Читать книгу Замок лорда Валентина - Robert Silverberg - Страница 12

По совету Карабеллы Валентин доверительно рассказал Слиту про сон и про последовавший за ним разговор. Маленький седовласый жонглер внимательно слушал, не перебивая, и выглядел невероятно торжественно. Когда Валентин закончил, Слит сказал:

– Тебе надо бы поговорить с толкователем снов. Послание слишком сильно, чтобы им пренебречь.

– Значит, ты думаешь, что это послание?

– Скорее всего.

– От Короля?

Слит вытянул руки и принялся рассматривать кончики пальцев.

– Возможно. Жди и будь осторожен. Король никогда не посылает простых посланий.

– Оно могло быть и от Повелительницы Снов, – вмешалась Карабелла. – Жестокость сна не должна обманывать нас. Когда нужно, Повелительница посылает и такие сны.

– А некоторые сны, – добавил, улыбаясь, Слит, – приходят не от Повелительницы и не от Короля, а из глубин нашего затуманенного мозга. Но без посторонней помощи здесь не обойтись. Иди к толкователю снов, Валентин.

– А может ли толкователь снов помочь мне обрести память?

– Толкователь или колдун может. Но если сны не основаны на твоем прошлом, это ничего не даст.

– Кроме того, – сказала Карабелла, – такой сильный сон нельзя оставлять без внимания. Тебе надо его обдумать. Если сон требует действия, а ты ничего не предпримешь… – Она пожала плечами. – Твой дух ответит за это, и очень скоро. Ищи толкователя, Валентин.

– Я надеялся, – обратился Валентин к Слиту, – что ты хоть немного разбираешься в этом.

– Я жонглер, а не толкователь.

– А можешь ты порекомендовать мне кого-нибудь в Пидруиде?

– Мы скоро уйдем отсюда. Подожди несколько дней. У тебя будут еще сны, и ты все расскажешь толкователю.

– Хотел бы я знать, послание ли это? – задумался Валентин. – И от Короля ли? Какое дело Королю Снов до такого бродяги, как я? Не думаю, что это от Короля. На Маджипуре двадцать миллиардов жителей – разве может Король найти время для всех, если только это не очень важно?

– В Сувраэле, – ответил Слит, – во дворце Короля Снов есть громадные машины, которые следят за всем миром и каждую ночь направляют послания в мозг миллионов людей. Кто знает, как выбираются эти миллионы? Когда мы были детьми, нам говорили: прежде чем мы покинем этот мир, мы почувствуем прикосновение Короля Снов к нашим душам, ко всем и к каждому по отдельности. И я знаю теперь, что это правда. Знаю, потому что со мной это было.

– С тобой?

– И не один раз. – Слит коснулся своих прямых нечесаных седых волос. – Ты думаешь, я так и родился седым? Однажды я спал в гамаке в джунглях за Нарабалем. Тогда я еще не был жонглером. Король пришел ко мне во сне и отдал приказ моей душе, а когда я проснулся, волосы мои побелели. Мне было тогда двадцать три года.

– Приказ? – выдавил из себя Валентин. – Какой приказ?

– Чтобы черные волосы за одну ночь стали седыми, – сказал Слит, явно не желая продолжать разговор. Он встал и взглянул на утреннее небо, как бы проверяя, насколько высоко поднялось солнце. – Я думаю, мы достаточно поговорили, друг. На фестивале мы еще успеем пополнить свои карманы кронами. Хочешь, я научу тебя нескольким новым трюкам, пока Залзан Кавол не послал нас работать?

Валентин кивнул. Слит взял мячи и дубинки, и они вышли во двор.

– Смотри, – велел Слит.

Он прижался к спине Карабеллы. Она держала два мяча в правой руке, а он – один в левой, и они начали перебрасывать их друг другу.

– Это полужонглирование, – пояснил Слит, – вещь простая даже для новичка, но выглядит чрезвычайно сложной.

Они сразу же вошли в ритм, легко перекидывая мячи вперед и назад, как одно существо с четырьмя ногами, двумя мозгами и двумя жонглирующими руками.

«Да, это действительно кажется трудным», – подумал Валентин.

– Подай-ка нам дубинки, – попросил Слит.

Валентин быстрыми, резкими бросками по одной перекинул дубинки в правую руку Карабеллы, и она одну за другой посылала их дальше, до тех пор пока мячи и дубинки не стали летать от нее к Слиту и от Слита к ней с головокружительной скоростью.

