Читать книгу Око Озириса (сборник) - Ричард О. Фримен - Страница 5

Задумавшись, я не заметил, как сделал большой крюк и опоздал на десять минут. Я ускорил шаг и с озабоченным хмурым лицом, будто только что от тяжелобольного, вбежал в дверь. Меня дожидалась всего одна пациентка, которая небрежно поздоровалась и недовольно произнесла:

– Ну наконец-то вы пожаловали!

– Да, мисс Оман, простите за опоздание. Чем могу служить?

– Ничем, – последовал ответ, – я наблюдаюсь не у вас, а у женщины-врача. Но я принесла вам письмо от мистера Беллингэма. Вот, возьмите. – И она сунула мне в руку конверт.

Я быстро пробежал листок глазами. Мой пациент писал, что провел две бессонные ночи и беспокойный день. «Не пропишете ли вы мне лекарство, чтобы я заснул?» – спрашивал он.

Я на минуту замешкался. Мы, врачи, неохотно назначаем пациентам снотворное, но бессонница всегда мучительна, и я решил отступить от правил и пока ограничиться небольшой дозой брома, а потом посмотреть, не нужны ли больному более сильные успокоительные средства.

– Пусть примет вот это лекарство, мисс Оман, – подал я ей пузырек, – а попозже я зайду к вам на дом.

– Он обрадуется, – закивала женщина. – Сегодня он в одиночестве; мисс Беллингэм отлучилась, и состояние у старика совсем подавленное. Но должна предупредить: он весьма стеснен в средствах. Извините, что заговорила об этом.

– Напротив, спасибо вам, мисс Оман, – ответил я. – Я зайду просто поговорить с ним.

– Милости просим, вы, я вижу, человек участливый, хоть и непунктуальный. – И, отпустив эту шпильку, мисс Оман заторопилась к выходу.

В половине девятого я поднялся по массивной темной лестнице дома вслед за мисс Оман, которая указывала мне дорогу. Мистер Беллингэм только что отобедал и сидел в кресле, сгорбившись и устремив мрачный взор на пустой камин. Когда я вошел, лицо его посветлело, но было заметно, что настроение у него неважное.

– Очень рад вас видеть, – сказал он, – хотя мне неловко беспокоить вас и отвлекать от вечернего отдыха.

– Помилуйте, какое беспокойство?! Я узнал, что вы коротаете нынешний вечер в одиночестве, вот и зашел немного поболтать с вами.

– Как вы любезны! – воскликнул он. – Вот только боюсь разочаровать вас. Человек, всецело занятый своими, да вдобавок неприятными делами, как собеседник обычно малоинтересен.

– Может, я мешаю, вам хочется побыть одному? Скажите прямо, – внезапно спохватился я, что явился не вовремя.

– Мне вы нисколько не мешаете, – рассмеялся он, – скорее, это я рискую наскучить вам до смерти, но если вы не возражаете, я хотел бы обсудить с вами кое-какие свои трудности.

– Я к вашим услугам, отбросьте все сомнения. Опыт другого человека всегда ценен, каким бы горьким он ни был. Помните мудрость? «Хочешь лучше узнать людей, изучай их!» Для нас, врачей, это особенно важно.

– Так я для вас вроде микроба? – усмехнулся Годфри Беллингэм. – Извольте; если желаете посмотреть на меня в микроскоп, я заберусь под стекло и сделаюсь покорным объектом ваших наблюдений. Правда, мое поведение вряд ли обеспечит вам достойный материал для психологических изысканий. Моя роль в основном пассивная, а Deus ex machina2 – мой несчастный брат. Да-да, именно он из своей неведомой могилы управляет всеми нитями этой адской кукольной комедии.

Он умолк и некоторое время смотрел на камин, словно позабыв о моем присутствии, потом бросил на меня отстраненный взгляд и продолжал:

– Прелюбопытная история, доктор, ничего не скажешь. Середину ее вы слышали или читали о ней в газетах. А сейчас я расскажу вам все с самого начала, чтобы вы знали столько же, сколько и я. Что касается концовки, она неведома никому. Без сомнения, она написана в Книге судеб, однако эта страница еще не перевернута.

Начало всех бедствий – смерть моего отца, сельского священника-вдовца со скромным достатком и двумя детьми: Джоном, моим братом, и мной. Отцу как-то удалось пристроить нас обоих в Оксфорд. По окончании курса Джон поступил в министерство иностранных дел, а мне предназначалось духовное поприще. Но очень скоро я понял, что мои религиозные убеждения настолько изменились, что я не могу принять сан. Примерно в это время наш отец получил довольно неплохое наследство и вознамерился поровну поделить все свое имущество между братом и мною, поэтому я не особенно переживал, что у меня нет определенной профессии, которая обеспечивала бы кусок хлеба. У меня вспыхнула страсть к археологии, и я решил посвятить себя любимому занятию. В этом я следовал семейной традиции: мой отец увлекался историей Древнего Востока, а Джон, как вам известно, был видным египтологом.

