Читать книгу Путь к звездам. Полный сборник. Не рекомендую читать тебе… - Роля Кама - Страница 7

Февраль 2010 года, мы все еще находимся в тюрьме, никаких следственных действий не проводится. Нам продлили срок содержания еще на два месяца. Следователь Охемчик представил в суд ходатайство о продлении срока содержания под стражей с дополнительными показаниями лжесвидетеля Костюк. На этот раз она дает показания о том, что после совершенного нами убийства мы якобы пригрозили ей расправой, если она кому-либо расскажет об убийстве. В течение двух лет она молчала из-за боязни расправы, но совесть замучила, и решила раскрыть убийц правоохранительным органам.

Я от возмущения не сдержалась.

– Какой абсурд, вы сами в это верите? – обратилась я к следователю. Валера добавил:

– А потом на два года забыли угрожать ей. Так, по-вашему, получается?!

Охемчик не смотрел на нас, создал видимость, что что-то ищет в бумагах. В это время в зал суда вошел другой следователь по нашему делу Сынаа, в руках у него были бумаги. Сынаа попросил разрешения у суда и огласил ходатайство:

– Прошу приобщить к материалам суда о продлении срока содержания под стражей обвиняемых, постановление МВД Республики о применении в отношении свидетеля Костюк программы о защите свидетеля, в котором указано заявление свидетеля о просьбе защитить ее от обвиняемых, которые, даже находясь в заключении, могут заказать ее убийство.

От услышанного меня как током ударило. Это говорило о том, что в ходе предварительного следствия нас не хотят отпускать. Суд, как обычно, пошел на поводу у следствия. Продлил нам арест аж на три месяца.

Нашему возмущению нет предела, неужели они верят ее показаниям?

Мы, наши родные, наши дети не прекращали писать жалобы во все концы. Дети через социальные сети обращались даже в адрес президента России. Генеральная прокуратура России наши жалобы для проверки отсылала в прокуратуру Республики. Наконец-то помощник прокурора Республики Бамаев (фамилия изменена) признал протокол опознания и заключения экспертизы осмотра трупа незаконным. Назначили новую экспертизу об установлении расовой принадлежности трупа. То есть других доказательств, кроме пустых показаний Костюк, у следствия не было.

Труп не опознан, экспертиза ошиблась с расовой принадлежностью трупа. Согласно экспертизе смерть наступила в феврале 2007 года, а не в мае. Не следствие, а мы сами доказывали свою невиновность через обжалования в суде и Республиканской прокуратуре.

Забегая вперед, скажу вам, что на этом справедливое рассмотрение наших жалоб закончились.

После вынесения формального решения суда первой инстанции о продлении срока содержания под стражей следствие начало до безумия активные действия из-за опасения, что Верховный суд отменит решение суда.

В эту же ночь мне позвонила Аня и сквозь слезы говорит:

– Эти сволочи, из школы забрали моего сына и продержали его в прокуратуре четыре часа. Следователь Сынаа говорил сыну, что он вместе со своим другом угрожал Костюк расправой, если она не заберет заявление. У мамы давление, она отказалась от госпитализации, боится оставлять внука одного.

– Аня, мне становится страшно. Я до дочери не могу дозвониться.

Дорогой мой Саня, папа, я знаю, что вы с нетерпением ожидали, что на этот раз суд освободит меня. Дорогой мой, звоню тебе, звоню дочери, а вы не отвечаете. После звонка Ани со слезами на глазах опять и опять звоню вам. Телефон дочери отключился. Наконец-то ты ответил:

– Дочка мой телефон оставила на кухне, на столе. Еле дополз. Ее уже второй час нет дома. Она не могла надолго покинуть меня. Чувствую, что-то случилось.

– Саня, нам сегодня продлили арест на два месяца. Аниного сына забрали из школы и допрашивали, как будто он вместе с другом угрожал Костюк. Я боюсь за дочку, срочно звони адвокату, пусть ищет ее.

