Читать книгу Хаос - Рейчел Уорд - Страница 9

– Разбейтесь на пары и сядьте с двух сторон стола лицом друг к другу. Сегодня мы рисуем портреты, время – шестьдесят минут. Ну, ищите себе пару!

Естественно, я снова в школе. Когда я не вернулся домой, бабуля позвонила в полицию и заявила, что я пропал. Не думал, что она на такое способна – а вот ведь. На следующее утро меня находят, тащат в полицию, снимают отпечатки пальцев, фотографируют, берут мазок изо рта на ДНК – а потом чипируют меня: раз – и делают укол в шею. Я и пикнуть не успеваю.

– Какого хрена! А ну, блин, руки уберите!

Поздно. Чип уже внутри – крошечная штучка, которая расскажет обо мне все что угодно, только спроси.

– Вы не имеете права! Я ничего не сделал!

– Подано заявление о твоем исчезновении. Тебе еще нет восемнадцати. Теперь не удерешь. Мы тебя сразу найдем.

Когда бабуля приходит за мной, я с ней не разговариваю и даже не гляжу на нее. По дороге домой она пытается восстановить мир.

– Мы оба погорячились, наговорили лишнего, но убегать-то зачем? Я волновалась. Не знала, где ты. Нам с тобой надо держаться вместе, Адам. Мы с тобой остались одни на белом свете…

Одни на белом свете. Это факт, но, раз так, она мне тоже не нужна. Она мне не мама. Я ее толком и не знаю, а что знаю, то мне не нравится.

– А знаешь, что они со мной сделали?

– Кто?

– Полиция. Знаешь, баб, что они со мной сделали? Взяли анализ на ДНК! И чипировали! Только за то, что я им попался! А все ты – нечего было заявлять на меня!

– Правда? Ох, Адам, какой ужас. Я не знала. Ну, ничего страшного, ты же не собираешься нарушать закон…

– Баб, чипируют обычно собак!

– Ну, сейчас уже всех. По всей стране. И до тебя дошла бы очередь, просто получилось пораньше.

Я стискиваю зубы, чтобы больше ничего не ляпнуть, и отворачиваюсь к окну. С ней говорить без толку, вообще без толку. Ни фига она не понимает.

Опять иду в школу – все равно лучше, чем сидеть с ней дома.

Скребут по полу стулья – все меняются местами и рассаживаются по парам. Я встаю – готов идти, только позовите, – но никто не смотрит мне в глаза. Никто не хочет быть со мной в паре. В дальнем конце класса стоит в сторонке девушка – та самая девушка со светлыми патлами. Сара.

– Ладно, ты и ты, давайте ищите себе стол.

Сара поднимает голову и смотрит на меня – как будто нож метнула через весь класс. Она глядит на меня, как на врага, – прямо чистая ненависть, хотя нет, не чистая: вперемешку со страхом, который я уже видел. Что-то такое она обо мне знает – или думает, будто знает, – что-то плохое. Хуже некуда.

– Мисс, не надо, – просит она. – Пожалуйста, не сажайте меня с ним.

Кое-кто оборачивается: начинается интересненькое – или уже началось.

Учительница вздыхает:

– У нас нет времени на эту ерунду. Если никто не захочет поменяться, придется вам работать вместе. Добровольцы есть?

Все мотают головами и придвигают стулья поближе к столам.

– Ну все, садитесь.

– Я не хочу с ним сидеть.

– Или сядешь с ним, или пойдешь к директору.

А значит, позвонят домой. А значит, временно исключат из школы. Сара секунду обдумывает варианты, а потом садится за свободный стол. Лицо у нее – как грозовая туча. Я беру рюкзак, подхожу к ней и сажусь напротив. «Спокойно, – говорю я себе. – Не ляпни глупость. Не показывай, что ты псих. Веди себя нормально и вежливо».

– Привет, – говорю. – Меня зовут Адам.

– Я знаю, кто ты такой, – отвечает она, обращаясь к столу, но потом быстро-быстро стреляет в меня глазами, и тут я опять вижу ее число.