Спустя какое-то время отец внезапно скончался, не оставив завещания. Он давно собирался написать его, но все откладывал. Состояние его заключалось в основном в недвижимости, и мой старший брат унаследовал его почти целиком. Из уважения к известной ему воле отца Джон назначил мне ежегодную ренту в пятьсот фунтов стерлингов, что составляло около четверти его годового дохода. Я просил, чтобы брат сразу отчислил всю причитавшуюся мне сумму целиком, но он отказался и отдал распоряжение своему поверенному выплачивать мне ренту поквартально до своей смерти. Джон обещал, что после его кончины имение перейдет ко мне, а если я умру раньше, то к моей дочери Руфи. Потом, как вам известно, мой брат внезапно исчез. Все обстоятельства указывают на то, что его уже нет в живых, поэтому его поверенный, мистер Джеллико, приостановил выплату моей ренты. Но никаких конкретных доказательств гибели Джона не существует, и завещание не может вступить в силу.

– А что за обстоятельства свидетельствуют о смерти вашего брата? – спросил я мистера Годфри.

– Он пропал в одночасье и бесследно. Его багаж нашли нетронутым на вокзале, вас это не удивляет? Кроме того, Джон получал жалованье от министерства иностранных дел, за которым приезжал лично, а если находился за границей, обязательно телеграфировал о себе, что жив и здоров. Брат слыл аккуратным и всегда являлся за деньгами в установленный срок или отправлял с необходимыми документами своего поверенного Джеллико. Но с момента таинственного исчезновения Джон ни разу не был на службе и не подавал никаких признаков жизни.

– Да, вы в незавидном положении, – посетовал я, – но почему бы вам не добиться в суде признания факта смерти? Тогда и завещание вступит в силу.

Мистер Беллингэм изменился в лице.

– Видите ли, – опустил он глаза, – мистер Джеллико, выждав некоторое время, не отыщется ли Джон, пригласил меня и других заинтересованных лиц к себе в контору ознакомить с завещанием. Меня оно как громом поразило, хотя брат, похоже, считал свои распоряжения правильными и само собой разумеющимися.

– А что не так? – полюбопытствовал я в недоумении.

– Джон все запутал и сам создал препятствия к исполнению своей воли. Мы происходим из старинной лондонской семьи. Дом на Куин-сквер, где жил брат и где размещалась его коллекция древностей, принадлежал нашему роду на протяжении многих поколений. Почти все Беллингэмы упокоились на кладбище Святого Георгия в Блумсбери. Джон – он, кстати, холостяк – чтил семейные традиции и оговорил в завещании, чтобы его погребли на том же кладбище рядом с предками или в пределах прихода церкви Святого Эгидия на Полях. Но вместо того чтобы просто поручить душеприказчикам выполнить его волю, он сделал этот пункт условием, от которого зависит все остальное.

– Что именно?

– Все свое состояние он завещал мне, а если я умру раньше, то моей дочери Руфи, но при одном условии: его должны похоронить там, где он пожелал. В противном случае основная часть его имущества отойдет к нашему двоюродному брату Хёрсту.

– Выходит, ни один из вас не получит наследство, поскольку тело вашего брата не обнаружено, – сказал я с грустной улыбкой.

– Ошибаетесь, – возразил Годфри. – Если Джон умер, то для всех очевидно, что его воля не выполнена: он не погребен ни на кладбище Святого Георгия, ни в приходе церкви Святого Эгидия. Это легко доказать по метрическим книгам. Значит, как только признают факт его смерти, почти всем его состоянием завладеет Хёрст.

– А кто душеприказчики?

– В том-то и загвоздка! – вскричал Беллингэм. – Их двое: один – Джеллико, а другой – главный наследник, то есть или Хёрст, или я – в зависимости от обстоятельств. До тех пор пока суд не решит, кто из нас законный наследник, ни я, ни мой кузен не считаемся душеприказчиками.

– Кто же тогда обратится в суд? Ведь это прерогатива душеприказчиков?

– В тот день, когда вы впервые зашли ко мне, мы с Хёрстом горячо обсуждали этот вопрос. Джеллико не желает действовать в одиночку, но в данный момент никто не имеет полномочий второго душеприказчика. Все зависит от того, как развернутся события и кому из нас – мне или Хёрсту – выпадет эта роль.

– Непростая ситуация, – покачал я головой.