– Подожди, вот они заходят. Поговори с мамой. Что случилось? – обратился Саня к Владимиру, и они заговорили. Дочка стала меня успокаивать, но в ее голосе слышу страх.

– Мама, все нормально.

– Ну как все нормально, что случилось, дочка?

– К дому подъехала милицейская машина. Я вышла, у меня спросили про дядю. Я им сказала, что он не может ходить, и спросила, по поводу чего они его спрашивают. Сотрудники милиции, молодой мужчина и девушка, стали разговаривать между собой на тувинском языке. Девушка сказала, что дома собака, и она не пойдет в дом. Потом спросила меня, кто я такая? Я сказала, что ваша дочка. Сотрудница предложила мне сесть в машину, так как на улице холодно. Ничего не подозревая, я села в машину. А они меня повезли в городской отдел милиции. По дороге я скинула СМС вашему адвокату. В кабинете девушка мне показала газету «Центр Азии». Мама, там написано, что задержаны двое мужчин и женщин, которые причастны к убийству Павловой. Дают признательные показания. Я им сказала, что это неправда.

Доченька моя заплакала, я понимала, что творится у нее в мыслях и на душе. Все ее представления о государстве, о правде разрушались. А ей жить, да, жить в этом государстве. После пережитого ей сложно будет продолжить учебу на юридическом факультете.

– Следователь мужчина у меня спрашивал, что вы говорили мне об этом убийстве. Потом девушка на тувинском языке предложила мужчине, что нужно меня напугать, сказать, что закроют меня в тюрьму и сообщат в университет. Я не выдержала и сказала им, что они не имеют права и что я сообщила адвокату. Видимо, они думали, что я не понимаю тувинского языка. Они меня отпустили, а на первом этаже встретила адвоката.

Господи, что пережила моя доченька! Я все перетерплю, переживу, лишь бы моих детей, моих близких не трогали.

– Доченька, миленькая моя, любимая, я никого не убивала. Пожалуйста, верь мне, мне это очень важно, вся моя сила борьбы в вашей вере в мою невиновность. Я люблю вас очень сильно. Все будет хорошо. Очень хорошо, что ты написала адвокату. В следующий раз ни в коем случае не выходи из дома, если кто-то подъехал, в случае чего звони адвокату. Хорошо, что есть Дик, без него не выходи. Доченька, пожалуйста, передай трубку адвокату.

Я рассказала Владимиру о том, что допрашивали двенадцатилетнего сына Ани. Просила быть днем и ночью на связи.

Это были невероятно наглые, незаконные действия, казалось, что они реально уверены, что мы виноваты, несмотря на отсутствие доказательств показаний Костюк. За все это время я в первый раз серьезно задалась вопросом, что, возможно, кто-то стоит за нею. Кто-то из органов. Но за что?

Динчит? Человек хлипкий, трусливый. Я задела его мужское достоинство, честолюбие. Но при чем тут Чимиты? Нет, все-таки не он, возможности не те.

Заинтересованность в захвате моей, 327 гектаров, земли? Эти земли когда-то принадлежали моему деду, поэтому никаких претендентов и споров не было. Опять, при чем тут Чимиты?

Если заинтересованность в Чимитах, то при чем тут я?

Все незаконные действия следствия указывали на то, что за спиной Костючки кто-то стоит. И этот кто-то имеет власть.

В эту ночь от сердечного приступа умерла мать Ани. Не каждый переживет такое – арестовали дочку, зятя, сына – отца многодетной семьи. Больной муж один не справляется с большим фермерским хозяйством – это не беда, дело наживное. Мало того, что ее детей ложно обвиняют в убийстве, следствие покушается на внука. Ей, как бывшему юристу правительства, известны беспредельные возможности власти.

Как вы знаете, у нас в семье также было нелегко. Мама была парализована с 2003 года. После моего ареста ее состояние здоровья ухудшилось. У тебя, папа, от переживаний из-за меня давление стала прыгать, и отразилось на зрении, ты стал плохо видеть. Любимый мой, а у тебя случился инсульт, отчего отказали ноги, в связи с чем моей дочке пришлось бросить учебу и осуществлять уход за тобою.

