Читать книгу Кровь драконов - Робин Хобб - Страница 5

Драконы, словно ласточки, описывали широкие круги над рекой. Казалось, что полет дается им без всякого труда. Хеби отливала алым, а высоко над ней – по расширяющейся спирали – кружила Синтара, подобная синему сапфиру на фоне голубого неба. Его сердце радостно запело, когда он наконец заметил пару изумрудных крыльев. Фенте! Его собственная Фенте. Она порхала уже три дня, и каждый раз, когда Татс видел ее в воздухе, его душу наполняли любовь и гордость. И, конечно, они были чуть-чуть приправлены тревогой.

«Глупыш! Я – дракон. Небеса принадлежат мне. Я понимаю, что привязанному к земле существу такое трудно осознать, но именно здесь мой дом».

Ее снисходительность могла вызвать только улыбку.

«Ты паришь, как пух одуванчика».

«Пух с когтями! Я лечу на охоту!»

«Да найдешь ты вкусное кровавое мясо!»

Татс наблюдал, как она, накренившись, отделяется от стаи, направляясь к подножиям холмов на дальнем берегу реки. Он ощутил укол разочарования. Наверное, сегодня он ее уже не увидит. Она найдет добычу, убьет ее, наестся до отвала, заснет – а вечером вернется не к нему, а в Кельсингру. Там она понежится в бассейне или переночует, спрятавшись в укромном драконьем городском убежище. Он знал, что так оно и к лучшему. Именно это ей необходимо, чтобы расти и увереннее летать. И он радовался, что его драконица одной из первых смогла взмыть ввысь. Но… но он по ней скучал. Ее успех сделал его еще более одиноким, чем прежде.

А сейчас несколько других драконов пытались проделать то, что Фенте уже освоила. Карсон стоял рядом с серебристым Плевком, оттягивая ему конец крыла, которое он осматривал на предмет паразитов. Плевок сверкал, как отполированный меч. Татс догадался, что Карсон под предлогом ухода заставляет дракона расправить крыло. Плевок ворчал – недовольно и угрожающе. Карсон игнорировал брюзжание дракона. Кроме того, не все подопечные с охотой тренировались и упражнялись. Плевок был в числе самых упрямых. Ранкулос проявлял неосторожность и славился угрюмым нравом. Черно-синий Кало кипел величавым возмущением по поводу того, что жалкие людишки смеют им руководить, а Балипер откровенно боялся быстрого речного течения. Что до остальных, то, по мнению Татса, они просто ленились. Обучение полету требовало немалых усилий и было болезненным.

Однако некоторые драконы были твердо намерены взмыть вверх любой ценой. Дортеан до сих пор не восстановился после падения на землю сквозь деревья. А Сестикан получил прореху в перепонке. Его хранитель, Лектер, удерживал поврежденное крыло в раскрытом положении и плакал, пока Карсон зашивал разрыв.

Меркор замер, широко раскинув золотые крылья в бледном солнечном свете. Харрикин и Сильве наблюдали за ним – и на лице Сильве отражалось беспокойство. Дракон Харрикина, Ранкулос, ревниво следил за ними. Золотистый дракон раскинул крылья, а потом отрывисто хлопнул ими, словно удостоверяясь, что все работает. Он подобрался, перенеся вес на задние лапы, и подпрыгнул, делая широкие взмахи. Но ему не удалось набрать достаточную высоту, и его усилий оказалось недостаточно, так что ему удалось только длинное планирование вдоль реки, после которого он неуклюже приземлился на песке. Татс испустил протяжный вздох разочарования и увидел, что Сильве закрыла лицо ладонями. Золотой дракон худел по мере роста и уже не сверкал так, как прежде. Умение летать и добывать пропитание становилось вопросом жизни и смерти – и не только для самого Меркора, но и для остальных его сородичей. Теперь они были готовы следовать его примеру.

