Читать книгу Ледник - Рина Рисункова - Страница 3

У самолета меня ждала машина, три мужчины, два в смокингах и темных очках, третий в пальто с камерой. Посадили на переднее. Остановились в центре. Вышли. Букет цветов. Пару снимков с «радостным восхищением». Пожатие рук. Любезное прощание, с наидобрейшими пожеланиями. Я осталась одна. В ладони я сжимала пять тысяч юнит. Какой элегантный и куртуазный жест от моего правительства. Для моего правительства. Но все же, бонус приятный.

Все кажется особенным. Красивейшие барочные небоскребы, бионические двухуровневые конструкции, органические произведения. Все кружило голову помпезностью и богатством. Неон, стекло, вода. Всюду бутики, кафе, рестораны. Цены кошмарные. Люди одеты по сумасшедшему невероятно, но безусловно стильно. Я остановилась у здания народного парламента, его фасадная стена – водопад. Как такое возможно? Рядом на лавке, кучковались несколько школьников, курили.

Я вышла на проспект с еще более красивыми и дорогими витринами. Здесь уже более классические костюмы.

Надо бы позвонить матери, сказать что я долетела. Набираю ее номер – тишина. Так несколько раз. Звоню деду, тоже самое. Затем мне пришло сообщение, что иностранные номера заблокированы.

Прекрасно.

Я зашла в торговый центр. Живот урчит. Сколько я так гуляю? Часа три, не меньше. Нужно перекусить.

Первый этаж был навален полками с разнокалиберными флаконами, фруктами и сухими закусками, заедками. Тут были и утиная копчёная грудка на палочке, как эскимо, с разными обсыпками: драже, орехи, крошка; конфеты из сухофруктов и хвои; дубовые корни в остром маринаде. Крутая лестница изгибалась на второй этаж. Я не рискнула подняться. Флакончики духов начинались от 400 юнит. Снедь от 70. Нехило. Я вышла из центра и тут же ко мне пристал мужчина.

– Какое самое популярное имя в Зимбабве?

Я стушевалась и не могла произнести ни слова. Мужчина махнул на меня рукой и прошел мимо, приставая к другим. Кто-то его стукнул в висок, у мужчины пошла кровь, но он пошел дальше, будто с замахом ему ответили, что самое популярное имя в Зимбабве – Джамал. Я опешила.

Надо бы выйти из центра, может цены в окраине придутся по меньше? Так я прогулялась еще минут тридцать- все тоже. Но мне повезло. Я уткнулась в конец одного узкого переулка, где в цоколе я нашла недорогое кафе. Зашла. Обед – двадцать юнит.

Отлично. Не совсем дешево, но и не так кусаче.

Я села за круглый столик на двоих. Гостей немало, видимо место популярное. Но почти каждый ест, уткнувшись в планшет.

Девчонка с черной челкой положила передо мной корзинку с хлебом и тарелку томатного супа. Весьма, весьма. Когда я доела суп, ко мне подошел уже румяный парень с карбонарой. Забрал грязную посуду. Феноменально вкусно.

Необычное место. На стенах проколоты дыры, в которых можно увидеть отражение, либо пейзаж саванны, или охотившуюся гобийскую серую кошку.

Последнее, кофе с шоколадом. Одно скажу – качество продуктов тут лучше. Как я понимаю, это бюджетное место, по нашему – столовая. Однако как же здесь красиво. Определенно.

Теперь бы найти жилье. Только где? Я спросила у официанта, как обычно здесь с этим делом? Он сказал, что найти жилье дело нереальное. Все стоит бешеных денег. И я могу лететь домой. Благодарю. Становится страшно. Официант осмотрел меня, пялился на ноги. Потом подошел и сказал, что у него есть знакомый, он может помочь, но за небольшой гонорар. Вопрос какого рода не стоял, это было очевидно. Я расхохоталась. Когда я сказала, что об этом не стоит и думать, официант оставил меня. Однако подошел через десять минут с узким как вобла, но осанистым приятелем.

– Это вам нужна комната?

– Квартира.

– Квартира 2500 юнит, комната 300.

