Читать книгу Миры. Реальность и Фантазии. Мир №1 - Rita Kharkovskaya - Страница 4

…парусник уже пришвартовался у причала, и, казалось, ждал меня…

На капитанском мостике, небрежно положив одну руку на штурвал, а другой покручивая ДалИевский ус, сверкая ультрамариновым глазом, цвета, спорящего с полуденной Адриатикой, с развевающимися на ветру иссиня-черными кудрями до пояса, стоял… Игорь…

Это было так неожиданно, что я споткнулась на ровном месте, как будто налетела на невидимую леску, протянутую на пути.…

Игорь… наш друг, бесконечно любящий море и парусники, погибший несколько лет тому. Его захватило в объятия его возлюбленное море и сжало настолько сильно, что вырваться он уже не смог.…

Бывают отношения, названия которым нет, ну не придумано и не определено; отношения, когда дружба становится уже чем-то большим, перерастает в какой-то непонятный симбиоз родственности. У нас было именно так. Игорь был рядом всегда, он был другом моего мужа и моим другом, он был вхож в наш дом и уже давно стал членом семьи. Он видел, как зарождалась наша любовь, он был свидетелем на нашей свадьбе, и как то так стало, что долгие годы я не представляла себе, что место, отведенное в моей душе ему, вдруг опустеет…

Игорь любил парусники, он собирал их модели по где-то раздобытым старинным чертежам, и так случилось, что мой муж тоже стал строить модели парусников: белокрылые, сказочные, украшающие дом, любоваться которыми можно бесконечно, и так же бесконечно можно разглядывать мельчайшие детали, поражаясь тонкости работы, крепости и меткости рук, собравших воедино это чудо…

Игорь любил море, парусники и свою жену…

Любу, Любаню, Любовь…

Люба любила деньги, себя и статус жены капитана. На большее в ее душе не осталось места. Двоякость бытия рвала душу нашего друга. Быть вторым после Бога на судне в открытом море, где от твоего решения зависит жизнь экипажа, и чувствовать себя бессловесным кошельком, когда приходишь из многомесячного рейса и так ждешь тепла, ласки, понимания…

Что бы хоть как то сбалансировать этот раздрызг в душе, Игорь пил. Пил по черному, запойно, много раз лечился и кодировался, старался держать свой порок под контролем и втайне. Н шило в мешке утаить проблематично, тем более, что на каждом углу его любимая женушка рассказывала, какая горькая у нее судьбинушка, жить с алкоголиком. На предложение развестись и дать возможность и себе и ему начать жизнь сначала, недоуменно выпучивала глаза и мертвой хваткой держала своего нЕлюба…

Игорь стоял на капитанском мостике и улыбался мне.

– Привет, Ритуля! "– крикнул он, слегка картавя и грассируя:

– Как я рад тебя видеть, и как же я соскучился! Поднимайся на борт! – И сразу возле трапа возник, как из воздуха, мускулистый загорелый матрос и протянул мне руку, помогая пройти короткий путь между причалом и бортом судна. И уже там, на борту клипера, соблюдя все условности и выдержав необходимую паузу, Игорь протянул ко мне руки и мы обнялись. И мой друг прижал меня к сердцу … (нет, это было место, где в груди должно было бы биться сердце, но я не почувствовала его стука… крепкая грудь была безмолвна… и снова я не успела додумать эту непонятность)…

Игорь радостно и часто рассказывал, как ему счастливо быть капитаном именно этого судна, о котором он мечтал всегда, и уже тянул меня за руку, приглашая в свою каюту.

…Вы читали восточные сказки? Если да, то описание того, что я увидела, будет излишним, ну а если нет…

В каюте было все: тончайшие шелковые гобелены на стенах, мягчайшие персидские ковры на полу, мебель из кедра, старинные морские приборы, названий которым я не знаю, но изысканность, которых смогла оценить по достоинству, всевозможные шкатулки и безделушки из розового дерева, шикарный резной ящик для сигар из сандала, и не понятно, что благоухало приятнее, сам ящик, или вложенные в него яванские сигары. Сервированный всевозможными лакомствами круглый столик с перламутровой инкрустацией, изображающей невиданные цветы и лозы, сплетенные в фантасмагорической арабеске. Посуда тончайшего китайского фарфора приглашала немедленно присесть к столу и полакомиться деликатесами, богемский хрусталь блестел и искрился в теплом пламени свечей, оплывающих в изящном канделябре.

