Читать книгу Высокое окно - Рэймонд Чандлер - Страница 3

Комната небольшая, выходит на задний двор. На полу уродливый красно-бурый ковер, обстановкой напоминает контору. За письменным столом сидит худая, хрупкая на вид блондинка в роговых очках, на откидной доске слева от нее пишущая машинка. Руки держит на клавишах, но бумага в машинку не вложена. Следит, как я вхожу в комнату, с выражением напряженного недоумения, какое бывает у застенчивого человека, когда его фотографируют. Внятным тихим голосом предложила мне сесть:

– Я мисс Дэвис. Секретарша миссис Мердок. Она поручила мне выяснить, кто может дать вам рекомендации.

– Рекомендации?

– Именно. Это вас удивляет?

Я положил шляпу на стол, а на шляпу – незажженную сигарету.

– Выходит, она пригласила меня, ничего обо мне не зная?

Губа задрожала, и блондинка прикусила ее. Не знаю, испугалась она или возмутилась, либо просто ей никак не удавался сухой, деловитый тон. Во всяком случае, вид у нее был не самый счастливый.

– Ей говорил о вас директор филиала Калифорнийского коммерческого банка. Но она хотела бы узнать о вас побольше.

– Приготовьте карандаш, – сказал я.

Подняла его со стола и показала. Давно готов, остро очинен.

– Во-первых, – начал я, – один из вице-президентов этого же банка. Джордж С. Лик. Кабинет у него в главном управлении. Затем сенатор Хьюстон Оглторп. Он бывает в Сакраменто, а бывает у себя, в административном комплексе в Лос-Анджелесе. Затем Сидни Дрейфус-младший из юридической конторы «Дрейфус, Тернер и Свейн», в Отделении титульного страхования. Записали?

Писала она легко и быстро. Кивнула, не подымая головы. В ее светлых волосах плясали солнечные зайчики.

– Оливер Фрай из корпорации бурильных установок «Фрайт – Кранц». Их фирма находится на Восточной Девятой улице в промышленном районе. Ну а если хотите кого-нибудь из полиции, тогда это Бернард Олс из прокуратуры округа и лейтенант уголовной полиции Карл Рэнделл из центрального отдела расследования убийств. Может, хватит, как вы считаете?

– Не смейтесь надо мной. Я выполняю распоряжение.

– Если не знаете, зачем меня вызвали, двум последним звонить лучше не стоит, – предупредил я. – Я над вами и не смеюсь. Жарко сегодня?

– Для Пасадены – не очень, – сказала блондинка и, взгромоздив перед собой на стол телефонную книгу, принялась за работу.

Пока она искала номера телефонов и звонила, я как следует ее рассмотрел. Бледная, но бледность естественная, и вид вполне здоровый. Волосы жесткие, светлые с медным отливом. Сами по себе не уродливые, но так туго затянуты на узком черепе, что кажется – это не волосы вовсе. Брови редкие и необычайно прямые, темнее волос. Ноздри бледные, как бывает при малокровии. Подбородок маленький, острый, нервный. Никакой косметики, только губы слегка подкрашены светлой помадой. Глаза за очками очень большие, ярко-синие, с огромными зрачками и отсутствующим взглядом. Немного сужены по-восточному – то ли из-за тяжелых век, то ли из-за гладкой от природы кожи, подтягивающей уголки глаз. Во всем лице, которому очень не хватает хорошей косметики, какое-то загадочное нервное обаяние.

Полотняное платье с короткими рукавами, никаких украшений. На руках пушок и веснушки.

Я не прислушивался к вопросам, которые она задавала по телефону. Все, что говорилось ей, она стенографировала ловкими, непринужденными движениями карандаша. Закончив работу, повесила телефонную книгу обратно на стену, встала, оправила полотняное платье и сказала:

– Я сейчас… – и направилась к двери. С полдороги вернулась и задвинула верхний ящик письменного стола. И вышла из комнаты.

