Читать книгу Проект «Город». Гипера - Рэй Девур - Страница 3

1.

«” Утопия – миф или реальность?” Именно с этого вопроса начал свою речь…»

– Пятнадцатый раз за сегодня, надоело! Ма-ти, выключи! – официантка раздраженно стукнула по управляющей панели, выводя на экран ненавязчивое изображение реликтовой природы. Невысокие, покрытые обильной растительностью горы устраивали нервных будничных посетителей больше, чем выпуск новостей. Да и персонал не испытывал большого удовольствия от прослушивания одного и того же полтора десятка раз за день.

Новостные блоки кипели, Сеть бурлила – запущенный Центром проект не обсуждал разве что ленивый. Или робот, которому вне программы думать не положено. Ученые и журналисты всех мастей строили предположения о том, чем все обернется, готовились с интересом – профессиональным, конечно же – наблюдать за развитием событий. А вот остальное население разделилось на лагеря. Кто-то был целиком и полностью «за», едва ли не записываясь добровольцем. Кто-то крутил пальцем у виска, называя идею бредовой, а ее автора – сумасшедшим. Были и такие, кому было все равно, но их раздражала вызванная проектом «Нагарта» шумиха. К последним относились и немногочисленные работники, и посетители небольшого кафе на Втором Уровне, местечке, популярном у не зажиточных, но и не самых бедных.

То и дело из разных углов заведения доносились восклицания, восхищение чередовалось с возмущением. Группа восхищенной молодежи в центре зала бурно обменивалась мнениями. По внешнему виду возраст перестал определяться после резкого скачка в медицинских и косметологических технологиях, однако Ма-ти с легкостью опознала в них выпускников постпороговой² школы. Исходя из долетавших обрывков фраз, молодое поколение было готово хоть сейчас вступить в стройные, но пока немногочисленные ряды «подопытных».

Уже сейчас было очевидно, что среди добровольцев не будет ни одного обитателя Первого Уровня. «Небожители», как их насмешливо называли те, кому довелось родиться и жить на нижних ярусах, лишь снисходительно хмыкали, глядя на энтузиазм прочих классов. Впрочем, многие семьи весьма охотно спонсировали проект, и даже, ходили слухи, заключали пари, на какой день система даст сбой.

Выдержка из буклета «Проект «Нагарта» – Ваш идеальный мир!», распространяемого на Втором и Третьем Уровнях.

Устали от привычной, однообразной жизни? Надоели повсеместное неравенство и предвзятое отношение? Подайте заявку на зачисление в первый поток жителей нового города – города без неравенства, преступности, несправедливости.

Что такое проект «Нагарта»?

«Нагарта» – город-эксперимент, город-революция, созданный лучшими умами современности. В основу проекта положен принцип всеобщего равенства и справедливости. Здесь никто и никогда не посмотрит на Вас косо из-за якобы низкого социального положения, не скривит губы, потому что Ваша одежда «вышла из моды», не спросит брезгливо о месте жительства, перед тем, как подать руку. Абсолютно равные условия, права, возможности.

Это ли не мечта?

Ма-ти неопределенно фыркнула, отодвигая кончиком пальца от себя висящую в воздухе и притягательно переливающуюся рекламу. «Проект «Нагарта»» зазывал в свои ряды со всех электронных устройств, и избавится от назойливого окошка с первого раза удавалось не всегда. Правительство Гиперы обязало все электронные средства массовой информации показывать материалы по «идеальному городу» не реже скольких-то там раз в час. Пользователи плевались, однако, плоды подобное «продвижение в массы» приносило – волей-неволей мысли все равно периодически возвращались к «Нагарте».

Девушка поморщилась, представляя царящий «на дне» беспорядок. На Третьем Уровне и нижних ярусах Второго распространяли преимущественно печатные аналоги. Бумагой их материал назвать было сложно – невнятного происхождения нечто, получившее форму листов и наспех, хоть и ровно, отпечатанный текст. По слухам, в самом низу вся эта макулатура шла разве что на растопку – большая часть «низов» была неграмотной. Впрочем, от умеющих читать информация распространялась довольно быстро, по пути обрастая самыми невероятными слухами.

