Читать книгу Экстаз в изумрудах - Рене Бернард - Страница 6

День клонился к вечеру, когда наконец зазвонил колокольчик, возвещая о его возвращении. Гейл быстро взглянула в зеркало – тщеславная привычка – и, пригладив волосы, убрала с лица выбившуюся черную прядь. Она нарочно выбрала одно из своих лучших рабочих платьев с набивным рисунком, которое так шло к ее цвету лица и фигуре. Жест незначительный, но она боялась, что нанесла их странным отношениям столь серьезный урон, что даже самое малое старание могло помочь делу.

Гейл так быстро спустилась вниз, что застала его с Картером еще в прихожей.

– У вас усталый вид, доктор. – Картер взглянул на остатки растерзанной шляпы Роуэна. – Что-то случилось, сэр?

– Пусть миссис Эванс посмотрит, что можно сделать с проклятой штуковиной. Должно быть, я случайно сел на нее в карете.

Картер посмотрел на шляпу с сомнением, поскольку тулья висела на одной ниточке, и кивнул:

– Мы сделаем все, что в наших силах.

Картер хотел идти, но Роуэн тронул его за локоть:

– Постойте, Картер. Не беспокойте миссис Эванс. Думаю, что в таком состоянии на шляпу не польстится даже бездомный. Не лучше ли попросить миссис Эванс купить мне новую? У меня открыт счет в галантерейной лавке на Драммонд-стрит. Тео может отвезти туда миссис Эванс. Возможно, она даже обрадуется прогулке.

Картер просиял:

– Ей это понравится, доктор. Но не удивляйтесь только, если она начнет советовать вам купить заодно и новое пальто.

– Не все сразу, Картер. Не все сразу.

– Доктор Уэст, – обратилась к нему Гейл, пока спускалась по лестнице, желая привлечь его внимание до того, как он объявит, что уходит к себе отдыхать.

Картер со шляпой доктора удалился на поиски миссис Эванс. А взгляд Роуэна оставался ясным и выражение лица нейтральным.

– Мисс Реншоу?

– Прошу… прощения.

Она собиралась завязать светскую беседу о теплой не по сезону погоде, но слова извинения вырвались у нее помимо воли.

Стоя на второй ступеньке снизу, она оказалась с ним практически на одном уровне и впервые заметила, что у него глаза цвета английского леса: впечатляющая смесь темно-зеленого с коричневым.

– Я тоже, – отозвался он наконец и поднял с пола свой кожаный саквояж. – Если вы не возражаете, я оставлю это в своем кабинете по пути наверх.

Удивленная легкости, с которой получила прощение, Гейл пошла с ним наверх.

– Благодарю вас. Я ожидала, что вы будете сердиться. Утром я вела себя отвратительно.

Они достигли лестничной площадки первого этажа, и он открыл двери своего кабинета.

– Это правда.

Она хотела возразить, но тут поняла, что он улыбается.

– Чем я обязана вашему хорошему настроению, доктор?

– Я зашел в гости к хорошему другу и его жене, и они оба, каждый по-своему, напомнили, что в любом случае мне нужен помощник. – Он вздохнул и весело пожал плечами. – Тео прокатил меня по парку, и когда я поймал себя на том, что заново переживаю утро и теряю контроль…

Ей пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться.

– Вы растерзали свою шляпу и почувствовали себя лучше?

– Как ни странно, это помогло. – Он с улыбкой кивнул и, поставив саквояж возле своего большого, витиевато украшенного письменного стола в центре комнаты, присел на угол, повернувшись к ней лицом. – Больше никаких сражений сегодня, мисс Реншоу, ладно?

Она колебалась. «Он мог бы потребовать, чтобы отныне я вела себя прилично. Мог сказать: «Все, хватит», и я бы с готовностью согласилась. Как ему удается оставаться таким добрым после всего, что я ему наговорила?»

– Согласна. Больше никаких сражений.

– Сегодня.

– Почему бы не потребовать более продолжительного мирного договора?

Он посмотрел на нее долгим взглядом.

– Это несвойственно вашей природе, мисс Реншоу. К тому же если вы будете воевать со мной открыто, у меня по крайней мере не будет опасений, что вы перережете мне горло ночью.

Представив нарисованную им сцену, она невольно ахнула, но придержала язык.