Роскошь была настолько откровенно вызывающей, что меня взяла оторопь, и сразу в мозг вклинилась крамольная мысль: а какова же стоимость всего этого? И кому принадлежит этот поистине сказочный парусник?

Задать вопрос я не успела, да и как-то не к месту он был, а потому я с радостью воспользовалась приглашением и угнездилась (именно угнездилась, а не села) в небольшое изящное креслице, немедленно повторившее все изгибы моего тела и обнявшее мягкостью шелкового сидения, спинки и подлокотников. Как и положено радушному хозяину, но при этом, не теряя достоинства и понимая, кто он есть в этом мире, Игорь предложил мне пообедать с ним.

Два стюарда возникли у стола, и незаметными ловкими движениями наполнили тарелки и налили в бокалы ром …налили мне и Игорю …рука друга подняла бокал, и прозвучал тост: «За встречу! " … я замерла. Само-собой вырвалось:

– Игорь! Любаня устроит скандал! – Игорь непонимающе смотрел мне в лицо, его синие глаза вдруг подернула пленка, и он стал каким-то чужим и чуждым, как будто из него в момент исчезла жизнь…

…те, кто закрывал глаза умершим близким, поймет меня. Эти глаза… вроде еще и открытые, вроде еще и смотрящие, но уже не видящие, глаза человека, чьё тело уже покинула душа …мне стало страшно. Но это продлилось совсем недолго, какие-то микросекунды.

– Любаня? Кто это? – явное недоумение слышалось в вопросе…

Что я могла ответить:

– Твоя жена…

– Ритуля, да ты что-то попутала! – раскатистый смех друга наполнил каюту:

– Я не женат, никогда не был, и пока не собираюсь! – говорил Игорь не переставая смеяться.

– Посмотри, кто рядом со мной! – щелчок пальцами и в каюту впорхнули три одалиски. В прозрачных одеждах, с локонами, почти достигающими колен, красоты такой необычной, что описывать этих див просто нет смысла. Я видела, что они прекрасны…

Девушки, как райские птички, уселись на подлокотники широкого капитанского кресла и восторженно, влюбленными глазами, ловили каждое его движение. Длинные пальцы смуглой руки самодовольно подкрутили ДалИевский ус, губы изогнулись в усмешке: «Какая жена? Зачем мне жена?»

Я понимала, что не время и не место вступать в споры и объяснения, пытаться что-то выяснять, а потому продолжала смотреть вокруг с интересом и накапливать информацию. Еще один взмах руки, и девушки исчезли так же быстро, как и появились, а я усвоила первый урок: в этом мире у каждого свое место и свое предназначение, а вот как это касается меня, почему я оказалась здесь, и какое место отведено лично мне – это еще предстояло узнать…

Глава Вторая (часть вторая)

Все хорошее рано или поздно заканчивается, подошел к концу и наш обед, а вместе с ним подошел к концу день. Хотя в каюте было свежо и прохладно, несмотря на то, что Игорь выкурил сигару, а я побаловала себя парочкой ароматных пахитосок, мы перебрались на палубу…

Чашка ароматного кофе в руке, лениво покачивающийся гамак и долгая беседа с другом – что может быть великолепнее?

Наш разговор длился и сплетался, плавно перетекая от одного к другому, вился, как арабская вязь и, казалось, был таким же бесконечным…

Мы вспоминали нашу юность: ах! Какими же гордыми были наши мальчишки, когда двестивосемьсятчетвертыми помощниками уходили в свой первый рейс. Какое громадье планов теснилось в душе и в голове. Казалось, только протяни руку, и ты улучшишь, усовершенствуешь, сделаешь идеальным весь мир. Какими строгими голосами они приказывали нам ждать и дождаться, а глазах, нет-нет, да и мелькала искорка испуга, ведь впереди была неизвестность, взрослый, жестокий, непредсказуемый мир.