Дверь закрылась. Наступила тишина. За окном гудели пчелы. Откуда-то издалека доносился вой пылесоса. Я взял незажженную сигарету, вставил ее в рот и встал. Подошел к письменному столу и выдвинул тот ящик, из-за которого она вернулась.

Казалось бы, какое мне дело? Чистое любопытство. Какое мне дело, что у нее в столе лежал маленький автоматический кольт? Я задвинул ящик и опять сел.

Через четыре минуты дверь открылась, и блондинка сказала с порога:

– Миссис Мердок ждет вас.

Мы опять прошли по коридору, она открыла одну створку двустворчатой стеклянной двери и пропустила меня внутрь. Я вошел, и дверь за мной закрылась.

Внутри было так темно, что сначала я ничего не видел, кроме слабого солнечного света, пробивавшегося сквозь густую зелень и жалюзи. Потом, присмотревшись, я понял, что комната была чем-то вроде солярия, совершенно заросшего снаружи. Обстановка состояла из циновок и плетеной мебели. У окна стоял шезлонг с гнутой спинкой и таким количеством соломенных подушек, что хватило бы на чучело слона. В шезлонге, откинувшись на спинку, с бокалом в руке сидела женщина. Я еще не успел как следует разглядеть ее, а уже почувствовал терпкий запах винных паров. Наконец глаза привыкли к темноте, и я рассмотрел миссис Мердок.

Крупные черты лица, челюсть боксера. Оловянного цвета волосы, тугой перманент, хищный клюв и большие неподвижные глаза сфинкса. На шее кружевная косынка, хотя такой шее больше подошел бы футбольный свитер. Серое шелковое платье. Толстые руки, голые и шершавые. В ушах черный янтарь. Перед ней низкий столик со стеклянной крышкой, а на нем бутылка портвейна. Потягивает из бокала, который держит в руке, смотрит поверх него на меня и молчит.

Я стоял у двери и терпеливо ждал, пока сфинкс допьет портвейн, поставит бокал на столик и опять наполнит его. Наконец она приложила к губам носовой платок и заговорила. Твердым низким голосом человека, с которым шутки плохи.

– Садитесь, мистер Марлоу. Только, пожалуйста, не закуривайте. У меня астма.

Я сел в плетеное кресло-качалку и спрятал так и не зажженную сигарету в нагрудный карман за носовой платок.

– Я никогда не имела дело с частными детективами, мистер Марлоу. И ничего о них не знаю. Ваши поручители меня устраивают. Сколько вы берете?

– За что, миссис Мердок?

– Дело, разумеется, сугубо конфиденциальное. Полиция не должна иметь к нему никакого отношения. В противном случае я вызвала бы полицию, а не вас.

– Я беру двадцать пять долларов в день, миссис Мердок. Плюс расходы, естественно.

– Немало. Вы, наверное, много зарабатываете. – Она отпила из бокала.

Не люблю портвейн в жару. Правда, никто мне его и не предлагал.

– Нет, – возразил я. – Не много. Впрочем, вы можете найти детектива за любую цену, как и адвоката. Или дантиста. Я ведь не организация. Я работаю один и несколько дел одновременно не веду. Я рискую, иногда сильно рискую, а иногда сижу без работы. Нет, по-моему, двадцать пять долларов в день не так уж много.

– Понятно. А что вы называете расходами?

– Набираются всякие мелочи. Никогда не знаешь заранее.

– Хотелось бы все-таки знать, – ядовито сказала она.

– Узнаете. Все вам распишу черным по белому. Если мой счет вас не устроит, у вас будет возможность его опротестовать.

– А на какой аванс вы рассчитываете?

– Ста долларов будет достаточно.

– Еще бы, – сказала она, допила портвейн и тут же, даже не вытирая рта, опять наполнила бокал до краев.

– С людьми вашего положения, миссис Мердок, я вполне могу обойтись и без аванса.

– Мистер Марлоу, – сказала она, – я женщина решительная, но не советую идти у меня на поводу. Какой мне тогда от вас прок?

Я спорить не стал.

Она вдруг засмеялась и рыгнула. Очаровательная легкая отрыжка, совершенно естественная и непринужденная.