Валентин знал по собственному опыту, как трудно работать с несколькими разными предметами. Он надеялся, что за следующие несколько недель научится жонглировать пятью мячами. Четыре дубинки можно освоить достаточно быстро, но управлять тремя мячами и тремя дубинками одновременно и так здорово согласовывать все движения в этом полужонглировании – это подвиг, который поражал и восхищал его. К удивлению Валентина, тут примешивалась еще ревность: Слит стоял вплотную к Карабелле и составлял с ней как бы единый организм, а ведь всего несколько часов назад она лежала с Валентином около ручья в парке Пидруида.

– Попробуй, – предложил Слит и отошел в сторону.

Карабелла повернулась лицом к Валентину. Они работали только тремя мячами. Сначала Валентину было трудно рассчитать высоту и силу броска, и он иной раз бросал мяч так, что Карабелла не могла поймать его, но через десять минут он освоился, а через пятнадцать они действовали так четко, словно делали это не один год. Слит подбадривал их аплодисментами.

Появился скандар – не Залзан Кавол, а его брат Ерфон, казавшийся чересчур суровым и холодным даже для скандара.

– Вы готовы? – проворчал он.

После обеда труппа должна была выступать в частном парке одного богатого торговца, который принимал у себя герцога провинции.

Карабелла и Валентин показали свою новую работу. Скандары продемонстрировали нечто яркое и сверкающее из тарелок, хрустальных стаканчиков и кухонных мисок, а в заключение Слит вышел жонглировать с завязанными глазами.

– Разве такое возможно? – потрясенно спросил Валентин.

– Смотри! – сказала Карабелла.

Валентин смотрел, но кроме него смотрели очень немногие, потому что после безумного Звездного дня настал День солнца, и господа, заказавшие представление, устали и пресытились. Им уже надоело мастерство музыкантов, акробатов и жонглеров, которых они наняли.

Слит выступил вперед с тремя дубинками, встал твердо и уверенно, помедлил с минуту, слегка склонив голову набок, словно прислушиваясь к ветру, который дул со стороны океана, затем глубоко вздохнул и начал работать.

Залзан Кавол громыхнул:

– Двадцать лет практики, лорды и леди Пидруида! Тут нужен острейший слух! Он слышит шелест дубинок в воздухе, когда они летят из одной руки в другую!

Валентин недоумевал, как даже самый тонкий слух может уловить что-то в гуле разговоров, звоне тарелок и громогласном рекламировании Залзана Кавола, но Слит не сделал ни одной ошибки. Заметно было, что номер был трудным даже для него: обычно он был спокоен и неутомим, как машина, но сейчас его руки двигались необычно резко и с отчаянной торопливостью хватали кружившуюся почти вне пределов досягаемости дубинку. И все-таки жонглировал он замечательно.

Казалось, перед его мысленным взором была разложена карта с изображением местонахождения каждой летевшей дубинки, и рука протягивалась как раз туда, куда та могла упасть, и находила ее именно там или по крайней мере очень близко. Он сделал десять, пятнадцать, двадцать обменов, затем прижал все три дубинки к груди, сорвал повязку с глаз и низко поклонился. Раздались жидкие аплодисменты. Слит стоял неподвижно. Карабелла подошла и обняла его, Валентин шлепнул его по плечу, и труппа покинула сцену.

В комнате для переодевания Слит все еще дрожал от пережитого напряжения, и по лицу его текли блестящие струйки пота. Глоток за глотком поглощая огненное вино, как если бы это была простая вода, он спросил Карабеллу:

– Они обратили внимание? Они хоть что-нибудь видели?

– Некоторые, – мягко ответила она.

Слит плюнул.

– Свиньи! Блавы! Сами не могут даже комнату пересечь, а сидят и болтают, когда артист… когда…

Валентин никогда еще не видел Слита таким. «Судя по всему, жонглирование вслепую плохо сказывается на нервах», – подумал он и обнял Слита за плечи.

– Важно мастерство, а не манеры зрителей, – сказал он серьезно. – Ты был превосходен.

– Не совсем, – угрюмо буркнул Слит. – Синхронность…

– Отличная, – настаивал Валентин. – Ты выступил великолепно! Ты был величествен. Какое тебе дело, что говорят или делают пьяные торговцы? Ты овладел этим искусством ради себя или ради них?

Слит слабо улыбнулся:

– Жонглирование вслепую захватывает тебя до глубины души.

– Мне грустно видеть тебя таким.

– Пройдет. Мне уже лучше.

– Ты сам себе придумал эту боль. Глупо так расстраивать себя. Повторяю: ты был великолепен, а все остальное не имеет значения. – Он повернулся к Шанамиру: – Сбегай на кухню, нет ли там для нас мяса и хлеба. Слит очень устал, ему надо подкрепиться. Одного огненного вина недостаточно.

