Читать книгу Видоизмененный углерод. Такеси Ковач: Видоизмененный углерод. Сломленные ангелы. Пробужденные фурии - Ричард Морган - Страница 16

Когда я вернулся в «Город утех», над Бей-Сити уже поднимался холодный голубой рассвет, и улица была влажной и переливалась стальным блеском после недавно прошедшего дождя. Я остановился в тени под опорами автострады и провёл так несколько минут, глядя на пустынную улицу, пытаясь обнаружить малейшее движение. Мне нужно настроить себя соответствующе, но в прохладном свете нарождающегося дня сделать это непросто. Голова раскалывалась от необходимости быстро обработать большой поток данных, а где-то на задворках сознания плавал образ Джимми де Сото, неугомонного демона.

«Куда ты направляешься, Так?»

«Нанести кое-кому органические повреждения».

«Хендрикс» ничем не смог помочь относительно клиники, в которую меня отвезли. Дийк пообещал Октаю показать диск, когда они вернутся «с того берега», и я заключил, что клиника находится на противоположной стороне залива. Вероятно, в Окленде. Но сама по себе эта информация не имела никакой ценности даже для ИскИна. Как оказалось, всё побережье залива кишело подпольными заведениями, где занимаются незаконной биотехнической деятельностью. Поэтому мне пришлось восстанавливать путь с самого начала.

«Закуток Джерри».

Тут от «Хендрикса» было больше прока. Отель недолго повозился с дешёвой системой защиты и вывел на экран моего номера подробное описание клуба. Поэтажный план, служба охраны, распорядки дежурств и смены. Я несколько мгновений изучал описание, разжигая задремавшую ярость, вызванную допросом. Как только небо за окном начало бледнеть, я нацепил кобуры с «Немексом» и «Филипсом», прикрепил нож «Теббит» и отправился задавать кое-какие вопросы.

Возвращаясь в отель, я не заметил признаков «хвоста»; когда я уходил, его тоже не было. Наверное, для него так будет лучше.

«Закуток Джерри» при свете дня.

Какой бы налет дешёвой эротической мистики ни окружал заведение ночью, сейчас от него не осталось и следа. Неоновые и голографические вывески на фасаде здания поблекли, превратились в кричащие безвкусные украшения на старом платье. Взглянув на танцовщицу, так и не выбравшуюся из стакана, я подумал о Луизе-Анемоне, замученной пытками до смерти, из которой ей не позволяет вернуться религия.

«Пусть это станет личным делом».

«Немекс» в правой руке превратился в символ принятого решения. Подходя к дверям клуба, я снял пистолет с предохранителя и передернул затвор. В утренней тишине металлический лязг прозвучал громко. Во мне начинала медленно подниматься холодная ярость. При моем приближении робот у дверей зашевелился, преграждая дорогу щупальцами.

– Мы закрыты, дружище, – произнес синтезированный голос.

Наведя «Немекс» на перемычку дверного косяка, я выстрелил роботу в мозговой купол. Возможно, оболочка купола и остановила бы пули меньшего калибра, но здоровенные плюшки «Немекса» разнесли электронный мозг на куски. На мгновение взвился сноп искр, и синтезированный голос пронзительно вскрикнул. Многочисленные щупальца судорожно задёргались и обмякли. Из разбитого корпуса потянуло дымом.

Осторожно отстранив качающееся щупальце, я шагнул внутрь и столкнулся лицом к лицу с Мило, поднимавшимся по лестнице на шум. Увидев меня, он широко раскрыл глаза от изумления.

– Это ты… Какого…

Я выстрелил ему в горло. Упав, Мило скатился по лестнице и попытался подняться на ноги. Я выстрелил в лицо. Спустившись вниз к распростёртому телу, я увидел второго тяжеловеса, тот вышел из полумрака впереди. Взглянув на труп напарника, охранник неуклюже потянулся за бластером к поясной кобуре. Я вколотил ему пули в грудь до того, как он коснулся оружия.

