Читать книгу Могила моей сестры - Роберт Дугони - Страница 18

Успех Первого национального банка был буквально связан с успехом Кристиана Матиолли. Основанный чтобы защищать значительные богатства его и других основателей Седар-Гроувской горнодобывающей компании, банк почти что умер, когда копи закрылись, а Матиолли и его когорта покинули город, но жители Седар-Гроува сплотились, перевели в него свои сбережения и текущие счета и связали себя обязательствами перед банком за счет ипотечных и бизнес-кредитов. Трейси точно не знала, когда банк закрылся навсегда и освободил здание. Судя по журналу внутри пустого вестибюля, респектабельное двухэтажное кирпичное здание было потом отдано под офисы, хотя многие из них в настоящий момент пустовали.

Когда она поднялась по внутренней лестнице и посмотрела вниз на замысловатую мозаику на полу, то увидела американского орла с оливковой ветвью в правой лапе и тринадцатью стрелами в левой. Мозаику покрывали пыль и разбросанные там и сям картонные коробки и строительный мусор. Ей вспомнились кабинки кассиров, столы банковских служащих и развесистые папоротники в горшках. Отец приводил ее с Сарой в этот банк, чтобы открыть счет для их первых депозитов и текущих счетов. Тогда президент Первого национального банка Джон Уотерс подписал и поставил печать в их чековые книжки.

Трейси нашла офис на втором этаже и вошла в крошечную приемную с незанятым столом. Знак говорил, что нужно позвонить в звонок. Она хлопнула по нему ладонью, вызвав неприятный дребезг. Из-за угла вышел Дэн в хаки, мягких туфлях и с бело-голубыми полосатыми пуговицами на рубашке. Ей все еще было трудно признать, что этот мужчина перед ней – тот же паренек, которого она знала в Седар-Гроуве.

Он улыбнулся.

– Было не трудно найти, где поставить машину?

– Снаружи хватает места, верно?

– Городской совет хотел поставить стояночные автоматы. Но кто-то подсчитал и определил, что они окупятся лишь через десять лет. Зайдем.

Дэн ввел ее в восьмиугольный офис с богатой темной лепниной и деревянными панелями.

– Здесь был кабинет президента банка, – сказал он. – Я плачу лишних пятнадцать долларов в месяц, чтобы говорить это.

На полках теснились книги по праву, хотя Трейси знала, что это больше для виду. Теперь все было доступно через Интернет. Богато украшенный стол Дэна стоял перед полукруглым эркером, еще сохранившим красно-коричневые и золотые буквы, объявляющие, что в этом здании располагается Первый национальный банк. Из этого эркера Трейси взглянула вниз на Маркет-стрит.

– Как ты думаешь, сколько раз мы ездили на великах по этой улице? – спросила она.

– Не сосчитать. Летом каждый день.

– Я помню тот день, когда у тебя спустила шина.

– Мы собирались в горы, чтобы повесить на дереве тарзанку. Сара купила мне камеру и помогла починить колесо.

– Помню, она заплатила собственные деньги. – Трейси отвернулась от окна. – Меня удивило, что ты вернулся сюда жить.

– Я сам удивился.

– Ты сказал, что это долгая история.

– Долгая. Но интересная. Хочешь кофе?

– Нет, спасибо. Я стараюсь себя ограничивать.

– Я думал, кофе – необходимое условие для работы полицейских.

– Нет, обязательны пончики. А что едят юристы?

– Друг друга.

Они сели за стол. Подсунутая под раму какая-то книга по юриспруденции не давала окну опуститься, обеспечивая свежий воздух.

– Я рад тебя видеть, Трейси. Кстати, ты отлично выглядишь.

– Думаю, тебе надо сменить линзы. Выгляжу я хреново, но спасибо за любезность.

Его замечание заставило ее осознать, как она действительно выглядит. Не собираясь оставаться на ночь, она ничего не взяла с собой. Перед отъездом из Сиэтла она бросила в машину джинсы, ботинки, блузку и вельветовый пиджак, чтобы переодеться после похорон, и надела все это же утром. Перед выходом из мотеля она постояла перед зеркалом, размышляя, не завязать ли волосы в хвост, но решила, что это только подчеркнет ее морщины, и не стала.

– Так почему ты вернулся? – спросила она.

– О, тут было сочетание разных причин. Я бросил практику в большой юридической фирме в Бостоне. Просто каждый день стал мучением, тебе это знакомо? А я накопил достаточно денег и подумал, что надо бы попробовать что-нибудь новое. Похоже, моей жене пришла та же мысль, и она решила попробовать сменить мужчину.

Трейси состроила гримасу.