– Но я бы попросил вас кое о чем еще, раз вы такая покладистая.

– И о чем это?

– Чтобы вы использовали свою умную голову по назначению и жили своим умом. Ученому не пристало делать скоропалительные выводы на основе чужих слов вместо того, чтобы опираться на свой опыт и наблюдения.

– Вы хотите, чтобы я вам доверяла?

– Я хочу, чтобы вы доверяли своему внутреннему голосу. Я хочу, чтобы вы имели доказательства, прежде чем клеймить меня, мисс Реншоу. Молва имеет право на существование, но не в этом случае. Составьте собственное мнение, не полагаясь на слухи. Если решите, что я худший из худших, так тому и быть. Не навешивайте на человека ярлыки, пока он не проявил себя как злодей. Согласны?

– Согласна, – сказала Гейл и вдруг воскликнула: – Боже!

Увлеченная разговором и поиском прощения, она только сейчас поразилась богатству библиотеки. Все в помещении с высокими, под потолок, книжными полками и антикварными вещицами сквозило теплотой и радушием. Расставленные как попало украшения вызывали невольную улыбку, когда опорой для африканских масок служила статуэтка римской богини Цереры или модель скандинавского судна соседствовала с игрушечным арабским верблюдом, увешанным колокольчиками.

Пухлые кресла, обтянутые кожей или парчой, хоть и были такими потертыми, что оригинальный рисунок уже не просматривался, казалось, приглашали гостей расположиться. Даже пол представлял собой восхитительную эклектическую мешанину ковров и ковриков, произведенных в разных странах, так что вид медвежьей шкуры, выглядывающей из-под стола, не вызвал у Гейл удивления.

В то время как убранство всего остального дома поражало порядком и элегантностью, характер личного прибежища хозяина отличался совершенной уникальностью и, возможно, давал лучшее представление о человеке.

– Ваш кабинет…

Роуэн кивнул:

– Флоренс наконец простила меня за необходимость производить здесь уборку. Прежде это делала миссис Эванс, но это упражнение не шло на пользу ее артриту. Здесь беспорядок, но беспорядок хороший.

– Откуда взялись все эти чудесные вещицы?

Гейл направилась к шкафчику, наполненному стеклянными и керамическими фигурками вперемешку со странными трубками и античными приспособлениями.

– Мужчины в нашей семье на протяжении всей многолетней истории любили ездить во всякие научные экспедиции. Эту маленькую библиотеку мы превратили в хранилище наших трофеев. В других домах горделиво выставлены головы оленей и чучела львов, а Уэсты, как видно, охотятся за древними свитками и солонками.

– Трофеи героев!

Она смотрела на все с улыбкой.

– Если неотступное стремление моего деда раскрыть целительную силу редких видов водяных лилий или страсть моего отца к черному континенту Африки и ритуальной резьбе по дереву можно назвать героическими, тогда… да. Успеха Уэсты добились лишь в научном смысле слова.

– Никаких состояний, нажитых в чужих странах?

– Мои предки не искали никаких коммерческих выгод в своих путешествиях. Лишь собирали бесценные сокровища знаний.

– Как и вы во время путешествия в Индию, да?

Он кивнул, и его лицо залил легкий румянец смущения.

– А где ваши безделушки и сувениры? Ваши предки хотя и не обладали талантом стяжать богатства, но имели наметанный глаз на восхитительные образцы и поделки экзотического мира.

– Мое богатство в книгах. Их содержимого должно хватить для кого угодно. – Он пожал плечами, как будто тема вызывала у него неловкость. – Но достаточно. Идемте в лабораторию и посмотрим, получится ли у нас провести день в мире.

«“Получится ли у нас не препираться” – хотел он сказать».

– Звучит разумно.

Они вышли из кабинета и направились по лестнице на третий этаж. Легкость, которую испытывала рядом с ним Гейл, доставляла ей истинное наслаждение.

– Я ужасный человек, доктор Уэст, когда устаю.

– Тогда ваших пациентов ждет разочарование, мисс Реншоу. Роженицы не могут ждать, когда вы отдохнете, чтобы вытащить вас из дома в зимнюю ночь принимать затянувшиеся роды, или больные дети с кашлем, как, впрочем, и остальные пациенты. Горячка не пройдет от того, что вы устали или три дня кряду дежурили у постели того или иного больного. – В его тоне не было упрека, была лишь констатация печальных обстоятельств их профессии. – Вам придется учиться спать в любых условиях и в любое время суток, учиться быть терпеливой и любезной в моменты крайнего напряжения и усталости.

