Читать книгу Хладные легионы - Ричард Морган - Страница 8
Глава седьмая
ОглавлениеИмперский торговый легат был от случившегося не в восторге.
– В Ихельтете, когда рабов заковывают в кандалы… – Он втянул носом воздух, вглядываясь в рассветную серость, что медленно разливалась над низкорослой растительностью. – …они в кандалах и остаются.
Поппи Снарл подавила желание воткнуть нож ему прямо под ухоженную козлиную бородку. Это нетрудно: он стоял всего в паре шагов, был выше на полтора дюйма и к тому же, как большинство знакомых ей имперцев, выглядел манерным и надушенным, словно шлюха-трансвестит из портовых трущоб, но с претензией на придворный лоск. Бесполезный кусок дерьма. Никакой от него пользы, с самого начала похода только и делает, что жалуется на условия и без конца превозносит Ихельтет. Это ее достало. Она не любила имперцев с их паршивой заносчивостью и в лучшие времена. А это все: петухи еще не пели, ночь, никто не спал, почти вереница мужского товара сбежала, погибла или покалечилась, потеряв ценность, без малого дюжина погонщиков мертвы или умирают и еще дюжина пропадает где-то в холмах – к «лучшим временам» точно не относилось.
И все же Поппи немалым усилием воли заставила себя не сжимать рукоять ножа для чистки фруктов, которым снимала кожуру с яблока, и нацепила мягкую дипломатичную улыбку – все равно что накрасила губы. Она, как и остальные, нуждалась в благосклонности этого человека. Статус привилегированного поставщика Империя давала с трудом, а Трелейн был не единственным городом в Лиге, который боролся за такое положение теперь, когда Либерализация позволила возобновить торговлю. «Будь милой, – наставлял ее Слаб Финдрич за праздничной трубкой перед отъездом. – Пусть почувствует свое превосходство, если потребуется, чтобы получить его подпись на пергаменте. Так идут дела, смирись».
«Ага, тебе легко говорить, – огрызнулась она. – Не ты будешь с ним тащиться по дороге целых два месяца».
Финдрич устремил на нее взгляд свинцовых глаз. Он не очень любил истерики.
«Мы теперь законные торговцы, Поппи. – В хриплом от курева голосе было такое же свинцовое спокойствие. – Так положено».
Ну да, положено. Будто снова война. Надушенные гребаные имперцы стояли вокруг, как священники на оргии, в то время как она и ее наемники из Лиги пытались наложить жгут на рану беглеца. Легат Финдрича и его высокомерные телохранители и пальцем не шевельнули за ночь, разве что разглядывали свои драные ногти в свете костра.
До чего высокомерные ублюдки.
Ладонь, держащая нож, зачесалась. Поппи ограничилась фантазиями, воткнула нож глубоко в яблоко и отрезала блестящий кусок. Пожевала и проглотила.
– Конечно, – мягко произнесла она, – я буду весьма признательна нашим более опытным коллегам с Ихельтетского рабского рынка за любую науку. Такова одна из причин этой поездки. Но прямо сейчас, боюсь, мы…
Снаружи палатки раздались шаги.
– Моя госпожа?
– Иргеш. Доброе утро. Мы можем наконец подвести итог?
Главный погонщик нырнул в палатку. После ночной охоты глаза у него были красные, лицо выглядело усталым.
– Э-э, нет, моя госпожа. Все еще не хватает восьми. И… с вами кое-кто хочет повидаться.
– Со мной? – Она приподняла ухоженную бровь. – В такую рань? Он из Хинериона?
– Не уверен, моя госпожа, – сказал Иргеш и, заметив на ее лице признаки раздражения, поспешно добавил: – Он… точно не из простых. Благородного происхождения наверняка.
Снарл вздохнула.
– Ну ладно. Скажи, я сейчас выйду. Но если это командир хинерионского пограничного отряда, они, мать их за ногу, опоздали.