Мы вспоминали моря и порты, которые видели, а мой друг рассказывал об островах и городах, которые посетил уже после… уже здесь… и звал меня отправиться с ним в море, и манил пышной зеленью и дивными цветами незнакомых островов, перламутровым песком ласковых пляжей, роскошной архитектурой городов и радушием людей их населяющих…

Карамельные сумерки сгустились за бортом, мохнатые звезды опустились совсем низко и настороженно прислушивались к нашей беседе. Какое-то напряжение и чувство надвигающегося испуга, да нет, пожалуй, даже паники, витало в воздухе. Я почувствовала себя неуютно и сразу захотела домой… в тот… мой новый дом, который я так быстро покинула, не успев толком ни осмотреться, ни освоиться…

– Нет, Игорёк, не в этот раз, – отказала я другу, сожалея об этом еще даже не закончив фразу.

Но в воздухе, во всем окружающем мире, раздался хлопок, словно открыли герметичную крышку с емкости и выпустили излишки пара, которые вот-вот, и разорвали бы на части, уничтожили всё мироздание…

Друг тоже, как мне показалось, вздохнул с облегчением, словно выполнил навязанную кем то и совсем ненравящуюся ему обязанность, и был очень рад, что чей-то план не осуществился, или, по крайней мере, был отложен на неопределенное время…

– Ну, тогда мне пора, – сказал друг и протянул мне руку, помогая выпутаться из вязких объятий гамака…

– Как? Ты снимаешься ночью? – удивилась я…

– Ну что ты, Ритуля, посмотри, уже рассвет и солнце вот-вот взойдет, мне действительно пора.

Небо посветлело, стало ванильно-бирюзовым, а над горизонтом заалел серпик всходящего солнца…

Мы подошли к борту судна, и я, как-то само-собой, в мгновение, оказалась на берегу.

И так же стремительно клипер развернул, распахнул навстречу ветру, белоснежные паруса и стал удаляться навстречу восходящему солнцу.

Это отплытие было слишком быстрым, даже паническим, непонятным, а потому пугающим…

Сразу навалилась усталость. Душа и голова были опустошены до звона, хотелось лечь в постель и провалиться в забытье, без снов, без мыслей, без вопросов, которые я так и не успела задать и на которые, конечно, не получила ответа…

…я побрела домой. Пологий подъем казался бесконечным. Ноги, налитые свинцовой тяжестью, еле передвигались по тропинке. Дыхание сбивалось, сердце то колотилось, как бешеное, то, казалось, замирало на целые минуты… мне стало страшно.

Каким-то чудом я добралась до калитки, прошла нескончаемый путь до двери, вошла в спальню и рухнула на кровать, не раздеваясь. Я была опустошена, как выпотрошенная живая рыба, которая еще вроде и дышит и остатки жизни в ней еще теплятся, но все, что эту жизнь дает, вся сущность, все нутро, уже удалено… Сон, навалившийся мгновенно, был чем-то сродни удару кастетом в висок, тяжелым, болезненным и мгновенным…

Я провалилась в забытье…

Глава Третья

Я проснулась от запаха…

Нет, не так… я еще спала… и веки закрыты, и вместо мыслей смесь получувств-полуинстинктов, но всю комнату и всю меня наполнил запах, такой родной, уже полузабытый, никогда и никем неповторенный: пахло «сырной паской»…

…в каждой стране это блюдо имеет свой вкус, свой запах и свое название, но для меня это будет «сырная паска», название, данное моим мужем, когда ему было лет пять, запах десерта, который готовила моя свекровь, вкуснее которого я не ела никогда и нигде, и который мне никогда не удалось повторить даже приближенно, как бы я не старалась, как скрупулезно не повторяла бы рецептуру.

Мягкие солнечные лучи пытались раздвинуть кружевное сцепление ресниц, и я им это разрешила… По чуть-чуть начала открывать глаза, и ноздрями, дрожащими, как у молодого жеребенка ловила, вкушала и лакомилась запахом.

На пороге комнаты стояла моя свекровь, которую мы потеряли и оплакали много лет тому. Это была не та, изможденная и вымученная болезнью старая женщина, какой она стала в последние годы, а моложавая, с каштановыми кудрями и глазами цвета озерного омута, что-то среднее между фиолетовым, карим и тёмно-синим. Настоящая запорожская казачка, статная и властная, правящая своей семьей и своим миром.