Меркор обладал странной властью над ними – и Татс не очень понимал ее причину. В прежней, змеиной форме он возглавлял их «кубло». Татса удивляло, что преданность из былой жизни еще сохранилась. А когда Меркор объявил, что освоившие полет драконы должны охотиться исключительно на другом берегу реки и не трогать животных на этой стороне, чтобы хранителям проще было прокормить прикованных к земле драконов, никто с ним не спорил: ни драконы, ни люди. Теперь все наблюдали за тем, как Меркор разминает крылья, и Татс надеялся, что если Меркору удастся взлететь, остальные проявят большую заинтересованность.

Когда драконы смогут охотиться, всем станет легче жить. Хранители тоже смогут перебраться в Кельсингру. Татс подумал о теплой постели и горячей воде и тоскливо вздохнул. Он снова поднял взгляд, чтобы полюбоваться – Фенте.

– Трудно ее отпустить, да?

Он неохотно повернулся к задавшей вопрос Элис. Мгновение он потрясенно думал, что она заглянула ему в сердце и поняла, как он страдает по Тимаре. Поняв, что речь шла о его драконице, он попытался улыбнуться. Эта жительница Удачного в последнее время была молчаливой, серьезной и отчужденной. Казалось, будто она опять стала чужачкой – утонченной дамой, которая изумила хранителей из Дождевых чащоб, когда те узнали, что она тоже член их экспедиции. Сперва она конкурировала с Тимарой, добиваясь внимания Синтары, но ловкие навыки Тимары вскоре завоевали если не сердце, то желудок драконицы. А Элис все-таки нашла в экспедиции свое место. Она не охотилась, но помогала чистить питомцев и лечить их раны. И еще она обладала важными сведениями о драконах и Старших, которые были полезными и нужными в течение всей экспедиции. Какое-то время они считали, что Элис вписалась в их круг.

Однако ни один дракон не избрал Элис своей хранительницей, а заявление Рапскаля о том, что город принадлежит только хранителям, оттеснило ее в сторону. Татсу сразу же делалось неуютно при воспоминании о той жесткой конфронтации. Когда они попали в Кельсингру, Элис властно заявила, что ничего нельзя трогать или менять, пока она не сможет тщательно описать мертвый город. Татс согласился с ней – как и другие. Теперь он сам дивился тому, какую власть он ей предоставил лишь потому, что она была взрослая и ученая.

А потом произошла роковая стычка между Элис и Рапскалем. Рапскаль являлся единственным из хранителей, имевшим свободный доступ в Кельсингру. Его драконица, Хеби, полетела первой – и в отличие от сородичей не возражала против того, чтобы возить у себя на спине пассажира. Хеби не раз доставляла в город и саму Элис. Но когда Рапскаль и Тимара отправились на очередную разведку и на следующий день вернулись с запасом теплых одеяний Старших, чтобы поделиться с друзьями, одетыми в лохмотья, Элис вознегодовала. Он еще никогда не видел воспитанную, вежливую Элис настолько злой. Она закричала, потребовав, чтобы они «немедленно положили одежду и прекратили ее трепать».

И тут Рапскаль бросил Элис вызов. Он сказал ей – со свойственной ему прямотой, – что город живой и принадлежит Старшим, а не ей. Она напомнил Элис, что она – простой человек и других вариантов нет. Несмотря на собственную сердечную рану, которую Татс получил, увидев Тимару рядом с Рапскалем, он испытал глубокую жалость к Элис. Вдобавок он почувствовал стыд и сожаление, когда понял, что она быстро отдаляется, отгораживается от них. Сейчас он вспоминал о том случае, немного сожалея, что хотя бы не постучался к ней в дверь и не спросил, все ли в порядке. Конечно, он и сам страдал, но ему следовало проявить хоть какое-то участие. А в действительности он даже не заметил отсутствия Элис, пока она не появилась среди них снова.

Может, ее попытка завязать разговор означает, что она оправилась после отпора Рапскаля? Он надеялся, что это именно так.