Наконец у Ма-ти получилось попасть по неизменному уже сотни лет крестику в углу и «Нагарта» исчезла, успев напоследок показать длинную очередь добровольцев, на порогах филиалов ГИЦ³.

*

Нэва стоял у окна, рассматривая погруженный во тьму город. Неоновый свет Первого Уровня резко, словно границу провели по линейке, сменялся желтыми огнями Второго, которые, в свою очередь, плавно переходили во мрак Третьего. На стекле отражалось голубоватое свечение висящих в пространстве окон, ежеминутно обновлялись данных о наборе добровольцев, сменялись записи в ленте новостей. Беловолосый выдохнул, последний раз бросил взгляд на границу белого и желтого и отошел от окна, попутно одним движением руки сохраняя и закрывая все материалы. Если он не закончит работать сейчас, то потом ложиться спать будет «уже рано».

«Молодой и перспективный ученый» – именно этой фразой начинали его характеристику СМИ, вызывая лишь кривую усмешку – устало упал на кровать, привычно стремясь устроить поврежденную правую сторону тела максимально удобно. Протез перешел в режим экономии энергии, мертвым грузом оседая на матрасе и ограничивая возможность двигаться. Нэва отработанным жестом здоровой руки завел будильник, сквозь зубы проклиная ставшую непослушной конечность, «крыс»⁴ и собственную подростковую дурость. Впрочем, последней он был даже благодарен – неизвестно как все закончилось бы, если б не она. Малоприятное воспоминание вызвало приступ фантомной боли, в добавок резко заныл стык искусственной плоти и настоящей, заставив сцепить зубы и постараться не взвыть. Блондин здоровой рукой подволок протез ближе, вытягивая скрытый ремень и перекидывая его через шею. Рукотворная конечность перестала висеть совсем уж мертвым грузом, и боль немного утихла, ровно настолько, чтобы вернулась способность сесть и вспомнить, где же лежит обезболивающее.

Нэва смахнул со стола одноразовый инъектор и выдохнул сквозь сжатые зубы. В окно редко постукивал искусственный дождь, специально запускаемый по ночам, чтобы прибить поднявшуюся за день пыль. Впрочем, помогало это мало, результат практически не ощущался – выходя рано утром из дома, Нэва лишь иногда отмечал, что дышится чуть легче. Говорили, что разница заметна на первом уровне, но кто его туда пустит?

Мигнули и погасли почти все фонари. Город перешел в фазу глубокого сна. Где-то над Первым Уровнем, за накрывшим Гиперу куполом маячило пятно мутно-синего неба. Блондин сел в кресло у окна, смирившись с тем, что уснуть уже не получится. В такие ночи он обычно разговаривал сам с собой – пересказывал, комментируя, последние новости, обсуждал научные вопросы, проговаривал наизусть стоящие, по его мнению, отрывки из немногочисленный образцов художественной литературы, переживших Рубежную войну. Иногда объяснял очевидное, словно в помещении был кто-то, для кого все это было в новинку.

–Итак, Гипера, – произнес он, глядя на сотни этажей внизу. – Самый северный мегалополис, один из крупнейших. Население – около сорока миллионов человек зарегистрированных, по факту – гораздо больше. Среди проблем – вылазки «крыс», – здесь он поморщился, – и запредельная по меркам всех городов перенаселенность Третьего Уровня. Как следствие – регулярно отправляются отряды зачистки. Ближайшее время планируется очередной заход. Также Гипера является одним из немногочисленных мегалополисов, чьи законы позволяют использовать людей в качестве подопытных. С чем я себя и поздравляю.

Нэва откинулся на спинку. Пока он произносил «справку», боль отступила почти полностью. Вновь раскрытое окно отражало неуклонный рост количества поданных заявок на участие в «Нагарте».

