Читать книгу Пробуждение Тьмы - Риган Хэйс - Страница 2

По оконному стеклу не переставая барабанил осенний дождь. Последние теплые августовские деньки в Бэйквелле пронеслись порывом ветра, сорвали листочки настенного календаря и уступили прохладному сентябрю.

В обычный день дверь «Лавки на Тихом холме» не закрывалась от сновавших туда-сюда людей, но в такой ливень большой надежды на посетителей не было. И все же Регина Дарквуд продолжала стоять за прилавком, переворачивая со скукой страницы утренней газеты. Внимание ее привлекла небольшая заметка почти в самом конце полосы:

«В лесах графства Стаффордшир обнаружен труп семнадцатилетней Элизы Брекстон, пропавшей неделю назад. В ходе вскрытия было установлено, что причиной смерти стал перелом шейных позвонков. Иных следов насилия или сопротивления обнаружено не было. Широкой общественности уже известен ряд похожих инцидентов, произошедших тремя и пятью годами ранее в графстве Йоркшир, близ болот Илкли-Мур, а также в графстве Норфолк, на окраине парка Тетфорд, соответственно. Почерк преступлений идентичен друг другу – у всех найденных жертв были сломаны шеи, а возраст убитых варьируется от семнадцати до двадцати лет. Что это – совпадение или тревожные признаки появления нового серийного убийцы?»

Регина последний раз всмотрелась в фотографию убитой, на чьем лице навечно застыла невинная улыбка, и сложила газету пополам. Могла ли Регина быть на ее месте и улыбаться сквозь разводы типографской краски? Безусловно, могла. Огорчился бы кто-то, глядя на ее посмертную фотографию за завтраком с чашкой крепкого кофе? Едва ли. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на сочувствие, которое не вернет ушедших безвозвратно.

Мерзопакостная погода добавляла Регине мрачных мыслей: еще до дождя воздух на улице наэлектризовался так, что пальцы потрескивали, касаясь предметов вокруг. Сердце Регины необъяснимо полнилось тревогой и странными предчувствиями, а завывания ветра за дверью пробуждали от сна армию мурашек на ее коже.

Взгляд Регины упал на полки: баночки плотными линиями тянулись от одного конца стеллажа до другого и ждали своих покупателей. Они таинственно поблескивали в тусклом свете «Лавки», этикетки, повязанные тонкой бечевой, легонько подрагивали на сквозняке, что тянулся от двери. Магазин Регина с матерью держали на двоих уже много лет – тот кочевал с ними из города в город, как верный пес следует за своим хозяином. Мать Регины, Гвендолин, варила причудливые бальзамы, настойки и «зелья», как она их сама называла, способные изменить жизнь человека к лучшему. Регина всегда считала это не более чем рекламным ходом, который, кстати, отлично работал: баночки и пузырьки с забавными этикетками «От хворей» и «От несчастной любви» разбирали сразу же, как те появлялись на полках.

Гвендолин была настоящим мастером в приготовлении снадобий для «Лавки». Регина помнила, как еще ребенком она помогала матери варить пахучие смеси: тимьян и ромашка – от головной боли, дудник и ягоды можжевельника – для защиты от темных сил. Регина никогда не задумывалась, от каких темных сил должны были защищать снадобья, и считала все это баловством, в духе викканских зеленых ведьм. Но сам процесс создания бальзамов и настоек Регине нравился, успокаивал и дарил надежду. С самого утра они могли оккупировать кухню и весь день напролет шинковать травы, крошить в труху лепестки свежих цветов, заливать винтажные баночки растворами самых удивительных оттенков, от которых на всю улицу разносился чудный аромат, завлекая прохожих в лавку. Любимой у Регины была сладкая нотка сирени: когда сиреневый запах разносился по всему дому, она ощущала, как в сердце расцветают бутоны нежности.

И хоть в памяти Регины детство было наполнено счастьем, не всегда дела их шли радужно. Часто переезжая, они с Гвендолин были вынуждены каждый раз начинать все сызнова: искать подходящий дом, уговаривать снизить для них арендную плату за небольшой процент от доходов будущей лавки, печатать рекламные буклеты, наращивать клиентскую базу. Многие недели Регина с матерью перебивались с хлеба на воду, экономя буквально на всем. Но труднее всего было раз за разом видеть незнакомых людей, которые косо поглядывали на их дом и старались обходить его стороной.

