Читать книгу Наследник из Калькутты - Роберт Штильмарк - Страница 39

Накануне 1 марта, когда все ученики пансиона мистера Чейзвика уже лежали в постелях, Томас Бингль, укрывшись с головой одеялом и затаив дыхание, ожидал ночного обхода. Дортуар[58], где спали мальчики, находился на втором этаже.

В одиннадцатом часу вечера раздались шаги на скрипучей лестнице. В дортуар вошла миссис Чейзвик, сухопарая, длинноносая особа с плоской грудью. Очки ее в тонкой стальной оправе, казалось, вот-вот должны сползти с острого кончика носа. В руках у нее была свеча в бумажном колпаке. Она прошла по проходу между восемнадцатью кроватями, притронулась к двум-трем скрюченным под одеялами фигурам и, постояв у дверей, удалилась в нижние комнаты. Там рядом с двумя классными помещениями находилась квартира самого мистера Чейзвика.

Едва шаги миссис, внушавшей ученикам больше страха, чем сам педагог, утихли в глубине дома, Томас Бингль поспешно натянул под одеялом свою одежду.

По скрипучим ступеням лестницы и шатким половицам нижнего коридора мальчик пробрался в одних шерстяных носках, держа башмаки в руке.

Внизу Томас присел на корточки перед дверью каморки, где хранилась верхняя одежда учеников. Мальчик всунул в дверной замок маленький крючок, свитый из железной проволоки, и, орудуя этим прибором, открыл дверь. Отыскав свою куртку, подбитую ватой, и напялив ша почку с пристегнутыми наушниками, мальчик добрался до дверей в кухню. Выйти наружу Томас мог лишь через квартиру мистера Чейзвика или через кухню. В тесном темном чулане спала кухарка, а рядом с выходом, у задней калитки, жил в отдельной пристройке сторож.

На цыпочках мальчик миновал темную кухню и нащупал в сенях дверной крючок. Дверь скрипнула, и Томас Бингль очутился на дворе. Соборные куранты вдали дважды отзвонили свою мелодию, затем колокол ударил один раз: отбил половину двенадцатого ночи. Во дворе мальчик обулся. Озираясь на окошко сторожа, он выскочил за калитку и бегом припустил по темным задворкам и закоулкам к верфи.

На территории доков было темно, но вдоль длинного забора горели на редких столбах фонари, озаряя верхний край дощатой ограды, утыканной железными шипами. По углам забора стояли часовые. У ворот прохаживался стражник. Патруль из четырех солдат со старинными алебардами вышел из ворот и отправился в обход, освещая талый снег ручным фонарем, прикрытым от ветра жестяным щитком.

В темном садике одного из ближайших к верфи домов мальчика ожидал его друг, Метью Ханслоу.

– Ты пришел, Том! Молодчина! Я уж начал тревожиться… Ты нужен мне нынче для важного дела!

– Что я должен делать здесь, дядюшка Метью?

– Не торопись. Подождем, пока патрульные вернутся с обхода. Сейчас я объясню тебе нашу задачу… Скажи, ты хорошо знаешь это место?

– Еще бы не знать! За этим забором – доки мистера Паттерсона… Вон крыша кузницы, рядом с нею – чаны со смолою, дальше – склад с инструментами, а за ним – помосты, где заложены корабли…

– Том, а ты знаешь, для кого Паттерсон строит эти корабли?

– Для сэра Фредрика Райленда… Он главный заказчик. Джордж говорит, что на кораблях будут возить рабов в Америку.

– Да, корабли эти понесут в мир много зла… Они нужны Паттерсону и Райленду для разбоя в море, для торговли живыми душами людскими… Фредрик Райленд, ченсфильдский паук, – мой злейший враг, но он враг и всем простым добрым людям… Ты лучше меня знаешь, Том, сколько их погибло на этой верфи! Помнишь беднягу Майка, раздавленного, когда спускали «Окрыленного»? А сколько калек вроде беспалого Паткинса выкинул на улицу мистер Паттерсон! Сколько бедных ребятишек вроде тебя страдает на этой проклятой верфи!.. Том, я намерен спалить ее, спалить всю к черту, как «Бультонскую мануфактуру»!.. Хочешь помочь мне?