Улыбнувшись ей, он ответил:

– Фенте изменилась. Я теперь нужен ей не так сильно, как прежде.

– Очень скоро это произойдет со всеми, – произнесла Элис, продолжая наблюдать за драконами, парящими в небе. – Вы начнете думать о себе по-другому. Ваши подопечные будут думать только о себе. Драконы сами начнут определять свою жизнь. И, возможно, нашу тоже.

– Что вы имеете в виду?

Теперь она посмотрела прямо на него, недоуменно приподняв брови, как будто ее изумила его непонятливость.

– Я хочу сказать, что драконы снова будут править миром. Как они делали это и раньше.

– Раньше? – повторил Татс и зашагал следом за Элис.

Это вошло у всех них в привычку: хранители и не освоившие полет драконы по утрам собирались на берегу реки, обсуждая разные дела и строя планы. Татс оглянулся и на секунду был захвачен волшебным зрелищем. Хранители в тающем утреннем тумане представляли собой сверкающие фигуры, закутанные в одеяния Старших. Драконы разбрелись по пологому склону. Они ярко сияли на фоне луга, влажного от росы. Теперь они разминали крылья, энергично хлопая ими по траве, или вытягивали шеи и лапы. Карсон, прекративший понукать Плевка, ожидал их вместе с Седриком, расположившись у подножия холма.

И вдруг Татс сообразил, что у них появился предводитель. Несмотря на впечатляющую речь Рапскаля, произнесенную после возвращения из Кельсингры, он не стал командовать другими, хоть Татс и считал, что он был на такое вполне способен. Но, вероятно, его совсем не тянуло к лидерству. Рапскаль был красивым и веселым малым. Он пользовался симпатией товарищей, но большинство говорило о нем с теплой улыбкой, а не с глубоким уважением. Порой Рапскаль был немного странным: иногда на него нападала задумчивость, которую сменяла неестественная общительность. Однако он всегда оставался доволен собой. Честолюбие, которое возгорелось бы в Татсе, было Рапскалю совершенно несвойственно.

Возрастом Карсон был старше всех, кого избрали драконы. Казалось логичным возложить на него ответственность – и охотник от нее не уклонялся. Как правило, Карсон распределял между хранителями обязанности: одним поручалось чистить и обихаживать питомцев, пока другие отправлялись охотиться или ловить рыбу. Если хранитель протестовал и говорил, что он по горло занят, Карсон не устраивал из этого проблемы. Он признавал особенности каждого и никогда никому не навязывался. В результате все признали его первенство и власть.

Элис молча взяла на себя часть черной, но необходимой повседневной работы. Она следила за коптильней, в которой вялились рыба и мясо, собирала съедобные растения и помогала чистить драконов. Сильве, которая не была особо хорошей охотницей, сосредоточилась на приготовлении еды. По предложению Карсона хранители опять вернулись к общим трапезам. Было приятно собираться вместе, чтобы поесть и вдоволь поболтать, как они это делали прежде, когда сопровождали драконов вверх по реке.

Именно поэтому Татс чувствовал себя менее одиноким.

– Да, драконы будут править миром, – продолжила Элис и покосилась на Татса. – Когда видишь их в полете, а потом наблюдаешь за тем, как вы меняетесь… это заставляет по-другому оценить то, что я обнаружила во время своих ранних исследований. Драконы были центром цивилизации Старших, а люди являлись отдельной популяцией и жили в поселениях вроде того, что мы нашли здесь. Они выращивали зерно и скот, которые отдавали Старшим в обмен на их чудесные изделия. Взгляни на город на противоположной стороне реки, Татс, и задай себе вопрос: как они могли себя прокормить?

– Ну, на окраинах, наверное, паслись стада. И еще поля были… – пробормотал Татс.

– Полагаю, что да. Но хозяйством занимался простой люд. Старшие же посвящали себя магии и уходу за драконами. Все, что они строили и создавали, было нужно не им, а драконам, которые их затмевали.

