Читать книгу Алая Завеса. Наследие Меркольта - Роман Александрович Покровский - Страница 2

2 глава. (Не) нужная ячейка общества.

Оглавление

В такие моменты ощущаешь дежавю и понимаешь, что где-то уже это видел. Смотришь будто бы со стороны на мальчишку, бежавшего несколько месяцев назад из усадьбы сеньора Джампаоло Раньери в другой город.

Тот день многое изменил. Именно тогда родился настоящий Юлиан Мерлин. Он набрался храбрости, мудрости и рассудительности. Но вместе с этим многое и потерял. Пенелопа Лютнер была права, когда писала что-то похожее в своём письме, и он ещё нескоро забудет её слова.

Однако сейчас он не понимал, что же случилось сегодня. Да, он проводил недвусмысленные аналогии с произошедшим ранее, но теперь он не совершает что-то новое, а лишь повторяет свой же трюк из прошлого.

Значит ли это, что сейчас родился самый-самый настоящий Юлиан Мерлин? Ещё более настоящий, чем предыдущий? Или же это просто налёт авантюрности и когда эмоции слягут, он просто поймёт свою ошибку и вернётся домой?

Или же, он как раз сейчас и возвращается домой?

Ривальда Скуэйн смогла бы ответить на все его вопросы. Грао Дюкс смог бы. И даже Молтембер, но никого из них он больше никогда не увидит. Поэтому искать ответы придётся самому.

Много ли времени у Юлиана на это будет? Кто знает. Известно лишь то, что уже через пару дней он вынесет сам себе вердикт, и он станет для него решающим.

Лиам Тейлор был подозрительно позитивен для такого дня. Всю дорогу он пил чай и показывал Юлиану какие-то забавные газетные вырезки. В них не было ни слова ни о Молтембере, ни о Сорвенгере, ни о Ривальде Скуэйн.

Всё это было так в новинку, что Юлиану начинало даже нравиться. Да, он почти ничего не запомнил из этого, но это и не важно. Самым главным будет то, что этот день он забудет ещё очень и очень нескоро. Если вообще когда-то сможет забыть.

– И что же будет дальше, мистер Тейлор? – спросил Юлиан, когда они уже пересекли границы немецкой коммуны.

– Дальше? – удивился его старший товарищ. – Почему вы всегда думаете о каком-то «дальше»? Почему нельзя просто насладиться моментом?

– Я и наслаждаюсь, – ответил Юлиан. – Но ведь скоро мы приедем. Дорога не бесконечна.

– Вся жизнь не бесконечна, герр Мерлин. Но мы зачем-то её живём, к тому же строим планы на будущее. Не парадокс?

– Парадокс, мистер Тейлор. Но, по крайней мере, мне будет, где переспать сегодня?

– Если не найдёте ночлег, то всегда сможете напасть на какого-нибудь бедолагу, и инспектор Глесон с радостью его вам предоставит.

Мистер Тейлор легонько засмеялся, и Юлиан не заметил, что и сам впервые за долгое время улыбнулся.

– Уэствуд? Что с ним сейчас?

Преподаватель потёр несуществующие усы, и, покачав головой, произнёс:

– Для старого волка ничего не меняется. Да, его обвинили в халатности по отношению к своей работе. Он ведь помог сбежать опасному подозреваемому, потом ещё и укрывал его… В другое время за такое он в лучшем случае лишился бы значка, а в худшем сел бы сам. Но…

– Что «но»? – спросил Юлиан.

– Сейчас другие времена. Он восстановлен в должности старшего инспектора. Новый комиссар не против.

«Новый комиссар». Юлиан надеялся, что после увольнения Сорвенгера его место займёт Уэствуд, но этого так и не случилось. Жизнь несправедлива, и порой настоящие герои остаются незамеченными. Равно как и их подвиги.

– Надеюсь, что он всем доволен, – сказал Юлиан.

– Слово «доволен» не про него, – усмехнулся Лиам и перевернул газетный лист. – Много лет знаком с Уэствудом, но никогда его не видел таким. Всё торопится куда-то, думает о работе. О жизни с ним и вовсе не поговорить.

– Но он выручил меня, – дополнил Юлиан.

– Рискнув ради этого всем. За такое орден нужно давать, но, увы, это не про Свайзлаутерн. Я сомневаюсь, что об этом упомянула хоть какая-то газета.

Юлиан вновь представил завтрашние газеты, очерняющие сеньора Джампаоло Раньери и его недалёкого внука.

– А что считают в городе, мистер Тейлор? Что думают по поводу произошедшего?

– Они не думают, – ответил преподаватель. – Или, что более вероятно, пытаются не думать. Для них всё было загадочным, но не выходящим за грани естественного. Версия, озвученная тобой в суде, никогда не станет официальной. Потому что в этом случае им придётся как-то действовать. А город к этому не привык.

– Но что думаете вы?

– О чём? – удивился Лиам Тейлор.