Тишину пустующей лавки нарушил неожиданный перезвон колокольчиков над входной дверью и известил о госте. Девушке сперва подумалось, кто-то просто решил спрятаться от дождя и юркнул в первую незапертую дверь. Но подняв голову, Регина увидела уже немолодую женщину со светлыми уложенными волосами, которая суетливо складывала мокрый зонт. То была Марион Леннокс – она частенько заглядывала к ним с матерью в «Лавку на Тихом холме».

Многие женщины, захаживавшие к ним в магазин, поначалу, скептически осматривались, с недоверием брали одну-другую склянку, читали надписи и ставили обратно, нервно поглядывая на Регину, будто та стояла с ножиком у их горла и требовала непременно принести доход в кассу. Так было и в Дублине, и в Корнуолле, и теперь – в Бэйквелле. Чаще всего боязливые гости уходили так ничего и не купив, не забывая кинуть презрительный взгляд на прощание. Но время шло, и через неделю эти же женщины могли вернуться за парой баночек фиалкового настоя или верескового бальзама, не смотря при этом в глаза. Регина никогда не осуждала их и непременно улыбалась, вручая пакет с новыми приобретениями; говорила стандартное «приходите к нам снова!», после чего покупательницы нервно поджимали губы и пулей вылетали из магазина.

В первый свой визит Марион Леннокс вела себя точно так же, вдобавок пустив молву о «практикующих черных ведьмах». Бэйквелл – городок крохотный и сплетня разлетелась быстрее ветра. Благодаря стараниям Марион дела поначалу шли очень туго, пока та случайно не столкнулась с Гвендолин в супермаркете. Там, стоя в очереди у кассы, мама убедила Марион взять на пробу бальзам для густоты волос, отдав баночку бесплатно – она всегда носила с собой парочку экземпляров, рекламы ради. Миссис Леннокс, конечно, скривила губы, но баночку взяла. С той самой минуты она попалась в сети Дарквудов, став их самой преданной клиенткой. Весть о чудодейственных качествах «зелий» из «Лавки на Тихом холме» облетела городок так же быстро, как и ранние заявления Леннокс, и магазин наводнили женщины, нуждавшиеся в бережном уходе, искренней любви и излечении давних болячек. Редко забредали и мужчины, но, как казалось Регине, по большей части поглазеть на Гвендолин. Это и неудивительно, мама ведь была очень красива: среднего роста, синеглазая, с чувственными губами цвета спелой малины и длинными черными, как смоль, волосами, которые она любила собирать в красивые высокие прически. Регина была ее точной копией, лишь с маленьким отличием в виде крохотной родинки слева под губой, но предметом восхищения всегда была Гвендолин. Мама умела околдовать любого и, наверное, именно природные чары помогли однажды растопить холодное сердце Марион Леннокс, что бродила сегодня возле полок и выверенными движениями хватала нужные баночки.

Снабдив корзинку месячным запасом целительной артиллерии Дарквудов, Марион подошла к Регине.

– Ну и денек, правда? – фыркнула миссис Леннокс, потряхивая сырым зонтом. Небольшие лужицы скопились у ног женщины.

– Не то слово, – вздохнула Регина, бережно запаковывая несколько банок «Сонного бальзама» и настойку с экстрактом цикламена. Это растение часто использовали, желая повысить способность к деторождению. Марион так и не познала счастья материнства, но отчаиваться, судя по всему, не собиралась. – Похоже, вечером разразится настоящий шторм.

Регина рассчитала Марион, протянула крафтовый пакет и привычно сказала:

– Приходите к нам снова!

– Ты же знаешь, я прибегу и в дождь, и в снег, как только закончится «Сонный бальзам», – подмигнула миссис Леннокс, забирая пакет с покупками. – Иначе бессонница сведет меня с ума, и я снова буду злая, как черт.

С этими словами Марион прощально махнула рукой и распахнула входную дверь. Колокольчики вновь затрезвонили. В лавку ворвался сильный порыв ветра, чуть не сбив женщину с ног. С трудом она раскрыла зонт и, семеня ногами, побежала к машине, которую оставила неподалеку.