– Привет, Константиновна! – поздоровалась я, уже начав привыкать к вот таким неожиданным встречам…

– Здравствуй, детка, – ответила свекровь…

…(я никогда не называла свою свекровь мамой, хотя знала, что ей бы очень этого хотелось, а она часто говорила мне «детка» и очень редко по имени, в основном, когда мы вздорили, и она была чем-то рассержена или обижена)…

– Вставай, соня, пойдем завтракать, – свекровь протянула мне руку и я, как пушинка, выскользнула из постели…

Голова была ясной, тело отдохнувшим, как будто и не было этого страшного, тяжелого пути в дом, который я пропозла-протащилась. За окном синело безмерное небо, слившееся в поцелуе с бескрайним морем. Огромные цветы радостно кивали мне. Дом был снова уютен и ласков…

Две чашки капучино дымились на столе. Напиток был именно той температуры, которую я предпочитала больше всего: горячий, но не обжигающий губы, на двух кружевных десертных тарелках лежали щедро отрезанные ломти моего любимого лакомства, и две розетки до краев наполненные шалфейным медом…

Мой муж всегда удивлялся, ну как можно пить сладющий капучино, есть сладкий десерт, и умудряться все это сдабривать медом… объяснить это сложно… просто нужно быть такой же сластеной, как я…

…(воспоминание о муже долбануло в сердце раскаленным до красна шилом, стало больно и страшно, но опять на какие-то микросекунды) … и снова я видела перед собой улыбающееся лицо моей свекрови…

Как же я скучала по ней все эти годы, как ругала и корила себя за недосказанное, за то, что недопоняла ее в чем то, недолюбила, недослушала… и вот! Этот миг, когда я могу исправить то, что казалось неисправимым, настал!

Свекровь как бы предугадав мои намеренья и, желая все отложить на «потом», приложила палец к губам, и так же молча, указала на чашку и тарелку…

…я не ела, нет, я вкушала, обоняла и лакомилась. Каждый кусочек и каждый глоток были совершенны, запах был умопомрачительным. Я снова была молоденькой девчонкой, которую угощала мать ее любимого, еще не мужа, но уже не просто юноши, с которым бегаешь на танцульки, а свекровь смотрела на меня и улыбалась… и столько понимания, прощения и любви было в ее улыбке, что в мою чашку капнула слезинка…

…мир словно заволокло ледяной коркой, стало зябко и стыло, промозглость пронзила до костей, и где-то там, в глубине коричнево-сливочного омута я увидела чьё-то лицо… до боли знакомое, но почему-то неузнаваемое, мужское лицо…

Ласковая мягкая рука свекрови обняла меня за плечи и притянула к себе, и снова стало тепло, спокойно и уютно.

Я поднесла чашку к губам и сделала глоток, отхлебнув почти половину.

Пришло понимание, что настало время задавать вопросы и, вполне возможно, на некоторые из них я получу ответ:

– Где мы?

– Ты там, где ты хочешь быть…

– Это Рай?

– Ну что ты, детка, – засмеялась свекровь:

– В Раю живут Ангелы. Я думаю, ты не настолько самоуверенна, что бы причислить к ним себя? – в глазах свекрови заискрились смешинки…

– Ну конечно нет, – сконфузилась я:

– Но как то это место (земля, пространство) должно ведь называться? Только не говорите мне, что это Чистилище.

– Нет, не Чистилище, его мы прошли… в той, земной жизни… а здесь … – свекровь задумалась, словно подбирая слова:

– Я не знаю, что тебе ответить, наверное, ты должна сама найти ответы на свои вопросы, определиться и решить…

– Что решить?

– Узнаешь…

– Когда?

– Когда придет время…

…где-то внутри, не в голове, не умом, а душой, я поняла, что разговор этот начал тяготить мою свекровь и был ей неприятен, а потому постаралась подыскать другую тему…

– А где живете Вы? – спросила я, втайне надеясь, что она скажет, что живет в соседней комнате. Но нет, свекровь подвела меня к окну и указала вдаль: