Читать книгу Размышления над пропастью - Рина Марка - Страница 3

Я проснулся от оглушительного крика петуха, как будто этот петух кричал мне в ухо. Тяжело открыл глаза. Петух сидел на лавке возле моей головы, задрав вверх голову, неистово кукарекая. Я оглядел комнату. Первое что увидел —выкрашенный белой краской потолок, и такого же цвета стены, не богатая утварь, стол, лавка, маленькие окошки, скрипучие половицы и такие же двери. Это я определил по тому, как в комнату кто то вошёл.

– Проснулся? – надо мной склонилось улыбающееся лицо, такое знакомое и родное, но что то не давало мне вспомнить.– Ну как ты, брат? Отдохнул? Выглядишь не важно.

– Почему я ничего не помню?

– Не мудрено после вчерашнего! Вчера, в лавочке у сеньора Санчеса пьяный Альфонсо ударил тебя бутылкой по голове за то, что ты служишь у Томазо. Правда сегодня приходил извиняться.-

Я потянулся к голове, она была перебинтована и ужасно болела. Наверно поэтому ничего не помню. В комнату вошла молодая женщина, такая красивая и сияющая. Видимо взгляд мой был настолько красноречив, что Антонио, так звали брата, поспешно объяснил, что это его жена и моя золовка. Я отвел взгляд, быть может я был влюблен в нее и скрывал это, чтобы не расстроить брата, ибо его я любил не меньше. В комнате появились старики, видимо наши родители. Они почему то кланялись и извинялись. Я недоуменно посмотрел на брата. Он махнул рукой, и они ушли.

– Тебе надо на службу. Инквизитор ждать не будет. Ты у нас учёный муж, один из не многих, кто обучен грамоте. Получаешь приличное жалованье, на то и живёшь.

– Где же я обучался грамоте? —

– В монастыре Сант-Пере-де- Родес в Каталонии.

– Ты поможешь мне добраться до места моей службы? —

– Да. Это в двух кварталах от нашего дома. Ты доходишь за 15 минут.– Мы вышли на солнцем залитую улицу. В воздухе царил смрад и аромат одновременно. Было шумно, мы проходили базарную площадь. Ругань, смех, выкрики торговцев, все вылилось в монотонный гул шумного города. На площади стояли виселицы, гильотина, помосты с не понятными сооружениями. Я глядел на все это с недоумением, как будто видел это впервые. Но память подсказывала мне, что я откуда то это знал. Кажется я начинал вспоминать. Испания, конец 15 века, правление Изабеллы Кастильской и Фердинандо Арагонского.

– Я доминиканский монах, участвующий на допросах и пытках в казематах Святой Инквизиции? – ужаснулся я, глядя на свои босые ноги.

– Нет – успокоил меня брат – ты получил хорошее образование и право работать в самом благопристойном месте- библиотеке. Ты переписываешь святые писания, разбираешь почту его святейшества, выполняешь различные поручения. Пришли. Твоя дверь на право. Старайся меньше говорить и задавать вопросы, с твоей головой это не безопасно.

Я стоял перед величественным Костёлом, центральный вход располагался под сводчатой аркой. Я шагнул в тёмный коридор и тьма поглотила меня.

Очнулся уже дома. Память не вернулась ко мне. Я не помнил ничего, что произошло со мной под сводами этой арки. Передо мной на столе лежал документ, исписанный моим почерком с гербовой печатью:,,Указ его Святейшества Торквемада, Великого Инквизитора Испании…

Все четверо: Антонио, его жена и родители смотрели на меня глазами, полными ужаса. Я продолжал читать,,…признать виновной девицу Анну Ортис в колдовстве и ереси и уготовить ей смерть через сожжение сего дня на базарной площади и т.д.,, Я ждал объяснений.

– Анна – твоя невеста. И ужасно то, что ты принёс эту дурную весть в дом в день вашей помолвки. Сегодня её казнят, и мы не в силах помочь ей.

Все четверо кинулись плача и обнимая меня. Я был тронут, но не более. До меня как будто не доходило случившееся, или как будто речь шла о постороннем человеке. Я не испытывал ничего, кроме ужаса приговора живому существу. Моя голова раскалывалась от тупой боли, все тело было ватным и не управляемым, как во сне.

Вечером площадь гудела от ожидаемой казни. Люди, кровожадные по своей природе пришли на это зрелище с детьми, стариками, животными. Звучал оживленный разговор, обсуждали казнь смакуя подробности. И я был частью этих людей, неотъемлемой частью. Все это было мне чуждо, не понятно, я плакал от жалости к себе, к этим людям, к не сбывшимся мечтам. Слёзы капали на босые ноги. Почему я опять босой? Оглядел ноги окружающих, все были в сандалиях, а я босой. Надо бы спросить брата.

Под бой барабанов и молитвенные песнопения монахи вели рыжеволосую девушку к месту казни. Публика была в восторге, она рукоплескала и улюлюкала в предвкушении представления.

Девушку ввели на помост, привязали к кресту, обложили хворостом. Мне она не показалась знакомой, или я её просто не узнавал. Я всматривался в её лицо, пытаясь угадать знакомые черты, ловил её взгляд, но все тщетно. У меня нигде не екнуло. Её взгляд скользил по толпе, мимолетно столкнулся с моим, и не более. Казалось, она искала кого-то другого. Наконец он остановился далеко за толпой, выше всех голов. Я оглянулся, но ничего не увидел. Может она искала Бога.

Языки пламени охватили хрупкую фигуру девушки. Её лицо ещё не тронуло адское пламя и оно не выражало ничего, ровным счётом ничего. Оно было равнодушным и надменным. Это меня сильно удивило, неужели она не испытывала боли, она горела как свеча, медленно плавясь, не издав ни единого звука. И это было странно. Толпа была разочарованна, она была обманута в своих ожиданиях. Мне тоже показалось, что все это больше похоже на спектакль, нежели на правду.

Утром с братом состоялся разговор. Я принял решение- уйти из этого города подальше. Двинусь в Каталонию, ближе к морю, туда, где начинался мой жизненный путь. Я должен начать все сначала. И быть может, надо быть благодарным Альфонсо за то, что ударив меня по голове- изменил ход моих мыслей. Хорошо что я ничего не помню, меня ничего не держит, я чистый лист бумаги без прошлого, а значит и сожалеть не о чем. Единственно о чем сожалел, так это о расставании с братом и его женой. Они стали мне ещё ближе. И это чувство распирало меня. Быть на службе у инквизиции показалось мне безнравственным, если не сказать преступным. Я стану паломником, странствующим монахом, несущим слово Бога, собирая по пути песни, рассказы, истории человеческих судеб. Воспевая их в своих песнях, слагая о них свои истории.

– Я горжусь тобой, брат! Удачи тебе- Антонио и его жена крепко обняли меня. А старики стояли в стороне кланяясь и извиняясь.

– Перед тобой много дорог брат, и какую бы ты не выбрал – ты уже победитель, ибо не побоялся перемен, повлекших тебя в путь!

Счастливый шёл я по тропе, поднимая босыми ногами дорожную пыль, щурясь от палящего солнца. Притомившись, раскинулся под тенью оливы и уснул…