– Что случилось с Молтембером? Я видел, как он пытался выбраться из Эрхары. Вдруг у него вышло? Вдруг он сбежал? Почему никто не допускает такой возможности?

Мистеру Тейлору стало неловко, и он не смог скрыть это от Юлиана.

– Я должен держать нейтралитет, герр Мерлин, – ответил он. – Перед смертью Ривальда настоятельно просила меня присмотреть за вами, поэтому мы должны быть максимально осторожны. Стоит подождать. Увидеть какие-то факты, после чего начать предпринимать какие-то действия. Ведь если граф Акрур сбежал бы, мы об этом узнали бы. Разве я не прав?

Да, мистер Тейлор мог разочаровать Юлиана своей пассивностью, но это не должно было испортить сегодняшний день.

– Вы правы, – согласился Юлиан.

– На данный момент у нас всё хорошо, – прокомментировал Тейлор. – Сорвенгера мы больше не увидим.

– Кстати, о Сорвенгере, – неожиданно вспомнилось Юлиану.

Он не мог выбросить из головы его прощальное предупреждение.

Мистер Тейлор прищурил глаза. Похоже, его что-то насторожило.

– У вас остались какие-то вопросы? – спросил он.

– Всего лишь один вопрос, – сказал Юлиан. – То, что передал нам всем Сорвенгер, уходя. То, что Халари близко, если я правильно расслышал его имя. Вы знаете, что он имел в виду?

За один лишь единственный день Юлиан убедился, что мистер Тейлор очень любит недоговаривать. В этот раз он удостоверился ровно в том же самом.

– Не стоит слушать его, – сказал преподаватель. – Тот взрыв, а потом и заточение повредили его психику. Вы же видели, что он был не здоров. Вы видели его глаза. Они были похожи на глаза здорового человека? Нет, не думаю. Потому…

– Халари, – неожиданно перебил его Юлиан. – Вы когда-то раньше слышали это слово?

Да, мистер Тейлор очень не хотел говорить об этом. Порой именно такие элементы поведения вызывали излишние подозрения, и провоцировали начать ещё глубже копаться в этом.

– Слышал, – ответил Лиам, поняв, что препираться в этом особого смысла не было. – Это из Багумила Дебровски.

– Кого? – удивился Юлиан.

– У Багумила Дебровски была книга «Откровения Меркольта». Художественная книга, около восьмидесяти процентов которой было вымыслом. Лёгкое чтиво для подростков, ничего более. Там описана жизнь молодого Меркольта, который, будучи монахом выдуманной церкви, проповедовал веру в Халари.

– И всё?

– Да, на этом всё. Халари придуман второсортным писателем из восточного Союза, и ничего более. Уверяю вас, ни в одной другой книге вы не встретите этого имени.

Юлиан молчал. Он не верил в то, что знания Лиама Тейлора ограничиваются только этим.

– Тогда почему Сорвенгер произнёс это?

– Цитировал Меркольта. Вернее его выдуманные фразы. Не знаю, для чего, но всё это напоминает помешательство.

Вряд ли такой искушённый человек как Сорвенгер смог проникнуться второсортной, по словам Тейлора, книгой.

– Всё это очень странно, – подытожил Юлиан.

– Не ищите везде скрытых знаков и посланий, герр Мерлин, – сказал Тейлор. – Жизнь куда проще, чем вы думаете. Зачастую, всё что вам кажется необыкновенным, оказывается самым банальным. Вас может ожидать разочарование.

– Хорошо. Я постараюсь не думать об этом.

В скором времени поезд начал замедлять своё движение, и спустя несколько минут полностью остановился. Юлиан протёр запотевшее в окно, и оно открыло ему панораму железнодорожного вокзала Свайзлаутерна.

На перрон падали крупные хлопья пушистого снега. Он едва ли не полностью покрыл неприкрытую голову Юлиана и воротник его пальто, а так же смог проскочить внутрь сквозь шарф. Юлиан ощутил прохладу в районе лопаток.

– Не Лондон, конечно, – посетовал мистер Тейлор. – Но что имеем, тому и рады.

Он отряхнул свой чемодан.

– Здесь в сто раз лучше, чем в мерзком Лондоне, – ответил Юлиан.

Лиам Тейлор улыбнулся и похлопал юношу по плечу.

– Такси ждёт, – сказал он. – Едем в академию.

Юлиан коротко кивнул.

Должен ли он был ощутить чувство ностальгии из-за возвращения в то место, что недавно покинул? Юлиан не знал. Не знал и Тейлор, потому оставалось лишь додумывать самому.

Ностальгию ощущают тогда, когда скучают по каким-то местам, людям или событиям, но не тогда, когда возвращаются. Юлиан же был уверен, что именно ностальгию сейчас он и должен ощущать.

Он отряхнул снежные ботинки и уселся на заднее сиденье старого чёрного автомобиля.

Это не отнять ни у Лондона, ни у Свайзлаутерна – абсолютно все таксисты водили чёрные и неприметные машины, будто другие были под строжайшим запретом.