– Правили ими? Драконы повелевали ими? – беспомощно повторил Тарт.

Такая картина ему вообще не понравилась.

– «Правили» – это не совсем точное слово. Фенте тобой правит?

– Нет, конечно!

– Однако ты посвящал все дни добыче пищи для Фенте, чистил ее и всячески о ней заботился.

– Но я так хотел!

Элис улыбнулась:

– Вот поэтому и неверно употреблять термин «правили». Очаровывали? Околдовывали? Я не уверена, как это следует выразить, но ты, Татс, меня, очевидно, понимаешь. Если у нынешних драконов будет потомство, их количество увеличится, и тогда они неизбежно станут перестраивать мир в своих интересах.

– Звучит чересчур эгоистично!

– Неужели? А разве люди не делают то же самое на протяжении веков? Мы – поколение за поколением – заявляем свои права на земли и используем их в своих целях. Мы изменяем русла рек и ландшафты, чтобы можно было плавать на судах, собирать урожаи или пасти скот. И мы считаем вполне естественным формировать мир так, чтобы он был удобен и гостеприимен для нас. Тогда почему драконы должны воспринимать все как-то иначе?

Татс задумался.

– Их намерения искренни, и, возможно, они не принесут нам вред, – произнесла Элис, нарушив паузу. – Вероятно, люди растеряют часть своей ограниченности, если им придется соперничать с драконами. О, посмотри-ка на Ранкулоса… Никогда бы не поверила!

Огромный алый дракон завис в воздухе. Он не отличался изяществом. Его хвост по-прежнему был слишком тонким, а задняя часть туловища – недостаточно массивной для такого громадного существа. Татс собрался было возразить, что он просто хочет спикировать вниз, но в этот момент крылья дракона начали тяжело хлопать – и планирование пре-вратилось в натужный полет, который постепенно набирал высоту.

Татс заметил Харрикина. Высокий и худой хранитель бежал по склону, пытаясь догнать дракона. Когда Ранкулос взмыл ввысь, Харрикин закричал:

– Смотри, куда летишь! Поворачивай налево! Не над рекой, Ранкулос! Нет!

Его голос был слабым и прерывистым: Татс решил, что громадный дракон вряд ли услышал хранителя. А если и услышал, то проигнорировал вопль. Возможно, он был – полон ликования – а может, решил, что полетит или по-гибнет.

Красный дракон неловко поднимался в небо. Его задние ноги болтались и дергались в безуспешных попытках подтянуть их к туловищу. Другие хранители подхватили крик Харрикина:

– Слишком рано, Ранкулос! Спускайся!

– Вернись!

Но Ранкулос не обращал на них внимания. Он отчаянно стремился удалиться от берега. Ровные взмахи крыльев вскоре превратились в рваное хлопанье.

– Что он делает? О чем он думает?

– Молчать! – Трубный клич Меркора действительно заставил всех замолчать. – Глядите! – приказал он людям и драконам.

Ранкулос парил в вышине, широко раскинув крылья. Его неуверенность стала очевидной. Он качнулся и накренился, описывая широкую дугу – и одновременно теряя высоту. Потом, наверное, осознав, что до Кельсингры ему ближе, чем до деревни, он полетел прежним курсом. Однако все заметили, что красный дракон изрядно подустал. Его туловище обвисло, и крылья начали трепыхаться. Встреча Ранкулоса и реки превращалась в неизбежность.

– Не-е-ет!

Возглас Харрикина был полон муки. Он замер, схватившись за щеки так, что ногти впились в лицо. Но Ранкулос удалялся от деревни. Под ним неутомимо несся жадный речной поток. Сильве опасливо посмотрела на Меркора и, подбежав к Харрикину, встала рядом с ним. Лектер ковылял по склону к своему названому брату, сутуля широкие плечи. Он явно сочувствовал Харрикину и, несомненно, хорошо знал, чем закончится происшествие.