Напряжение и злость Слита уже ушли, осталась только усталость. Он протянул руку Валентину.

– У тебя теплая и добрая душа, Валентин, светлая и нежная.

– Твоя боль ранила меня.

– Впредь постараюсь сдерживать свои эмоции, – пообещал Слит. – Но ты прав: мы жонглируем для себя, а все эти не стоят нашего внимания. Я не должен забывать об этом.

В Пидруиде Валентин видел жонглирование вслепую еще дважды, и каждый раз Слит сходил с подмостков напряженным и обессиленным. Он понимал, что усталость Слита не зависела от внимания зрителей: это была адски тяжелая работа, вот и все. И цена, которую платил маленький человек за свое умение, была слишком большой. Валентин старался как мог облегчить его состояние, успокоить и сам получал от этого удовлетворение.

Еще дважды Валентин видел темные сны. Один раз к нему явился понтифекс и позвал его в Лабиринт. Он вошел туда и увидел множество проходов и непонятных улиц. Изображение тощего старого Тиевераса плыло перед ним, ведя его к центру. Наконец он зашел довольно далеко вглубь громадного Лабиринта. Понтифекс вдруг исчез, и Валентин остался один в зеленовато-холодной пустоте. Все опоры исчезли, и он начал падать к центру Маджипура.

В другом сне проезжавший на своей колеснице через Пидруид корональ поманил его к себе и предложил сыграть в игорной палатке. Они метали диск, сбивали фишки и выиграли связку белых пальцевых суставов, а когда Валентин спросил, чьи это кости, лорд Валентин засмеялся, дернул себя за густую черную бороду, устремил на Валентина свой горящий взор и сказал:

– Посмотри на свои руки.

И Валентин увидел вместо пальцев розовые шрамы.

Валентин рассказал об этих снах Слиту и Карабелле, и они опять не смогли истолковать их, а лишь посоветовали, как только они покинут Пидруид, обратиться к какой-нибудь жрице мира снов. Отъезд был неминуем. Фестиваль закончился, корабли короналя ушли из гавани, дороги были забиты, так как люди из провинции возвращались по домам. Залзан Кавол торопил свою труппу закончить все дела в Пидруиде, чтобы двинуться в путь в День моря после полудня.

Это известие почему-то опечалило Шанамира, и Валентин заметил, как изменилось настроение мальчика.

– Я думал, ты будешь рад отправиться в путь. Тебе не хочется покидать город?

Шанамир покачал головой.

– Я ушел бы отсюда хоть сейчас.

– Тогда в чем дело?

– Прошлой ночью я видел во сне отца и братьев.

Валентин улыбнулся:

– Еще не выехал из своей провинции, а уже тоскуешь по дому?

– Это не тоска по дому, – мрачно возразил мальчик. – Они лежали на дороге связанные, а я вел животных. Отец и братья кричали мне, чтобы я помог им, а я ехал прямо на них. Тут и без толкователя снов ясно, что это означает.

– Значит, на тебе вина, что ты бросил свои обязанности и дом?

– Вина? Да. Деньги! – ответил Шанамир.

В его голосе слышалось раздражение мужчины, объясняющего что-то тупому ребенку. Он похлопал себя по поясу:

– Деньги, Валентин. У меня тут около ста шестидесяти реалов от продажи животных. Разве ты забыл? Это целое состояние. Их хватит моей семье, чтобы прожить весь этот год и часть следующего! Они ждут моего благополучного возвращения в Фалкинкип с этими деньгами.

– А разве ты собирался не отдавать им эти деньги?

– Но меня же нанял Залзан Кавол! А вдруг он направляется в другую сторону? Если я повезу деньги домой, то потом не найду вас, когда вы будете странствовать по Зимроэлю. А если я пойду с жонглерами, я украду деньги моего отца, на которые он рассчитывает и в которых нуждается. Понял?

– Это решается довольно просто, – сказал Валентин. – Фалкинкип далеко отсюда?

– Дня два, если ехать быстро, три – если не торопиться.

– Это близко. Я уверен, что Залзан Кавол еще не определил наш маршрут окончательно. Я поговорю с ним прямо сейчас. Ему все равно, в какой город ехать. Я попрошу его отправиться отсюда по фалкинкипской дороге. Когда мы окажемся поблизости от фермы твоего отца, ты удерешь ночью, отдашь деньги кому-нибудь из братьев и до рассвета вернешься. Тогда на тебе не будет вины, и ты будешь свободен.