– Астма, – небрежно пояснила она. – Портвейн для меня лекарство. Потому вам и не предлагаю.

Я закинул ногу на ногу. Ее астме, надо надеяться, такая поза не повредит.

– Деньги, – сказала она, – не самое главное. Женщина в моем положении всегда переплачивает, я уже давно смирилась с этим. Остается надеяться, что вы свой гонорар отработаете. Так вот. У меня украли одну вещь, которая представляет значительную ценность. Я хочу вернуть эту вещь, и, больше того, я не хочу никаких арестов. Дело в том, что вор является членом моей семьи.

Покрутила бокал в толстых пальцах и загадочно улыбнулалсь в тусклом свете темной комнаты.

– Я подозреваю невестку, – пояснила миссис Мердок. – Она – прелестное создание, но – орешек весьма крепкий.

Взглянула на меня с неожиданным блеском в глазах.

– Сын у меня совершенный болван, но я к нему очень привязана. Примерно год назад он, как последний идиот, женился без моего согласия. С его стороны это было глупо, потому что он абсолютно не в состоянии содержать семью и у него нет денег, кроме тех, что даю ему я, а я человек не широкий. Девица, которую он выбрал, вернее, которая выбрала его, – певичка из ночного клуба. Зовут ее Линда Конквест – очень подходящее имечко[2]. Они жили здесь, в этом доме. Мы не ссорились, потому что я не допускаю, чтобы со мной ссорились в моем собственном доме, но отношения у нас не сложились. Я оплачивала их расходы, подарила каждому по машине, давала невестке кое-какие деньги на тряпки и прочее. Ей явно надоела такая жизнь. Ей явно надоел мой сын. Он и мне надоел. Так или иначе, с неделю назад она ни с того ни с сего уехала, не оставив адреса и не попрощавшись.

Закашлялась, пошарила в поисках платка и высморкалась.

– Пропала монета, – продолжала она. – Редкая золотая монета, называется «дублон Брешера». Гордость коллекции моего мужа. Я-то к монетам совершенно равнодушна, а он был на них помешан. С тех пор как он умер четыре года назад, я храню его коллекцию в полной неприкосновенности. Она находится наверху, в запертой комнате, в нескольких несгораемых шкафах. Коллекция застрахована, но я еще не заявила о пропаже. Мне бы очень не хотелось предавать дело огласке. Монету взяла Линда, я в этом совершенно уверена. Говорят, она стоит больше десяти тысяч долларов. Редкий экземпляр.

– Но ее не просто продать, – вставил я.

– Возможно. Не знаю. Пропажу я обнаружила только вчера. Впрочем, если бы из Лос-Анджелеса не позвонил некто Морнингстар, я и вчера бы не хватилась, так как никогда даже близко не подхожу к той комнате. Этот Морнингстар назвался перекупщиком монет и спросил, действительно ли продается, как он выразился, «Брешер» Мердока. С ним говорил мой сын. Он сказал ему, что монета никогда не продавалась и вряд ли продается теперь, но если мистер Морнингстар позвонит в другое время, он сможет все выяснить у меня. В тот момент я отдыхала и к телефону не подходила. Морнингстар обещал перезвонить. Сын передал этот разговор мисс Дэвис, а та – мне. Я велела ей связаться с перекупщиком. Просто так, из любопытства.

Она отпила из бокала, пошарила в поисках носового платка и хрюкнула.

– А почему вам стало любопытно, миссис Мердок? – спросил я, просто чтобы что-то спросить.

– Будь Морнингстар настоящим специалистом, он бы знал, что эта монета не продается. В завещании моего мужа, Джаспера Мердока, особо оговорено, что, пока я жива, ни одну монету из его коллекции нельзя продавать, давать взаймы или закладывать. А также выносить из дома – за исключением тех случаев, когда опасность, угрожающая дому, требует выноса коллекции, – да и то в присутствии доверенных лиц. Мой муж, – она мрачно улыбнулась, – судя по всему, считал, что при его жизни я недостаточно интересовалась его металлическими кружочками.