Девушка взглянула на настенные часы: стрелки показывали семь пятнадцать. Регине подумалось, что едва ли еще кто-то сумасбродный решится высунуть нос в такую непогоду и заперла входную дверь, не забыв повернуть обратной стороной табличку с надписью «Открыто». Захватив с прилавка недочитанную газету, Регина отправилась наверх, но, поднимаясь, испуганно вздрогнула – на улице оглушительно грянул гром.

***

Поздним вечером, как и предполагала Регина, разразился ураган. За окном бушевал взбесившийся ветер, а громыхало так сильно, словно раскалывались пополам небеса.

Из-за непогоды в доме сбоила сеть, так что сегодня Регина оказалась полностью отрезана от виртуальной жизни. За неимением лучшего, девушка расположилась в мягком стареньком кресле в комнате на втором этаже, где обитала последние полгода, и пыталась дочитать потрепанный сборник «Кельтских сумерек» Йейтса.1 Перечитывать осенью рассказы о таинственных существах из ирландских преданий стало чем-то вроде доброй традиции. На прикроватном столике похрипывал старенький виниловый проигрыватель, неспешно прокручивавший пластинку с ненавязчивым фолком и соло Мойи Бреннан2, а на письменном столе рядком стояло несколько зажженных свечей с ароматом сандала и хвои. Пламя подрагивало на сквозняке и вращалось в волшебном танце. Комната Регины была обставлена скромно, но уютно, однако привыкать к ней не стоило – мать снова грозилась скорым переездом.

Переезды – неотъемлемая часть их жизни. Порой Регина считала их кочевниками, неспособными прижиться ни на одном месте планеты Земля. Они объездили ряд городов Ирландии, затем Англии, и все это в течение каких-то шести лет. Нигде им не удавалось пожить дольше полугода, но почему? Этим вопросом Регина часто донимала Гвендолин, но ответ всякий раз был одинаков – так надо. Можно было разозлиться и объявить бойкот, можно было плакать навзрыд и отказываться ехать, но Регина старалась не позволять себе вольностей – она во всем слушала мать и привыкла доверять ей больше, чем себе. В конце концов, кроме матери у нее никого не было, отца она никогда в глаза не видела. Вопрос об отце был вторым по частоте в детстве, но и здесь Регину постигла неудача: мать напрочь отказывалась о нем рассказывать. «Он умер», говорила Гвендолин, и на том всегда обрывала разговор, не оставляя никаких шансов выяснить хоть какие-то подробности.

Регина часто меняла школы и потому не могла завести более-менее крепких знакомств, не говоря уж о дружбе. Порой они уезжали в такой сумбурной спешке, что она не успевала даже попрощаться с новыми одноклассниками или соседями.

Девушке иногда казалось, что мать как будто боится чего-то, раз так стремительно собирает их пожитки и срывается куда глаза глядят. Однажды Регина вернулась с вечернего киносеанса, была уже почти ночь. Как только она перешагнула порог двери, мать вихрем налетела на нее с кучей чемоданов и велела вызвать такси. «Мы уезжаем», только и сказала она в ответ на Регинины стоны и возражения. Она помнила, каким безумным и напуганным тогда был взгляд матери, руки ее дрожали, голос выдавал тревогу. Может, ее отец вовсе не был мертв, как утверждала Гвендолин, и преследовал их, желая причинить зло? Других предположений у Регины не было, чтобы оправдать параноидальное состояние матери, в которое та иногда впадала. В итоге они закинули вещи в такси, поехали на автовокзал, а на вопрос «куда мы теперь?», мать ответила «не знаю». Они уносились прочь снова и снова, бесцельно, без плана, и это пугало Регину куда больше тревожного лица Гвендолин. От кого они убегали?

Этот неведомый страх передался Регине и стал частью ее самой. Возможно, поэтому со временем внезапные материны порывы к поиску нового дома стали ей так привычны. «Нужно, значит нужно», успокаивала себя Регина и отправлялась собирать вещи. Так и пару дней назад мать заявила, что вскоре они снова отправятся в путь.