У лестницы я остановился, достал левой рукой из кобуры «Филипс» и постоял, прислушиваясь, давая возможность отголоскам выстрелов затихнуть у меня в ушах. Убойный и монотонный бит Джерри, как я и ожидал, не заглох, но выстрелы из «Немекса» тоже были не из тихих. Налево уходил пульсирующий красным светом коридор, ведущий к кабинкам, справа виднелась голографическая паутина с застрявшими в ней трубками и бутылками. Яркая надпись «Бар» освещала плоские чёрные двери. Информация, полученная от «Хендрикса» и прочно засевшая в голове, говорила, что в такое время суток охраны в кабинках мало – максимум трое, но скорее всего в такой ранний час ещё меньше – двое. Считая Мило и безымянного тяжеловеса внизу лестницы, возможно, остался ещё один. Бар изолирован от других комнат и оснащен собственной звуковой системой. В нём могло находиться от двух до четырех вооруженных охранников, по совместительству работающих барменами.

Джерри, скряга.

Я прислушался, напрягая нейрохимию. Из коридора, уходящего налево, донеслось осторожное поскрипывание двери, затем – приглушенное шарканье человека, ошибочно рассчитывающего, что так он произведет меньше шума, чем если бы просто шёл. Не отрывая взгляда от двери бара, я высунул «Филипс» за угол и небрежно выпустил в озаренный красным светом коридор вереницу бесшумных пуль. Казалось, оружие просто выдохнуло их, словно дерево шевелило ветвями на ветру. Послышался сдавленный крик, глухой удар упавшего тела, грохот покатившегося по полу оружия. Двери бара оставались закрытыми. Я высунул голову из-за угла и в полосках красного света от вращающихся ламп разглядел плотную женщину в камуфляжной форме, одной рукой она зажимала бок, другой пыталась подобрать выпавший пистолет. Я быстро приблизился к оружию и ногой отшвырнул его прочь, после чего опустился на колени рядом с женщиной. Судя по всему, я зацепил её несколько раз; ноги были в крови, а рубашка промокла насквозь. Я приставил дуло «Филипса» ей ко лбу.

– Ты работаешь охранником у Джерри?

Она кивнула, широко раскрывая глаза.

– Даю тебе один шанс. Где он?

– В баре, – выдавила женщина сквозь стиснутые зубы, пытаясь совладать с паникой. – За столиком. В дальнем углу.

Кивнув, я поднялся и тщательно прицелился ей между глаз.

– Послушайте, я же…

«Филипс» вздохнул.

Повреждения.

Я уже шагнул в голографическую паутину и протянул руку к дверям бара, когда они распахнулись и я очутился лицом к лицу с Дийком. У того было ещё меньше времени, чтобы среагировать на появление призрака, чем у Мило. Отвесив Дийку самый малый и самый официальный поклон – едва скосив голову, – я дал выход переполняющей ярости и принялся палить ему в грудь из обоих пистолетов. От множества пуль он отлетел назад в дверь, и я последовал за ним, не прекращая стрелять.

Бар был достаточно просторным, тускло освещённым из разноцветных прожекторов. Приглушенные оранжевые лампы подсвечивали сцену, в настоящий момент – пустую. Вдоль стены за стойкой бара мерцал холодный голубой свет, намечающий смутные очертания лестницы в небеса. На полках стояли ряды трубок, бутылок и ингаляторов. Хозяин райского закутка, увидев Дийка, пятящегося назад с рукой на окровавленном животе, попытался нырнуть в потайную дверцу за стойкой, но своей резвостью он сильно уступал небожителям.

Услышав звон разбитого стекла, я вскинул «Немекс» и пригвоздил бармена к полкам, совершив почти распятие. Он очень изящно завис на стене на долю секунды, затем развернулся и повалился на пол, увлекая за собой бутылки и трубки. Дийк тоже наконец упал, корчась в судорогах, а со стороны сцены ко мне метнулась неясная громоздкая фигура, достающая из-за пояса оружие. Держа «Немекс» нацеленным на бар – нельзя терять время на то, чтобы повернуться и прицелиться, – я начал поднимать «Филипс» и выстрелил ещё до того, как ствол достиг горизонтального положения. Вскрикнув, фигура пошатнулась, выронила пистолет и попятилась к сцене. Я выпрямил до конца левую руку и выстрелил охраннику в голову, отбросив его на сцену.