Всю дорогу до Академии Юлиана преследовали знакомые места. Он наткнулся и на цветочный магазин «Прелести Анны», и на пепелище дома Золецкого, и на злосчастное депо. Каждое из этих мест отправляло его в прошлое и било по самому больному месту.

Повезло, что по пути им не встретились ни особняк Ривальды, ни дом Лютнеров. Юлиан знал, что не выдержал бы и пустил слезу. Увы, он пока не готов к этому.

Такси остановилось, не доезжая до академии.

– Ваша дорога окончена, герр Мерлин, – сообщил спереди мистер Тейлор.

Юлиан думал, что у машины спустило колесо.

– Мы приехали в общежитие вашего факультета, – преподаватель показал пальцем в сторону высокого кирпичного здания. – Дела в академии решим завтра.

Юлиан замялся.

– До свидания, мистер Тейлор?

– Это вопрос?

– Я имел в виду… Я один? Вы не пойдёте со мной?

Юлиан не видел лица Тейлора, но знал, что прямо сейчас он улыбается.

– Мне незачем. Встретимся утром в академии.

Юлиан кивнул и открыл дверь, потому что не хотел лишний раз нервировать задерживающегося водителя.

Он покинул автомобиль – без чемоданов и прочих вещей, имея при себе лишь пальто, ботинки, брюки, шарф, паспорт и несколько фунтов.

Он не так представлял себе переезд с попутным заселением в общежитие. Это всегда было нервным, неспокойным и торопливым. Не как теперь.

Он отправился по вымощенной красным камнем дорожке в сторону общежития. Справа и слева располагалась замёрзшие фонтаны, каменные фигуры драконов, фениксов и лебедей, росли зелёные ели, опавшие осины и вечнозелёные заколдованные омелы.

Здание общежития было высотой в семь этажей. Крыльцо было наполовину закруглённым, столь парадным и длинным, что Юлиан ощущал себя по меньшей мере графом. Резная и тяжёлая дверь светилась зелёным цветом и её невозможно было не найти в темноте.

Юлиан постучал. Дверь открылась не сразу.

Консьерж – низкий старик с ниспадающими с боков остатками седых волос, с жидкой бородой и в круглых очках на десять диоптрий, открыл её.

– Мерлин, – незамедлительно сообщил Юлиан. – Юлиан Андерс Мерлин, первый курс.

Консьерж напряг глаза и попытался всмотреться в лицо гостя. Словно не верил, что это действительно Юлиан Мерлин и пытался прочитать правду в его глазах.

– Герр Мерлин, – буркнул он спустя добрых тридцать секунд. – Да, конечно, был предупреждён о вашем приезде. Простите, не думал, что вы нагрянете так поздно.

Похоже, Лиам Тейлор был более чем уверен в согласии Юлиана на поездку.

Он шагнул внутрь помещения. Внутреннее убранство парадной общежития в стиле эпохи Возрождения в единый миг напомнило Юлиану, что он находится в ретро-городе Свайзлаутерне, а не где-то ещё.

– Вещи можете оставить здесь, – кивнул в сторону своей каморки консьерж. – Утром доставлю вам.

Юлиан осмотрел с себя с головы до ног, давая понять старику, что никаких вещей у него с собой нет.

Консьерж всё понял, и принялся метаться по своей каморке.

– Прошу прощения, – сказал он. – Думаю, вам доставят их завтра. Возьмите ваши ключи.

Он положил связку на стол перед Юлианом. Тот медленно взял в свои руки позолоченный ключ с гравировкой «737».

– Комната семьсот тридцать семь, – пояснил консьерж.


На зазеркаленном изнутри лифте Юлиан поднялся на самый последний этаж общежития. Двери открылись, но никого внутри он не увидел. Что, впрочем, совсем не было удивительным, учитывая столь поздний час.

В нос Юлиана ударил запах домашней и тёплой еды. Он сделал шаг ему навстречу. Невольно он осознал, что давно уже испытывает голод, потому что в последний раз Юлиан и Лиам посещали буфет поезда, когда ещё было светло.

Студенческая часть общежития была под стать и внешнему виду, и парадной. Честно говоря, Юлиан ожидал увидеть совершенно другое, а именно – голые стены, пыль и запах отходов жизнедеятельности. Но, по крайней мере, обёртка у этой конфеты выглядела очень и очень вкусно.

Он прошёл мимо общей кухни, справа от которой находилась большая гостиная, заставленная мягкими креслами и украшенная многочисленными гобеленами и картинами. На потолке, прямо над Юлианом висела огромная люстра с десятком несгорающих свечей, что играли тёплым светом едва ли не по всему коридору.

Следы прошедшего Рождества ещё не исчезли из академии принца Болеслава. И справа, и слева коридор был украшен ёлочными ветвями, оттого запах еды был смешан в равных пропорциях с еловым ароматом.

Так и не встретив ни единой души, Юлиан добрался до конца блока, где и находилась дверь с заветным номером «737».

Он попытался открыть её ключом, однако понял, что это не требуется, потому что дверь была не заперта.