– Еще один урок, – произнесла она, не в силах сдержать улыбки от простого удовольствия, которое ощущала, когда он смотрел на нее с одобрением.

Дойдя до лаборатории, Роуэн открыл перед ученицей дверь с галантностью джентльмена, сопровождающего даму на бал.

– Поскольку вы проявили интерес к химии, давайте посмотрим, сможете ли помогать мне в приготовлении лекарств, мисс Реншоу. – Он подвел ее к запертому шкафчику в углу. – Все здесь должно содержаться в чистоте и порядке. Если что-то берется, должно потом возвращаться строго на свое место. Малейшая ошибка с внешне похожими порошками может с легкостью привести к смертельному исходу, если дать лекарство не тому пациенту. Так что будьте внимательны: тщательно мойте химическую посуду и ставьте все на место. Вы меня поняли?

Она кивнула. Было страшновато думать об ответственности, связанной с изготовлением лекарств.

– Чистота и порядок. Я поняла.

Роуэн снял со шкафчика две книги в истрепанных переплетах из черной кожи и положил перед ней.

– Все мои рецепты я держу здесь. Каждый имеет аннотацию с указанием ингредиентов и их количества, а также их поставщиков.

– Их поставщиков? – справилась она.

– Не все аптекари одинаково надежны. Я привык отслеживать, где приобрел то или иное вещество, чтобы в случае отсутствия эффекта или изменения реакции знать, где искать причину.

– Столько всего нужно запомнить!

Он улыбнулся:

– По этой причине мы все записываем. В этой книге с зеленой ленточкой я записываю, каким пациентам предназначено лекарство и в каких дозировках. Аналогичную информацию, естественно, заношу и в свой рабочий журнал, но эту книгу я храню вместе с химическими препаратами, чтобы сразу видеть фармакологический состав того или иного лекарства и ход лечения.

– Ход лечения?

– То есть чтобы я мог оценить, действует ли оно, а если не действует, то сменить тактику, чтобы не принести больше вреда, чем пользы. – Роуэн открыл книгу, чтобы показать это на примере. – Эти формулы строго конфиденциальны и являются профессиональным секретом, мисс Реншоу. Я работаю в тесном сотрудничестве с одним-двумя аптекарями, чтобы уберечь от посторонних глаз свои усилия и частную жизнь моих пациентов.

– Я понимаю.

– Если в лаборатории случится пожар, вы должны будете в первую очередь позаботиться о собственной безопасности, но если будет возможность что-нибудь спасти, спасите эти две книги. Все остальное я могу восстановить. Но это… – Он покачал головой. – Это наследие трех поколений врачей и моих собственных исследований.

– И что вы исследуете, доктор Уэст?

– Тепло.

– Прошу прощения?

– Я пытаюсь понять связь между температурой и болезнью. Самые страшные заболевания развиваются в тропической жаре. Но почему? Почему жара ускоряет наступление смерти? Не передается ли лихорадка с потом? Если да, то как? Сама природа лихорадки является предметом споров ряда моих коллег. Некоторые считают ее некой внешней силой, которая внедряется в тело человека и разрушает его. Другие думают, что лихорадка, возможно, является защитной функцией организма. Ответным огнем, так сказать, против невидимого врага. Опасная защита, но последняя надежда.

Защита против невидимого врага. Слова прозвучали в ее голове как некий призыв взять в руки оружие. Гейл обнаружила, что его страстная речь захватила ее.

– Но разве лихорадка – не болезнь?

– Возможно, нет. Такое открытие могло бы стать революционным переворотом в медицине. – Он подвел ее к другому столу, где разложил погодные и навигационные карты. – Но мы пытаемся понять, почему та или иная болезнь вспыхивает в одном месте и не встречается в другом. Что, если смена времен года причастна к этому в большей степени, чем мы полагаем?

– Поразительно!

– Я исследую влияние температуры на течение различных заболеваний. Квакеры проповедуют для замедления прогресса заболевания охлаждать тело холодными ваннами или воздухом. Другие считают подобный подход самоубийством. Мы закрываем окна и укутываемся в одеяла, чтобы максимально повысить температуру. Но если тепло враг… Такова бесконечная дилемма, и я в своих исследованиях пытаюсь ее разрешить.