За окном светило солнце, цвели цветы, пели птицы. Слышно было, как по улице мимо дома скользят машины. А в темной комнате, где сидела женщина с боксерской челюстью и пахло портвейном, все казалось каким-то ненастоящим. Я качал ногой и ждал.

– Я говорила с мистером Морнингстаром. Полное имя – Элиша Морнингстар, его контора находится в Белфонт-билдинг на Девятой улице, в центре Лос-Анджелеса. Объяснила ему, что коллекция Мердока не продается, никогда не продавалась и – пока я жива – продаваться не будет, и выразила удивление, что он этого не знает. В ответ он что-то промямлил, а потом спросил, можно ли посмотреть монету. Я сказала: конечно нет. Он довольно сухо извинился и повесил трубку. Судя по голосу, он немолод. Тогда я пошла наверх посмотреть монету сама, чего я за последний год не делала ни разу. Но в запертом несгораемом шкафу монеты не оказалось.

Я промолчал. Она опять наполнила бокал и забарабанила толстыми пальцами по подлокотнику шезлонга,

– Можете себе представить, что мне пришло на ум в тот момент.

– Очевидно, звонок мистера Морнингстара. Кто-то предложил ему купить монету, а он знал либо догадывался, откуда она. Ведь монета как-никак антикварная.

– Такая монета – большая редкость. Да, вы правы. И я рассудила точно так же.

– Кто ее мог украсть? – спросил я.

– Любой из живущих в доме, причем без особого труда. Ключи у меня в сумке, а сумка валяется где попало. Ничего не стоило забрать ключи, открыть комнату и шкаф, а потом подложить их обратно. Постороннему сделать это нелегко, а из домашних монету мог украсть кто угодно.

– Понятно. Скажите, пожалуйста, миссис Мердок, как вы установили, что монету взяла именно невестка?

– Видите ли… вообще-то, улик у меня нет. Но я в этом убеждена. Три женщины из прислуги в доме уже очень давно, гораздо раньше, чем я вышла замуж за мистера Мердока, ведь это было всего семь лет назад. Садовник никогда в дом не заходит. Шофера я не держу: меня возят либо сын, либо секретарша. Сын монету не брал, во-первых, потому что он все-таки не настолько глуп, чтобы красть у собственной матери, а во-вторых, возьми он ее, ему ничего не стоило бы помешать моему разговору с Морнингстаром. Мисс Дэвис? Исключается! Не тот человек. Тихоня. Стало быть, Линда. Такие, как она, могут сделать это просто назло, я уже не говорю обо всем остальном. Сами знаете, что за народ в ночных клубах.

– Разный народ – как и везде, – отозвался я. – Значит, на взломщика не похоже? Нет, вряд ли, ведь только профессионал может незаметно выкрасть одну ценную монету. И все же, может быть, есть смысл осмотреть комнату?

Она выставила челюсть, жилы на шее вздулись как канаты.

– Я же сказала вам, мистер Марлоу, что дублон Брешера взяла моя невестка, миссис Лесли Мердок.

Я уставился на нее, а она – на меня. Взгляд у нее был тяжелый, как кирпичи на дорожке ее сада. Я отвел глаза и сказал:

– Предположим, так оно и есть, но что вы тогда хотите?

– Во-первых, монету. Во-вторых, развод для сына. И платить я ей по разводу не собираюсь. Полагаю, вы с этой процедурой знакомы.

Допила очередную порцию портвейна и грубо рассмеялась.

– Понаслышке, – сказал я. – Так, говорите, ваша невестка не оставила своего нового адреса. И вы понятия не имеете, куда она делась?

– Именно.

– Бесследно исчезла? Может, ваш сын что-то знает и не говорит вам. Надо будет повидать его.

Грубые черты ее большого серого лица огрубились еще больше.

– Мой сын ничего не знает. Не знает даже, что украден дублон. И хорошо, что не знает. Со временем дойдет очередь и до него. А пока оставим его в покое. Он сделает абсолютно все, что я захочу.

– Он не всегда был таким покладистым.