Приоткрыв её, Юлиан сделал неловкий шаг внутрь.

Он не мог сказать точно, какой запах ощутил там, но наиболее стойкую ассоциацию вызвала лаборатория.

Большая комната, которую освещал лишь тусклый огонёк настенной лампы, была заставлена всевозможными банками, склянками и микстурами. Хаотично по всей площади помещения валялись различные книги – приоткрытые и нет, старые и новые, толстые и тонкие.

Над домашней лабораторией хлопотал повёрнутый к Юлиану спиной высокий и худощавый тёмноволосый паренёк.

Не ожидая кого-то увидеть в своей комнате, Юлиан кашлянул в знак привлечения внимания.

Парень обернулся. Судя по всему, занятия микстурами настолько увлекли его, что он полностью забыл про стрижку, потому что его чёрные волосы доставали едва ли не до плеч.

Нос соседа был слегка длиннее, чем следует, равно как и уши торчали больше, чем должны.

– Могу ли я узнать, кто вы? – вежливо спросил Юлиан.

Услышав речь живого человека, парень встрепенулся и подскочил к Юлиану.

– Ты очень вовремя, – сказал он.

Юлиан не нашёл, что ответить.

Сосед открыл ещё дымящуюся микстуру и, поморщившись, залпом выпил.

– Подержи, – протянул он Юлиану колбу и застыл в ожидании результата.

Юлиан держал в руках микстуру и не мог понять, что происходит. Он мог считать Лиама Тейлора кем угодно, но никак не шутником, который мало того, что подселил его к кому-то, а не выделил отдельную комнату, так ещё и сосед оказался пугающим чудаком.

– Зелье? – спросил Юлиан.

Сосед не ответил, ограничившись тем, что поднял вверх указательный палец правой руки. Юлиан ожидал ответа, но не дождался, потому что парень неожиданно закрыл глаза и упал на пол.

Юлиан не заметил, как микстура выскользнула из его руки и разбилась вдребезги. Он буквально подлетел к лежащему телу и принялся бить его по щекам.

– Эй! – кричал он. – Очнись!

Юлиан попытался растолкать его, но попытка была тщетной.

– Не говори, что ты умер, – апатично произнёс он.

Аккуратно положив соседа вверх лицом, он открыл дверь и позвал во весь голос на помощь. Но, судя по всему, все спали и ничего не слышали.

– Вот дела, – сказал Юлиан и присел на пол, упёршись спиной в стену. – Едва успел вернуться в Свайзлаутерн, а тут уже такое…

Он бросил взгляд в сторону парня и отчётливо рассмотрел, как поднимается и опускается его грудь – парень дышал. Приблизившись к соседу вплотную, он понял, что тот всего лишь тихо и сладко спит.

Юлиан подобрал остатки колбы и понюхал их. Пахло каким-то лекарством.

Он мог бы обыскать домашнюю лабораторию и попытаться найти лекарства, но в алхимии он был настолько слаб, насколько это только было возможно.

Оставалось только ждать.


Прошло два часа прежде чем любитель алхимии очнулся. За это время Юлиан успел перенести его хоть и худощавое, но весьма тяжёлое тело на кровать. Уже было часа три, не меньше, но Юлиан и не пытался уснуть, потому что знал, что это невозможно.

Он итак очень плохо спал в последнее время, а теперь, рискуя проснуться в одной комнате с трупом, не смог и вовсе.

Когда сосед открыл глаза, Юлиан облегчённо вздохнул. Похоже, Свайзлаутерн решил пожалеть его и не вовлекать немедленно в злоключения.

– Кто ты? – спросил парень у Юлиана.

Он приподнял тяжёлую голову, но тут же откинул назад. Юлиану были знакомы его чувства, потому что ещё осенью он просыпался в больнице святых Павла и Петра после аварии.

– Я Юлиан Мерлин. Судя по всему, твой новый сосед.

– Быстро же они нашли нового, – усмехнулся парень. – Ты не подумай, Юлиан Мерлин, я не сумасшедший и не пытался покончить с собой. Дело в том, что я чрезмерно увлечён алхимией.

– Я понял, – усмехнулся Юлиан и указал на лабораторию. – Желаешь стать первым, кто создаст философский камень?

– Это невозможно, – отрезал сосед. – Я лично доказал невозможность существования этой субстанции, но увы… Никто не принимает всерьёз эти расчёты.

– Тогда что ты выпил? И главное – зачем?

Парень попытался засмеяться, но смех вышел слишком глухим, отдалённым и сиплым.

– Тестировочный вариант моего нового зелья, – сказал он. – Не буду объяснять его действие, потому что рассчитываю, что вскоре вы увидите всё своими глазами.

– Если часто пить это, можно плохо закончить. Вплоть до летального исхода.

– Прости, но подопытных нет. Хочешь им стать? Плачу хорошо.

Сосед ожидал, что шутка окажется удачной, но Юлиан даже не улыбнулся.

– В деньгах не нуждаюсь, – сказал он.