– Куда на сей раз? – спросила Регина, вздыхая.

– В Штаты, – решительно ответила мать.

Это удивило Регину. Обычно они не выбирались за пределы Великобритании, а тут вдруг – Штаты. Понадобится время, чтобы оформить документы и упаковать все вещи, поэтому на пару недель можно выдохнуть и расслабиться. Но что будет потом? Что за новую жизнь запланировала для них Гвендолин? И неужели все так плохо, раз приходится бежать на другой конец света?

Вопреки обычному смирению, новый каприз матери терзал Регину, сомнения прорастали внутри, а вопль негодования готов был вырваться наружу, но что это изменило бы? Она сильно привязана к матери и любит ее несмотря ни на что. Порой ей казалось, что они в прямом смысле части одного целого, срослись в единый организм и были неразделимы. Даже в самых смелых мечтах Регина не могла представить себе, что оставит мать одну и заживет собственной жизнью вдали от нее – настолько дикой была эта мысль.

За окном снова громыхнуло, и Регина отвлеклась от Йейтса, не дочитав всего пары страниц. Если не считать дождевой дроби по стеклу, в комнате было подозрительно тихо. Проигрыватель странным образом заглох, пластинка замерла, не проиграв еще две композиции. Свечи на столе потухли, и белесые струйки дыма тянулись вверх. Регина только сейчас заметила, как сумерки сменились ночной тьмой, а небо стало еще чернее от плотных туч. Она выключила торшер и спустилась в поисках матери.

Уже подходя к кухне, Регина услышала знакомые ароматы: душистый тимьян и вербена, розмарин и полынь. Круглый обеденный стол был завален травами, которые мама нарвала в их маленьком саду и собрала в тугие пучки. На плите в большой кастрюле кипело варево, а на соседней столешнице Гвендолин расставила рядами стеклянные баночки, в которые половником заливала пахучие смеси. Регина догадалась, что мать готовилась к завтрашней ярмарке в честь празднования Мабона – в Бэйквелле ее проводили впервые, и Гвендолин решила принять участие.

– Тебе помочь? – предложила Регина.

Гвендолин обернулась и указала на травяные связки:

– Развесь на крючки излишки, будь добра.

Регина послушно подошла к стене, увешанной десятком медных крючков, и развесила растения на засушку. От трав шел пряный аромат, на секунду вернувший Регину в детство, оплот временной стабильности их сегодняшней кочующей семьи. Вдруг что-то противно заныло внутри, зазудело, и Регина осторожно спросила:

– Ты уверена, что нам стоить ехать в Америку?

Гвендолин раздраженно вздохнула.

– Регина, мы это уже обсуждали. Как только я разберусь с документами – мы уедем. Кто знает, может там и бизнес пойдет успешнее? Говорят, американцы к подобным вещам относятся лояльнее и с бо́льшим интересом.

– Бизнес… – фыркнула Регина, плюхаясь за кухонный круглый столик. – И жить мы будем в большом особняке, с десятью комнатами и бассейном, когда сделаем состояние.

– Прекрати язвить, – одернула ее мать. – Да, мы всегда жили скромно, но я и не думала, что ты мечтаешь о дворцах с личным бассейном.

Регина помедлила, а затем ответила:

– Я мечтаю не о дворцах. Я мечтаю… о доме. О постоянном месте, где бы я могла с уверенностью сказать, что это мое пристанище. Мне надоело везде быть чужой. Надоело, что на нас смотрят как на мошенниц. Хочу спокойствия, понимаешь? Хочу в колледж, как все нормальные люди.

Упомянув колледж, Регина разорвала гранату, но отступать было уже поздно. Мать встала с пола, отряхнула запачканные травой руки и устало посмотрела на дочь.

– Регина, не ступай на опасную территорию, – взгляд Гвендолин не сулил ничего хорошего. – Я говорила тебе раньше и скажу сейчас: в колледж ты не пойдешь. Или тебе напомнить, что случилось с Михаэлем?

При упоминании знакомого имени Регина вздрогнула и ощутила, как почву выбило из-под ног. Ее моментально выбросило назад в прошлое, в один из чернейших ее дней, о которых не хотелось бы вспоминать.