– Что за комната?

– Покажу.

– Далеко?

– Нет. Рядом. Поэтому и 300.

– Выходит есть и дешевле?

– Клопушник всегда найдется.

– Нет, благодарю. Пойдемте посмотрим.

– 300 юнит.

– Я поняла.

– Не особо. Мне. Сейчас. 300.

– Вы шутите?

– С чего вдруг?

– Я и комнату не видела.

– И к чему удивление?

– Я не могу платить вам не понятно за что. Это абсурд.

– Вы, молодая дама, узнаете что есть абсурд, когда я уйду, и холодной ночью столкнетесь со шпаной и крысами. Удачи.

Парень поклонился.

– Хорошо! Держите.

Я недовольно кинула перед ним на стол три сотки.

– Вот и отлично. И не надо сердиться. – Парень свернул деньги в трубочку и сунул в карман. – Дом кирпичный, противно розовый. Улица Ксендз 4.

– Я сейчас вызову полицию.

Я была в ярости. Парень же спокойно отшучивался:

– На этот адрес? Без них не зайдете?

Я еле сдерживаясь, вбила в карту этот адрес. Однако, к моему изумлению, он существовал.

– То есть вы меня не проводите?

– То есть верно.

– А ключи?

– О чем вы? Здесь никто не закрывает двери. Это не законно.

– Верните деньги.

– Нет уж. И прекратите упрямиться. Вы мне глубоко симпатичны, хоть это и странно. Не хочу чтобы с вами что-то случилось. Идите по этому адресу. Ваша комната «У синего моря» самая дальняя по коридору, на первом этаже.

– Название комнаты вы придумывали?

– Отчасти. А вы, я смотрю, всем недовольны. Но я вас прощаю, за вашу не осведомленность. Однако, если бы вы согласились отблагодарить меня как положенно, отношение мое было бы приличней.

– Да идите вы к черту!

– А посылать меня не нужно, но вы меня еще вспомните, через недельку, когда освоитесь. Я, кстати, как говорят, весьма силен и покладист.

– Это-то вы к чему?

– Моя фамилия Фролов. Если будут вопросы пишите.

– Куда?

– Мой номер лежит в почтовом ящике. Или прибит к двери. Найдете.

Парень приподнял кепку и удалился.

Официант бойкотировал вопросы о Фролове. Ладно.

По крайней мере дом существовал.

Я зашла в парадную и растерялась. Старый ремонт. Две лестницы – наверх и вниз, плюс пять дверей. Меня окликнула толстая женщина с противнем.

– Та-ак. Это вы стало быть будете жить у моря?

– Простите?

– Ах, боже мой! У меня пирог не готов, а я должна следить за вами! – женщина взяла меня под локоть и указала направление. – Вот, выходишь в эту дверь, налево и через двор в первую парадную. А там прямо до конца по коридору. Меня зовут Етлая. Если захочешь есть – угощу. Я живу в квартире. Можешь заглянуть, но не части. Я то, человек больной, видишь руки какие толстые? Ну давай, ты это, не блуждай только.

– Уж постараюсь.

Во дворе росла стеклянная трава. Мальчишки срезали ее, собирали дымовуху. Я прошла двор, солнце. Зашла в первую парадную и пошла по коридору.

Слева в неприкрытой двери, я увидела совсем худую девушку с красивым лицом. Она сидела на коленях, в захламлённой узкой комнате и смотрела фильм. На ней – старый коричневый палантин. Из комнаты несло пылью, и в целом, она походила на гробницу. Я переглянулась с девушкой, она улыбнулась и предложила зайти. Я ответила, что позже, мне нужно осмотреть свою комнату. Она кивнула. В двух метрах, справа, находилась уже моя дверь. Я не успела и взяться за ручку как меня одернула сухая старуха.

– Зайди ко мне. Ты же будешь здесь жить?

Она с силой потянула меня к себе в нору. В прямом смысле. Дверь ее была заколочена фанерой, и оставалась дыра у самого пола. В нее старуха и пролезала. Я не видела смысла даже задаваться вопросом, если она так успешно ныряет в стратосферу, ее дело. Но проползать внутрь не хотелось. Казалось, что там логово гадюк или вшей и чего похлеще. На вершине двери прибит коммунистический плакат.

– Простите, я очень устала. Загляну к вам обязательно, но позже. У меня болит спина.

Старуха с таким страхом в глазах обдала меня, будто она член НСНРП, а я сообщила о его роспуске. Я решила шуткануть.

– Вы, наверно, придерживаетесь левых позиций?

Старуха испуганно вскрикнула и стремглав нырнула в нору. Наверное не стоило начинать с этого. Поначалу думала заглянуть к ней вниз, извиниться, ну да ладно. Полагаю, она меня больше не станет дергать. Я обернулась. Красивая девушка выглядывала из своей комнаты, хихикала. Меня это все порядком начало раздражать. Я снова поплелась в свою комнату. Прямо перед дверью, с треском упала балка. Я подняла голову, на потолке красовалась черная дыра. Я помолилась. Уже и не вспомню чему.

– Эй, девушка! – из дырки сверху показались два стеклянных глаза.

– Что вам надо? – я уже не церемонилась.

– Вы кто?

– Кто я? Да в чем дело?! – я взбесилась. – Я новый жилец с тяжелым кулаком!

Я как остервенела. Глаза скрылись. Не нагнала ли я страху на весь дом? Надеюсь мне это не аукнется. Я зашла в комнату, в совершенно пустую, небольшую, квадратную. С широким окном. Здесь не было ничего, кроме синего совка и крошечной метелки по центру. Видимо, прикрывает щель. Нет, не щель. Под совком лежала бумажка с убористым почерком «будьте любезны, содержать комнату в чистоте», я огляделась. Что ж, не обещаю, но постараюсь.

В дверь постучались. Я в каком-то аффекте открыла. На пороге стоял немного сгорбленный мужчина в буденовке черного цвета с желтой нашивкой.

– Вы спекулируете?

– Я? Что?

– Ну, того… самого… Маклачите?

– Как ваше имя? – мне нужно было как-то к нему обращаться.

– Чье? Мое? А… А зачем вам! Вы из службы? Я… Так я тоже!.. Я как проверка! Проверяю… тоже… – мужчина запинался, потел и побелел. Я уже забеспокоилась, что он вот-вот даст дубу.

– Послушайте, гражданин, по всем вопросам приходите в часы приема после шести. А пока – всего доброго.

Я закрыла дверь. Я была уверенна, что он еще стоит под дверью, белый и мокрый.

Прилечь бы. Может попросить одеяло у девушки? У нее наверняка найдется какая-нибудь тряпка в этой куче хлама. Я вышла из комнаты. Спекулянт сидел под дверью. Весь съежился.

– Только не бейте. – вымолил он.

– Да зачем это мне?

Дверь соседки была также раскрыта, я постучалась в наличник.

– Ты пришла! – девушка радостно воскликнула. – садись ко мне! Я смотрю…

– Я могу попросить тебя дать мне на время одеяло? В моей комнате нет даже матраса. Могу заплатить.

Из ниоткуда возникла старуха. Протягивает одеяло.

– Пять юнит!

– Бросьте, я ей бесплатно дам. И подушку. Можешь взять два одеяла, на одном спи, другим укройся.

Девушка зарылась в шкафу. Бабка ретировалась.

Я легла прямо в одежде. Постель отдавала ветхим, нечистым букетом. Но я слишком устала и быстро заснула.

Под окном кто-то кряхтел. Сначала я думала поросенок, но он чихнул, мужчина значит. Я снова провалилась в сон.

Под окном кто-то начал копать. В нос ударил дурной запах лука. Я открыла глаза, в комнате во всю стоял табачный запашок. Выглянула в окно, точно, роют. Два мужчины, а нет, в кустах еще один. Да тут их много, похожи на бригаду. Да и правда, строители. Час ночи. Я закрыла окно и ставни. Стало темно. Все равно слышны шебуршания. Я кое как все же заснула.