Отголоски выстрелов «Немекса» постепенно затихали по углам.

К этому моменту я заметил Джерри. Он был в десяти метрах от меня, поднимался из-за маленького столика. Я навёл на него «Немекс». Джерри застыл.

– Вот и умница.

Нейрохимия пела натянутой струной, моё лицо исказилось в безумной усмешке, вызванной приливом адреналина. Я мысленно подвел итоги: в «Филипсе» остался один патрон, в «Немексе» шесть.

– Руки подними выше, а сам садись назад, – сказал я. – Пошевелишь пальцем – и я отстрелю его.

Джерри безвольно опустился на стул, скорчив гримасу. Периферийным зрением я отметил, что в комнате больше нет ничего движущегося. Осторожно переступив через Дийка, свернувшегося эмбрионом, издававшего проникнутые агонизирующей болью стоны, я, держа «Немекс» направленным Джерри в пах, опустил вторую руку вертикально вниз и нажал на спусковой крючок. Дийк затих.

Тут Джерри не выдержал.

– Ты что, спятил, мать твою, Райкер? Прекрати! Ты не…

Я дёрнул ствол «Немекса». Это или что-то в выражении моего лица заставило его умолкнуть. Никакого движения ни за занавесом на сцене, ни за стойкой бара. Двери оставались закрытыми. Подойдя вплотную к столику Джерри, я пододвинул ногой стул и уселся на него верхом.

– Джерри, – спокойно произнес я, – следовало бы иногда прислушиваться к тому, что говорят. Сказали же тебе, я – не Райкер.

– Да кто бы ты ни был, мать твою, у меня есть связи! – Во взгляде Джерри было столько злости, что оставалось загадкой, как она его ещё не задушила. – Я в системе, ты понял? Всё. Всё это – часть системы. Тебе придётся дорого заплатить, мать твою. Пожалеешь о том…

– Что встретился с тобой, – закончил за него я, убирая разряженный «Филипс» в фибергриповую кобуру. – Джерри, я уже об этом жалею. Твои опытные друзья оказались достаточно опытными. Но, как вижу, они не предупредили о том, что я покинул их чудное заведение. Похоже, Рей уже не считает нужным извещать о подобных мелких неприятностях?

Я внимательно следил за выражением лица Джерри, но он никак не отреагировал на это имя: или он сохранял хладнокровие под шквальным огнем, или же просто был слишком мелкой рыбешкой. Я предпринял новую попытку.

– Трепп мертва, – небрежно заметил я. Взгляд Джерри едва заметно дёрнулся. – Трепп, и ещё кое-кто. Хочешь узнать, почему ты до сих пор жив?

Джерри зашевелил губами, но ничего не произнёс. Склонившись над столом, я ткнул дулом «Немекса» ему в левый глаз.

– Я задал вопрос.

– Пошел ты к чертовой матери.

Кивнув, я сел на место.

– Вот ты какой крутой, да? Ну что ж, я скажу за тебя. Мне нужно получить ответы на кое-какие вопросы, Джерри. Можешь начать с рассказа о том, что случилось с Элизабет Элиотт. Это проще всего. Я тебе помогу: по моему мнению, ты сам с ней расправился. Далее я хочу знать, кто такой Элиас Райкер, на кого работает Трепп и где находится клиника, в которую ты меня отправил.

– Да пошел ты…

– Не принимаешь меня всерьёз? Или надеешься, что полиция подоспеет вовремя и спасёт твою память полушарий?

Достав левой рукой из кармана трофейный бластер, я аккуратно прицелился и выстрелил в мёртвого охранника, валяющегося на полу перед сценой. Расстояние было маленьким, и луч мгновенно превратил его голову в пепел. Помещение наполнилось запахом палёного мяса. Краем глаза следя за Джерри, я поводил лучом из стороны в сторону, убеждаясь, что уничтожил всё выше плеч, и только после этого убрал палец со спускового крючка. Ошеломлённый Джерри не отрывал от меня взгляда.

– Ты, кусок дерьма, он ведь только работал охранником!