– Да, моя госпожа.
Иргеш с явным облегчением покинул палатку. Снарл отложила яблоко и нож, вытерла руки салфеткой.
– Мы послали в Хинерион гонца, как только все началось, – пробормотала она. – У командира была целая долбаная ночь, чтобы вытащить своих людей за ворота, – и вот он явился, когда мы все сделали сами. Иногда я спрашиваю себя, зачем мы налоги платим.
Императорский легат погладил подбородок:
– Как я неоднократно говорил, достойные купцы, как вы, только выиграли бы от распределения имперских отрядов вдоль торговых путей. Рука дружбы, которую мой император был бы счастлив протянуть, если бы вы убедили Ассамблею Лиги в том, что она необходима.
Снарл бросила на него безрадостный взгляд.
– Да, точно. Вы много раз об этом говорили.
Она разыскала плащ и накинула на плечи. Мельком бросила взгляд в крошечное зеркало: макияж осыпался, глаза покраснели от бессонной ночи, приметы возраста не скрыть… Поколебавшись мгновение, Снарл раздраженно взмахнула рукой, плюнула и оставила все как есть. Она вышла навстречу заре, не проверяя, идет ли легат следом.
Он пошел. Снарл услышала, как хлопнул полог позади, пока шла мимо прогоревшего костра и погонщиков на страже. Вереницы съежившихся рабов тянулись в серые рассветные сумерки и, к счастью, после хаоса вчерашней ночи наступила тишина. Им пришлось как следует избить три или четыре другие вереницы соединенных цепью людей, кроме загадочно распавшейся, потому что известие о побеге распространилось по каравану. Вспоминая о случившемся, Снарл подумала, что все могло закончиться гораздо хуже. Полноценным бунтом, как в Парашале в прошлом году.
– Осталось восемь, – проговорил легат, догнав ее. – Это не такие большие потери. Я посоветовал бы прекратить поиски, сняться с лагеря и, не тратя драгоценное время, продолжить путь.
– Нет, – сквозь зубы ответила Снарл и заметила вновь прибывшего аристократа: он разговаривал с Иргешем и горсткой имперцев возле костра у подножия холма, на котором стояли палатки. Она направилась вниз и стала объяснять, с трудом балансируя на грани вежливости. – Боюсь, я так не работаю. Не знаю, как вы в Империи справляетесь с такими вещами, но мы останемся тут, пока не узнаем, что случилось со всеми беглецами.
– Но восемь рабов, госпожа Снарл. Такая маленькая потеря…
– Мои потери, господин легат, включают большую часть той вереницы, считая эту восьмерку или нет. И я ничего не могу с этим поделать. А вот что я могу, так это позаботиться о том, чтобы ничего подобного не повторилось! – Она перевела дух, чувствуя нарастающий гнев. Плотно сжала губы, помолчала. – Нам нужно преподать остальным урок, и быстро, как только взойдет солнце. Чтобы все усвоили раз и навсегда: никто – слышите, никто! – не может сорваться с цепи в одном из моих караванов и остаться в живых.
Легат что-то пробормотал на тетаннском. Она недостаточно хорошо знала язык, но догадалась, что это оскорбление. Ей было все равно. Если Хинерион прислал кого-то на помощь, есть шанс выбраться отсюда сегодня. Если нет, она оторвет яйца командиру пограничного патруля. Снарл подошла к тлеющим углям костра и ощутила слабую волну тепла, которое еще исходило от него, смягчая утреннюю прохладу. Перевела дух, собираясь заговорить.