– Что же заставляет вас лезть в эту, будем честны, сомнительную авантюру? – он усмехнулся наигранности тона. С такой же притворной заботой врачи спрашивали у него «Что же заставляет Вас так рисковать, ведь вероятность побочных эффектов…»

Мысли о сомнительности своей затеи ученый старательно отгонял, отодвигая в самые дальние уголки разума. Поэтому и на поверхность они всплывали редко, а если такое случалось, он придавал им окраску не то шутливую, не то издевательскую. В общем, всячески убеждал себя, что все будет идти по плану. Что людей можно перекроить извне. Что можно построить идеальный мир в рекордно короткие сроки. Пока самовнушение помогало – все шло так, как было задумано, планы нигде не давали сбоя. Даже наметилось легкое опережение сроков.

Но полной уверенности все-таки не было. Впрочем, уверял он себя, это вполне естественное сомнение в успешности собственного проекта, вызванное отсутствием подобного опыта и низкой самооценкой. Все идет прекрасно. И будет идти не хуже. Точка.

Город внизу остался холоден. Постепенно в отдаленных от центра секторах начали зажигаться голубоватые огни утреннего освещения. Начинался новый день. Над рабочим столом зависло оповещение о вызове на Первый Уровень. Нэва привычно закинул в рот горсть стимуляторов, попутно просматривая сообщение.

*

Первый Уровень встретил полным отсутствием суматохи, идеально чистыми улицами и удивительно свежим воздухом. Нэва хотел было вдохнуть поглубже, но искусственные части дыхательной системы резко ограничили это действие. Возникло разногласие в работе живой и механической составляющих, в результате чего он только зашелся кашлем, сбиваясь с шага и пытаясь восстановить дыхание. Когда это, наконец, удалось, времени оставалось ровно на то, чтобы не опоздать в «головной» ГИЦ.

Тарим Мар, текущий руководитель Центра и, что уж таить, покровитель ставшего популярным молодого таланта, был мужчиной неясного возраста и откровенно бесцветной внешности. Абсолютное большинство подчиненных не могло узнать его даже столкнувшись в коридоре или на выходе из его собственного кабинета. Сам Нэва, даже отличаясь завидной памятью на лица, мог восстановить в памяти только темные глаза со странным разрезом да горбинку на «орлином» носу, все это довольно странно сочеталось на, в остальном, вполне обычном лице. Как правило, при общении с Маром складывалось ощущение, что уж теперь-то все будет хорошо, что он, как воплощенные добродетель и сострадание, решит все проблемы. Тот редкий человек, которому доверяют все, сразу и безоговорочно.

Тарим махнул рукой в сторону кресла и рассеяно кивал, выслушивая Нэву. Не сказать, что во всем этом действе была необходимость, но так уж повелось, что в конце каждой рабочий недели он вызывал «особо значимых подчиненных» отчитываться. Нэву чаша сия также не миновала. Энтузиазм, с которым он излагал суть своей идеи некоторое время назад, давно спал, речь с каждым разом становилась все суше, отрывистее. Словно читал заученный, но даром не нужный текст, воспроизводил его механически. Влияла ли на это обстановка Центра, его несуетливая, отлаженная словно машина работа, либо он сам перегорел, но почему-то именно здесь его одолевали сомнения в правильности происходящего. Даже ставшая неизменной спутницей бессонница не изводила его так, как недолго пребывание здесь.

Мар посмотрел на часы и жестом прервал Нэву. Тот лишь посмотрел на главу ГИЦ.

– Я все понял, ты можешь идти.

– Но я еще не…

– Твой пропуск на Уровень перестанет быть действительным через полчаса. Ровно столько ведь занимает у тебя дорога?

Нэва торопливо кивнул и вышел. И уже вернувшись на Второй Уровень, он остановился и запоздало понял: ему тактично указывали на дверь. Мар прекрасно мог продлить пропуск, но не стал.

Промежуток.