– Насколько я понимаю, эта профессия становится чрезвычайно опасной. С Дийком и остальными будет то же самое. Как и с тобой, если не расскажешь мне всё, что я хочу знать. – Я поднял бластер. – Даю один шанс.

– Ну хорошо. – Его голос заметно надломился. – Хорошо, хорошо. Малышка Элиотт попыталась потрясти клиента, к ней хаживал один маф. Ей втемяшилось в голову, что у неё хватит шила в заднице прижать его. Глупая сучка хотела и меня взять в долю; она думала, я смогу надавить на этого мафа. Дурочка понятия не имела, мать её, во что ввязывается.

– Да, – согласился я, бросив на него холодный взгляд. – Пожалуй, не имела.

Джерри перехватил мой взгляд.

– Эй, послушай, я не знаю, о чем ты подумал, но это не то. Я попробовал уговорить Лиззи, но она решила действовать напрямую. Попыталась сама прижать мафа. Как ты понимаешь, я не хочу, чтобы моё заведение разнесли на куски и похоронили меня под обломками. Пришлось разобраться с Элиотт. Не было другого выхода.

– Ты сам её пришил?

Джерри покачал головой.

– Я кое-кому позвонил, – подавленным тоном произнёс он. – У нас это делается просто.

– Кто такой Райкер?

– Райкер это… – Джерри сглотнул комок в горле, – один фараон. Расследовал кражи оболочек, затем его перевели в отдел органических повреждений. Он трахал стерву, что пришла тебе на помощь, когда ты столкнулся с Октаем.

– Ортегу?

– Да, Ортегу. Это всем известно. Говорят, именно поэтому Райкер и получил повышение. Вот почему мы решили, что ты… что он вернулся. Когда Дийк увидел, что ты разговариваешь с Ортегой, мы пришли к выводу, что она с кем-то договорилась.

– Вернулся? Откуда вернулся?

– Райкер серьёзно вляпался. – Полившись, ручей откровений перерос в стремительный поток. – В Сиэтле он устроил паре ребят, спекулирующих оболочками, эн-эс…

– Эн-эс?

– Да, эн-эс, – удивлённо повторил Джерри, словно я спросил у него, какого цвета небо.

– Я нездешний, – терпеливо объяснил я.

– Эн-эс. Настоящая смерть. Райкер превратил их в кровавое месиво. Ещё несколько человек остались с нетронутой памятью полушарий, поэтому Райкер дал кому-то на лапу, чтобы их зарегистрировали католиками. Что-то пошло не так, и о случившемся проведали ребята из отдела органических повреждений. Райкер влип по самые уши. Получил двести лет без права досрочного освобождения. Поговаривают, Ортега лично проводила задержание.

Вот как… Я помахал «Немексом», подбадривая Джерри.

– Вот и всё. Больше ничего не знаю. В сети этого нет. Только слухи. Послушай, Райкер никогда не тряс это заведение, даже когда расследовал кражи оболочек. У меня всё чисто. Я даже в глаза его никогда не видел.

– Ну а Октай?

Джерри яростно закивал.

– Вот-вот, Октай. Октай занимался контрабандой незаконных органов из Окленда. Ты… я хотел сказать, Райкер не давал ему прохода. Пару лет назад избил Октая до полусмерти.

– Значит, Октай прибежал к тебе…

– Именно так. Перепуганный до полусмерти, кричит, что Райкер копает под моё заведение. Тогда мы прокрутили видеонаблюдение в кабинках, увидели, как ты разговариваешь с…

Осознав, куда это ведёт, Джерри умолк. Я снова махнул пистолетом.

– Вот и всё, мать твою.

В его голосе прозвучали признаки отчаяния.

– Ну ладно. – Откинувшись на спинку стула, я похлопал по карманам в поисках сигарет и вспомнил, что у меня их нет. – Ты куришь?

– Курю? Я что, похож на идиота?

Я вздохнул.

– Ничего, не бери в голову. А как насчет Трепп? Для твоей забегаловки она чересчур хороша.

– Трепп – свободная художница. Работает на тех, кто платит. Иногда и мне оказывает услуги.

– Больше не будет оказывать. Ты видел её настоящую оболочку?