– Еще бы! Вот почему двоюродный братец предложил мне сделку. Поскольку воля Джона относительно его погребения не выполнена (юридически это не оспоришь), то все состояние должно перейти к Хёрсту. Если я поддержу его и Джеллико в их ходатайстве о признании факта смерти и помогу им привести завещание в исполнение, то он, Хёрст, до конца моих дней обязуется выплачивать мне по четыреста фунтов в год. Причем данное соглашение не будет иметь обратной силы.

– Как это понимать?

– Если когда-нибудь тело Джона найдут и мы похороним его там, где он завещал, Хёрст тем не менее удержит все унаследованное имущество, а мне продолжит выплачивать условленную ренту.

– Черт возьми! – воскликнул я. – У вашего кузена губа не дура!

– Да, но он готов был делиться: четыреста фунтов в год пожизненно причитались бы мне.

– Так вы отклонили этот жест щедрости?

– Да, категорически, и дочь меня поддержала. Но я не уверен, что поступил правильно. Надо сто раз подумать, прежде чем сжигать свои корабли.

– Вы обсуждали эту проблему с мистером Джеллико?

– Мы побеседовали сегодня, но он очень осторожный человек и не советует мне ни того, ни другого. Я убежден, что он не одобряет мой отказ. По его мнению, синица в руках лучше журавля в небе, особенно если журавля даже не видно среди облаков.

– Джеллико вправе обратиться в суд без вашего разрешения?

– Уверяет, что нет, но мне кажется, если Хёрст начнет настаивать, то принудит его. Кроме того, мой кузен в качестве заинтересованной стороны может сам подать в суд, особенно после моего отказа. Таково мнение мистера Джеллико.

– Как все запутано! – поразился я. – Неужели поверенный вашего брата не объяснил ему, что он нелепо составил свое завещание?

– По его словам, он делал это неоднократно, даже умолял Джона написать завещание в другой форме. Но брат и слушать не захотел. Иногда бедняга бывал очень упрямым.

– А сейчас еще не поздно принять условия Хёрста?

– Я не хочу менять свое решение, и дело не только в моей вспыльчивости. Меня сердит и даже оскорбляет такая сделка. Между прочим, в последний раз Джона видели живым именно в квартире Хёрста. Впрочем, мне неловко озадачивать вас своими неурядицами и портить вам настроение, ведь вы пришли с дружеским визитом. Но я заранее предупредил вас обо всем.

– Честное слово, я заинтригован вашим делом, – признался я, ничуть не кривя душой.

– Моим делом? – усмехнулся Беллингэм. – Вы рассуждаете так, словно я – редкостный экземпляр умалишенного преступника.

– Я рассматриваю вас как главное лицо странной драмы, причем не я один. Может, вы помните, я говорил вам о докторе Торндайке?

– Конечно, помню.

– Сегодня я его встретил и взял на себя смелость упомянуть о нашем с вами знакомстве. По-вашему, я поступил неправильно?

– О нет! Почему бы вам не поделиться с ним? А он что, тоже помнит всю эту адскую историю?

– Да, во всех подробностях. Он энтузиаст и чрезвычайно интересуется тем, как продвигается ваш процесс. Могу ли я с вашего разрешения передать ему то, что вы мне сейчас сообщили? Для него важна данная информация.

Мистер Беллингэм призадумался, устремив взор на пустой камин. Потом быстро взглянул на меня и ответил:

– Делайте, как угодно. Это не тайна. Да будь и тайна, я ведь не единственный ее хранитель. Расскажите мистеру Торндайку все, что он пожелает услышать.

– Не беспокойтесь, он не нарушит вашу тайну, – заверил я мистера Годфри. – Он молчалив, как устрица. Но изложенные вами факты весьма ценны для него – в конце концов, он сформулирует для вас полезные указания.

– Я не собираюсь на дармовщину пользоваться его искусством, – с раздражением поджал губы мистер Беллингэм. – Я не из тех, кто попрошайничает ради того, чтоб получить чей-то совет, пусть даже самый профессиональный. Примите это к сведению, доктор.

– Конечно, я совсем не хотел вас обидеть… – забормотал я смущенно. – Не вернулась ли мисс Беллингэм? – поспешил я сменить тему. – Я слышал, как хлопнула парадная дверь.

– Да, похоже, это Руфь, но куда вы так торопитесь? Неужели вы ее боитесь? – усмехнулся он, увидев, как я поспешно хватаю шляпу.

Я не успел ответить, потому что в ту же секунду в комнату вошла дочь Беллингэма. Даже в своем поношенном темном платье и с потертым ридикюлем в руке выглядела она эффектно.

– Мисс Беллингэм, – обратился я, – мы немного поговорили с вашим батюшкой, но, кажется, я утомил его, он уже начал зевать; однако мне пора. Впрочем, светская беседа – хорошее средство от бессонницы, – добавил я в заключение.

– Мне неловко, – улыбнулась она, – словно я вас прогоняю.

