Читать книгу О, Мари! - Роберт Енгибарян - Страница 5

В семь часов вечера я уже стоял у калитки Мари. Через решетчатый забор был виден ухоженный фруктовый сад и виноградные лозы на деревянных подпорках, образующие двадцатиметровую зеленую арку. Под аркой стоял стол со стульями и табуретками, над ним электрическая лампа, поодаль – столик для пинг-понга, шторы из толстой ткани, позволяющие закрыться от чужих глаз. Все говорило о том, что семья Мари по вечерам собиралась здесь.

После минутного колебания я позвонил в дверь. Тишина. «Неужели Мари нет дома, а я ребят вызвал еще раз? Вот неудача!» Позвонил еще. Дверь открыла младшая сестра Мари – стройная застенчивая брюнетка, на вид не старше пятнадцати, очень приятная, но далеко не такая яркая, как старшая сестра, хотя в чертах лица просматривалось определенное сходство.

– Здравствуйте! Вы, по-видимому, Тереза?

– Да. А вы – Давид?

– Угадали. Мари дома?

Мари уже вышла на открытое крыльцо в легком коротеньком сарафане выше колен. На ногах резиновые шлепанцы. «Какая она все-таки красивая и как хорошо сложена», – невольно подумал я.

– Ты, вероятно, пришел сказать мне «добрый вечер»?

– Знаешь, мне не терпится поговорить с тобой о пользе молока. Я пил молоко, как ты советовала, и у меня прибавилось храбрости. К тому же твоя мама меня сегодня приглашала. Тогда я отказался от кофе, а сейчас мне стало очень неловко, я передумал и вернулся.

Видно было, что она старается не улыбаться.

– А если серьезно… Не кажется ли тебе, что ты, ну… немножко навязчивый?

– А если серьезно, то, может, у тебя дома хлеб кончился? Ты накинь что-нибудь, и мы с тобой сходим в магазин. Что касается навязчивости – ты меня обижаешь, Мари. Я просто последовательный. Привык доводить начатое дело до конца.

– Но я никогда не покупаю хлеб, его покупает папа.

– Что ж, все когда-то приходится делать в первый раз. Попробуй! Не нужен будет хлеб – нам отдашь, не пропадать же добру.

– Рафа здесь?

– Может, и здесь…

– Смотри, Давид, мы не хотим осложнений. Может, убедим Жоко не беспокоить меня?

– Да ничего не будет, не волнуйся. Только задушевный разговор с твоими благоухающими друзьями. Надо же знать, что у тебя за соседи! Уверяю, после нашего разговора Жоко убедится, что ваши отношения бесперспективны!

Мари повернулась и скрылась за дверью. Через минуту вышла, одетая в изящное летнее платье, с накинутым на плечи тонким розовым джемпером.

– Иди спокойно, Мари, не оглядывайся по сторонам. Не бойся, мы за тобой следим.

Возле магазина никого не было, только мои оперотрядовцы, разбившись на группы по два-три человека, караулили неподалеку. Мари зашла внутрь, я остался ее ждать. Прошло десять или пятнадцать минут, но девушка почему-то не выходила. Я поднялся на крыльцо и уже собирался открыть дверь, как вдруг прямо возле входа увидел Мари: она молча вырывалась из рук незнакомого мужчины лет тридцати, долговязого, с крючковатым носом. В зубах хулигана дымилась сигарета. По всей видимости, это и был тот самый печально известный Жоко. В магазине находились еще пять-шесть молодых парней, которые пили пиво прямо из бутылок и с ухмылками наблюдали за происходящим.

Ни слова не говоря, я со всего размаха ударил Жоко в лицо. От неожиданного мощного удара подонок отлетел обратно в магазин и грохнулся спиной о цементный пол. Я соскреб его с пола и с размаху швырнул в дверь, разбив стекло. Осколки дождем посыпались на него и на оперотрядовцев, вбежавших в магазин. Кто-то из дружков Жоко бросил пивную бутылку и попал в одного из наших, поранив ему голову, но ребята не растерялись и кинулись на хулиганов. Те были так напуганы, что даже не сопротивлялись. Продавщица съежилась за прилавком и, выпучив глаза от страха, дико кричала.

– Молчи, дура, мы дружинники, оперотряд! Вот удостоверение!..

– Прошу, пожалуйста, этого мальчика не трогайте, это мой сын Ашот, он никакого отношения к хулиганам не имеет!

– А не ты ли бутылку кинул? – ухватил я парня за грудки.

– Нет, дядя…

«Вот дурак, – подумал я, – мы примерно одного возраста, а он меня зовет дядей».

– Да брось, маменькин сынок, это же ты!

– Вот он, – Ашот указал на потемневшего от страха жгучего брюнета.

– Ладно, держите этого метателя, чтоб не убежал, мы с ним еще должны поработать.

Потрепанных и дрожащих хулиганов вытолкали на улицу и загнали за магазин. Парни так громко скулили и умоляли их отпустить, что возле нас начали задерживаться прохожие.