Вновь прибывший ее не заметил – он стоял лицом к костру, раскинув руки, явно чувствуя холод и пытаясь согреться, пока угли не погасли. Роскошный черный парчовый плащ укрывал широкие плечи мечника и, кажется, из-под него выглядывал кириатский клинок в ножнах, закрепленных на спине. Снарл моргнула: против собственной воли, она была очень удивлена. Если оружие настоящее, а не дешевая копия, которые после войны мастерили чуть ли не в каждой кузнице Лиги, ее гость и впрямь из благородных. Никто другой за пределами Империи не мог себе позволить кириатскую сталь, а в свободных городах она означала статус «выше некуда». Даже в Трелейне жила лишь горстка мужчин, которые…
– Привет, Поппи.
Она застыла. Голоса хватило для узнавания, но потом гость медленно повернулся.
И показал лицо.
Она еще в Трелейне слышала, что он изменился. Об этом говорили те, кто видел его или заявлял, что видел. Байки были почти одинаковые: лицо со шрамом, пустой взгляд, жуткий вид – прежний облик юного воина, отбросившего Чешуйчатых с городских укреплений, сожрал какой-то недуг, не имеющий названия ни в одном из человеческих языков. Она пренебрежительно хмыкала – ту же ерунду рассказывали про любого уличного бандита, болотного контрабандиста или прибрежного пирата, которого Стража не сумела привлечь к ответственности. Ничего удивительного, ведь нужно как-то объяснить, почему ты встретился лицом к лицу с преступником и позволил ему уйти. Почему он, несмотря ни на что, продолжает ускользать из твоих неуклюжих правоохранительных пальцев. Почему не хватило людей. Почему охотники за головами не сумели выполнить порученное им дело.
«Жуткий вид». О да. «Окутан чарами и тенями как нелюдь. Проходит сквозь стены».
Ахинея.
«Все может быть, – признался Финдрич, когда они беседовали на эту тему однажды вечером, ранней весной. – Мы потеряли нашего покровителя-двенду, который точно умел проходить сквозь стены, и молва твердит, что Рингил его прикончил. Люди говорят…»
«О, люди говорят! Люди? Слаб, хватит нести ерунду. С каких пор невежественные толпы не убаюкивают себя сказками и историями об исполнении желаний? Ты правда думаешь, что мы сумели бы управлять этими идиотами так, как управляем, если бы они не питали такую любовь к байкам, рассказываемым по ночам у костра?»
Она знала Рингила Эскиата, вероятно, лучше кого бы то ни было и не считала, что он сильно отличается от надменного болвана-аристократа, которым оставался всегда. Ну, чуть повзрослел и ожесточился за годы войны – а с кем было иначе?
Но теперь, когда их взгляды встретились, уверенность Поппи Снарл пошатнулась.
– Рингил, – проговорила она светским тоном, хоть это и было нелегко. – Тебя я должна благодарить за импровизированное восстание?
– Нет. Они все сами провернули.
Он говорил тихо, почти шептал, и пустыми глазами смотрел будто сквозь нее. Его длинные черные волосы были собраны в небрежный хвост, а шрам, про который все говорили, оказался белой как кость волнистой полосой вдоль челюсти, явно выставленной напоказ. В этом жесте ощущался намек на оборону. А еще с их последней встречи он похудел.
– Что ж… – Она рассмеялась, просчитывая ситуацию. Он пришел в лагерь один, даже не надев доспех под плащ. – Признаюсь, Гил, я не ожидала увидеть тебя здесь.
– Да, полагаю, так и есть.
– Ты же в курсе, что за твою голову назначена награда?
Он кивнул.
– Пятнадцать тысяч флоринов. Братья Силета приходили за ними в прошлом месяце.
Где-то между лопатками Поппи Снарл пробежал холодок. В Трелейне множились слухи – буйные, как сорняки в заброшенном саду, – о том, куда девалась семейка Силета. На улицах говорили, они на болотах, прячутся от Стражи. Или сбежали в Парашаль к одной из кузин, которая там заправляет борделем.
Либо их сожрали демоны.
Говорили многое, и это нужно было снова и снова просеивать, очищая от суеверий, выдумок и наглой лжи. После просеивания осталось сверкающее зерно истины: братья Силета, самые жестокие и грозные из бандитов портовых трущоб, бесследно исчезли.