Я ощущаю его каждым нервом, каждой клеточкой, и умом, и телом – ошеломляющее ощущение теплоты, мирный переход из этой жизни в другую. А я – рядом с ней, вот честное слово, держу ее в объятиях, вдыхаю запах ее волос. Лежу рядом, чтобы побыть с ней – ради нее. Вдруг я перестаю понимать, кто это – Сара или мама. И что происходит – она меня покидает или, наоборот, приходит ко мне. По какую я сторону?!

– Перестань. Хватит пялиться.

Хлоп – я снова в школе «Форест-Грин».

– Мне же надо тебя рассмотреть, чтобы нарисовать, – говорю я.

– Что-то я не вижу, чтобы ты рисовал.

Бросаю взгляд на стол. Сара уже наметила овал лица и тонкие линии там, где будут мои глаза, нос и рот.

– Ага, – говорю. – Да-да.

Лезу в рюкзак за пеналом, пододвигаю к себе лист бумаги и начинаю рисовать контур Сариного лица. Волосы у нее до плеч и чуть-чуть волнистые. Глаза не очень большие, зато пронзительные, красивые, со стрельчатыми ресницами. Нос прямой, волевой такой, – не смешная пуговка, как у некоторых девчонок, – но лица это не портит. Чем больше я на нее гляжу, тем больше понимаю, что для меня его ничто на свете не испортит.

Я изо всех сил стараюсь нарисовать ее похоже. Ужасно хочется, чтобы рисунок ей понравился. Но передать ее как есть, воздать ей должное не получается – видно, что на портрете девушка, только это не она. Я стираю, перерисовываю – не выходит, и все. А когда я гляжу, что рисует Сара, то вообще бросаю это дело. Она работает как настоящий художник, с тенями и всякими особенными линиями, от которых рисунок становится объемный. Ей как-то удалось отключить свою ненависть. Смотрит на меня как на предмет.

Лицо на ее портрете – это лицо юноши, а не мальчика. В линии скул и челюсти видна сила, а в линии губ – мягкость. Но самое обалденное – глаза. Глядят с бумаги прямо на меня и больше никуда. Сара что-то такое с ними сделала, что видно, как в них отблескивает свет, и получилась искорка, которая их оживляет. На портрете – личность, которая умеет и смеяться, и горевать, и надеяться. Это не просто рисунок, похожий на меня, – она нарисовала, какой я на самом деле.

– Ого, – говорю. – Потрясающе.

Сара перестает рисовать – только смотрит она не на меня, а на мой рисунок. Я прикрываю его рукой, хочу спрятать.

– У меня ничего не вышло, – говорю. – Жалко, что я не могу нарисовать тебя – твое лицо – как следует. Воздать тебе должное.

Она снова стреляет в меня глазами – только не улыбается и даже не краснеет, а щерится.

– Ну, понимаешь… я хотел… – Никак не подобрать слов. – Ну, в общем, у тебя такое милое лицо…

Дурак я – надо было держать язык за зубами. Похоже, я ее обидел. Она смотрит в сторону, поджимает губы, – наверное, старается промолчать.

– …И ты так здорово меня нарисовала… Я у тебя получился… Ну, таким…

– Красивым, – говорит Сара. Прямо смотрит мне в глаза, и хотя она хмурится, но не отводит взгляд – и тут меня снова захлестывает ощущение от ее числа, теплота и покой. Мы с ней вдвоем, только мы с ней…

Вдруг она делает что-то невероятное.

– Не понимаю, – говорит Сара, и голос у нее тихий-тихий и огорченный, словно она говорит сама с собой, и она протягивает руку и нежно касается моей правой щеки. От удивления у меня отвисает челюсть, и, когда я выдыхаю, капелька слюны, которая скопилась в уголке губ, вылетает Саре прямо на большой палец.

– Сара… – шепчу я.

Она заглядывает мне прямо в душу и открывает рот, чтобы ответить… но тут кто-то присвистывает, и она отдергивает руку. Я оглядываюсь кругом – на нас смотрит весь класс.

Беспомощно гляжу на Сару – а она снова выключилась. Убирает карандаши в пенал, хватает рюкзак – и при этом лицо у нее так и пылает. Звенит звонок с урока, все начинают шебаршиться.

– Домашнее задание – закончить портреты! – кричит учительница, перекрывая шум.

Складываю вещи в рюкзак, задвигаю стул.

– Сара, – говорю я еще раз, но от нее остался только пустой стул. Она забыла на столе и пенал, и рисунок – и испарилась.