– Вовсе нет, – заверил я. – Моя миссия окончена.

– Присядьте-ка на минутку, доктор, – попросил мистер Беллингэм, – и пусть Руфь приготовит лекарство. Она обидится, если вы убежите вот так сразу.

– Но из-за меня вы поздно ляжете спать, – попытался я оправдаться.

– Не беспокойтесь, я дам вам знать, когда захочу спать.

Я задержался и не пожалел об этом. Вскоре в комнату вошла мисс Оман с подносом; на ее лице сияла такая добрая улыбка, какую я от нее никак не ожидал.

– Выпейте какао, пока горячее, дорогая, и съешьте гренки, – ласково сказала она Руфи.

– Хорошо, Филлис, благодарю, – кивнула девушка, – только сниму шляпу.

Когда мисс Беллингэм уселась за свой скромный ужин, отец задал ей странный вопрос:

– Ты что-то сильно припозднилась, детка. Цари-пастухи доставили тебе много хлопот?

– Нет, – помотала она головой, – я решила нынче же покончить с ними, поэтому по пути домой зашла в библиотеку на Ормонд-стрит. – Она заметила мой изумленный взгляд и тихо рассмеялась: – Папа, мы не должны говорить загадками при докторе Барклее. Отец интересуется моей работой, – пояснила она мне.

– Видите ли, доктор, – объявил мистер Беллингэм, – Руфь – литературный сыщик.

– Не называй меня так, – запротестовала девушка, – это напоминает сыщиков из полиции. Я же – исследователь.

– Ладно, исследователь или исследовательница – как угодно. Руфь готовит библиографию для авторов будущих книг или статей. Она просматривает всю литературу по какой-то определенной теме и, составив списки, заметки и наброски, отправляется к своим клиентам и нагружает их полученными знаниями.

– Фу, папа, какое неприятное описание у тебя вышло! – нахмурилась Руфь. – Но по сути все верно. Я – литературный шакал, добывающий пропитание для литературных львов. Вы меня понимаете?

– Вполне, – ответил я. – Но при чем тут цари-пастухи?

– А, дело вот в чем: один почтенный архидиакон написал статью о патриархе Иосифе.

– Написал, не зная о нем ровно ничего! – вспылил мистер Беллингэм. – Какой-то более эрудированный специалист подставил ему ножку, и поделом…

– Нет, не так! – горячо возразила мисс Беллингэм. – Он знал столько, сколько полагается архидиакону, а другой ученый – гораздо больше. Поэтому архидиакон поручил мне составить полный список литературы о Древнем Египте конца ХVII династии, что я и сделала. Завтра пойду к нему и начиню его добытой информацией, чтобы он…

– …набросился на своего ученого оппонента, – подхватил мистер Беллингэм, – и заткнул его за пояс царями-пастухами, фараоном Секененрой и всяким сбродом времен ХVII (Фиванской) династии. Готов наперед предсказать немалый переполох и занятную потасовку.

– Наверное, ты прав, стычки не избежать, – согласилась мисс Беллингэм и энергично принялась за гренки, запивая их какао, пока ее отец позевывал в кресле.

Я украдкой наблюдал за девушкой. Несмотря на бледность и усталый вид, она показалась мне красивой. В ее наружности проглядывала сила воли и характера, что выгодно отличало ее от заурядных женщин. Поужинав, она отодвинула поднос и, раскрыв потертый ридикюль, спросила меня, интересуюсь ли я историей Египта.

– У нас это какой-то фамильный недуг, – смущенно пояснила она. – Мы все с ума сходим по Египту!

– Я мало разбираюсь в древностях, – признался я. – Занятия медициной поглощают все мое время.

– Понятно. Нельзя быть специалистом во всех областях. Но если вы хотите подробнее узнать о профессии литературного шакала, я покажу вам свои заметки.

Я с готовностью согласился, и она извлекла четыре синие записные книжки, каждая из которых была посвящена одной из древнеегипетских династий: с ХIV-й по ХVII-ю. Медленно просматривая аккуратные выписки, мы принялись обсуждать запутанную историю этого периода и вскоре перешли на полушепот, так как мистер Беллингэм задремал, откинувшись на спинку кресла. Когда мы добрались до Апопи, последнего гиксосского правителя, громкий храп прорезал комнатную тишину и заставил нас тихонько рассмеяться.

– Ваша беседа с отцом пошла ему на пользу, – прошептала девушка; я взял шляпу, и мы на цыпочках прокрались к двери. Руфь бесшумно отворила ее и выпустила меня, сказав напоследок: – Я искренне благодарна вам за заботу об отце. Ему очень нужно хорошенько выспаться. И вам спокойной ночи! – добавила она и почти по-дружески пожала мне руку.