Ранкулос опять замахал крыльями – не равномерно, а панически. Из-за дерганых движений его стало перекашивать и накренять. Дракон вел себя, как птенец-переросток, покинувший гнездо. Он хотел попасть на противоположный берег, но понимал, что не сможет туда добраться. Один… два… три раза кончики его крыльев прочертили по поверхности реки белые полосы, а затем течение поймало его обвисшие задние лапы и вырвало Ранкулоса из воздушной стихии, заставив дракона опрокинуться в серый поток. Ранкулос даже не успел сгруппироваться. Он безрезультатно забил крыльями по воде – и пошел ко дну. А река быстро разгладилась над тем местом, куда он упал, словно его никогда не существовало.

– Ранкулос! – Голос Харрикина стал пронзительным и ребяческим. Он опустился на колени. Хранители смотрели на реку, не шелохнувшись. Каждый надеялся на чудо. Но ничто не возмущало стремительные воды. Харрикин напрягся, сжал руки в кулаки и заорал: – Плыви! Греби! Не сдавайся, Ранкулос! Борись! Не сдавайся!

Он поднялся на ноги и зашагал вниз. Вцепившуюся в него Сильве он волок следом. Наконец он остановился, отчаянно озираясь, содрогнулся всем телом и взревел:

– Нет! Са, умоляю! Только не мой дракон! Нет!

Порыв ветра отбросил жаркую мольбу в сторону. Паренек рухнул на колени – и низко опустил голову.

Воцарилась гнетущая тишина. Все смотрели на опустевшую реку. Сильве оглянулась на хранителей: на ее лице отразилось беспомощное потрясение. Лектер подошел ближе. Он положил покрытую чешуей руку на худое плечо Харрикина и тоже склонил голову. Плечи его дергались.

Татс молча взирал на них, разделяя общую боль. Он бросил виноватый взгляд в небо. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы отыскать Фенте – мерцающий далекий изумруд. Как раз в это мгновение она спикировала – наверняка на оленя. «Она не знает или ей все равно?» – задался он вопросом. Он безрезультатно высматривал других двух драконов. Если они и заметили, что Ранкулос тонет, то никак не отреагировали. Может, дело в том, что они понимали собственное бессилие? Но почему драконы всегда демонстрировали по отношению друг к другу такую бессердечность?

«А порой и к своим хранителям», – вдруг подумал он, увидев, как синяя красавица Синтара появляется в его поле зрения. Она была занята охотой и подобно молнии неслась над далекими пологими холмами. Ее не интересовала ни Тимара, стоящая в одиночестве на берегу, ни Ранкулос, погибающий в ледяных объятиях реки.

– Ранкулос! – внезапно прохрипел Сестикан.

Лектер вскинул голову, повернулся – и с ужасом увидел, что его голубой дракон тяжело мчится вниз по склону. На бегу Сестикан раскинул крылья, демонстрируя ярко-оранжевые прожилки. Лектер бросил своего убитого горем брата и помчался наперерез своему дракону. На ходу он громко умолял его угомониться. Дэвви ринулся следом за ним. Крупный голубой дракон усердно тренировался, и тем не менее Татс изумился, когда он внезапно подпрыгнул, ловко вытянул тело и принялся набирать высоту с каждым взмахом крыльев. Дракон пролетел выше головы своего хранителя, но когда он устремился на другой берег, от поверхности реки его отделяло только расстояние, равное длине крыла.

Лектер разразился протестами:

– Нет! Ты еще не готов. Стой! Нет!

Дэвви замер, в панике зажимая рот обеими ладонями.

– Не останавливай его, – устало посоветовал Меркор. В его словах не было энергии, но их услышали все. – Он пошел на риск, который ждет каждого из нас, рано или поздно. Оставаться здесь – значит, медленно умирать. Возможно, быстрая смерть в ледяной воде – это лучший выбор.

Вращая черными глазами, золотой дракон наблюдал за неуклюжим Сестиканом.