Было наивно верить, что сосед поверит в это. Потому что ненуждающиеся в деньгах никогда не переезжают в общежитие.

– Я пошутил, – сказал сосед. – Меня зовут Гарет Тейлор, и поздравляю. Теперь моя комната и твоя тоже.

– Тейлор? – встрепенулся Юлиан. – Серьёзно, Тейлор?

– Что не так с моей фамилией?

– Буквально два часа я разошёлся с одним Тейлором. Тебя связывает что-то с Лиамом Тейлором?

Гарет снова попытался изобразить смех, и, в этот раз вышло куда успешнее.

– Совсем немного, – ответил он. – Лиам Тейлор – мой отец.

Юлиан мог бы удивиться, услышав эту новость. Но осознание того, что он находится в Свайзлаутерне – городе, в котором возможно всё, не позволило ему это сделать.

Внешнее сходство Гарета и Лиама ограничивалось только цветом волос и формой подбородка. Всё остальное – глубокие серые глаза, тонкие скулы, слегка растопыренные уши и длинная шея явно достались сыну от матери.

– Тебя удивила эта новость? – спросил Гарет после недолгого молчания. – Ты его студент, да?

– Да, он мой учитель. И, я бы сказал, что друг.

Гарет улыбнулся и приподнялся.

– Не знал, что у отца есть друзья. Можешь подать воды?

Юлиан осмотрел комнату в поисках воды. Задача была очень сложной, потому что для этого помещения лучше всего походило определение «анархия». Даже Юлиан – человек, который об уборке никогда в жизни не думал, не мог позволить себе такого в Грунндебайтене.

– Ты привыкнешь, – сказал Гарет. – Здесь не всегда так, но в последнее время… Одним словом – алхимия.

– Как так вышло, что сын преподавателя живёт в общежитии? Почему ты живёшь не с отцом?

Гарет поджал губы, словно вспоминая что-то не очень приятное для себя. В любом другом случае Юлиан извинился бы и постарался изменить тему разговора, но не в этом. Никакая проблема Гарета не сравнится с тем, что пережил Юлиан пару месяцев назад.

– Слышал когда-нибудь о конфликте отцов и сыновей? – спросил Гарет.

– Слышал о конфликте дедов и внуков.

– Значит, отлично понимаешь меня.

Гарет нашёл в себе силы приподняться и отправился к графину с водой. Когда он пил её, Юлиан начал остерегаться повторения того случая, но всё обошлось. Вода и впрямь оказалась всего лишь водой.

– Я творческая личность, Юлиан, – сказал Гарет. – Не пишу стихи или картины, как ты мог бы подумать. Моё творчество в другом. Как ты уже мог понять, я практикуюсь в алхимии. Меня интересует радиотехника. Хочу изобрести что-то новое, как-то показать себя, но отец… Как выяснилось, он готовил меня к юридической академии. А я сказал, что скорее уйду из дома, чем соглашусь с ним. И, знаешь ли, он… Оказался не против.

– Не очень похоже на мистера Тейлора.

– Ты многого не знаешь, Юлиан Мерлин. Ни о том, что далеко, ни о том, что под самым носом. Уясни это и ничему не удивляйся.

– И никому не верь, – дополнил Юлиан.

– В точку, – согласился Гарет и налил себе второй стакан.

– И на каком факультете ты сейчас учишься? – осторожно поинтересовался Юлиан.

– На историческом, конечно. Не видишь логики? Я тоже. Но я готов учиться где угодно, но не на юрисприденции. Я ненавижу законодательство. Ненавижу политику. Ненавижу гуманный суд, который существует только на бумаге. Что уж скрывать, я ненавижу общество. Как можно заниматься тем, что больше всего на свете ненавидишь, день изо дня, год за годом?

– Нельзя, – кивнул Юлиан.

Он хотел спать. Завтра может случиться что угодно. Более того, неожиданность может прийти в любое время суток. Неизвестно, сколько ему позволят поспать.

– О себе расскажешь завтра, – сказал Гарет. – У нас будет много дней для того, чтобы познакомиться ближе. Пока обживайся. Ты попал в королевство под названием «общежитие». С этого дня твоя жизнь изменилась.

Юлиан посмотрел на свою кровать. К сожалению, постель представляла из себя лишь голый матрац и жёсткую подушку. Скорее всего, уже завтрашним утром консьерж любезно выдаст Юлиану комплект постельного белья, но сегодня придётся обходиться тем, что есть.

Он и сам не заметил, что за этот и предыдущий дни здорово отвлёкся. Может быть, жизнь не заканчивается и впереди ещё много интересного?

Свайзлаутерн неизведанный город. Таинственный город, словно наделённый душой. Жители для него – не более чем шахматные фигуры, которыми он умело манипулирует.

Кого-то возводит из пешек в королевы, а кого-то с доски и вовсе убирает. Никому не дано знать, какая роль ему уготована и какая ожидает впереди. Остаётся только верить в то, что следующий ход не окажется последним.