Регина тогда в очередной раз переехала с матерью и зачислилась в новую районную школу. Первое время одноклассники опасливо глазели на нее, словно не зная, чего ожидать от новенькой, дерзкие мальчишки пытались провоцировать ее на флирт, но быстро теряли интерес, сталкиваясь с угрюмым молчанием. А вот Михаэль, выделяясь из прочей массы, сразу проникся к Регине теплотой, чем вызвал ее недоумение. На тот момент ей стукнуло шестнадцать, и все девичьи достоинства были, что называется, налицо, однако тепла Регина от людей получала не то чтобы много. Она не была против капельки человеческой доброты, а потому, когда Михаэль приударил за ней, она не возражала. День за днем их отношения крепли, а чувства – обострялись. Уже через месяц он звал Регину «своей девушкой» и вместе они ходили под ручку после занятий. Однако долго эта идиллия не продлилась.

В какой-то момент Регина слишком увлеклась. Ей до сих пор до конца не ясно, что именно с ней произошло. Что она сделала.

Когда настал момент близости, который должен был стать особенным для обоих и связать их еще больше, все вышло совсем наоборот. Регина будто выпустила из себя нечто темное, необузданное, о чем и сама не подозревала, и это нечто едва не убило Михаэля. Регина помнила все в деталях, будто это было вчера: он лежал на кровати и задыхался, кровь отлила от его лица, а она высилась над ним и просто смотрела, смотрела, не сводя глаз… И только когда до нее дошло, что он умирает, Регина опомнилась, вскочила и вызвала неотложку. Секунда промедления – и все было бы кончено, но, к счастью, врачи прибыли оперативно. Несколько дней Михаэль пролежал в больнице, приходя в себя, а Регина ночами не знала сна и не могла найти смелости навестить его. Она не понимала, что случилось, но интуитивно чувствовала, что именно она вызвала у него асфиксию, не прикасаясь при этом к шее.

Однако вскоре Михаэль вернулся домой. Регина набралась храбрости позвонить, но он не отвечал на ее звонки. Когда она приходила к его дому – он не выходил. Михаэль избегал ее, это было ясно, и Регина чувствовала себя монстром, так и не разобравшись, что точно натворила. Но это были лишь цветочки… Горькие ягоды созрели после.

Как только Михаэль вернулся в школу, на Регину стали бросать косые взгляды. Кто-то шептался, завидев ее в школьных коридорах, а кто-то грубо толкал в плечо. Если раньше она была практически невидимкой, то теперь ее заметили все. Всего раз Регина столкнулась взглядом с Михаэлем, случайно встреченным у шкафчика, и тут же поняла, кто приложил ко всему руку.

Регина поймала Михаэля после уроков и потребовала объяснений, но между ними разгорелась ожесточенная ссора. Хороший мальчик внезапно показался ей не таким уж хорошим, раз пустил про нее грязные слухи. Михаэль обозвал ее непотребным словом и пошел через дорогу в сторону дома, бросив Регину посреди улицы в слезах. И когда из-за угла показалась машина, она снова сделала это.

Машина прибавила в скорости и влетела в Михаэля. Перед глазами Регины вновь рассыпалось битое стекло, а уши заложило от свиста шин. Михаэль чудом выжил, хоть и получил серьезные травмы. После этого случая Дарквуды сразу же переехали. То был единственный раз, когда инициатором переезда выступила сама Регина.

С тех самых пор она боялась самой себя. Подруг не заводила, связи с парнями были короткими, чаще – однодневными. Хоть подобных случаев больше не повторялось, Регина не решалась кому-то довериться. Боялась снова сделать что-то, чему по сей день у нее не находилось разумного объяснения. Будто внутри нее жила какая-то… червоточина. Когда Регина рассказала матери о случившемся, та расстроилась, ушла в себя, словно понимала, что происходит с дочерью, но ей не сказала ни слова. Со временем чувства притупились, и Регина перестала придавать странностям значение. Жизнь шла своим чередом, переезд сменялся переездом, и вскоре Регина привыкла жить на чемоданах. По крайней мере, до сегодняшнего дня.