Ветер прошелестел по лугу, принеся с собой мелкий дождь. Татс прищурился, радуясь, что щеки у него и так уже влажные.

– А может, и нет! – протрубил Меркор.

Он встал на задние лапы и уставился на вожделенный противоположный берег ниже по течению. Его примеру последовали еще несколько драконов. Харрикин вскочил, а Плевок воскликнул:

– Он вылез! Ранкулос пересек реку!

Татс безуспешно всматривался в даль. Дождь превратился в серую дымку, а драконы смотрели туда, где масса древних построек Старших сползала в воду. Неожиданно Харрикин крикнул:

– Да! Он вылез из реки! Он ушибся и поранился, но он жив. Ранкулос жив – и он в Кельсингре!

Наконец Харрикин заметил рядом с собой Сильве. Он подхватил ее на руки и закружил в радостном танце, вос-клицая:

– Он цел! Цел! – Сильве присоединила к его радостным возгласам свой смех. А потом они вдруг замолчали. – Сестикан? – вопросил Харрикин. – Лектер!

Он и Сильве бросились к Лектеру.

Голубой дракон Лектера все-таки добрался до цели. Он выгнулся, прижал более короткие передние лапы к обвисшим задним и пошел на снижение. Сперва его приземление казалось достаточно ловким. Но лишняя скорость подвела дракона: он перекувырнулся, так и не сложив широкие крылья. Неуклюжая посадка вызвала одобрительные крики, стоны разочарования и даже взрывы смеха. Однако Лектер ликующе завопил и подпрыгнул на месте. Он повернулся и с лягушачьей ухмылкой осведомился у хранителей:

– А ваши драконы могут лучше?

Заметив Дэвви, он сжал своего возлюбленного в тесных объятиях.

В следующую секунду его названый брат и Сильве тоже обняли их. А потом, к изумлению Татса, Харрикин оттащил Сильве, еще раз покружил и, поставив на землю, крепко поцеловал. Собравшиеся хранители с приветственными возгласами направились к ним.

– Все меняется, – негромко сказала Элис, посмотрев на толпу восторженных хранителей, и снова повернулась к Татсу. – В Кельсингре уже пять драконов.

– А здесь – десять, – поддержал ее Татс и, видя, что Харрикин и Сильве продолжают обнимать друг друга, добавил: – Все и вправду изменилось. А вы как считаете?

– Неужели ты веришь, что им важно мое мнение? – спросила Элис искренне и не без горечи.

Татс ответил не сразу.

– Думаю, да, – заявил он в конце концов. – Это важно каждому из хранителей. Вы столько знаете о прошлом. По-моему, иногда вы лучше нас видите, что может с нами случиться…

Он сбился, осознав, что его слова могут показаться злыми.

– Потому что я – не одна из вас. Я только наблюдаю, – подытожила Элис. Когда он молча кивнул, смутившись, она фыркнула. – Но зато это дает мне особое преимущество и такую перспективу, которой у вас нет.

Она махнула рукой в сторону Сильве и Харрикина. Те до сих пор стояли рядом с Лектором. Остальные окружили их, смеясь и ликуя. С Лектером был и Дэвви – и они, конечно, не разнимали рук.

– В Трехоге и Удачном их поведение вызвало бы настоящий скандал. Там они давно стали бы изгоями. А здесь если ты и отводишь взгляд, когда они целуются, то не от отвращения, а чтобы не мешать им.

Татс отвлекся. Он заметил, что Рапскаль прошел между хранителями и приблизился к Тимаре. Он что-то прошептал ей, и она заулыбалась. А он положил ладонь ей на спину, едва касаясь пальцами ткани одеяния Старших – там, где находились крылья. Тимара изогнулась, словно от дрожи, и отстранилась, но на ее лице не было никакого недовольства.

Татс отвернулся и опять обратился к Элис.

– Или мы отводим взгляд из зависти, – заявил он, удивившись собственной откровенности.