Глаза Шанамира округлились.

– Ты думаешь, что сможешь уговорить этого скандара? Как?

– Посмотрим.

– Он разозлится и побьет тебя, если ты его о чем-нибудь попросишь. Он не любит, когда вмешиваются в его планы, как и ты не позволил бы стаду блавов решать твои дела.

– Я поговорю с ним, – повторил Валентин, – и увидим. У меня есть основания считать, что Залзан Кавол вовсе не так груб, как хочет казаться. Где он?

– Осматривает свой фургон, готовит его для поездки. Ты знаешь, где стоит фургон?

– Где-то на берегу. Да. Знаю.

Жонглеры путешествовали в отличном фургоне, который сейчас стоял за несколько кварталов от гостиницы, поскольку был слишком широк, чтобы на нем можно было проехать по узким улицам. Это был внушительный, дорогой экипаж, благородный и величественный, отлично сработанный мастерами одной из внутренних провинций. Его основу составляла длинная рама из легких, упругих деревянных крыльев, которые были искусно разрезаны на широкие, выгнутые дугой полосы, склеенные бесцветным душистым клеем и переплетенные гибкими лозами с южных болот. Эту элегантную арматуру покрывали туго натянутые и прошитые толстыми желтыми нитками из хрящеватых жил пластины выдубленной кожи стиков.

Подойдя к фургону, Валентин увидел Ерфона Кавола и другого скандара, Гибора Хаэрна. Они старательно смазывали механизмы фургона, а изнутри доносились яростные крики, такие громкие, что фургон, казалось, качался.

– Где ваш брат? – спросил Валентин.

Гибор Хаэрн угрюмо мотнул головой в сторону фургона.

– Неподходящее время, чтобы впереться туда.

– У меня дело.

– А у него свое дело, – сказал Ерфон Кавол, – с вороватым маленьким колдуном, которому мы платили, чтобы он указывал нам путь по провинциям, и который отказался от работы как раз сейчас, когда мы собираемся уехать из Пидруида. Войди, если хочешь, но ты пожалеешь об этом.

Злобные крики в фургоне перешли в вопли. Дверь неожиданно распахнулась, и оттуда выскочил крошечный ссохшийся старый вруун, маленькое, как кукла, существо в легких перьях, с клейкими щупальцами, тускло-зеленой кожей и громадными золотыми глазами, в которых сейчас горел страх. На щеке возле клюва-рта виднелось пятно желтой крови.

Через секунду в дверях показался Залзан Кавол. От гнева шерсть у него стояла дыбом. Беспорядочно размахивая широкими, похожими на корзины руками, он крикнул братьям:

– Хватайте его! Не давайте ему уйти!

Ерфон и Гибор тяжело поднялись и загородили дорогу врууну. Маленькое существо, пойманное в ловушку, в ужасе остановилось, резко развернулось и ткнулось в колени Валентину.

– Лорд, – бормотал он, вцепившись слабыми щупальцами в Валентина, – защити! Он обезумел и в своей злобе убьет меня!

– Держи его, Валентин, – приказал Залзан Кавол и шагнул вперед.

Валентин толкнул испуганного врууна за спину и твердо взглянул в лицо Залзана Кавола.

– Умерь свой пыл, если можешь. Если ты убьешь этого врууна, мы все застрянем в Пидруиде навеки.

– Я не собираюсь его убивать, – рявкнул Залзан Кавол. – Мне совершенно ни к чему многолетние отвратительные послания.

– Он не хочет меня убивать, он хочет только ударить меня со всей силы об стену, – дрожащим голосом выдавил из себя вруун.

– Из-за чего ссора? Может, я могу стать посредником?

Залзан Кавол нахмурился:

– Этот спор тебя не касается, Валентин. Убирайся отсюда.

– Мне лучше остаться и подождать, пока ты успокоишься.

Глаза Залзана Кавола вспыхнули. Он подошел к Валентину настолько близко, что тот почувствовал усиленный злобой запах грубой шерсти скандара. «Он запросто может швырнуть об стену нас обоих», – подумал Валентин.

Ерфон и Гибор держались в стороне. Судя по всему, они никогда еще не видели, чтобы их брату выказывалось такое неповиновение. Некоторое время все молчали. Кулаки Залзана Кавола конвульсивно сжимались, но он не двигался с места. Наконец он заговорил:

– Этот вруун – колдун Аутифон Делиамбер. Я нанял его, чтобы он показывал мне внутренние дороги и охранял нас от происков меняющих форму. Всю эту неделю он праздновал в Пидруиде за мой счет, а теперь, когда нам пора ехать, говорит, чтобы я искал другого проводника, что он потерял интерес к странствиям. Так-то ты выполняешь контракт, колдун?