Юлиан открыл глаза. Поначалу ему казалось, будто он всё ещё в Грунндебайтене, и прямо сейчас отправится в гостиную, где его уже ожидает горячий кофе. Но, увы, в таких местах кофе не появляется сам по себе, и придётся здорово похлопотать для того, чтобы приготовить его.

Туман в глазах рассеялся, и Юлиан вспомнил вчерашний день. Очередной побег от деда, поездка на поезде до Свайзлаутерна, консьерж, сын Лиама Тейлора, едва не отравившийся своим же зельем всё это казалось безумием.

Последние два месяца каждый новый день был полной копией вчерашнего. Пробуждение, прогулка, нахождение наедине с самим собой, сон. Юлиан был загнан в эту петлю, но всё изменилось, когда через порог их дома переступил Джампаоло Раньери – виновник всех бед и благ.

Гарет уже не спал. Он сидел за столом и, как понял Юлиан, чинил радиоприёмник.

– Который час? – сквозь сон спросил юноша.

– Скоро полдень, – не обернувшись, отреагировал Гарет. – Не думал, что ты так здорово спишь.

– День тяжёлый был, – Юлиан протёр глаза. – Почему ты не на занятиях?

– Ты всегда такой растерянный или только спросонья? Сегодня воскресенье, у нас нет занятий.

– Воскресенье? – встрепенулся Юлиан и вскочил в кровати. – Но твой отец сказал, что мы сегодня пойдём в академию решать мои проблемы. А если сегодня воскресенье, значит она не работает.

– Не говорил с отцом по этому поводу.

Только что Юлиан обнаружил, что спал в одежде. Его рубашка безнадёжно помялась, а к брюкам прилипли перья.

– Кофе есть? – спросил Юлиан.

– Есть чай, – указал в сторону беспорядочной кучи столовых приборов Гарет.

Юлиан практически никогда не пил чай, поэтому отказался от этой идеи. Он не был знаком с соседями, поэтому решил отправиться на поиски кофе на городские улицы.

Несмотря на обильный снегопад, на улицах Свайзлутерна было тепло. Снег падал на волосы Юлиана, но быстро таял, оставляя после себя лишь капли воды.

Ему до боли были знакомы эти улицы. Несмотря на то, что ныне каменные дороги были белыми, а не жёлтыми из-за листьев как прежде, каждый шаг заставлял Юлиана вспоминать что-то новое.

Тоска мешалась с ностальгией. Они создавали друг с другом единое целое и словно олицетворяли эмоциональное состояние Юлиана на данный момент.

Он очень боялся делать то, что делает сейчас, но понимал, что начинать стоило именно с этого.

Если предыдущие места касались души Юлиана лишь поверхностно, то цветочный магазин «Прелести Анны» смог дотянуться до самого сердца. Он не мог ассоциироваться у Юлиана с кем-то другим, помимо Пенелопы Лютнер и неувядающего аметистового стебля, с которым Юлиан больше не расставался.

Но купил он два букета, а не один. Совсем неважно, что принять цветы сможет только один из тех двух людей, которым они уготованы. Другой заслужил ничуть ни меньше, и Юлиан будет считать себя последней сволочью, если не окажет знак внимания ушедшим.

Спустя несколько минут он покинул магазин, сжимая в каждой руке по букету: в правой находились жёлтые хризантемы, а в левой – синие астры.

Свайзлаутерн не был маленьким городом, но Юлиану и мысль не приходила воспользоваться услугами такси, троллейбуса или другого общественного транспорта.

Он должен вкусить этот город полностью. Надышаться его воздухом и кожей ощутить его холод. Поприветствовать его и извиниться за неожиданное прощание.

К тому моменту, когда Юлиан наконец увидел вывеску «Улица Златокудрого Орла», снегопад наконец прекратился. Юлиан отряхнул голову и пальто и сделал несмелый шаг в сторону дома, в котором оставил так много воспоминаний.

Особняк Ривальды Скуэйн остался прежним. Та же крыша, те же стены, та же веранда и всё те же балконы, тот же высокий забор и уютный сад. Если бы Юлиан не знал, что хозяйки дома уже три месяца нет в живых, посчитал бы, что жизнь тут продолжается как и раньше: из окна выглядывает стригущий ветви домашних растений Джо, за столом понуро и угрюмо допивает порцию глинтвейна Ривальда, а наверху летают надоедливые феечки.

Но увы, это было не так. Особняк был мёртв настолько же неотвратимо, как и его владелец. Не нынешняя таинственная незнакомка по имени «Клаудия Бартон», а настоящая – эксцентричная, лицемерная и раздражающая Ривальда Скуэйн.

Ворота внутрь были закрыты. Признаться, Юлиан и не ожидал другого, потому что мертвые дома никогда не приглашают за порог.

Юлиан положил хризантемы прямо у ворот. Он знал, что в таких случаях цветы приносят на могилу, а не к дому, но не мог следовать тем правилам, которые придумал не сам.