– Одиночеству тяжело смотреть на счастье, – согла-силась Элис, и Татс понял: она приняла его реплику на свой счет.

– Но ваше одиночество скоро закончится, – напомнил он ей.

Она пожала плечами:

– Наверное. И со временем то же самое произойдет и с тобой.

Он не сумел изобразить приветливость.

– Почему вы настолько в этом уверены?

Элис задумчиво склонила голову.

– Все именно так, как ты сказал. Я наблюдатель. Но если я скажу тебе о том, что предвижу, тебе это не понравится.

– Я готов услышать правду, – заверил ее Татс и моментально смутился.

Элис кивнула, но промолчала.

Татс с трудом различал обоих драконов: их силуэты едва вырисовывались в дождливой дымке. Ранкулос уже вылез на сушу – значительно ниже по течению – и направлялся к Сестикану. А Сестикан казался маленькой голубой фигуркой, неторопливо шагавшей по одной из главных улиц города. Татс решил, что он идет к драконьему бассейну. Все не начавшие летать драконы только и говорили что о горячих ваннах. Он уставился на драконов на ближнем берегу. Они смотрели в сторону реки с явной тоской. Шея Меркора была вытянута к Кельсингре, как будто он мог перенестись туда лишь на усилии воли. Серебряный Плевок и приземистая Релпда топтались рядом и напоминали недоумевающих детей. Их сородичи расположились вокруг Меркора веером. Иссиня-черный Кало возвышался над Верас, миниатюрной королевой Джерд. Балипер и Арбук держались поодаль от вспыльчивого темного самца. Тиндер, единственный лиловый дракон, у которого на крыльях уже начали проявляться ярко-синие прожилки, застыл возле двух оранжевых собратьев – Дортеана и Скрима. Татсу эта парочка казалась страшно похожей на своих хранителей, Кейза и Бокстера. Прямо близнецы какие-то! Но плавная речь Элис прервала его размышления.

– Они очень юные даже по меркам Дождевых чащоб. Но по меркам Старших ваши жизни только начались. Я ведь долго занималась исследованиями и вычислила, что у вас впереди не десятки лет, а гораздо больший срок. Вам предстоит пережить несколько поколений. Подозреваю, что по мере того как население Кельсингры увеличится, у тебя появится возможность с кем-нибудь познакомиться. Рано или поздно ты найдешь себе молодую подружку, и не одну. Ты уж поверь мне, Татс.

Татс потрясенно глазел на Элис.

– Старшие – не люди, – твердо проговорила она. – Прежде они не были скованы людскими нормами. – Она вновь посмотрела вдаль, на Кельсингру, словно способна была узреть будущее окутанного туманом города. – И я подозреваю, что так и будет. Вы будете жить отдельно от нас и по вашим собственным правилам. – Она указала на радостную группу хранителей. – Теперь тебе не стоит стоять здесь, со мной. Тебе лучше присоединиться к ним.

* * *

Элис наблюдала за тем, как Татс принимает решение. Она восхитилась его мужеством, когда он отрывисто кивнул и направился вниз по склону. Он единственный из хранителей начал свой путь как татуированный сын рабыни, а не как уроженец Дождевых чащоб. Порой он ощущал себя чужаком. Однако она знала истину. Теперь он был таким же Старшим, как и остальные, – и будет им до конца своих дней. Она задумчиво возвратилась домой – и, со вздохом открыв дверь, вошла в свое прибранное жилище. Они – Старшие, связанные с драконами, а она – нет. Но ведь иначе и быть не может. Только она не смогла установить связь с драконом. Удушающее одиночество снова набросилось на нее. Она отмахнулась, заставив себя не думать о ликовании и стремлении в Кельсингру, которые она видела на берегу, и сосредоточилась на текущих заботах. Свежие ветки ольхи были нужны для коптильни. А для очага, на котором готовили еду, понадобятся сухие дрова. И то, и другое трудно находить: легкодоступные запасы быстро истощились. Эти дела оставались важными и вполне ей посильными. Не очень величественная и несложная работа, но это и есть ее обязанности. А лозы, которые она обнаружила, оказались отличным материалом для плетения легких корзин. В них удобно переносить ветки и растопку. Элис выбрала небольшую корзину и пристроила ее на плече. У нее – своя жизнь и свое предназначение. Она взяла толстую палку, которую ей принес Карсон, – та служила ей посохом. Если она намерена приспособиться к этим местам и жить рядом со Старшими и драконами, то ей надо привыкать к своему новому положению.