Откуда искать ответ: кто? зачем? как защититься?

Когда читаешь приговоры других, там все понятно, человек совершил реальное преступление, знает, как защитить себя, знает, что говорить. А в нашем случае больше вопросов. Мы не знаем, с чем столкнулись, кто за этим стоит.

У меня опять суд, на незаконные действия следствия, по поводу неознакомления с постановлением о назначении повторных экспертиз. Таким образом, они лишили меня возможности поставить эксперту дополнительные вопросы по проведению назначенной повторной экспертизы.

Сижу в камере подвального помещения суда. На мне шерстяная тонкая водолазка черного цвета, расклешенная юбка светло-серого света чуть ниже колен и черные длинные сапоги.

Из камеры, где я сижу, видно часы в кабинете судебного конвоя. Часы показывают без 5 минут 10. В это время зазвонил телефон в кабинете, я поняла, что вызывают меня. Сотрудник, прослушав звонок, обратился ко мне:

– Кама, выходим.

Поднимаюсь по лестнице суда на второй этаж, в кабинет судьи Кунгаа (фамилия изменена). Одна моя рука в наручниках, другая часть наручника надета на руку судебного конвоя. В коридорах достаточно людей, которые изумленно смотрят на меня. Мой внешний вид никак не соответствовал наручникам на руках. В кабинете судья обратился к конвою:

– Снимите наручники.

После оглашения положительного решения суда неожиданно судья обратился ко мне с неформальным вопросом:

– Мне интересно ваше место рождения, очень редкое название, как и у меня. У вас кто там проживал?

– Это земля моего деда по отцовской линии.

Он пристально посмотрел на меня и сказал:

– Мне вас жаль, вы не с теми и не в то время связались.

В этих словах я нашла ответ на свои вопросы. Значит, я правильно мыслила, за спиной Костюк стоит заказчик, даже страшно произносить это слово. Нужно после похорон поговорить с Аней. Мне никак не хотелось верить, что дело заказное. Может быть, слова судьи я не так поняла.

В камере стало спокойнее, женщина-карлик, как и Света, оказалась более спокойной. Сегодня надо пораньше ложиться спать, чтобы завтра полностью заняться приговорами, за последние дни накопилось. При поступлении приговоров от осужденных я отмечала в календаре срок подачи жалобы, поэтому я могла себе позволить сегодняшний отдых.

Утром, с приходом завтрака, меня заказали с вещами, это означало, что меня заказали на этап. Я была удивлена, но мысли работали быстро и слаженно. Почему-то я сразу подумала о том, что меня хотят незаконно вывезти из тюрьмы, куда? Я обратилась к сокамерницам:

– Сегодня этап, в какой район?

– В Каа-Хемский, – ответили мне. Согласно Уголовно-процессуальному кодексу, существует территориальность следственных действий. Уголовное дело по нашему обвинению к Каа-Хемскому району не относилось. Я срочно начала писать жалобу в адрес начальника тюрьмы, что нарушается территориальность следственных действий, а это означает, что меня хотят вывезти за пределы для выбивания явки с повинной. Если администрация тюрьмы даст разрешение на мой вывоз, это будет нарушением закона. Отказалась выходить из камеры и просила администрацию защитить меня от незаконных действий следствия. Написав жалобу, я постучалась в дверь и передала бумагу дежурному коридора. Затем надела спортивный костюм, кроссовки и стала ожидать дальнейших действий. В это время в нашу стенку постучались из соседней камеры, где содержалась Аня. Сокамерница с верхнего яруса кровати, открыв окно, спросила:

– Что стучали?

– Кама позови.

Аня звала меня. Я залезла на второй ярус и подала голос:

– Никуда не выходи, они хотят выбить явку.

– Я это уже поняла. Не хочу верить в происходящее, Ань.

– Тем не менее, это происходит.

– Вечером надо будет поговорить.