– Я стар и слаб, – ответил вруун, – мое колдовство утрачивает силу, и, мне кажется, я иной раз забываю дорогу. Но, если ты все еще хочешь, я буду сопровождать тебя, как обещал прежде, Залзан Кавол.

Скандар был ошеломлен:

– Что?!

– Я передумал, – вежливо сказал Аутифон Делиамбер.

Он отцепился от ног Валентина, вышел вперед и уставился на огромного скандара, сгибая и разгибая щупальца, как будто стряхивал с них страшное напряжение.

– Я буду выполнять свой контракт.

Залзан Кавол растерянно проговорил:

– Всего полтора часа назад ты клялся, что останешься в Пидруиде, отвергал все мои просьбы, не обращая внимания даже на угрозы, и привел меня в такую ярость, что я готов был стереть тебя в порошок – на свою беду, потому что мертвые колдуны приносят несчастье и Король Снов страшно покарал бы меня за это. Ты упрямо отказывался от контракта и говорил, чтобы я искал другого проводника, а теперь ты вдруг все переиграл!

– Да.

– Не будешь ли ты так любезен объяснить мне почему?

– Причины нет, – ответил вруун, – кроме разве того, что этот молодой человек мне понравился, я восхищен его мужеством, добротой и теплом его души, и, раз он едет с тобой, я тоже поеду. Только из-за него. Все дело только в этом. Твое любопытство удовлетворено, Залзан Кавол?

Скандар заворчал, плюнул в раздражении и яростно зажестикулировал внешней парой рук. На миг показалось, что он сейчас снова взорвется приступом неуправляемой злобы и что он удерживается от этого с величайшим трудом. Наконец он рявкнул:

– Уходи с глаз моих, колдун, пока я все-таки не размазал тебя по стене. И да хранит Божество твою жизнь, если ты не будешь здесь сегодня после обеда, чтобы ехать с нами.

– В два часа пополудни, – уточнил Аутифон Делиамбер. – Я буду вовремя, Залзан Кавол. – И, обращаясь к Валентину, добавил: – Я полагаю, ты мой защитник. Я в долгу перед тобой и расплачусь скорее, чем ты думаешь. – С этими словами вруун быстро исчез.

Помолчав, Залзан Кавол произнес:

– С твоей стороны глупо было вставать между нами, Валентин. Это могло плохо кончиться.

– Я знаю.

– А если бы я изувечил вас обоих?

– Я чувствовал, что ты сумеешь обуздать свой гнев. Я был прав?

Залзан Кавол изобразил скандарский вариант улыбки.

– Я сдержал свою злость, это верно, но потому только, что ты поразил меня своим нахальством. Только мое удивление остановило меня. Еще минута, и если бы Делиамбер продолжал перечить мне…

– Но он согласился выполнить условия контракта, – перебил его Валентин.

– Это верно. Полагаю, я тоже у тебя в долгу. Поиски нового проводника могли задержать нас на несколько дней. Так что я благодарю тебя, – закончил Залзан Кавол с неуклюжей любезностью.

– Значит, ты мой должник?

Скандар внезапно выпрямился и с подозрением спросил:

– Так что?

– Мне нужна небольшая милость от тебя. Если я оказал тебе услугу, нельзя ли попросить об ответной?

– Продолжай, – ледяным голосом откликнулся Залзан Кавол.

Валентин сделал глубокий вдох.

– Мальчик Шанамир из Фалкинкипа. Прежде чем идти с нами, он должен выполнить важное поручение. Это дело семейной чести.

– Пусть едет в Фалкинкип, а потом догоняет труппу.

– Он боится, что не найдет нас.

– О чем же ты просишь, Валентин?

– Устрой так, чтобы наш путь прошел в нескольких часах езды от дома мальчика.

Скандар злобно взглянул на Валентина и прорычал:

– Сначала я услышал от своего проводника, что мой контракт ничего не стоит, потом ученик жонглера остановил меня, а теперь меня просят планировать мое путешествие в угоду семейной чести грума! На что это похоже?

– Если у тебя нет где-то важного ангажемента, – с надеждой сказал Валентин, – то Фалкинкип всего в двух-трех днях пути на север, а мальчик…

– Хватит! – заорал Залзан Кавол. – Наша дорога – на Фалкинкип. И больше никаких поблажек! Теперь убирайся. Ерфон, Хаэрн, фургон готов?