– Его брак, – с раздражением сказала она, – был результатом минутного увлечения. В дальнейшем он старался вести себя как джентльмен. На этот счет у меня нет сомнений.

– В Калифорнии, миссис Мердок, не бывает минутных увлечений.

– Молодой человек, вы хотите работать на меня или нет?

– Хочу, если от меня не будут ничего скрывать и дадут вести дело так, как я сочту нужным. И не хочу, если вы будете придумывать бесконечные правила и оговорки, которые только мешают и сбивают с толку.

– Это деликатное семейное дело, мистер Марлоу, – хрипло рассмеялась она, – и его надо вести с тактом.

– Если вы меня нанимаете, то можете рассчитывать на мой такт. Если же вы считаете, что я недостаточно тактичен, то, может, лучше вообще меня не нанимать? Вы ведь, насколько я понимаю, не хотите засадить вашу невестку за решетку? Простите за нетактичный вопрос.

Она побагровела и разинула пасть, собираясь завопить. Потом передумала, подняла бокал с портвейном и приняла очередную дозу своего «лекарства».

– Вы мне подходите, – сухо сказала она. – Жаль, что мы не встретились два года назад, до того как он на ней женился.

Я не вполне понял, что она хотела этим сказать, но вникать не стал. Она наклонилась, нашарила кнопку селектора и что-то прорычала в трубку.

Послышались шаги, и, опустив подбородок, словно опасаясь удара в челюсть, в комнату вбежала маленькая блондинка.

– Выпишите этому человеку чек на двести пятьдесят долларов, – рявкнула ей старая ведьма. – И помалкивайте об этом.

Девушка покраснела до корней волос.

– Вы же знаете, миссис Мердок, я никогда не говорю о ваших делах, – заблеяла она. – Никогда. Чтобы я когда-нибудь…

Опустила голову, повернулась и выбежала из комнаты. Когда она закрывала дверь, я посмотрел на нее. Губы дрожат, но в глазах бешенство.

– Мне понадобится фотография вашей невестки и кое-какие сведения о ней, – сказал я, когда дверь опять закрылась.

– Посмотрите в ящике стола. – Миссис Мердок повела рукой, и на ее толстом сером указательном пальце в полумраке вспыхнули кольца.

Я подошел к плетеному письменному столу, выдвинул единственный ящик и достал фотографию, которая в гордом одиночестве лежала на дне и смотрела на меня холодными темными глазами. Держа фотографию в руках, я опять сел и принялся ее разглядывать. Над крупным лбом темные распущенные волосы с нечетким пробором посередине. Широкий, невозмутимый наглый рот с вполне аппетитными губками. Правильной формы нос – не большой и не маленький. Довольно красивые черты лица. Чего-то этому лицу не хватало. Раньше бы сказали – породы, а теперь – даже не знаю, чего именно. Для ее возраста оно выглядело чересчур разумным и осмотрительным. Слишком многие зарились на это лицо, вот оно и стало таким настороженным. Но за настороженностью проглядывало простодушие маленькой девочки, которая до сих пор верит в Деда Мороза.

Я покачал головой и сунул карточку в карман, решив, что она не стоит таких умственных усилий, тем более в темноте.

Дверь открылась, вошла маленькая блондинка в полотняном платье с объемистой чековой книжкой и авторучкой и, подложив руку под книжку, дала миссис Мердок подписать чек. Потом, напряженно улыбаясь, выпрямилась, миссис Мердок резким движением указала ей на меня, и девушка, оторвав чек, вручила его мне. Порхнула к двери и выжидательно застыла. Поскольку дальнейших указаний не последовало, она опять бесшумно вышла и прикрыла за собой дверь.

Я помахал чеком, чтобы высохли чернила, сложил его и сжал в руке.

– Что вы можете рассказать мне про Линду?

– Пожалуй, ничего. Прежде чем выйти замуж за сына, она снимала квартиру вместе с одной актриской, Лоис Мэджик – то еще имечко[3]. Они работали в ночном клубе «Веселая долина», по шоссе за бульваром Вентура. Мой сын Лесли отлично знает это местечко. О семье Линды и ее происхождении мне ничего не известно. Как-то она обмолвилась, что родилась в Суксфоллсе. Надо думать, у нее были родители. Я не выясняла – не все ли мне равно.