– Для этого вы и отправились в Индию!

Сама того не сознавая, Гейл сформировала свое мнение о его путешествии в Индию на основе мнения тетки, но теперь почувствовала, как запылали от стыда ее щеки. «Я обещала делать самостоятельные выводы, и сейчас самое время начать».

– Да, это так. Считается, что холера происходит из Индии. Но есть и другие лихорадки, свойственные другим районам и распространяющиеся, казалось, без всякой логики. Почему они страшнее за пределами той местности, где возникли? Если источником является тропическая жара, то не утратит ли холера или тиф своей смертельной опасности в холодном и влажном климате Англии? – Он разложил на столе большой атлас и раскрыл на истертой странице с едва заметными карандашными пометками и чуть видимыми записями. – Здесь показано распространение чумы, по крайней мере то, что нам известно об этом. И снова я думаю, что на карту ее распространения влияли не только курсы кораблей. Заметно вмешательство времен года, а также социальных факторов, которые я, похоже, еще не успел как следует понять. Но если бы сумел увидеть закономерность и понять логику, кто знает, каких страшных болезней удалось бы избежать?

– И… многое вы узнали в Индии? Нашли ответы на свои вопросы?

Роуэн покачал головой, и выражение его лица окрасилось печалью.

– Ответы, возможно, еще таятся там, но я мало узнал по причине невезения и неудачно выбранного времени. – Он махнул рукой, как будто хотел прогнать боль, вызванную воспоминаниями. – Другой человек в другое время завершит экспедицию, так что не стоит жаловаться. По крайней мере мне удалось вернуться живым и невредимым. А теперь… – он прошел к длинному столу у стеклянной стены, – я хочу расставить и почистить все эти емкости, чтобы начать новую серию опытов. Некоторые из стеклянных емкостей мы будем нагревать, другие оставим при комнатной температуре. Третьи постараемся охладить. Имея в каждой чашке одинаковые виды бактерий, будем наблюдать за происходящими изменениями. Затем мы сравним полученные результаты. Чтобы выдержать критику и предвзятость коллег, нужно будет тщательно записывать все наши действия, на основе чего потом разработать методику.

Лишившись дара речи от радости сопричастности, Гейл в ответ сумела лишь кивнуть. Он обращался с ней как с равной, доверив выполнение мужской работы, что вызывало у нее восхитительное головокружение.

Роуэн придвинул к себе полированный деревянный ящик и открыл его вынутым из кармана ключиком.

– Здесь у меня микроскоп. Обращайтесь с ним с большой осторожностью. – Он вынул прибор и установил, показывая, как устройство собирается для работы. – Здесь наилучшее освещение, а нюансы вы поймете сами. Я оставлю ключ в ящике, чтобы вы могли пользоваться им в любое время.

– Какой он красивый!

У Гейл от благоговейного восхищения микроскопом перехватило горло.

– Благодарю. Мало кто из женщин способен это оценить. Это вожделенная награда. Я получил его от отца, когда окончил медицинскую школу. Этот микроскоп от лучшего немецкого производителя и выполнен из нейзильбера[3]. – Роуэн развернул кусочек фетра с образцами перьев, листьев и ракушек. – Возможно, это покажется глупым, но поупражняйтесь, разглядывая эти предметы с помощью различных линз. Поиграйте, поэкспериментируйте и посмотрите, что вам откроется. Это – иммерсионное масло, а это – регулируемое зеркало для настройки света. Видите?

Гейл наклонилась вперед, вздыхая от восхищения.

– Он такой чудесный!

– После каждого использования смазывайте маслом эти части для защиты медной и никелевой гарнитуры, протирайте линзы и коробочки мягкой салфеткой, чтобы не оставались отпечатки пальцев. – Роуэн отошел в сторону, давая ей возможность изучить все самостоятельно. – Я хочу, чтобы вы научились обращаться с прибором с такой же легкостью, с какой обращаетесь с карманными часами.

– Я обязательно научусь!

С этими словами она приникла к окуляру и, погрузившись в новый мир скрытых деталей и бесконечных возможностей, пропала.

Гейл забыла обо всем на свете и даже не слышала, как Роуэн, посмеиваясь, вышел из комнаты.