Альтернатива просто неприемлема. Вернуться в Удачный, к безрадостному псевдосупружеству? Глотать жестокие насмешки Геста и терпеть жалкое прозябание в качестве его жены? Нет! Лучше деревянная лачуга на берегу реки с Лефтрином или даже без него, чем возврат к прежней жизни. Элис расправила плечи и собрала волю в кулак. Было непросто не прятаться за своей якобы полезностью в качестве знатока Старших и драконов. Однако она постепенно учится. Теперь выполняемая ею работа стала скромной, но она была необходимой и приносила удовлетворение, которое отличалось от прежнего существования.

Сильве попросила, чтобы ей показали ягоды гаультерии. Сегодня днем они вдвоем пойдут собирать плоды и листья и искать новые заросли. И они будут вооружены посохами на случай повторного появления парда. Элис тихо улыбнулась, вспомнив, как изумился Карсон ее рассказу о том, как она напугала крупного кота. Он взял с нее обещание посетить вечером их общую трапезу и поделиться с другими хранителями своей историей и лесным приключением с пардом. Как-никак, но она избежала смерти! А еще он взял с нее слово не уходить в чащу без напарника и не уведомив кого-нибудь заранее.

В тот вечер ей было приятно стоять перед ними и пересказывать все, что она узнала о легендарных пардах из старинных рукописей Старших, а потом повествовать, как она тоже притворилась хищником и испугала зверя. Хранители смеялись, слушая о лесном происшествии, но не презрительно, а восхищаясь ее отвагой.

Теперь у нее есть свое место – и она добилась этого сама.

Двадцать второй день месяца Рыбы – седьмой год Вольного союза торговцев.

От Кима, смотрителя голубятни в Кассарике, – Уинслоу, главному регистратору голубей.

Считаю нелепым, что простая ошибка в учете привела к подозрениям и обвинениям в мой адрес. Я много раз говорил Совету, что являюсь жертвой предрассудков просто из-за того, что получил свое назначение, будучи татуированным, а не уроженцем Дождевых чащоб. Мои нынешние подмастерья сочувствуют своим сородичам, что и приводит к подозрениям и ябедничеству. Поскольку, похоже, у них нет других дел, помимо распространения злонамеренных слухов, я увеличил вдвое их часы работы.

Разумеется, имеются расхождения между количеством птиц, которые сейчас находятся у нас в голубятне, и тем числом, которое имелось до того, как эпидемия красных вшей окончательно прошла. По одной простой причине: птицы умерли.

В той трудной ситуации я не уделял пристального внимания записям, поскольку отчаянно пытался сохранить голубям жизнь. И по этой же причине я сжигал мертвых птиц до того, как другие смотрители могли удостовериться в том, что они действительно погибли. Все было сделано лишь для того, чтобы остановить распространение заразы. И больше ничего за этим не стояло.

Я не могу предоставить вам никаких доказательств – если вы не желаете, чтобы я отправил вам угли и пепел. Мне представляется, что на такое занятие мое время тратить не следует.

А вы как считаете?

Ким, смотритель голубятни в Кассарике.

Постскриптум: Если в каких-либо голубятнях нужны подмастерья, то у меня есть некоторое количество, и я с радостью отправлю их на службу. Чем скорее мои собственные подмастерья смогут заменить тех, кто был мне неверен, тем скорее работа голубиной почты в Кассарике станет эффективной и профессиональной.