– Нет. Говорят, большую часть времени она хранится в холодильнике в Нью-Йорке.

– Это далеко отсюда?

– Час суборбитального перелета.

По моим оценкам, это ставит Трепп на одну доску с Кадминым. Громила по вызову, работает на всей территории Земли. А может быть, и на других планетах. Верхний эшелон.

– А что говорят, на кого Трепп работала сейчас?

– Не знаю.

Я с любопытством посмотрел на ствол бластера так, словно это была какая-нибудь реликвия с Марса.

– Нет, знаешь. – Подняв взгляд, я печально усмехнулся. – Трепп больше нет в живых. Ушла от нас вместе с памятью полушарий. Можешь не беспокоиться из-за того, что заложишь её. Лучше беспокойся по поводу меня.

Джерри с вызовом держал мой взгляд пару секунд, затем уставился в пол.

– Я слышал, она выполняла поручения «Домов».

– Вот и отлично. А теперь расскажи о клинике. О своих опытных друзьях.

Подготовка чрезвычайных посланников должна была сохранить мой голос ровным, но, наверное, я успел немного заржаветь, поскольку Джерри что-то в нём услышал. Он испуганно облизал губы.

– Послушай, они очень опасные люди. Ты выбрался от них, и будет лучше, если этим всё и закончится. Ты даже понятия не имеешь…

– На самом деле имею. – Я направил бластер ему в лицо. – Где клиника?

– Господи, это просто мои знакомые. Понимаешь, деловые партнеры. Им бывают нужны человеческие органы, и иногда я… – Джерри осёкся, увидев моё лицо. – Иногда они выполняют для меня кое-какую работу. Понимаешь, это бизнес.

Я вспомнил Луизу-Анемону и наше совместное путешествие. У меня под глазом задёргалась жилка, и пришлось приложить все силы, чтобы не нажать на спусковой крючок прямо здесь и сейчас. Вместо этого я «включил» голос и с трудом воспользовался им. Он прозвучал более механически, чем голос робота у дверей клуба.

– Джерри, сейчас мы кое-куда съездим. Вдвоём, лишь ты и я. В гости к твоим деловым партнерам. И не вздумай со мной шутить, мать твою. Я уже вычислил, что клиника находится на противоположном берегу залива. И у меня очень хорошая зрительная память. Попытаешься обмануть – и я сделаю тебе эн-эс на месте. Понял?

По его лицу я заключил, что он все понял.

Но на всякий случай по пути из клуба я останавливался около каждого трупа и сжигал ему голову до плеч. Тошнотворный запах палёного мяса преследовал нас в полумраке коридоров – призрак ярости.

На самом северном острове архипелага Миллспорт есть рыбацкая деревушка. Если во время шторма кому-либо из рыбаков удаётся спастись с тонущего судна, его просят добраться вплавь до невысокого рифа, торчащего из воды в полукилометре от берега, плюнуть в океан за ним и вернуться назад. Сара была родом из той деревушки. Однажды, когда мы торчали в дешёвой, убогой ночлежке, спасаясь от жары и погони, она попыталась объяснить логику своих односельчан. Тогда этот обряд показался бредовым комплексом мачо.

Но сейчас, проходя по стерильно белым коридорам клиники с дулом собственного «Филипса» у затылка, я начал понимать, какой силой духа надо обладать, чтобы вернуться в воду. С тех пор как я во второй раз спустился вниз на лифте, меня не переставая била холодная дрожь. После Инненина я успел забыть, что значит бояться по-настоящему. Если не считать виртуальности. Там от тебя ничего не зависит, поэтому может произойти в буквальном смысле что угодно.

Снова и снова.

В клинике все были встревожены. Видимо, известие о поездке, которая закончилась для Трепп настоящим барбекю, дошло сюда, и лицо охранника на экране, к которому обратился Джерри у ничем не примечательной двери, при виде меня стало бледным как смерть.

– Мы полагали…

– Забудь об этом, – отрезал Джерри. – Открывай, мать твою. Надо скорее убрать этот кусок дерьма с улицы.