Наан с отстранённым, местами даже напускным, интересом вот уже второй час выслушивала детальнейший отчет Наблюдателя о поисках. Невольно вспоминался безвестно пропавший около тридцати лет назад глава ГИЦ. При всех своих прочих качествах, Мар, по словам современников, обладал чудесной способностью заставлять окружающих излагать свои мысли максимально сжато, что позволяло ему отслеживать работу всего коллектива в целом и каждого сотрудника по отдельности.

– Ра-Ту, это все, безусловно, очень интересно, но нельзя ли по существу?

– А Вы куда-то спешите? – ехидно сделав ударение на «Вы», мужчина провел пятерней по тому беспорядку на голове, который пару столетий назад назвали бы «творческим», и вопросительно изогнул бровь, указывая взглядом на зависшие над столом сведения о процессе воссоздания тела Нэвы. Сотые доли процента сменяли друг друга с угнетающе низкой скоростью.

«Уел», – подумала Наан и обреченно выдохнула. Ее собеседник изогнул губы в подобие усмешки и продолжил свой монолог, чуть издевательски растягивая слова, порой не слишком тщательно выбирая выражения. Беловолосая женщина откинулась в кресле, прикрывая глаза и неосознанным жестом разминая постоянно ноющее и затекающее правое плечо.

– …где, собственно, и… что это за дрянь?!

Наан посмотрела на Ра-Ту, который все это время безразлично, как ей казалось, пролистывал архивы ее лаборатории. «Дрянью» оказалась запечатленная на фотографии химера, созданная из человека и крысы.

– Крыса, – только и сказала Наан, довольная произведенным эффектом. – Во всех смыслах. Наш общий друг не только над,– она сделала неопределенный жест рукой, подбирая слово, – поведением людей работал. На заре своей карьеры он и химерами увлекался, но потом счел более интересным для себя не направление «живое-живое», а все же «живое-механическое». Кстати говоря, раз времени у нас предостаточно, можем пройти на нижние уровни, покажу живой образец.

– Здесь находится эта мерзость?!

– Как тебе работается с ищейками? – резко сменила она тему.

– Прости? –забыв про привычное ехидное «Вы» выдавил он.

– Понравилось ли тебе работать с ищейками?

– Ты же не хочешь сказать, что и они тоже…

– Они тоже химеры, просто выводились с нацеленностью на сохранение максимально человеческой внешности. От человеческой речи у некоторых образцов, правда, пришлось отказаться, но зато какой нюх! А слух! Со своей спецификой, конечно, зачем тебе, думаешь, нужен был свисток? – ученый с мстительным удовольствием наблюдала за проступающим на лице Ра-Ту отвращением.

– Скажи мне, что ты шутишь, что это просто маленькая месть за мое занудство.

–Конечно, – легко и с улыбкой согласилась она. Мужчина в кресле напротив заметно расслабился, но продолжил искоса на нее поглядывать, а она не стала рушить его иллюзий. Ищейки все же были химерами.

2

Since I was born I started to decay

Now nothing ever ever goes my way

Placebo – Teenage angst.⁵

Гипера, за несколько лет до основных событий

Нэва в нерешительности мялся перед переходом на Третий Уровень, разглядывая пропуск, добытый всеми правдами и неправдами. Если быть до конца честным хотя бы с собой – исключительно неправдами. Острые края белого прямоугольника неприятно врезались в кожу, с такой силой он сжимал ладонь, пытаясь перебороть зародившийся внутри удушающий страх.

Идея, сама по себе, была не из лучших. Откровенно говоря, идея была безумной. На Третий во время редких чисток-то в одиночку не ходят, только хорошо оснащенными группами человек по десять, но разве это способно остановить не в меру любознательного и чрезмерно одаренного юношу, охваченного интересом, граничащим с фанатизмом? «Я только посмотрю, далеко от перехода уходить не буду, просто получу представление, чтобы было понятно в каком направлении дальше думать», проговаривал он в который раз. Крайняя дверь перехода охранялась исключительно техникой, последние десятилетия даже бытовало мнение, что «в одиночку» она справляется с этой работой лучше, что отсутствие человеческого фактора – залог отлаженной работы. До сих пор неприятностей не случалось. Во всяком случае, слышно о них не было.