– Мне очень жаль.

– Да, мне тоже было жаль. – Дэн пожал плечами. – Когда я сказал ей, что собираюсь расстаться с юриспруденцией, она сказала, что нам лучше расстаться друг с другом. Она уже больше года спала с одним из моих партнеров. Она привыкла к образу жизни в загородных клубах и боялась потерять такую жизнь.

Дэн или уже преодолел боль, или хорошо ее скрывал. Трейси знала, что бывает боль, которая никогда полностью не проходит. Просто прячешь ее под обычным фасадом, как будто все в порядке.

– И сколько времени ты был женат?

– Двенадцать лет.

– Есть дети?

– Нет.

Она прислонилась к спинке стула.

– Так почему Седар-Гроув? Почему не где-нибудь… даже не знаю…

Он беззащитно улыбнулся.

– Я подумывал уехать в Сан-Франциско и присматривался к Сиэтлу. Потом папа умер, а мама заболела, и кому-то надо было ухаживать за ней. Поэтому я уехал домой, считая это временной ситуацией. Через месяц я решил, что умру от скуки, если не займусь чем-нибудь, и занялся частной практикой. В основном я занимаюсь завещаниями, минимизацией налогов на имущество, немного пьяными за рулем – всем, что подвернется. Это скучно и дает тысячи полторы долларов гонорара.

– А как твоя мама?

– Она умерла чуть больше полугода назад.

– Сочувствую.

– Мне не хватает ее, но у нас было время узнать друг друга, как никогда раньше не знали. И я благодарен судьбе за это.

– Завидую тебе.

Он нахмурился.

– Почему ты так говоришь?

– После того как пропала Сара, у нас с мамой не было особенного общения, а потом, когда отец… – Она не договорила, и Дэн не стал настаивать, заставив ее задуматься, как много ему известно.

– Наверное, это было для тебя ужасное время.

– Да, – согласилась она. – Это было ужасно.

– Надеюсь, вчера что-то отчасти улеглось.

– Да, отчасти.

Дэн встал.

– Ты уверена, что не хочешь кофе?

Она подавила улыбку, увидев в нем мальчика, который не хочет серьезного разговора и быстро меняет тему.

– Не хочу, все хорошо. Так какими делами ты занимаешься?

Дэн снова сел и сложил руки на коленях.

– Я начинал с антитрастовых законов и понял, что на этом можно поистине умереть от скуки. Потом партнер вовлек меня в одно дело по беловоротничковой преступности, и мне это действительно понравилось. Скажу не хвастаясь, в суде я был хорош.

У него по-прежнему осталась мальчишеская улыбка.

– Держу пари, присяжные в тебя влюбились.

– Влюбились – это слишком сильное слово. Пожалуй, преклонялись. – Он рассмеялся, и в смехе она тоже услышала мальчишку. – Я защищал генерального директора большой корпорации, и когда добился оправдательного вердикта, все юристы в моей фирме, чьих клиентов схватили за руку, когда они запустили ее в общий котел, или чьи родственники слишком много пили на рождественском корпоративе, пришли ко мне. Это вылилось в более серьезные дела по преступлениям белых воротничков, и я сам не заметил, как получил хорошую практику. – Он наклонил голову, словно рассматривая Трейси. – Ладно, теперь твоя очередь. Детектив по убийствам? Круто. А что случилось с преподаванием?

Она отмахнулась.

– Тебе будет неинтересно слушать об этом.

– Нет, давай, давай. Я тебе рассказал о себе, теперь ты выкладывай. Разве ты не мечтала стать учительницей старших классов в седар-гроувской школе и воспитывать там детей?

– Не смейся.

Он усмехнулся.

– Эй, я ведь теперь здесь живу. А ты всегда говорила, что будешь учительницей и что вы с Сарой будете жить по соседству.

– Я работала учительницей, один год.

– В седар-гроувской школе?

– В Драчливых Росомахах, – ответила она и согнула пальцы, как когти.

– Дай угадать. Химичкой?

Трейси кивнула:

– Угадал.

– Конечно, ты была такая зануда.

Она изобразила негодование.

– Это я-то зануда? А ты сам?

– Я был лопух. Зануды, они умные. Тут есть тонкое различие. А у тебя как – муж, дети?

– Разведена. Детей нет.

– Надеюсь, это закончилось лучше, чем у меня.

– Сомневаюсь, но, по крайней мере, мой брак продолжался не так долго. Ему казалось, что я ему изменяю.

– Казалось?

– С Сарой.

Дэн насмешливо посмотрел на нее.

