Читать книгу Сестры зимнего леса - Рина Росснер - Страница 24

Венок, висящий на сучке, кажется, вехтером-соглядатаем, зорко следящим за нами. Вот же гадость какая!

Ночью мне не спалось. В окно скреблись ветки деревьев, колыхаясь на ветру, а мне представлялось, это венок ожил и тянет, тянет свои лозы, ощупывает стены хаты, разыскивает щелочки между брёвнами, чтобы пробраться в дом и обвить шею Лайи, её запястья и щиколотки.

Я чую что-то нехорошее в лесу, совсем как тятя на свадьбе. В свисте ветра отчётливо различаются чьи-то шепотки. Широко раскрываю глаза. По крыше кто-то дробно топочет, напоминая о гусях-лебедях из матушкиных сказок. Сама не знаю, откуда ждать беды, из леса или с неба? Похоже, действительно ума лишилась. Что страшного может приключиться в нашем родном лесу или сонном городишке?

И всё же я по десять раз на дню проверяю ногти и ощупываю языком зубы: не заострились ли? Осматриваю кожу на руках: не стали ли волоски гуще? Никогда не была я красавицей и уже не стану, но всё равно не желаю становиться медведицей.

Вот только Лайю защитить хочется. Тогда, в лесу, мне подумалось, что, может, оно и не так плохо – иметь острые когти?

Стараюсь занять себя работой. Из надоенного сестрой молока сбиваю масло и делаю творог, как учила матушка. Лайя кормит кур и собирает яйца. А меня куры всегда побаивались, и теперь я догадываюсь почему.

Спускаюсь в погреб за горшочком мёда. Лайя отправляется в сад набрать калины, рябины, поискать орехов. Из страха перед незнакомцами в лесу хочется удержать сестру дома, но она выскальзывает за дверь прежде, чем я успеваю изложить свои соображения. Не запирать же её в хате? Или надо было? Что, если именно этого ждала мама? Впрочем, у меня всё равно бы не получилось.

Кроме того, моё сердце подтачивает червячок сомнения. Безопасно ли Лайе оставаться со мной? Что, если я вдруг обернусь злобной медведицей? Не задеру ли я тогда собственную сестру, как тятя – Алексея Даниловича?

Чтобы занять чем-нибудь руки и голову, принимаюсь за стряпню. Пытаюсь припомнить матушкины рецепты. Сколько нужно муки, масла, корицы и мёда, определяю по запаху: нет, маловато, ещё чуточку, ага, вот так будет в самый раз… Поглядишь на матушку и думаешь, что для неё это – проще пареной репы. Руки в миску, раз-два – и готов хлеб, три-четыре – вот тебе и пирожок. Волшебство или мастерство? Не знаю. Хорошо это или плохо, но меня ведёт мой нюх.

Готовлю леках — медовую коврижку. Старательно растягиваю губы в улыбке. Интересно, можно ли убедить себя, что – счастлива?

– Давай сходим в город, – просит за обедом Лайя. – Вдруг узнаем, кто были эти люди и откуда?

Я суплю брови, как тятя.

– Заодно проведаем Глазеров, – продолжает сестра, – успокоим, что с нами всё в порядке. Может быть, удастся раздобыть немного…

– Лайя! – рявкаю я, и мне тут же становится совестно: нельзя кричать на сестру.

– Шучу, шучу, – усмехается та. – Ну, почти. Надо же чем-то согреваться зимними ночами… Кому от этого вред?

– Тяте бы не понравилось.

– Ой, да брось! Господин Глазер нередко наливает мне глоточек, когда никто не видит. Мы с тобой, считай, уже взрослые. Если бы ты или я, как Сара-Бейла, вышли замуж в пятнадцать, никто бы и слова не сказал.