– Не видите, оперотряд работает! – отгоняли мы любопытствующих. – Проходите, не стойте!

Люди быстро уходили, только один пожилой мужчина осмелился несколько раз обратиться к нам:

– Ребята, они же молодые, ваши ровесники, не надо их калечить, хватит…

– А ты, хорек, – процедил сквозь зубы Айк, взрослый парень, недавно демобилизовавшийся из армии, – где был, когда они терроризировали всю улицу? Иди, папаша, твоя тетя тебя ждет. А то вдруг я рассержусь!

Рафа и Георгий обрабатывали плачущего Жоко. Взяв мужчину за руки и ноги, они с размаху ударили его о стену. Судя по всему, эту операцию они повторяли уже не в первый раз.

Метрах в десяти от них стояла Мари с искаженным от страха лицом. Увидев, что я вышел из магазина, она кинулась ко мне:

– Пожалуйста, отпустите его, он больше не будет! Давид, помоги, они убивают Жоко, он умрет… Достаточно, он свое получил… Больше не посмеет…

– Все, ребята, хватит! Кто-нибудь, принесите воды, паразит притворяется мертвым.

На Жоко опрокинули два ведра воды и с трудом привели в чувство. Рядом Рафа и еще пять-шесть парней из отряда «воспитывали» его дружков, но без особого рвения.

– Жоко, мой мальчик, ты пришел в себя? Молодец, умный сукин сын, – с притворной ласковостью протянул Георгий. – Ты знаешь, кто мы?

Одним глазом (другой полностью превратился в кровоподтек) Жоко уставился на меня:

– Вот этот ударил меня первым… Ара[7], почему ты так? Вах, мама-джан… – он выплюнул выбитые зубы, – за что, вашу мать, за что вы со мной так, кто вы такие?

– Жоко, – вступил я в разговор, – ты плохо воспитан! Ни за что обругал меня матерными словами…

– Ара, ты что как педик говоришь!.. Ты не мужик, ты мусор, мент…

– Нет, Жоко, я еще не мент, я начальник оперотряда дружины.

– Что я вам сделал? Почему ты меня убиваешь?

– Сейчас объясню. Знаешь вон ту девушку? Мари, подойди ближе!

Мари неуверенно приблизилась. Ее трясло.

– Да, знаю, она моя соседка.

– Жоко, разве соседке угрожают ножом, а потом пистолетом? Разве это по-соседски – обещать изуродовать лицо, отрезать нос, правый или левый сосок и говорить, что один патрон на выбор предназначен правому глазу ее отца?

– Начальник, врет она, я пошутил, а пистолета у меня вообще нет!

Сильный удар ногой по ребрам на время лишил Жоко возможности говорить.

Передо мной лежало, все в грязи и крови, жалкое дрожащее существо, уже плохо понимающее, что с ним происходит. «Боже мой, как быстро человек может превратиться в корчащееся от боли животное, которым движет только инстинкт выживания, – подумал я. – Не дай бог когда-либо оказаться на его месте…»

– Умираю… – хрипел Жоко, изо рта у него текла кровь. – Прошу, вызовите скорую…

Мари, бледная от ужаса, смотрела на все это широко раскрытыми глазами. Я почувствовал, что еще чуть-чуть – и она больше не сможет сдерживаться, начнется истерика.

– Георгий, проводи Мари домой, сейчас мы с Жоко разберемся. Ребята, еще воды. Эй, пацаны, где эта крыса держит пистолет?

Избитые, напуганные дружки Жоко тупо смотрели друг на друга.

– Черныш, ты еще жив, начнем с тебя! – я ткнул пальцем в брюнета, швырнувшего в нас бутылку в магазине.

– Дядя-джан, пистолет видел, но где он его держит, я не знаю!

– Ладно, а ты что скажешь, паразит? – повернулся я к другому. – Хватит реветь, ты же не девственница, только что лишенная предмета своей гордости!

– Я тоже видел, но не знаю, где…

– Эй, сукин сын, – Рафа снова обратил внимание на Жоко, – все слышал? Видишь ремень? Я тебя сейчас повешу вон на том дереве!

Жоко не отвечал, только глухо стонал и плакал. От него шел жуткий запах мочи и кала. По-видимому, он был уже не в состоянии контролировать свой организм. Дотрагиваться до него было противно.

В это время подоспела помощь из штаба – оттуда на мотоцикле с коляской приехали сразу пять человек. Один из нас уже давно ждал ребят на троллейбусной остановке, чтобы проводить их к месту разбирательства. Мы опасались, что на помощь нашим противникам прибегут родственники из ближайших домов – тогда серьезной драки было бы не избежать.

Посовещавшись, мы решили пойти домой к Жоко с двумя его приятелями, которые еще были способны передвигаться, хотя и не без нашей помощи. Жоко оставили лежать на земле, велели продавщице вызвать скорую и – кто на мотоцикле, кто пешком – направились к его дому.

* * *

Семья Жоко занимала две маленькие полуподвальные комнаты в обшарпанном трехэтажном строении, похожем на барак или временное общежитие. Первым вошел я с Чернышом.