Она пожала плечами, скрывая свои чувства.
– Думаю, они не последние.
– Наверняка. Деньги-то немалые.
Подошел имперский легат.
– Я правильно понимаю, что мы болтаем с преступником?!
Рингил бросил на него равнодушный взгляд.
– Ты кто такой?
– Я не собираюсь…
– Он представляет интересы Империи, – коротко ответила Снарл. – Ребята, с которыми ты успел потрепаться, – его охрана. А теперь, пожалуй, тебе лучше рассказать мне, что ты здесь делаешь.
Все тот же пустой взгляд.
– Сама не догадалась?
– Нет, не догадалась. – Она опять подавила слабую дрожь. Попробовала зачерпнуть силы в собственном гневе. – Если быть до конца честной, Гил, до сих пор я думала, что ты уполз обратно, в тот сраный городишко в горах, который спас во время войны. Туда, где тебя все еще считают кем-то вроде героя и не возражают против того, что ты трахаешь их сыновей.
– О, они возражают, Поппи. – Тонкая улыбка. – Даже там, будучи обязаны мне жизнями, они очень возражают. Но что они могут поделать? Сына нельзя контролировать, как дочь. Не посадить под замок и не избить до полусмерти, как жену. Во всяком случае, когда ему исполнится пятнадцать, такое точно не пройдет. Слишком велика вероятность получить сдачи.
– И клеток в этом… как его… Виселичном Проломе нет, верно?
– Виселичные Воды. Пролом – перевал над городом. И клетка у них была. Висела над городской площадью. – Лицо Рингила помрачнело. – Но в первое же лето я ее снял.
Ненадолго воцарилась тишина. Иргеш и имперские телохранители переглянулись. Все будто чего-то ждали.
– Очень… эксцентричный поступок, – наконец сказала Снарл. – Полагаю, удивляться не стоит. Но ты не ответил на мой…
– Я пришел убить тебя, Поппи.
Тишина нагрянула ревущим прибоем. Рингил ощутил поворотный момент, кружащий голову словно лихорадка – казалось, весь мир со свистом крутанулся вокруг своей оси. Украшенная аккуратной бородкой челюсть легата отвисла, руки имперских солдат – «Подсчитаем их – два, три, четыре!» – плавно легли на рукояти мечей. Иргеш уже шагнул вперед – судя по стойке, в бою от него особой угрозы не будет, но он не доверял Рингилу с момента, как увидел, что хозяйка напряглась, узнав гостя. Все встало на свои места, как кусочки решенной головоломки, геометрия момента и грядущего сражения определилась: тепло умирающего костра у Рингила за спиной именно такое, каким он его желал; мужчины и то, что они совершенно точно собрались делать в следующие несколько секунд, и где-то вовне голос Ситлоу над соленой черной пустотой, точно эхо меж прибрежных утесов.
«Я знаю, что в тебе увидела акийя, Гил. И вижу, кем ты можешь стать, если позволишь себе это».
Он увидел сигнал легата – тот еле заметно шевельнул пальцем, но для чувств Рингила это движение было подобно предсмертному воплю на поле боя. Он услышал, как вокруг раздается тихий скрежет имперских клинков, покидающих ножны. Почувствовал, как надвигается битва словно стена подпитанного маслом пламени.
Перестал сдерживаться.
Кинжал из драконьего зуба выпал из левого рукава в ладонь, и Рингил, ухватив его лезвием вниз, уже поворачивался, вскинув правую руку мимо уха к выступающему навершию Друга Воронов за плечом. Шершавая рукоять меча будто приклеилась к его изогнутой ладони и нетерпеливо ринулась навстречу его движению. Рингил потянул, и кириатские ножны, разделившись вдоль, выпустили Друга Воронов на свободу.
Имперцы тоже обнажили оружие.
