Читать книгу Любовь среди рыб - Рене Фройнд - Страница 14

Многоуважаемая издательница!

Пишу Вам на пожелтевшей бумаге из стопки, обнаруженной в Вашем бараке, сослать меня в который Вам было угодно по причинам, кои я исследовать не в состоянии. Не знаю, получите ли Вы когда-нибудь это письмо, ибо не ведаю, покину ли я это негостеприимное место живым. Сейчас Вы, вероятно, со свойственной Вам неподкупной логикой спросите, почему я вообще Вам пишу. Ответ прост: писать – это мой способ думать. Я не могу ясно изложить мысль, иначе как на бумаге. При этом хочу подчеркнуть: выбросьте из головы надежду на мои стихи. Все, что я здесь излагаю, это не рассказ, не стихи, это – разве что жалоба.

Проливные дожди размыли дорогу, ведущую к хижине. Мой мобильник покоится на дне озера, где, пожалуй, тоже нет связи. Непроходимая пропасть и расстояние в 16,4 километра отделяют меня от «цивилизации». Я вынужден, нет, обязан взять это слово в кавычки, поскольку трактир «У серны», кроме водопровода и электричества, не выказывает больше ни одного признака того стандарта, который мы в свободном западном мире условились обозначать собирательным понятием «цивилизация». Как бы то ни было, в трактире «У серны» мне повстречались и гуманоиды, которые были в состоянии коммуницировать со мной, хотя и на чуждо звучащем наречии. Гуманоиды, которые при необходимости даже предоставили бы мне телефон, с помощью которого я мог бы вызвать такси, чтобы снова уехать в Берлин. Не беспокойтесь, счет я прислал бы Вам. Как и счет за горно-спасательные работы по вызволению из опасности в горах моего «Мерседес-Бенц-200» с автоматикой 1976 года выпуска. Это транспортное средство находится в безупречном состоянии. Сегодня я его, кстати, помыл. Да, помыл. Вы, верно, подумаете, что это не вяжется с моим образом, это, возможно, вообще не вяжется с образом поэта – мыть машину. Могу с Вами только согласиться. То, что я сегодня несколько раз бегал с ведром от машины к озеру и обратно, чтобы смыть толстую корку грязи с безупречного во всем остальном корпуса, может быть, передаст Вам представление о масштабе моего отчаяния.

Когда это письмо попадет к Вам в руки, я с высокой вероятностью буду лежать, разбившись о скалу, разметав руки, устремив в бесконечность окаменевший взор. Кровь из моей головы высохнет и почернеет, приклеившись к камню. Возможно, дикие звери обглодают мой скелет. Никто не посмеет сказать, что мое существование было напрасным, нет, из моей руки, вернее, моей рукой смогла набить себе брюхо какая-нибудь куница. Не исключено, что мои икры понадобились лисице, чтобы накормить детенышей, и, ястреб его знает, если здесь водятся ястребы, найдут меня вообще когда-нибудь или нет. Я вполне сознательно пишу «меня», а не «мои останки» или что-то в этом роде, потому что я не вижу разницы между останками и собой. Души не существует, поэтому не существует и ничего, что могло бы продолжать жить, разве что в качестве лисьего помета или ястребиной кучки, но я боюсь, что уклонился далеко в сторону.

Что случится с моим трупом, мне безразлично. Вы можете спокойно оставить его догнивать там, где он будет лежать. На тот случай, если я по каким-то причинам выживу и, следовательно, буду подлежать спасению, я выдам Вам свой план: поскольку я не ориентируюсь в этой необжитой и даже прямо-таки враждебной местности и поскольку в бараке не завалялось никакой карты, кажется, единственный целесообразный маршрут для бегства ведет вдоль бывшей дороги, которую напрочь снесло ливневыми потоками. Аккурат этот путь проходит, конечно же, через жуткие отвесные стены и островерхие скалы, которые нависают над стометровыми обрывами. Поскольку я не отличаюсь ни устойчивостью, ни отсутствием головокружения, мой побег, возможно, не удастся. Тем не менее придется на него отважиться. Мне не остается выбора – после открытия, которое мне довелось сделать вчера.

Теперь Вы, может быть, отгадаете, какой ужас может таить в себе это открытие, не волк ли это, который крадется вокруг хижины. Или гигантский бурый медведь, который гонится за мной с широко раскрытой пастью. Или привидение. Ожившие мертвецы, может быть, зомби с бледными окаменелыми лицами, которые ночами поднимаются из озера и хотят разрубить меня топором или зарезать ножом. Но нет. Вы можете быть спокойны. Зомби были бы для меня предпочтительнее. Итак, вчера, поев козьего сыра с оливками, запив это парой стаканов вина, я прогулялся (настроенный почти радостно!) до моего «бенца», теперь сияющего своим первозданным блеском, чтобы взять из багажника блок сигарет, который я предусмотрительно (!) захватил с собой. И что же мне пришлось обнаружить: блока сигарет там не оказалось. Его не было ни на заднем сиденье, ни под сиденьями, ни под запасным колесом, ни под каким бы то ни было укрытием – нигде.

И знаете, дорогая Сюзанна, что в этом страшном открытии самое худшее? То, что я вижу, как Вы смеетесь, стоит мне только представить, как Вы читаете эти строчки. Неважно, лежу ли я теперь в пропасти, разбившийся, или всего-навсего лишь умираю здесь голодной смертью, Вы по меньшей мере улыбнетесь. «Ипохондрик и курильщик – это несовместимо», – как-то однажды бросили Вы мне. Я-то нахожу, что это очень даже совместимо.

После того как я обыскал всю хижину, заглянул в каждый выдвижной ящик, в каждый уголок и закоулок в отчаянном поиске табака, при этом мне в руки попался лишь один номер журнала «Плейбой» семидесятых годов (Ваш отец, ах, озорник!), в котором модели еще носили волосы на срамных местах, черные и курчавые, точно шерсть пуделя, я забился в угол и стал думать о том, кто же мог стянуть у меня этот блок. При этом меня пронзила страшная догадка: я не покупал блока сигарет. Я собирался его купить, настолько твердо, что в дальнейшем явно не счел нужным довести это решение до осуществления.

От мучительных подробностей моего отчаяния я предпочел бы Вас избавить. После того как вчера вечером я выпил весь запас вина, рассчитанный на неделю, я смог хотя бы заснуть. Тем хуже была ломка сегодняшнего дня. Ну хорошо, изображу Вам самую острую фазу: после того как я скурил сперва все окурки из пепельницы моего автомобиля, я свернул себе что-то вроде сигары из камыша, волокон лианы и прелых листьев. Но и здесь хочу избавить Вас от лишних подробностей. Приняв остатки моего лекарства (я глотаю бета-блокаторы – из-за ипохондрии!), я почувствовал себя слишком слабым, чтобы отважиться на гусарский наскок на скалы, поскольку головокружение мучает меня и без пропасти. Я порвал со своей жизнью. Но все-таки завтра хочу дать еще один шанс моей судьбе. Либо я выживу, спущусь в долину и куплю себе в «Серне» пива и пачку сигарет. Либо умру некурящим.

С дружеским приветом

Фред Фирнайс.