Клиника находилась в старом квартале, который отстроили на рубеже тысячелетий и недавно переделали в неоиндустриальном стиле: на дверях узор из широких чёрных и жёлтых полос под наклоном, фасады домов спрятались в строительных лесах, а с балконов свисают бутафорские тросы и лебёдки. Дверь перед нами разделилась по верхней границе узора и бесшумно раскрылась. Ещё раз оглядев улицу, пустынную в столь ранний час, Джерри толкнул меня вперед.

Вестибюль, освещённый неоновыми лампами, также покрывали леса, сквозь которые проглядывала голая кирпичная кладка. В противоположном конце стояли двое охранников. При нашем приближении один шагнул вперед, поднимая руку, но Джерри презрительно отмахнулся.

– Мне не нужна ваша помощь. Это ведь вы, безмозглые козлы, упустили этого ублюдка.

Охранники переглянулись, и поднятая рука сделала примиряющий жест. Нас провели к лифту, такому же просторному, как и тот, в котором я в прошлый раз спускался с автостоянки на крыше. Когда мы вышли из кабины, нас встретил тот же самый отряд медиков, держащих наготове усыпляющие средства. Они выглядели очень уставшими и дёргаными. Самый конец ночной смены. Ко мне шагнула та же самая медсестра с гипноспреем, и Джерри снова оскалился. Он успел отточить гримасу до совершенства.

– Не трудись, мать твою. – Он сильнее вжал дуло «Филипса» мне в затылок. – Этот тип отсюда никуда не выйдет. Я хочу видеть Миллера.

– Он в операционной.

– В операционной? – пролаял Джерри. – Вы хотите сказать, он наблюдает за тем, как работает робот. Ну хорошо, тогда Чанга.

Медики застыли в неуверенности.

– Что? Только не говорите мне, что сегодня утром все ваши консультанты свалили зарабатывать на жизнь.

– Нет, просто дело в том… – Санитар, стоявший ближе всех, махнул на меня рукой. – По правилам не положено пропускать его дальше в сознании.

– Не говорите мне о правилах. – Джерри неплохо изобразил человека, готового лопнуть от ярости. – В каких правилах написано, что этому куску дерьма можно позволить сбежать, чтобы он заявился ко мне в заведение и устроил там разгром? В каких правилах это написано, мать вашу? Я спрашиваю, в каких?

Медики растерянно молчали. Я не отрывал взгляда от бластера и «Немекса», засунутых за пояс Джерри, измеряя углы. Схватив меня за шиворот, Джерри снова ткнул под подбородок мой собственный пистолет. Сверкнув глазами на медиков, он заговорил сквозь зубы, едва сдерживаясь:

– Он никуда отсюда не выйдет. Уяснили? И нет времени на ваши дурацкие глупости. Мы идем к Чангу. Ну же, шевелитесь!

Медики купились на показуху. На их месте так бы поступили почти все. Если хорошенько надавить на человека, он непременно попятится назад. Никто не станет спорить с тем, кто говорит таким повелительным тоном, при этом сжимая в руках оружие. Медики были уставшими и напуганными.

Мы быстрым шагом направились по коридорам, навёрстывая упущенное время. Прошли мимо операционной. Той, в которой я очнулся, или другой, но в точности такой же. Я успел мельком увидеть фигуры, толпящиеся вокруг операционного стола, и нависшего пауком автохирурга.

Не успели мы сделать и десяти шагов, как кто-то вышел в коридор у нас за спиной.

– Одну минуточку.

Голос был вежливый, почти спокойный, но медики и Джерри застыли как вкопанные. Обернувшись, мы увидели высокого мужчину в голубом халате, в забрызганных кровью хирургических перчатках, нанесённых распылителем, с лицом, закрытым маской, которую он осторожно снял большим и указательным пальцами. Лицо под маской оказалось очень привлекательным: голубые глаза, смуглая кожа, квадратный подбородок. Образчик мужской красоты, работа высококлассного косметического салона.

– Добрый день, Миллер, – растерянно произнес Джерри.

– Что здесь происходит? Коро, – мужчина повернулся к медсестре, – ты-то должна знать, что доступ неусыплённым пациентам сюда запрещен.