Он упал на одно колено. Движение было неосознанным, словно им овладел ураган неких сил. Рингил смутно ощутил, как над головой просвистел кавалерийский скимитар. Он будто разделился пополам вдоль линии, рассекающей середину грудной клетки: драконий зуб нырнул влево и вонзился в бедро ближайшего имперца, Друг Воронов двинулся вправо и ударил в ответ на взмах скимитара. Кажется, попал куда-то между глоткой и животом – Рингил двигался слишком быстро, чтобы рассмотреть точнее, к тому же ему было все равно.
Крики.
И где-то далеко – смех Ситлоу…
Он оставил кинжал там, где тот был, и вышел из низкой стойки. Взялся за Друга Воронов обеими руками, поменял хватку. Отбил пару клинков верхним краем меча и отвоевал себе несколько шагов пространства на поле боя. Кириатская сталь опять нетерпеливо ринулась вперед и лизнула Иргеша по лбу, от чего надсмотрщик взвыл и отпрянул, когда кровь хлынула ему в глаза. Порез острием – не смертельный, даже не нанесший большого урона, но охваченный алой паникой, вопящий Иргеш не мог этого знать, и ему было не суждено понять свою ошибку. Рингил блокировал клинок еще одного имперца, развернулся и, оказавшись за спиной противника, зацепил ногой его щиколотку. Сильно дернул, и имперец упал, распростерся посреди дымящихся углей костра. Взвизгнул, попытался укатиться, и его плащ загорелся в дюжине мест. Рингил атаковал Иргеша, отбил неуклюжий блок саблей и вонзил меч надсмотрщику в брюхо. Повернул, потянул назад. Надсмотрщик издал новый звук, низкий и скрежещущий, и Друг Воронов освободился, породив фонтан крови и того, что Иргеш ел на завтрак.
Рингил завертелся, рыча, словно ихельтетский боевой кот перед прыжком. С описавшего дугу кириатского клинка полетели капли крови, мелкие, как летний дождик.
Имперцы пятились от существа, оказавшегося посреди них.
Один лежал мертвый или умирающий, а то и просто в шоке от первого тычка снизу вверх, в грудь – Друг Воронов полюбил кость не меньше плоти, и Рингил сам не знал, насколько глубокой получилась рана. Другие были не в лучшей форме: один катался в кострище и вопил, пытаясь себя потушить, второй едва держался на ногах, с кинжалом Рингила в бедре. Лишь последний был невредим – Рингил двинулся ему навстречу.
Но они были имперскими солдатами, телохранителями почтенного имперского чиновника. Их вылепили из теста получше, чем погонщиков Поппи Снарл, и они превзошли ожидания Рингила. Тот, что катался в костре, сбросил плащ и выбрался из ловушки, через пару секунд должен был оказаться на ногах. Солдат с ножом в ноге неуклюже тянулся вниз, но глядел при этом на Рингила так, словно был голоден. Невредимый имперец шагнул вперед, прикрывая товарища, и остановил атаку Рингила. Клинки встретились с мрачным скрежетом. Солдат вырвал драконий кинжал из своей плоти, лишь раз застонав сквозь зубы. Выпрямился, все еще оскалившись, и потащился обратно в бой.
«Твою мать».
Краем глаза Рингил увидел, как Поппи Снарл высматривает посреди сбившихся в кучу рабов своих людей.
И ее глаза широко распахиваются от шока.
На это нет времени. Он встретил двух имперцев, что стояли на ногах, зигзагом стали, отбил оба клинка, но получил порез вдоль ребер; если раненая нога и беспокоила одного из противников, в бою это не проявлялось. Рингил злобно пнул его, целясь в колено. Промахнулся, не стал тратить время на новую попытку, поспешно отпрянул и заметил, как сбоку размытым пятном надвигается обгорелый; взмахнул мечом, встречая атаку.
Едва успел.