Пропуск проверялся медленно – выполняй эту работу человек, Нэва бы сказал «с неохотой», но машина просто дотошно, согласно своей программе, сверяла данные. В какой-то момент ему показалось, что сейчас все сорвется, его поймают на обмане и попытке несанкционированного проникновения на Третий Уровень, отчисление с отметкой в личном деле и в лучшем случае карцер.

– Подтверждено. Будьте осторожны, в данном районе замечена подозрительная активность, не отходите от точки перехода дальше, чем на пятьсот метров. В случае опасности передайте сигнал на станцию, Вас найдут по встроенному в пропуск маячку. Всего доброго.

Беловолосый искренне понадеялся, что подобной необходимости не возникнет – в фальшивом пропуске не было маячка. Двери с шелестом открылись, и Нэва перешагнул порог, чтобы секунду спустя отшатнуться, натыкаясь спиной на равнодушный холодный металл.

Все было слишком «не так».

Реальность слишком ощутимо отличалась от представлений. Если небольшая площадка около точки перехода была расчищена шагов на десять вокруг, то дальше начинался хаос извилистых проходов между кучами спрессованного мусора, обломками строений и с примесью, Нэва был готов в этом поклясться, человеческих останков, чей специфический запах четко определялся в словно запеченном воздухе. Инстинктивное и часть разумного требовали немедленно вернуться обратно, забыть про эту безумную затею. Исследовательский интерес же, напротив, рвался вглубь, даже после того, как с одной из мусорных стен ему «улыбнулся» пробитый человеческий череп с сохранившимися на нем остатками плоти, привязанный к стене еще достаточно новыми проводами. Последнее, судя по активно копошащимся крысам, было ненадолго. Грызуны смерили его взглядом, одна из них, самая смелая и крупная, угрожающе клацнула зубами. Пришелец лишь выдохнул и медленно пошел вглубь лабиринтов, стараясь как можно точнее запомнить путь обратно.

Все было слишком «не так».

Вопреки ожиданиям здесь было безлюдно. Даже немноголюдный и в чем-то степенный Первый Уровень, который Нэве довелось мельком увидеть во время учебной экскурсии в «головной» филиал ГИЦ, казался бы суетливым и мельтешащим. Здесь же ему пока не встретилось ни единой души, хотя следы человеческой жизнедеятельности были повсюду.

Тишина давила на нервы. Ее нельзя было бы назвать полной. Скорее мертвой. Ни звука человеческих шагов, ни вздоха. Лишь крысиный писк, треск мусора под ногами да где-то вдалеке однажды громыхнул, заставив вздрогнуть, обвал. Видимо, рухнуло что-то существенное, потому что облако поднятой пыли было заметно даже из-за куч мусора.

Через десять шагов Нэва услышал под ногами громкий писк. Прямо пред ним сидела крупная, но невероятно тощая словно наполовину лысая от шрамов крыса, рассматривавшая его удивительно умными глазами. Внезапно животное сорвалось с места, беловолосый невольно хмыкнул – если бы речь шла о разумном существе, он бы подумал, что оно словно что-то вспомнило или осознало. Впрочем, реальность показала, насколько он ошибался.

Крыса на четырех лапах привела крыс двуногих. Едва в конце прохода показались силуэты людей, инстинкт самосохранения, который не смогли вытравить столетия технического прогресса и тысячелетия существования человеческого общества, вырвался наружу, требуя немедленно развернуться и бежать. Нэва оглянулся через плечо и понял, что бежать уже поздно. Крысы двуногие перемещались короткими, несколько суетливыми, но на удивление беззвучными шагами, ухмылялись, показывая потемневшие, местами сколотые зубы.

Первого броска он уже не заметил, единственное, что смогло сделать неподготовленное к подобному тело – инстинктивно закрыть голову, поэтому острый кусок стекла попал не по открытой шее, а по руке. Грубые рукава ослабили удар, но оказались недостаточно прочными, распоротая рука вспыхнула болью. Почуяв запах крови, нападавшие словно обезумели. Шарахнувшийся в сторону подросток наткнулся спиной на еще одну крысу и в следующий миг почувствовал, как острые, с неровными, сколотыми краями зубы впиваются в его плоть у основания шеи.