Почувствовав, что настала пора, Трейси сказала:

– Я ушла из школы и поступила в полицейскую академию, Дэн. Более десяти лет расследовала убийство Сары.

– О!

Она открыла портфель, вытащила папку и положила на стол.

– У меня были целые фуры показаний, протоколов допросов, полицейских отчетов, вещественных доказательств и прочего. Не было только судебно-медицинской экспертизы захоронения. Теперь есть и она.

– Не понимаю. Ведь кого-то посадили, верно?

– Эдмунда Хауза, условно освобожденного насильника, живущего со своим дядей в горах близ города. Хауз был легкой добычей, Дэн. Он провел шесть лет в Уолла-Уолле после признания виновным в сексе с шестнадцатилетней школьницей, когда ему самому было восемнадцать. Сначала его обвинили в изнасиловании первой степени и похищении, но встал законный вопрос о допустимости некоторых доказательств, найденных в сарае, где он держал ее против ее воли.

– Не было ордера на обыск?

– Суд настоял, что сарай был частью дома и полиции нужен был ордер. Доказательства были скомпрометированы, и судья счел их незаконными. Прокурор сказал, что у него не было никакой возможности подать апелляцию. После пропажи Сары Каллоуэй сразу нацелился на Хауза, но у него не было никаких надежных свидетельств, чтобы опровергнуть заявление Хауза, что в ту ночь он был дома и спал. Его дядя работал в ночную смену на лесопилке.

– Так что изменилось? – спросил Дэн.

* * *

Рой Каллоуэй выглядел встревоженным.

– Мне нужно поговорить с твоим отцом, – сказал он, шагнув мимо Трейси, чтобы постучать в раздвижные двери кабинета.

Не дождавшись ответа, он раздвинул двери. Отец поднял голову от стола, его взгляд был затуманен, глаза налиты кровью. Трейси вошла и убрала со стола открытую бутылку виски и стакан.

– Папа, пришел Рой, – сказала она.

Отцу потребовалось время, чтобы надеть очки, он сощурился от резкого света, проникавшего сквозь свинцовые стекла окон. Он не брился уже несколько дней. Его волосы растрепались и отросли ниже воротника измятой и заляпанной рубашки.

– Который час?

– Мы сделали все возможное, – сказал Каллоуэй. – Есть свидетель.

Отец встал и, споткнувшись, схватился за стол, чтобы не упасть.

– Кто?

– В ту ночь, когда Сара пропала, один коммивояжер ехал в Сиэтл.

– Он видел ее? – спросил Джеймс Кроссуайт.

– Он запомнил красный пикап на местной дороге. «Шевроле». Также он запомнил синий пикап на обочине.

– Почему он не появился раньше? – спросила Трейси.

С исчезновения Сары прошло уже семь недель. Телефон горячей линии уже не работал.

– Он не знал. Он двадцать пять дней в месяц в разъездах. Все поездки сливаются. Говорит, что недавно увидел в выпуске новостей расследование и это оживило его память. Он позвонил в полицейский участок и сообщил.

Трейси покачала головой. Она в течение семи недель смотрела все выпуски новостей и недавно ничего такого не видела.

– Какой выпуск новостей?

Каллоуэй бросил на нее острый взгляд.

– Просто заголовки новостей.

– По какому каналу?

– Трейси, пожалуйста! – Отец поднял руку, заставляя ее замолчать. – Этого будет достаточно, не так ли? Это ставит его алиби под сомнение.

– Вэнс снова сделал запрос на ордер, чтобы обыскать дом и машину. У криминальной лаборатории штата Вашингтон есть оперативная группа в Сиэтле.

– Как скоро мы узнаем? – спросил отец.

– В течение часа.

– Как он мог не узнать раньше? – спросила Трейси. – Это было во всех местных новостях. Мы разослали фотографии с описанием. Он не видел щитов с обещанием десяти тысячи долларов за помощь?

– Он постоянно в разъездах, – сказал Каллоуэй. – Его не было дома.

– Семь недель? – Она повернулась к отцу. – Это абсурд. Он просто хочет получить деньги.

Отец и еще несколько человек в городе предложили награду в десять тысяч долларов за информацию, которая поможет арестовать и осудить преступника, похитившего Сару.

– Трейси, езжай домой и подожди там. – Отец никогда не называл съемное помещение ее домом. – Я позвоню тебе, когда узнаем больше.

– Нет, папа, я не хочу уходить. Я хочу остаться.

Он довел ее до раздвижных дверей. По твердости, с которой он сжал ее локоть, она поняла, что его решение не обсуждается.

– Я позвоню тебе, как только что-то узнаю, – сказал он и закрыл за ней двери. Она услышала, как щелкнул замок.