Потому что чем является могила? Всего лишь куском камня с высеченным на нём именем и ничем более. Душа человека не может привязаться к нему, потому что кладбище не было тем местом, с которым человек себя связывал.

Юлиан был более чем уверен, что после смерти душа Ривальды Скуэйн вернулась домой – в трёхэтажный особняк на улице Златокудрого Орла.

И он был не сторонником религиозных убеждений. На самом деле смерть является полным окончанием всего. Все биологические процессы в организме приостанавливаются, после чего начинается бесконечное и безысходное небытие. Увы, но рассказы о бессмертной душе не имели за собой никакого логического обоснования.

Но во что же Юлиан верил сейчас? Скорее всего, ни во что. Сейчас он скорее пытался верить в загробную жизнь, потому что ничего другого не оставалось. Он не мог принять тот факт, что кого-то нет не временно, не для него лично, а совсем.

Капля потекла по его щеке. Он не мог понять – слеза это или всего лишь снег, но хотелось верить во второе.

Юлиан не смог выдавить из себя ни слова. Все эпитафии и некрологи остались лишь в его мыслях – сумбурных и нездоровых, но откровенных и честных.

Он слишком долго находится здесь. Ещё немного – и прошлое снова поймает его в свои сети и оставит там навсегда.

Юлиан только что нашёл ту ниточку, что могла обрасти и стать канатом к желанию жить и двигаться дальше. Но прошлое – всепоглощающее и тёмное прошлое изо всех сил пыталось эту нитку оборвать, окончательно превратив Юлиана в безвольную оболочку.

Он развернулся и зашагал прочь. Призрак Ривальды преследовал его, но он не оборачивался.

Юлиан громко и отчётливо сказал прошлому, что у него больше нет над ним власти. Пусть прошлое и было против, но Юлиан взглянул ему в лицо и привёл один неоспоримый довод. Он заключался в том, что Юлиан шагал в сторону Сверчковой улицы – месту, хоть и связанному с прошлым, но с прошлым светлым и радужным, а не угнетающим и безликим.


Первый шаг всегда самый сложный. Стоит преодолеть его и станет куда легче, но многие так и не находят в себе смелости, из-за чего разворачиваются назад.

Юлиан не должен быть таким слабым. Время слабого Мерлина прошло, и настало время заменить его новым.

Он нервно теребил букет астр в руке. Юлиан не был уверен, что Пенелопа любит эти цветы, но зная, что синий цвет – её любимый, не придумал лучшего варианта.

Вдруг дверь откроет не она, а её грозный отец герр Моритц Лютнер? Что он сделает с Юлианом? Отсечёт его этим же букетом астр или мощным ударом депортирует обратно в Грунндебайтен?

Вдруг на пороге будет стоять её мать – фрау Флеерта Моритц, что проклянёт род Юлиана до седьмого колена? Несмотря на рациональный склад мышления Юлиана, для него не было секретом существования в этом мире проклятий.

Что, если Пенелопа нашла себе нового парня, и именно он откроет дверь старому? Как поведёт себя Юлиан? Проснётся ли в нём внутренний демон или он просто развернётся и уйдёт, только усугубив свою депрессию?

Ни один из перечисленных вариантов не смотрелся радужным, но все они не шли в сравнение с последним – самой Пенелопой. Её гнев – вполне себе обоснованный, переплюнул бы жалкие потуги остальных кандидатов.

Юлиан потрогал шуршащее во внутреннем кармане письмо и наконец-то сделал первый шаг. Но его путь до входной двери – всего каких-то пара десятков футов, казался зелёной милей.

Он шёл на добровольную смерть.

Юлиан нажал на кнопку звонка и замер в ожидании. Рука дрожала так сильно, что астры едва не вывалились из неё.

Прошла минута, может, вечность, и Юлиан услышал звук ключей. Его судьба решится прямо сейчас.

На пороге стояла Пенелопа – с растрёпанными волосами и в неуклюжей мятой пижаме. На её лице висели очки. Юлиану стало стыдно за то, что он не знал, что она их носит, но сейчас это волновало его меньше всего.

Молчание длилось несколько секунд. Оба боялись начинать первыми.

– Юлиан? Юлиан Раньери? – осмелилась спросить Пенелопа.

Она нагло осматривала его с ног до головы, словно видела перед собой призрак.

– Я, Пенелопа, – заикаясь, ответил Юлиан.

Он боялся потерять сознание прямо здесь.

Пенелопа глубоко вздохнула, наверняка, борясь с желанием ударить Юлиана.

– Зачем ты пришёл?

– К тебе, Пенелопа. Это всё ради… Я вернулся из-за тебя. И это тебе, – Юлиан протянул дрожащей рукой цветы.

– У тебя хватило смелости и наглости?

– Прости меня, Пенелопа.

В последний раз столь растерянным и жалким Юлиан ощущал себя после родительских собраний в школе.

– Не могу простить, Юлиан Раньери. Ты сделал мне очень больно.

– Знаю, Пенелопа. То, письмо, которое ты написала мне… Я прочитал его только вчера.