Друг Воронов блокировал чужой клинок, словно живой, принял удар на себя. Зазвенел и задрожал; сталь атакующего соскользнула с него, а направление атаки сдвинулось на судьбоносные пару дюймов. Рингил покорился клинку, развернулся, инстинктивно вскинул руку и что-то схватил – пряжку на куртке, какой-то жесткий тканевый край, – а потом рванул на себя, лишая противника равновесия. Имперец пролетел мимо него, спотыкаясь. Рингил сделал ему подножку и уложил на землю. Не было времени довершить начатое Другом Воронов – остальные уже нападали, так что он ограничился пинком в висок.
И тут же почуял, что сзади, на уровне головы, надвигается стальное лезвие…
Неуклюже прыгнул в сторону, через распростертое тело, и едва опередил имперский скимитар. Почувствовал, как острие зарылось в волосы, собранные в хвост, ощутил прохладный ветерок от движения клинка. Неловко приземлился, едва дыша, лишь наполовину уверенный, что его голова еще на плечах.
И развернулся, приняв защитную стойку. От понимания, как близка была смерть, его лицо озарилось напряженной улыбкой.
Оставшиеся два имперца ринулись вперед. Труп павшего товарища их замедлил. Но позади них легату наконец удалось вытащить собственный меч, и он взмахнул им не так, чтобы совсем неумело. И Поппи Снарл ползала на коленях в грязи у Иргеша, ища его оружие. Рингил почувствовал, как равновесие смещается, ощутил, что цель ускользает, и…
Нечто черное как ворон пронеслось мимо.
Будто мать успокоила непослушных мальчиков, но с неимоверной скоростью. Опять что-то промчалось мимо Рингила, оставив в воздухе след, и два солдата резко остановились: из них торчали стрелы с черным оперением. Горло и глаз, грудь и живот.
Люди Эрила предпочли не рисковать.
«Ага… и еще они не спешили».
Имперцы задергались, забулькали и упали, мертвые или смертельно раненые, это уже не имело значения. Вокруг их тел взметнулись облачка пыли. Человек у ног Рингила застонал и дернулся, но не попытался встать.
Рингил перевел дух. Окинул взглядом свою победу.
Легат, вцепившись в меч, принял неуверенную защитную стойку. Поппи Снарл, присевшая возле убитого погонщика, моргала в изумлении от произошедшего. А посреди моря жмущихся друг к другу рабов к ним шли люди Эрила. Они были в одежде погонщиков, которых убили ночью, или рабов-беглецов, под видом которых вернулись в лагерь. Их вооружение – собственное ли, украденное – было весьма пестрым, но среди него имелось по меньшей мере полдюжины изогнутых луков, чьи тетивы из осторожности были натянуты наполовину. Сам Эрил вел собирающийся отряд, держа в каждой руке по ножу, и на его лице виднелись пятна крови – следы недавней рукопашной битвы.
Рингил проворно перешагнул через человека, которого ударил ногой по голове, пинком отправил Снарл в грязь, проходя мимо, и приставил острие Друга Воронов к горлу легата.
– Брось это, – предложил он.
Меч выпал из пальцев ихельтетца. Рингил опустил Друга Воронов и дождался, когда подойдут люди Эрила. Встретился взглядом с Поппи Снарл, наблюдавшей за ним с земли. Удивился всплеску ненависти, которую по-прежнему испытывал к этой женщине.
Раскрасневшийся имперский легат решил немного побушевать.
– Это… возмутительно! Вы хоть представляете, кто я такой?
Рингил повернулся к Эрилу.
– Мы представляем, кто он такой?
Головорез из Болотного братства пожал плечами.
– Какой-то мудак-торговец из Империи, да?
– Я легат, посланный к вашим соотечественникам самим императором Ихельтета и напрямую уполномоченный им!!!
Рингил кивнул.
– К несчастью, это правда. Видишь брошь у него на плече? Ихельтетская дипломатическая печать. И готов поспорить, что у него есть…
Он схватил легата за левую руку.