– Да, сэр. Но мистер Седака заверил, что никакого риска не будет. Он настоял на том, чтобы мы поторопились. Мы направляемся к директору Чангу.

– Мне нет никакого дела до того, куда он торопится. – Подозрительно прищурившись, Миллер перевёл взгляд на Джерри. – Ты что, спятил, Седака? У нас здесь не выставочный зал, понимаешь? У меня клиенты. Их лица хорошо знакомы. Нельзя допустить, чтобы их кто-либо видел. Коро, немедленно усыпи этого человека.

Ну да ладно, не может же везти вечно.

Я пришел в движение. Прежде чем Коро успела достать из сумочки на поясе гипноспрей, я выдернул «Немекс» и бластер из-за пояса Джерри и развернулся, открывая огонь. Коро и двое её коллег, получив множественные ранения, упали на пол. Белый антисептический пол теперь забрызган кровью. Миллер успел издать недовольный крик, но я уже выстрелил ему в раскрытый рот из «Немекса». Джерри испуганно пятился от меня, сжимая в руке разряженный «Филипс». Я поднял бластер.

– Послушай, я же сделал все, как ты сказал, мать твою! Я же…

Сверкнул луч, и его голова взорвалась. В наступившей тишине я вернулся к операционной и распахнул двери. Группа людей в безукоризненно чистых халатах – мужчины и женщины – отпрянули от стола, на котором лежала оболочка молодой женщины, и изумленно уставились на меня поверх хирургических масок. Только автохирург продолжал невозмутимо работать, делая ровные надрезы и с легким шипением оплавляя края ран. В небольших металлических поддонах, выставленных у головы оперируемой, лежали бесформенные красные куски. Безмятежная идиллия напоминала начало колдовского банкета.

Женщиной, лежавшей на столе, была Луиза.

Всего в операционной находилось пятеро медиков, и я убил всех, пока они испуганно таращились. Затем я выстрелом из бластера разбил на куски автохирурга, после чего провёл лучом по оборудованию, расставленному вдоль стен. Повсюду ожили, замигав и завыв, сигналы тревоги. Под их оглушительную бурю я обошел операционную и принес настоящую смерть всем, находящимся в ней.

В коридоре тоже завывали сирены. А двое медиков были ещё живы. Коро удалось проползти метров десять, оставляя за собой широкий кровавый след. Один из её коллег-мужчин, слишком обессиленный, чтобы бежать, пытался подняться, опираясь на стену. Пол под ним был влажным от крови, и медик постоянно соскальзывал вниз. Не обращая на него внимания, я направился к женщине. Услышав мои шаги, она замерла, оглянулась, выворачивая голову, и снова поползла вперед, отчаянно напрягая силы. Я поставил ей ногу между лопатками, заставив остановиться, а затем пинком перевернул на спину.

Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза, и я вспоминал, с каким бесстрастным лицом она усыпляла меня вчера вечером. Я поднял бластер так, чтобы она его хорошо видела.

– Настоящая смерть, – сказал я, нажимая на спусковой крючок.

Затем я вернулся к последнему оставшемуся в живых медику, он всё видел и теперь судорожно пятился от меня. Я присел перед ним на корточки. У нас над головой, то нарастая, то затихая, выли сигналы тревоги.

– Боже милосердный, – простонал медик, когда я направил бластер ему в лицо. – Боже милосердный, я же здесь только работал.

– Этого достаточно, – сказал я.

На фоне оглушительных завываний выстрел из бластера прозвучал почти неслышно.

Я быстро разобрался таким же образом и с третьим медиком, повозился несколько дольше с Миллером, а затем стащил с обезглавленного трупа Джерри куртку и сунул её под мышку. После чего я подобрал «Филипс», убрал его за пояс и ушёл. Проходя по наполненным сигналами тревоги коридорам клиники, я убивал встречных, превращая память их полушарий в пепел.

Дело стало личным.

Полицейские машины приземлились на крыше здания как раз в тот момент, когда я вышел через входную дверь и не спеша направился по улице. Кровь из отрезанной головы Миллера, зажатой у меня под мышкой, начала просачиваться сквозь подкладку куртки Джерри.