Как же, не выясняла она! Я представил себе, как старуха с остервенением копается в родословной невестки, словно ищет глубоко зарытый клад.

– Вы не знаете адреса мисс Мэджик?

– Нет. И никогда не знала.

– Может, ваш сын знает? Или мисс Дэвис?

– Спрошу сына, когда он зайдет. Но только вряд ли он в курсе. Мисс Дэвис можете спросить сами. Она-то и подавно не знает.

– Ясно. С другими друзьями Линды вы не знакомы?

– Нет.

– Миссис Мердок, может быть, все-таки ваш сын поддерживает с ней связь – а от вас скрывает?

Опять побагровела. Я поднял руку и изобразил на лице кроткую улыбку.

– В конце концов, они прожили вместе целый год. Что-то же о ней он должен знать.

– Вы моего сына сюда не путайте, – рявкнула она.

Я пожал плечами и разочарованно хмыкнул:

– Очень хорошо. Она, вероятно, уехала на машине. На той самой, которую вы ей подарили? Что это за машина?

– Двухместный «меркьюри» мышиного цвета, модель сорокового года. Если нужно, мисс Дэвис даст вам номер машины. Не знаю, забрала она ее или нет.

– Вы, случайно, не знаете, сколько у нее могло быть с собой денег, какие туалеты, драгоценности?

– Денег немного. Самое большее несколько сот долларов. – Ее нос и рот скривились в сальной ухмылке. – Если, конечно, у нее не завелся новый дружок.

– Конечно, – поддакнул я. – А драгоценности?

– Не слишком ценное кольцо с изумрудом и бриллиантом, платиновые часы «Лонжин» с рубинами, очень красивое янтарное дымчатое ожерелье, которое я по глупости сама ей подарила. У него алмазный фермуар с двадцатью шестью мелкими камнями в форме бубновой масти. Есть, разумеется, и другие вещи. Я в это никогда особенно не вникала. Линда любила тряпки, но одевалась не броско. И на том спасибо!

Наполнила бокал, отпила из него и опять непринужденно рыгнула.

– Вам больше нечего рассказать мне, миссис Мердок?

– Вам мало?

– Маловато. Что ж, придется пока довольствоваться тем, что есть. Если окажется, что она не брала монеты, то на этом моя миссия заканчивается, верно?

– Посмотрим, – отрезала она. – Монету украла Линда, больше некому. И мириться я с этим не собираюсь. Зарубите это себе на носу, молодой человек. Надеюсь, на деле вы окажетесь таким же лихим, как и на словах: у этих девиц из ночных клубов бывают очень опасные друзья.

Сложенный чек я по-прежнему держал за уголок в опущенной руке. Достал бумажник, убрал чек и встал, подобрав с пола шляпу.

– Ну и что, – сказал я. – Чем они опаснее, тем глупее. Дам вам знать, если будет о чем, миссис Мердок. Думаю для начала заняться перекупщиком. Похоже, он того стоит.

Когда я был уже в дверях, она прорычала мне в спину:

– Я вам не очень понравилась, да?

Взявшись за ручку двери, я ухмыльнулся через плечо:

– Странно, правда?

Она откинула голову, широко разинула рот и захохотала. Под ее хохот я открыл дверь, вышел и прихлопнул дверью грубые мужеподобные раскаты. Затем вернулся по коридору, постучал в приоткрытую дверь, распахнул ее и заглянул в комнату секретарши.

Сидит у себя за столом, опустив голову на сложенные руки, и рыдает. Покрутила головой и подняла на меня воспаленные от слез глаза. Я закрыл дверь, подошел к ней и положил руку на ее худенькие плечи.

– Не расстраивайтесь, – сказал я. – Ее ведь тоже надо понять. Возомнила себя хозяйкой жизни и изо всех сил старается не выйти из роли.