– Ага, кольцо тоже. – Он с отвращением отпустил руку легата. – Это последний гребаный раз, когда я доверяю шпионам Братства собирать для меня важные сведения.
Эрил смутился. На протяжении месяцев, пока они досаждали трелейнским работорговцам, он как мог добивался для Рингила услуг со стороны Болотного братства, но Братство не очень желало сотрудничать. В конечном итоге, если отбросить в сторону хрень про «сынов свободного города, поклявшихся служить ему», они были преступниками, пытавшимися добиться уважения, и устроенный Рингилом террор им не более выгоден, чем работорговцам. А Эрил, если не брать в расчет кровавый долг, был просто вышибалой среднего звена, действовавшим в одиночку, вечно в опасности и с ограниченным влиянием.
«Удивлен, что все продолжалось так долго».
«Что ж, все-таки ты спас ему жизнь».
Рингил вздохнул и задумчиво огляделся. На востоке разгорался рассвет, слабо окрашивая опушку леса и песчаную местность ниже. От ночи остались бледнеющие лохмотья тьмы на западе, и окружающие Рингила рабы вместе с их новоявленными спасителями глядели на него тысячей глаз.
Имперский легат. Просто великолепно.
– Возможно, – продолжал кипятиться ихельтетец, – теперь вы осознали серьезность своей ошибки.
– Нет никакой ошибки, – сказал ему Рингил.
Поппи Снарл схватили, заставили встать и, не отпуская, подвели к Рингилу. Над ней глумились, ее лапали – Снарл хорошо справлялась с возрастом, пользуясь благами Либерализации и доходами от нового занятия. Ее глаза и волосы по-прежнему блестели, жесткое лицо поражало красотой, а на всех положенных местах фигуры имелись выпуклости. Наемники не упустили возможности пощупать наиболее выдающиеся. Она билась и плевалась, ее одежда порвалась. Кто-то – он потерял счет тем, кого нанимал Эрил; вроде это Бантир? или Хенгис? – поднял драконий кинжал из пыли, аккуратно вытер и поднес ему. Уважительно поклонился, вручая оружие. Рингил рассеянно его взял и спрятал.
Снарл боднула одного из тех, кто ее схватил, и он едва не упал. Другие отозвались гоготом.
– А она с норовом!
– Скоро с этим разберемся. Распялить ее как следует, и все.
– В очередь становись, приятель. Ты не…
Они притихли, когда приблизился Рингил. Он все еще держал Друга Воронов наголо. Снарл оскалила на него зубы.
– Твою мать, Гил, ты что творишь?
Он ненадолго устремил на нее задумчивый взгляд.
– Я лишь посланник. Имя Шерин тебе о чем-нибудь говорит?
– О, ради Хойрана! Слаб так и сказал, что ты… – Снарл опять забилась в руках мужчин. – Это впрямь из-за твоей дуры-родственницы? Знаешь, когда Финдрич мне об этом сказал, я не поверила. Ответила, что ты слишком умен для такого дерьма, и должна быть другая причина. Да что с тобой случилось, Гил? Раньше ты был игроком.
Рингил ударил ее по лицу. Кто-то из его людей глумливо ухнул в знак одобрения. Он ощутил, как подступает смутная тошнота.
– Я задал тебе вопрос, Поппи.
К тому моменту она знала, что вот-вот случится и что ее карта бита. На лице Поппи отразилось вызывающее неповиновение, закаленное улицей. Она плюнула в него, и в слюне виднелась кровь – должно быть, от удара Снарл прикусила щеку. Она изобразила жуткую улыбку, похожую на оскал черепа.
– Сам-то что думаешь, герой? По-твоему, я веду учет каждой сраной рабыни, которую покупаю, и помню каждую проданную за долги шваль, что попадает в мои сети?
– Эта конкретная сраная рабыня была моей родней.