– Да!

– Видишь этот ящик? Он довольно тяжел. В нем – часовой механизм с колесцовым замком[59] и… крепкая начинка. Надо пробраться на верфь и спрятать наш гостинец под днище корабля, заложенного в среднем доке. Рядом положишь вот эту бутылку… Потом прикрой ящик и бутылку стружками, просунь под них руку и поверни вот этот рычажок на ящике. Если там затикает, как в часах, то скорее беги сюда, ко мне. Если не затикает, встряхни ящик, только легонько… Скажи, в школе никто не заметил, как ты ушел?

– Нет, никто.

– И ты сможешь незаметно вернуться?

– Попробую.

– Молодчина, Том! И еще: знаешь ли ты корабль «Окрыленный»?

– Знаю. Он сейчас стоит на причале, под самой верфью… Только… на нем уже есть команда.

– Да, ее-то и берегись. Смотри, чтоб тебя не заметили с этого корабля… Вон обход возвращается, теперь пора!.. Здесь, в заборе, я вынул доску. Лезь в дыру. Я просуну тебе ящик и сам буду дожидаться тебя здесь. Сквозь щель я буду следить за тобой. Когда пойдешь назад, держи направление вот на этот фонарь, дыра в заборе чуть правее его… Постарайся никому не угодить в лапы… А уж коли схватят… я тебя выручу! Только… ты не забыл адрес сына Бернардито?

– Нет, не забыл. Давайте ящик, дядюшка Метью…

Мальчик прополз в отверстие, проделанное в заборе. Фернандо просунул ящик, и Том, закряхтев, потащил его в темноту, где на фоне серого ночного неба слабо вырисовывались силуэты лебедок и строящихся кораблей. Припав ухом к щели в заборе, испанец не слышал ничего, кроме шороха ветра в голых ветвях садика. Где-то на причале, вероятно на борту «Окрыленного», раздался перезвон корабельных склянок, и соборные часы, словно в ответ, пробили полночь.

Фернандо стоял у забора, прижавшись к столбу. Ближайший фонарь качался над забором в полусотне шагов, и тень от столба прикрывала фигуру испанца. Патруль, обойдя верфь, снова вернулся к воротам. Солдаты ушли погреться в караулку. Где-то лаяла собака. Минуты текли томительно медленно. Кругом стояла тишина, и редкие, далекие звуки собачьего лая не нарушали, а словно подчеркивали эту глухую ночную тишь.

Внезапно во мраке, где над причалом вздымались мачты «Окрыленного», раздался окрик. Фернандо силился сквозь щель вглядеться в темноту. Он попытался кинжалом раздвинуть доски; крепкое дерево не поддавалось. Свет фонарей замелькал среди высоких помостов с кораблями. Послышался топот кованых сапог. Испанец уперся коленом в бревно, ухватился за шипы забора и, подтянувшись на руках, взглянул поверх ограды. Он увидел мальчишку, стремительно бежавшего к забору. Но мальчик ошибся в темноте и спешил, спотыкаясь, прямо на фонарь!

За мальчиком тяжело бежал моряк в широкополой шляпе и индейской куртке; он держал в руках длинный карабин. Преследователь был еще далеко от мальчика, но тот заметался перед забором, не будучи в силах разыскать спасительную дыру.

Фернандо колебался лишь мгновение. Одним прыжком он очутился внизу, под забором, на той стороне. Мальчишка отпрянул, но, узнав испанца, бросился к нему. Фернандо успел подхватить мальчика; он вскинул его на верхний край забора, и Томас Бингль, перемахнув через острые шипы, в полубеспамятстве скатился в садик и опрометью пустился бежать по задворкам.