Девушка резко выпрямилась, высвобождаясь из-под моей руки.

– Не прикасайтесь ко мне, – задыхаясь, сказала она. – Очень вас прошу. Я не разрешаю мужчинам к себе прикасаться. И не говорите гадости про миссис Мердок.

Лицо розовое, мокрое от слез. Очень красивые глаза – без очков.

Я сунул в рот давно заждавшуюся сигарету и закурил.

– Простите, что сорвалась, – всхлипнула девушка, – но она меня так унижает. Я же стараюсь как лучше.

Еще что-то пробормотала, потом достала из ящика стола мужской носовой платок, встряхнула его и вытерла слезы. На свисающем уголке платка я увидел вышитые красными нитками инициалы «Л. М.». Уставился на них и выпустил дым в сторону, подальше от ее волос.

– Вы что-то хотели? – спросила блондинка.

– Номер машины миссис Лесли Мердок.

– Два-икс-одиннадцать-одиннадцать, серого цвета «меркьюри» с откидным верхом, модель сорокового года.

– Но миссис Мердок говорила про какой-то другой, двухместный.

– Это машина мистера Лесли. Они одной марки, года и цвета. Ее Линда не брала.

– Ясно. Что вы знаете о мисс Лоис Мэджик?

– Я видела ее всего один раз. В свое время они вместе с Линдой снимали квартиру. Она приходила сюда с мистером… мистером Венниером.

– Кто это?

Она уставилась в стол.

– Я… он приходил с ней. Его я не знаю.

– Допустим. А как выглядит мисс Лоис Мэджик?

– Высокая красивая блондинка. Очень… очень интересная.

– Сексапильная, что ли?

– Да… – девушка ужасно покраснела, – но вполне приличная, хорошо держится, понимаете?

– Понимаю, но от этого мне не легче.

– Охотно верю, – съязвила она.

– Где живет мисс Мэджик, знаете?

Блондинка отрицательно покачала головой, тщательно сложила носовой платок и убрала его в ящик стола, тот самый, где был пистолет.

– Можете стянуть другой, когда этот испачкается, – сказал я.

Она откинулась на стуле, сложила маленькие изящные ручки на столе и пристально посмотрела на меня:

– Советовала бы вам, мистер Марлоу, держать свое хамство при себе. Со мной по крайней мере.

– Спасибо за совет.

– Пожалуйста. И я не стану больше отвечать на ваши вопросы без специальных указаний. Мне это категорически запрещено.

– Я не хам. Просто сильный мужчина.

Она взяла карандаш и черкнула им в блокноте. Потом, успокоившись, слабо мне улыбнулась:

– А может, я не люблю сильных мужчин?

– Первый раз вижу такую чудачку. До свидания.

Я вышел, плотно закрыл за собой дверь и направился к выходу пустыми коридорами, через большую, безмолвную, мрачную, траурную комнату.

Солнце резвилось на разогретой лужайке. Я надел темные очки, подошел к негритенку и опять потрепал его по голове.

– Хуже некуда, брат, – доверительно сообщил я ему.

Каменные ступеньки жгли ноги через подошвы. Я сел в машину, включил мотор и отъехал от тротуара.

Стоявший за мной небольшой двухместный автомобиль песочного цвета тоже отъехал от тротуара. Я не придал этому никакого значения. Водитель был в темной соломенной шляпе с загнутыми полями и пестрой ситцевой лентой. В темных очках, как и я.

Проехав несколько кварталов в сторону города и остановившись у светофора, я увидел, что двухместный автомобиль песочного цвета по-прежнему держится за мной. Тогда я решил – смеха ради – покружить между домами. Двухместный не отставал. Тогда я свернул на улицу, обсаженную огромными пальмами, резко развернулся и встал у тротуара.

Двухместный медленно проехал мимо. Светловолосая голова под шоколадной соломенной шляпой с ситцевой лентой даже не повернулась в мою сторону. Машина проплыла, а я поехал в Арройо-Секо и дальше, в Голливуд. Дорогой я несколько раз внимательно смотрел назад, но двухместного больше не было.