– И что с того? Тебе кажется, я собственными глазами видела, как ее ломали? Что за херня, Гил, повзрослей наконец. Это бизнес. Думаешь, меня такие вещи волнуют?
Рингил вспомнил, где и как он нашел Шерин. Вспомнил, что с ней сделали.
Он посмотрел в глаза Поппи Снарл и не увидел там ничего, что мог бы победить.
– Забирайте ее, – сказал он деревянным голосом. – Делайте, что хотите. Но оставьте в живых.
Толпа наемников разразилась одобрительным ревом. Рингил застыл, наблюдая, как ее тащат прочь и начинают рвать одежду там, где уже появились прорехи. Она издала низкий горловой рык и забилась в их руках. Грудь вывалилась наружу, ее тотчас схватили и укусили, как фрукт. Снарл завопила от чистейшей ярости. Кто-то раздвинул ей ноги, жестко схватил за промежность. Новый вопль, на этот раз переходящий в рыдания, и наемники снова загоготали, слыша и видя происходящее. А потом Снарл унесли прочь, сомкнувшись над нею, будто крысы на гниющем мясе.
Рингил стоял и смотрел.
– Хенгис. – Внезапно вздрогнув, он ожил и схватил наемника за руку, пока тот не отправился присоединиться к насилию. – Хенгис!
– Дженгтир, мой господин.
– Дженгтир. – Рингил резко кивнул. – Я не шучу. Если она умрет, умрет и тот, кто будет в этом повинен.
– Конечно, господин, не переживайте. Я об этом позабочусь. Я, знаете ли, из нежных.
Дженгтир ухмыльнулся, высвободил руку и исчез.
Рингил повернулся спиной к бурлящей толпе мужчин, оседавшей вокруг женщины, которую он отдал на поживу. Ему захотелось вытереть рукой лицо, но это был слишком рискованный жест. Он поймал взгляд легата: тот вытаращил глаза.
– Какого хрена ты уставился? – прорычал Рингил.
– Вы не имеете права так поступать, – прошептал имперец на тетаннском, возможно не осознавая, что говорит вслух. – Император…
– Что «император»? – Рингил тоже перешел на тетаннский, приблизился к легату и ударил его в зубы навершием Друга Воронов. Имперец упал, Рингил встал над ним и закричал, перекрывая раздающийся позади шум: – Что сделает твой император? Скажи, что сделает ваш гребаный Джирал?!
Легат приложил руку к разбитому рту и, не веря собственным глазам, уставился на алую кровь, капающую с пальцев. Рингил резко присел рядом с ним и понизил голос до едкого, насмешливо-доверительного шепота:
– Насколько я знаю уебка Джирала Химрана, единственное, что он сделает, узнав о случившемся, – устроит в гареме постановку, воплощая свои фантазии, а сам расслабится и будет смотреть, пока у него не встанет достаточно, чтобы присоединиться. Но вы не переживайте, ваше превосходительство, это будет уже не ваша проблема.
Поппи Снарл позади них завопила и зарыдала, а насилующие ее мужчины взревели от похотливого удовольствия. Легат это услышал и уставился на Рингила так, словно тот был демоном, выползшим из трещины в земной коре в ответ на колдовской зов. Имперский посланец попытался отползти подальше от худого, изуродованного шрамом лица и того, что увидел в глазах Рингила, но он лежал на собственном плаще и не мог ни во что упереться. Каблуки его сапог скользили по шелковой подкладке.
– Что ты… – пробормотал он, цепенея от ужаса. – Что ты… творишь?!
Рингил отложил Друга Воронов и вытряхнул из рукава драконий зуб. Свободной рукой схватил легата за голову и сильно оттянул ее назад. Наклонился так близко, что почувствовал кислое от ужаса дыхание имперца – так близко, словно хотел поцеловать.
– Я отменяю рабство, – проговорил он.
И перерезал легату горло.