Его спаситель выстрелил из пистолета навстречу приближающемуся врагу. Тот опустился на одно колено и вскинул карабин, в то время как испанец, ухватившись за железные шипы, напрягся, чтобы перескочить через них. В тот же миг в глубине верфи что-то ухнуло и глухо прокатилось по всей округе. Багровый сноп поднялся к небесам, и десятки огненных змей заструились в темноте ночи, озаряя ее вспышками, искрами и жадными языками пламени. Порывистый ветер подхватил летящие искры.

Первый мартовский рассвет еще не занимался над Бультоном, когда лондонский дилижанс приблизился к городу.

Норвард откинул занавеску от окна кареты и пристально всматривался во тьму, где влево от дороги темнели заснеженные деревья и строения Ченсфильда. Остальные пассажиры дилижанса мирно похрапывали на тряских сиденьях.

Вдруг встревоженный крик кучера разбудил всех пассажиров:

– В Бультоне опять пожар! Горит либо в порту, либо рядом с портом!

– Гоните лошадей! – свирепо проговорил Норвард, вглядываясь в неподвижное зарево, охватившее полгоризонта.

Тяжелая карета покатилась быстрее. Кучер поминутно стегал бичом по конским спинам, и вскоре под железными шипами дилижанса загремели камни бультонских мостовых.

Норвард и Блеквуд, предчувствуя грозную беду, выскочили из кареты при виде первого извозчичьего кеба.

– В порт! – крикнул Норвард.

Заря уже занималась, когда мокрая лошадь, тяжело раздувая бока, рысью примчала кеб к порту. Пламя гигантского пожара, полыхавшего рядом с портовыми строениями, превратила ночь в багровый, страшный день. В море дрожали отсветы пламени.

– Верфь Паттерсона! О черт! К верфи!

Но подъехать к верфи оказалось невозможным.

У ворот стояла густая толпа зевак, с трудом сдерживаемая цепью полицейских. Трое прибывших, оставив экипаж, бросились к воротам. Полицейские расступились, и Норвард с Блеквудом вбежали во двор. Огненный шторм бушевал над верфью. Стапели пылали. Струи воды от пожарных помп поднимались не выше чем до половины огненных смерчей и фонтанов.

Кучка людей толпилась в стороне, у забора. Под самым забором лежал, широко раскинув руки, человек с простреленной головой. Над ним, опершись на карабин, склонился Джозеф Лорн, без шляпы, в обгорелой одежде. Голова его была обмотана окровавленной тряпкой.

Когда Норвард подошел к этой группе, он ясно различил в багровом отсвете пожара, что на левой руке убитого не хватает безымянного пальца. Труп лежал вниз лицом; косо срезанные баки курчавились у висков.

Норвард обвел взглядом верфь. За огненным шквалом нельзя было различить ни причального пирса, ни берега. От нестерпимого жара захватывало дыхание и слезились глаза. Ветер гнал в море тучи искр, и они гасли в свинцовых водах.

– Корабль? – задыхаясь, спросил Норвард, трогая Лорна за плечо.

Вместо ответа, Лорн показал рукой в море. Взглянув туда, Норвард и Блеквуд не смогли различить ничего, кроме полыхающего пламени.

В следующий миг резкий порыв ветра отмахнул стену багрового дыма в сторону; далеко на горизонте все трое разглядели силуэт корабля, озаренного отсветом пожара.

Через два часа, когда верфь Паттерсона представляла собой огромную груду тлеющих углей, на «Окрыленном» ожидали прибытия капитана и его помощника Джозефа Лорна. Их шлюпка качалась на мелкой волне у причальной стенки в порту. Блеквуд и Джозеф Лорн, пожав руку Норварду, уже стояли в шлюпке.

Норвард в молчании смотрел ей вслед, пока шлюпка не скрылась за корпусом корабля. С далекого рейда донеслись звуки выбираемых якорных цепей. Вымпел взлетел над грот-мачтой.

Корабль ожил, развернулся, и паруса, словно лепестки белых цветов, один за другим стали распускаться на реях. Наконец, освещенная первыми лучами солнца, белая громада корабля, покинув свою догорающую колыбель, тронулась в путь, навстречу неведомой и неверной судьбе.