Три ночи, боже мой! Музыку включили. Причем самую мерзопакостную: «…ты для меня царица, я подарю тебе цветы, ты подаришь мне сынишку, я одарю тебя любовью, о моя царица…» Рабочие с ума посходили что ли! Я открыла окно.

– Простите… прошу прощения!

На меня не обращали внимания. Я закрылась одеялом. Уснула все же.

Четыре утра, под окном ржут лошади. Ну это уже действительно смешно.

Так, я просыпалась каждый час. Под утро я окончательно сломалась и больше не шевелилась.

– Есть мне хотелось безумно, но спросоне я слегка подтормаживала. Да и сознаваться как-то неловко, ведь предложит чего.

– А ну пошли ко мне. Питаться будешь.

Я поблагодарила женщину и извинилась, что не могу зайти к ней, мол сначала душ и все такое, но Етлая не отцеплялась.

– Иди умойся, я подожду, – она потянула меня к мойке, – и пошли.

Я честно сказать, была рада ее настойчивости. Я умыла лицо и поплелась за женщиной.

У Етлаи была темная прихожая, но светлая гостиная. Чуть морозная, от этого казалась свежей. Белая кружевная скатерть. Полевые цветы в вазе. Она поставила передо мной тарелку с ватрушками, налила чай и уселась напротив, видимо чтобы следить затем как я ем.

– Ешь.

– Почему вы меня кормите?

– Не поняла.

Я тоже не поняла, что в моем вопросе было двусмысленного, переспрашивать не стала.

– И чего собираешься делать?

– Ну пока я ем ватрушку. Потом пройдусь, осмотрю город.

– Ну. Город у нас сам по себе красивый, но загаженный.

Я удивилась.

– Ох увидишь еще. Грязи тут полно. Вот Сакрама, старуха с тобой рядом…

– Что в скважину лезет?

Етлая неодобрительно посмотрела на меня. Я сконфузилась.

– Ты ее избегай. Лучше и не заговаривай. Она не моется.

– Да вы мне тоже не дали.

Я пошутила и тут же пожалела. Надо бы вести себя по тише.

– Ты откуда такая не понятливая свалилась? Долго здесь жить собираешься?

– Не знаю.

– У тебя денег нет. На работу устроиться бы.

– Да. Возможно.

– Я тебя устрою. Иначе пропадешь. – Етлая задумалась – Ты, видно ученая, вот и будешь учить Степку. Я буду платить тебе пять юнит.

– Простите, я совсем не хочу казаться грубой и неблагодарной, но я в городе всего день и большую часть проспала. Мне нужно осмотреться, я ведь даже не знаю сколько стоит хлеб.

– Хлеб? Хлеб ничего не стоит. Его выдают в магазинах, как и молоко. А остальное – дорого. Ты миловидная, если мыться не будешь, не пропадешь. Тебя быстро ухватят. Но не надо, честно, не стоит.

Я молча жевала лепешку. Вроде женщина смотрелась участвующей и добродушной, но все казалось подозрительным.

– Я не хочу отказываться от вашего предложения, но я могу подумать? И кого и чему нужно учить?

– Моего сына науке. Ты же образованная, вот и его научи.

– Сколько ему лет и с чего вы взяли, что я образова… – Я осеклась. – Про меня здесь знают? Показывали на экране?

– Нет. С чего вдруг? Просто видно это, и все. У меня глаз хороший на приличных людей. Их так мало, так что поосторожней будь. Присосутся к тебе, ты и отрывай. Ну все.

Етлая убрала от меня лепешки.

– Идите, барышня, гуляйте. Голодная будешь – стучи.

На пороге я спросила знает ли она Фролова.

– Ну конечно знаю. Его несколько комнат. Сдает.

– И как вы считаете, он приличный человек?

– А по каким нормам мерим?

– До свидания!

Пасмурно. Я поменяла телефонную карту на местную. Чтобы написать маме, что со мной все в порядке, пришлось заплатить 5 юнит за спецавтомат. Я зашла в кабинку, на мониторе ввела свои паспортные данные, набрала сообщение. Из Калуны нельзя связаться с другими странами. Только если вы иностранец, но весь ваш текст просматривают, и если что корректируют.