Крысы-животные тут же попытались вцепиться в кровоточащую руку, чтобы урвать свою часть «добычи». Нэва невольно вспомнил древнюю, еще Дорубежную фразу о гибнущих от излишнего любопытства кошках, но в какой-то момент ощутил, что хватка ослабла. По кучам мусора прошло слабое колебание, а появившиеся следом чистильщики свидетельствовали о том, что запас свой удачи он еще не исчерпал. Короткого мгновения всеобщего замешательства хватило на то, чтобы вырваться, оставляя в зубах двуногой крысы кусок кожи, и побежать к точке перехода. Благо, тренированная память не позволила ему заплутать в поворотах. Насколько он помнил, точку перехода с той стороны не охраняли даже во время чисток, поэтому проблем возникнуть не могло. Кровь тонкой струей сочилась за воротник.

*

Ранки на коже заживать никак не хотели. Шел третий день, но их состояние никак не улучшалось, хуже того, следы зубов начали гноиться, кожа вокруг опухла и покраснела. Даже не прикасаясь, Нэва мог бы сказать, что плечо горячее. Стандартные лекарства, не переводившиеся в аптечках немногочисленных студентов-химерологов, оказались бесполезны.

Было больно. Точнее, больно было бы, если бы помутневшее сознание было способно осознать боль. Но его сил едва хватало, чтобы поддерживать видимость нормального состояния. Получалось слабо. После того, как он в очередной раз допустил ошибку в элементарнейших расчетах, а на все вопросы отвечал невнятным бормотанием и расфокусированным взглядом, его отстранили от работы в лаборатории, а универститеский психолог, откровенно скучного и серого вида мужчина, сначала долго интересовался жизнью за стенами учебного заведения, какими-то незначительными деталями, а потом осторожно затронул тему употребления «нежелательных веществ», как он их назвал. Нэва, не сразу осознавший, в чем его подозревают, согнулся от смеха, что вызвало новую волну боли и неодобрительный взгляд со стороны собеседника.

Сейчас, сотрясаясь от лихорадки в небольшой учебной лаборатории, он пытался рассчитать дозу необходимых составляющих противоядия, время от времени сверяясь с данными анализа. И искренне надеясь, что все пройдет удачно, а пара следов станет неплохим напоминанием о том, что все же следует иногда думать прежде, чем делать. Трясущимися руками он закрутил крышку и попытался найти взглядом шкафчик со шприцами и растворами для инъекций. Сквозь пелену пробилась мысль, что он находится в соседнем помещении. На непослушных ногах Нэва преодолел проход и столкнулся в дверях нагруженным коробками однокурсником. Баночка с противоядием выпала из рук, смешиваясь с десятками таких же. Беловолосый подхватил ее с пола, рассеяно кивнул на «Представляешь, крыс больных развелось немерено, вот травить иду, пока других не заразили» и закрыл за собой дверь.

Он наполовину стянул лабораторный халат, одновременно закатывая рукав рубашки. Затянуть зубами жгут, ввести иглу, снять жгут, ввести лекарство. Казалось бы, все просто. Ошибка стала очевидна, едва игла покинула вену на локте правой руки. Боль не просто не отступила, казалось, она стала многократно сильнее. Нэву повело в сторону, пытаясь удержаться он сбил стеклянный шкафчик и все же упал на пол. Последнее, что он услышал – грохот открывающейся двери и звук спешащих к нему шагов. Потом наступила тьма.

*

Пробуждение было малоприятным. Думать и дышать было больно. Нэва попытался открыть глаза, но сил не хватало даже на такое простое действие. Попытался сцепить зубы, но они наткнулись на уходящую в горло трубку. Он постарался прислушаться к ощущениям, но из-за боли многое ускользало.