– Хорошо. Постарайся не выходить из камеры, – повторила она.

На днях женщины рассказывали, как в ИВС этого района женщина покончила собой, повесилась. Когда родственники забрали ее из морга, у покойной на теле были следы избиения, а на руках глубокие раны от наручников. Видимо, они вешали ее на батарее в наручниках. Такой метод выбивания показаний стал естественным методом для применения к обвиняемым мужчинам. Я неоднократно слышала о них от заключенных мужчин. Возможно, поэтому я быстро догадалась и написала жалобу. Слышу, в коридоре зазвонил телефон, дежурный поднял трубку, поговорил и подошел к камере. Открыв дверной глазок, спросил:

– Вы действительно отказываетесь выходить из камеры?

– Да, я обо всем написала в жалобе, – ответила я.

Через некоторое время дверь в камеру открылась и зашла режимница женского корпуса. Обвела всех взглядом, кому-то сделала замечание и, посмотрев на меня, сказала:

– Пойдемте, поговорим.

Она была среднего роста, среднего телосложения, ухоженная. Заключенные женщины боялись ее, она могла накричать, даже ударить, но за всем этим скрывался хорошей души человек. Никто из женщин не уходил в колонию с нарушениями, она сама приносила мне и Ане приговоры женщин, чтобы мы могли написать жалобы. Даже бывали случаи, когда мы втроем, я, Аня и режимница, задерживались в боксе пообщаться. Мы с Аней ей давали рекомендации о той или иной женщине, которую можно было оставить для хозяйственных работ в тюрьме.

Не поверить ей я не могла. Она была в курсе всех наших дел и жалела нас. По дороге я рассказала о действиях следствия за последние два дня.

– Начальник оперативной части велел тебя привести. Хорошо, что он сегодня на дежурстве, это он отказал им в вывозе тебя. Ты расскажи ему обстоятельства.

Мы поднялись на второй этаж административного здания. Режимница завела меня в кабинет, а сама ушла.

За столом сидел мужчина плотного телосложения, по видимости высокий, седые, аккуратно постриженные волосы. От него пахло дорогим порфюмом и хорошими сигаретами. Мне нравится такой запах, похож на твой запах.

– Присаживайтесь. Вы понимаете, что вы не имеете права отказываться от этапирования? Сотрудники имеют право насильно вывести вас из камеры.

Я молчу, думаю, пусть выговорится, покажет, что он тут хозяин. Мое молчание ему понравилось, кажется, мы поняли друг друга.

– Я в курсе вашего дела. Следствие иногда перегибает свои возможности, за всем этим следить надо, чтобы они тут соблюдали порядок. Надеюсь, со временем во всем разберутся. Как ваш муж Александр поживает?

Не ожидала такого вопроса, он знает тебя.

– У него случился инсульт после моего ареста. Теперь вот лежит.

Я ему рассказала о действиях следствия. На этом мы расстались, я ему пообещала, что непременно буду обращаться к нему в случае чего. Даже не спросила у него, откуда он тебя знает. Если не говорит, значит, так надо. Больше я с ним не виделась, так как он через три месяца ушел на заслуженный отдых. Все-таки хорошие люди в этой системе есть.

Обычно в понедельник в тюрьме этапы в нескольких направлениях. Андрей и Валера были в курсе, что меня в субботу пытались вывезти в ИВС Каа-Хемского района. В понедельник их и Аню заказали на этап. Было неизвестно, в ИВС города или куда-либо в другом направлении, то есть, нас по закону имели право вывезти только в ИВС города. Поэтому они ничего не предпринимали, просто ожидали дальнейших действий. По неизвестным причинам их не вывели из камеры. Позже от заключенных нам стало известно, что Андрея хотели вывезти в ИВС Барумского района, Валеру в Шагонар, а Аню в городской ИВС. Подговаривали заключенных оказать на Андрея и Валеру физическое давление.

Заявка на этапирования поступает за несколько дней, возможно, моя жалоба и действия начальника оперативной части тюрьмы остановили беспредел следователей.