– Тетя Ануш, – начал Черныш, – Жоко велел отдать пистолет его другу. Может прийти милиция, надо спрятать в другом месте.

Передо мною в центре неубранной, тускло освещенной комнаты стояла неряшливо одетая опустившаяся женщина неопределенного возраста. Похоже, до нашего прихода она пила чай и смотрела телевизор с крошечным экраном.

– Я этого парня раньше не видела… и что-то он не похож на друга Жоко! А где он сам?

– Тетенька, или отдайте пистолет, или мы обыщем дом и сами все найдем, тогда получите срок за хранение, – сказал я.

Из соседней комнаты вышла сестра Жоко. Ребята говорили, что она сидит дома, нигде не работает, занимается проституцией, в основном с водителями-дальнобойщиками. Отец Жоко несколько лет назад умер в тюрьме от чахотки.

– Я знаю, где пистолет. Возьмите и убирайтесь.

Она подошла к шкафу и стала перебирать лежащие там старые школьные учебники. Один из наших ребят отстранил ее, вышвырнул все книги на пол и нашел завернутый в грязную тряпку пистолет.

– Отдай ствол, мусор! – неожиданно закричала девушка и попыталась выхватить оружие из рук парня. Сильный боковой удар свалил ее на пол, и пистолет перешел к Рафе.

– Да он не заряжен! Сука, хотела испугать нас? А вот сейчас я его зарядил, и ты, грязная шлюха, получишь пулю в пасть! Этих вонючих крыс надо всех перестрелять!

Рафа начал дрожать. Я понял, что приступ неконтролируемой ярости уже на подходе: все кровавые драки у моего друга начинались именно так.

– Рафа, дай пистолет, потом я тебе его верну! Пошли ребята, у нас дела.

Мы с трудом успокоили Рафаэля и вышли, оставив в доме плачущих женщин. Мне было жаль этих несчастных обозленных людей, ненавидящих нас, чужаков. Да и было за что – ведь вместо помощи мы принесли им новые унижения и горе.

Угрюмо, без того оживления, которое обычно охватывало нас после удачной операции, мы брели по улице. Дойдя до магазина, узнали, что Жоко увезла скорая и он жив. Вот кого я бы жалеть не стал. Сплошное несчастье для близких, да и жизнь наверняка закончит на тюремных нарах, как его папаша. Но сколько еще страданий он принесет людям…

Мы остановились возле троллейбусной остановки.

– М-да, Давид, ну и бузу же ты поднял за свою парижскую куклу, – со вздохом произнес Рафа. – Только все равно она с тобой не ляжет, такие знают только один вариант – замуж. Кто ты для нее? Они все хотят обратно в Париж, а ты живи здесь с говнюками и радуйся, что сам не такой. Тебе повезло, родился в нормальной семье, не урод и не дебил, еще и девушки тебя любят.

Его слова до глубины души задели меня. Я понимал, что в них много правды, и еле сдерживал слезы. Что я делаю? Чего я хочу? Совсем озверел, готов ломать, крушить, убивать любого, кто коснется этой девушки. В своем ли я уме?

– Подумай, парень, ты влюблен, как артист оперетты, – продолжал мой друг. – Что с тобой происходит? У нее своя жизнь, у тебя – своя. Встретились на миг на жизненном пути. Ты слышишь, брат? Соберись, возьми себя в руки, не то попадешь в беду…

Подъехал мотоцикл, Рафа уехал на нем, а мы с остальными ребятами погрузились в троллейбус и отправились кто куда – большинству надо было в общежитие. В центре города я попрощался с ними, вышел, поймал такси и поехал к дому Мари. Попросил водителя подождать, пообещав быстро вернуться. У Мари горел свет только в одной, дальней комнате. Хотя было еще не поздно, все вокруг показалось мне вымершим. «Интересно, что делает Мари? Может, даже забыла, что происходило час назад. Может, она безразлична ко мне, и для нее было важно только освободиться от назойливого дебила. А вдруг тот выйдет из больницы и убьет Мари? Сожжет ее дом? Да нет, Жоко еще месяц-два, если не больше, пролежит в больнице. После такого “массажа” он даже мышку не осмелится обидеть, духу не хватит. А если бы я оказался в таком положении, под безжалостными ударами десятка людей, готовых за неосторожное слово покалечить или даже убить? Ну нет, у каждого своя судьба, и Жоко свою заслужил… Конечно, он все это заслужил. Так долго терзал бедную девушку, угрожал ножом и пистолетом! Кто бы еще помог Мари? Милиция? Смешно. В лучшем случае поговорили бы с Жоко в очередной раз, составили бы протокол или взяли расписку, что он больше не будет беспокоить соседку. Тот еще больше уверился бы в своей безнаказанности, стал бы безобразничать еще сильнее…» Все эти мысли водоворотом крутились в моей голове, пока я стоял перед домом Мари и смотрел в ее затемненные окна.

– Парень, – окликнул меня водитель, – мы уже полчаса стоим, может, поедем?