Вот что-то давит, распирает где-то глубоко в горле, тяжело дышать и глотать. Аппарат искусственной вентиляции легких. Какие-то датчики и, кажется, в левой руке катетер. Правая рука не болит абсолютно, являясь единственной не причиняющей неудобств частью тела. Он пытается хоть как-то пошевелить ей, но рука словно не отзывается, что вполне можно было бы списать на действие лекарств, но почему тогда все остальное тело ощущается так остро. Глаза открываются с большим трудом, еще больше усилий уходит на то, чтобы сфокусировать и перевести взгляд с белеющего в полумраке потолка вниз, попытаться рассмотреть лежащие поверх одеяла руки. Левая, исколотая. Правая…

Правой руки на ожидаемом месте не оказалось. Мысль, отвратительная, но очевидная, начала оформляться яснее. И, оформившись, ударила по сознанию слепым ужасом, заставляя сердце разогнаться сверх нормы, заставляя дышать часто и рвано, отдаваясь напряжением и тупой болью в левой стороне груди. Рука отсутствовала полностью.

На сигнал аппаратуры пришел врач. Пациент смотрел на него потемневшими, пустыми глазами, всем своим видом показывая, что не различает ни единого слова из того, что ему говорят. Незначительный запас сил подошел к концу.

3

Приход в сознание был ознаменован полным отсутствием ощущений. Единственное, что было способно воспринимать окружающий мир – слух. Писк аппаратуры, чье-то едва слышное дыхание где-то неподалеку. Он попытался повернуть голову на звук, но даже это движение отозвалось жесткой болью. Он резко выдохнул. Человек, находившийся в помещении, обернулся, чуть слышно заскрипела по полу подошва ботинка.

– Очнулся? Уж извини, принял некоторые решения за тебя, но не думаю, что ты будешь возражать.

– Кто вы? – связки еле слушались, Нэва приоткрыл глаза, подслеповато прищуриваясь. В полумраке больничной палаты белели очертания человека в стандартной форме сотрудника ГИЦ. Парень попытался сесть, хотя бы приподняться на локтях, но едва он пошевелил рукой, запищала подключенная к нему аппаратура. Он выдохнул, стараясь расслабить мышцы. Глаза постепенно начали более четко различать окружающую обстановку.

– Не дергайся. Ты, конечно, быстро очнулся, но две недели бессознательного состояния даром не проходят.

– Две? – блондин попытался нахмуриться, но лицевые мышцы ощущались слабо, он не мог четко сказать, получилось ли.

– Ты помнишь, что с тобой случилось? – собеседник подошел вплотную к кровати. На Нэву смотрела пара темных, почти черных глаз. Тяжелый взгляд давил, делал ситуацию слишком неуютной.

– Смутно. Вы не ответили.

– Ты по ошибке вколол себе экспериментальную отраву для крыс. В результате тебя привезли сюда с разъедаемой изнутри рукой. Твоих родственников в гиперской базе мы не нашли, так что некоторые решения, касающиеся твоего лечения я принял под свою ответственность.

– Я не местный. Тана. Наан’Кхар⁶.

– И как уроженец Второго Круга оказался в Гипере?

– Не вписался, – голос Нэвы несколько охрип, сказалось долгое молчание. Он обвел взглядом палату и протез, занявший место пораженной руки. Перевел глаза на собеседника, – Я возмещу.

– Отработаешь, – светлые брови приподнялись, а он пояснил, – ты ведь химеролог?

– Хотел бы, но мечта останется мечтой. Лицензию выдают либо уроженцам Первого Уровня, либо сотрудникам ГИЦ, – прямо сказал больной.

– Я видел твои записи. Мы даже кое-что опробовали за эти две недели. Мне нужен человек, достаточно талантливый, чтобы выполнить то, что я буду ему поручать, но при этом не слишком обремененный вопросами этическими, – он присел на край больничной койки, но даже у видевших мужчину столь близко не могло быть уверенности, что в следующий раз они его узнают. – Меня зовут Тарим Мар.