Не ожидая такого удара от матери, Регина молча встала и демонстративно ушла с кухни, а мать даже не пыталась ее остановить и извиниться. Девушка поднялась на второй этаж, зашла в комнату и тихо закрыла дверь. Сменила домашний комплект на ночную сорочку, плюхнулась в кровать и уставилась в потолок.

«Ты чертова убийца» – прозвучал в голове голос Михаэля и вызвал дрожь во всем теле.

Регина с силой сомкнула веки, отбросила страшные картинки из прошлого и незаметно упорхнула в объятия сна.

***

Ей снился лес. Регина стояла перед зеленой стеной и всматривалась в темноту между деревьев. Ей казалось, будто внутри чащобы с молниеносной скоростью сгущались сумерки. Чутье подсказывало ей – беги! – но ноги не слушались. Из леса донесся шепот, непонятно кому принадлежавший:

«Иди ко мне…»

Мрачный вид чащи пробуждал необъяснимый ужас, а потому девушка не сдвинулась с места. Шепот повторился – на сей раз тон его был скорее повелительным, даже угрожающим:

«Иди ко мне!»

Тут на Регину обрушился целый шквал из множества шепчущих голосов. Они разрывали ее черепную коробку, звучали все требовательнее и требовательнее, повторяли ее имя бесчисленное количество раз, пока голова не начала раскалываться. Регина взвыла и упала на колени, сжав виски ладонями. Она взглянула на деревья перед собой и увидела густую тьму между корявых стволов. Тьма клубилась сгустками дыма, надвигалась на нее, подползала по траве к ее ногам.

Превозмогая головную боль, Регина отталкивалась ногами от земли и пыталась отползти подальше, но черные щупальца ползли вслед за ней. Вскоре они обвили ее лодыжки, связали запястья, лишая возможности двигаться. Вблизи Регина разглядела в них древесные корни, извивавшиеся подобно тонким змейкам.

И только когда корни обхватили кольцом ее горло, в приступе удушья Регина проснулась.

Она подскочила на постели, шумно вбирая в себя недостающий кислород. Осмотрелась по сторонам – вокруг были привычные стены ее комнаты. Никакого мрачного леса. Никаких древесных пут на запястьях. Регина потрогала простыню – та оказалась насквозь промокшей от ее ледяного пота. За окном едва-едва занималась заря. Поняв, что уснуть уже не получится, Регина встала и отправилась к креслу, плюхнулась в мягкое ложе и уставилась в окно. Снаружи стрекотали сверчки, вернувшиеся к своему пению после грозового урагана, и еле слышно шумел ветер. Под монотонный стрекот Регина вновь проваливалась в сон, но внезапный стук в окно заставил ее распахнуть глаза и подскочить в кресле.

На наружный подоконник села птица. Темные перья ее почти сливались с предрассветной тьмой. Ониксовые глазки-пуговки черной вороны пристально изучали испуганное лицо девушки. Этот взгляд будто проникал в самое нутро и видел, что там кроется. Регина могла поклясться, что чувствует, как в ней копаются. Девушка робко протянула ладонь к оконному стеклу и дотронулась пальцами до места, где по ту сторону скакала по подоконнику ранняя гостья. Ворона приглушенно гаркнула, взмахнула крыльями и улетела прочь, оставив после себя одно длинное перышко. Подчиняясь любопытству, Регина открыла окно и хотела было взять перо, но, к своему изумлению, больно обожглась об него.

– Ай! – взвизгнула девушка и отдернула пальцы, не понимая, как птичье перо могло ее обжечь. Она аккуратно поддела его ногтем и ухватилась за твердое основание. Регина поднесла перо к лицу, вертела его из стороны в сторону и смотрела, как ворсинки переливаются перламутром в еще блеклом утреннем свете. Но тут перо неожиданно вспыхнуло огнем – маленькое пламя охватило его целиком и сожгло без остатка. На подушечках пальцев Регины остались лишь пятна сажи. Что за чертовщина?..

Испугавшись, что гостья еще вернется, Регина с шумом опустила окно и, для верности, зашторила окно. Затем вскочила с насиженного места и мигом зажгла все защитные свечи, которые мать расставила по ее комнате. Впервые в жизни Регина поддалась суевериям Гвендолин. Но точно не впервые ощутила, что столкнулась с Тьмой.