Мне попался отличный район. Вроде и центральный, но без беготни. На каждом первом этаже – бары, кафе, продуктовые лавки с вином. В одном я купила литр белого из бочки за пять юнит и сыр. Так я это все цедила весь день, пока не вернулась домой.

У парадной лежала дворняга. Совсем молодой пес. Я отдала ему остаток сыра. Съел, я вошла в доверие.

Почти не спала. Просыпалась каждый час. Мальчишки играли в футбол под окном, всю ночь. Стук, стук. Удар, удар. Я встала в 8. Так рано в Мароуо ничего не работает. Кафе, пекарни открываются в одиннадцать. На работу местные собираются к этому же времени.

Ванных комнат на этаже было три. В самую первую при входе я даже не заглядывала. Во второй – унитаз, раковина, чугунная ванна. И третья, что ближе ко мне, аналогична, только вместо ванны душевая кабина. Крючков не было. Вешалок тоже. Даже лейку не на что было крепить. Еще и вырви глаз штора пропускала воду. Замочила я, вообщем, пол. Убрать нечем. Ладно, думаю, все так. Полотенца нет (нужно бы купить), вместо него простыня.

Нужно придумать, чего дальше делать с деньгами, на эту неделю мне хватит, даже если и шикануть в барах. Ладненько, потом и посмотрим.

Етлая разрешила пользоваться ее ключом от питьевой колонки. Я вышла из дома, закрыла за собой парадную дверь. У нее меня ждал вчерашний пес.

– Слушай, приятель, у меня сейчас ничего нет. Позже.

Две дороги, похожие на проселочные, справа слева кусты с крестовидными формами и ты у водораздаточной. Кнопка старта прибита к голубому деревянному забору. За ним чей-то участок с домом и садом. Если постараться это можно разглядеть через щель. Я подставила бутылку под кран и нажала на кнопку. Перед этим, я посмеялась, мол тронешь кнопку и просевший забор как нечего делать рухнет. Трубы зажурчали. Подозрительно дребезжали. Забор потянулся к земле и рассыпался. Я в ужасе, бегом оттуда. Из крыльца вылезла бабка, похожая на банан. Провизжала кому-то весьма не приятное, видимо мне.

На пути к дому я зашла в турецкую забегаловку, взяла шаверму, в ней- одно мясо, из овощей – маленький чили.

В комнате тишина. На подоконнике стоит электрический чайник, кружка и упаковка байхового. Откуда это, Фролов? Ну да ладно, я заварила чай. Под окном внизу скулил высоковозрастный щенок.

– А, это ты, сюда добрался? Ну на, половину, здесь одна свинина.

Я кинула ему половину шавермы. Пес умял за секунду, побежал. Я постучалась к Етлаи. До вечера просидела у нее.

В душевой – объявление на двери «Не мочите пол. Заливаем аптеку». Оказывается, под нами в подвале, гомеопатическая. В самой ванной комнате поставили ведро и швабру. Ай, полотенце забыла.

Я вернулась в свою комнату, приятнейший сюрприз: вместо моей лежанки обнаружилась кровать. Ну, спасибо. Я заснула.

Как здесь можно вообще спать? Могу проснуться за ночь раз десять наверное. То весь коридор скрипит, то байк под окном заводят. Пять утра, смех. Жуткий, дамский, с примесями визга. Распивали что-то. Я не закрывала ставни, но сегодня попробую, может помешают слышимости.

Я снова встала в 8, умылась и вышла на улицу. Погода неплохая. Облачно, ветрено, но тепло. Когда открылся супермаркет, я взяла детский шампунь, самый дешёвый 2,5 юнита. Купила пачку кофе за три, молоко и шоколад. Я пододвинула кровать к окну. На ней и завтракаю, подоконник вместо стола. На кухне не удобно, особенно если еще на ней готовят еще несколько комнат. Это как питерская коммуналка, где кроме красивого вида, нет ничего привлекательного. Сплошное неудобство.

Единственный приятный плюс Мароуо – дешевые морепродукты. Етлая одолжила кастрюлю. Я купила креветки.

Возвращаюсь домой, на пороге парадной куча. Дверь подъезда открыта. Тот пес? А я еще и дверь не закрыла? Весь подъезд вонял собачей гадостью. Я обошла зловонную лепешку, зашла в комнату, положила креветки на подоконник. Что делать, надо бы убрать. По любому я под подозрением, соседи видели как я кормлю пса. Как же неудобно. Я забежала в торговый центр и стащила с поддона два плотных туристических каталога. Ими и сгребла кучу, выкинула под кусты у подъезда. Попросила у Етлаи порошок и присыпала им след от былого. Вымыла руки. Кремом бы… ладони как грецкий орех. На кухне нашла сливочное масло, ну что делать – стало легче.

Есть хочу. У меня же креветки на подоконнике! Побежала за ними.

Вся кухня провоняла рыбой. Открыла окно – проветрить. Ела в комнате, вернулась помыть посуду, на окне стикер – «Пожалуйста, не открывайте окно нараспашку. Ветер сдувает приборы». Ладно, не буду. Вообщем надоело мне шарашиться по грязной кухне, казалось, что ее никто никогда не мыл. У Етлаи была своя, в квартире, а остальные обитатели не особо то и чистоплотны. Так я завязала с муторной готовкой.

Теперь утро проходит быстрее – душ (опять забыла полотенце), завариваю кофе. Вот уже и 11. В коридоре наткнулась на молоденькую соседку, сказала, что верну на днях ей белье. Она просила не беспокоится, у нее его много. И потянула к себе в комнату, где дала мне полотенце. Мол, не стоит обтираться пододеяльником, но когда куплю полотенце отдам ей. Я зарумянилась и поблагодарила девушку.

Музей.

Я гуляла уже несколько часов. Заходила в магазины, попала на ярмарку, и купила за 20 юнит билет в музей. Случайно. На стенде было написано «Акция три юнита», но на кассе сказали, что это льгота для безлегочных инвалидов. Мне было не ловко отказываться и выставить себя моромойкой, очередь испепеляла и кассир уничижительно щурился. Какого черта спрашивается?! Пришлось выложить двадцатку. Я пока не знала в музей чего я захожу. Никакой информации, кроме вывески «музей». Меня подкупило помпезное барочное здание с массивными колоннами и стометровая очередь.

Высокие, невероятно высокие потолки. Стеклянные балки. И шкафы. По всему периметру, из зала в зал, из помещения в другое, всюду. Люди открывали их, доставали странные экспонаты, рассматривали их и убирали обратно. Ни один человек не доставал одну и туже вещь. Я следом за мужчиной открыла шкаф. Пыталась найти платок, который он оттуда вытащил. Ничего. Из соседнего шкафа пожилая женщина достала золотую пудру в бриллиантах. Она прослезилась и закрыла дверцу. Я подбежала и естественно, внутри, никакой пудры. Старый велосипед, как у меня в детстве. Столовая ложка, похожая на ту, которую я стянула из бара в Австрии. Желтый авокадо, точь-в-точь как мне принес Петре.

Что это за шутки? Я открыла другой шкаф: джинсовая куртка, на которую выкинула три года назад; мой художественный диплом; свидетельство о рождении. Я открывала шкафы – в них лежали только мои вещи. Капсулы, ключи, справка с поликлиники, древний парфюм.

Мама… Как же ты там? Петре. Интересно, ухватилась ли за него Карме?

Мама говорила, что была лучше меня. Отец говорил, что я особенная. Друзей у меня не было и мама любила повторять, что я упрямая и грубая, мол как со мной можно вообще сойтись. А отец с проговаривал, что я умная и хитрая.

Я думала, что убежала от прежнего времени. А вчерашний день никуда не делся, даже так далеко из какого-то шкафа полезло. Музей оказался собранием человека. Чей-то ясной поляной, чьим-то борделем. Безобразие. Хватит с меня, еще и двадцатку убила. Настроение паршивое. Зашла в продуктовый. И здесь очередь. Высокая женщина передо мной набрала пакет ветчины, колбас и сыра. Ее совсем маленькая дочь, тянула ее за подол.