Пенелопа не принимала цветов. Она принципиально скрестила руки на груди, ясно давая понять, что астры так и останутся в дрожащей руке Юлиана.

– После чего что-то внутри тебя растаяло?

Юлиан кивнул и убрал руку. Другой рукой он вытащил письмо и аметистовый стебль.

– Это напомнило мне, что я ещё жив и принадлежу тебе.

– Никогда не принадлежал, – решительно отрезала Пенелопа. – Поэтому уходи.

– Я не могу, Пенелопа…

– Уходи.

Юлиан был готов упасть на колени, но никуда не уходить. Готов был замёрзнуть и превратиться в живую льдину, но ждать её у этого порога столько, сколько придётся. Эмоции переполняли его, но оставляли все возможные действия лишь в мыслях.

– Уходи отсюда, Юлиан Мерлин! – воскликнула Пенелопа, пустив тонкую слезу.

Юлиан не мог уйти. Он словно прирос к полу и его судьбой было остаться навсегда статуей на крыльце дома Лютнеров. Увидев слёзы Пенелопы, Юлиан ощутил, как его глаза начали намокать. Но он сдержал слёзы. Он не должен плакать.

– Почему ты не уходишь? – рыдающим голосом спросила Пенелопа.

– Я останусь здесь навсегда, – выдавил из себя Юлиан.

Ему было больно смотреть на слёзы Пенелопы, но он не знал, как её успокоить. Он не мог найти в себе смелости обнять её и попытаться утешить.

Ровно минуту они стояли друг напротив друга – один на улице, а вторая дома, и молчали.

Юлиан сделал шаг за порог дома, в который его не приглашали. Случилось чудо или обстоятельства сошлись сами собой, но Пенелопа не оттолкнула его.

Он обняла Юлиана и уткнулась головой в её плечо.

От неё пахло чем-то сладким и безумно знакомым. Её тело было теплее чем когда-либо преждё. Юлиан прижал Пенелопу настолько крепко, что перекрыл её дыхание, но она не сказала ни единого слова против.

В такие моменты забываешь о том, что случилось когда-то или случится впредь. Всё остальное отходит на второй план, потому что то, что происходит прямо сейчас, является единственным и определяющим.

Это не счастье, скорее – спокойствие, но в таких обстоятельствах не требуется ничего другого.

– Я люблю тебя, – прошептала Пенелопа и поцеловала Юлиана в щёку.

Он никогда не слышал от неё таких слов, но в этот момент верил беспрекословно. Увы, он не сказал ей того же самого, но этого уже не требовалось. Юлиан знал, что куда важнее всех слов поступок, который он совершил – переборол себя и свои принципы ради чего-то большего.


– Тебе не помешало бы подстричься, – улыбнулась Пенелопа и погладила спустившуюся со лба прядь волос Юлиана.

– Не уходи от разговора, Пенелопа, – убрал прядь назад Юлиан. – Почему ты прогоняла меня?

По счастливому стечению обстоятельств, несмотря на воскресный день, родителей Пенелопы дома не оказалось. То ли они были на каком-то приёме, то ли на каком-то мероприятии, то ли и вовсе в гостях – не имело значения. Юлиан задал этот вопрос Пенелопе, но не вслушивался в её слова, потому что имел значение лишь голос, которым он наслаждался.

– Для того, чтобы ты не уходил, – ответила Пенелопа. – Я хотела, чтобы ты закончил свою миссию и разрушил последние ворота перед своей целью.

– Драма, – усмехнулся Юлиан. – Прямо как в сопливых фильмах. Никогда не думал, что когда-то окажусь персонажем одного из них.

– Увы, Ромео из тебя никакой.

Они сидели за столом в гостиной и пили кофе, который приготовила Пенелопа. Юлиан не мог врать себе – кофе был далеко не самым лучшим в его жизни. Но имело ли это хоть какое-то значение сейчас?

– Я всегда это знал, – сказал Юлиан и свободной рукой сжал руку Пенелопы. – Чем ты занималась всё это время, что меня не было?

– Ты мог сколько угодно раз написать или позвонить мне и спросить. Первые две недели я сидела у окна и ждала, что ты подойдёшь к порогу моего дома. Потом написала тебе письмо и долго плакала, но уже не у окна. А потом… Потом я внушила себе, что придумала тебя и начала жить дальше.

– Ты изменилась.

– Мы все изменились после тех событий. Как ты проводил своё время?

Юлиан поставил чашку на стол. Он не хотел, чтобы в первую же встречу они говорили об этом.

– Уныло и угнетённо, Пенелопа. Мне было настолько плохо, что я не хочу вспоминать об этом.

– Прости, что бью в твою ранимую душу, Юлиан. Я всё понимаю. Будь я какой-нибудь рыжей стервой, никогда не дала бы тебе забыть того проступка, но я не такая. Если мы снова здесь, рядом друг с другом, мы должны оставить всё в прошлом.

– Представить, что ничего не было, – кивнул Юлиан и укусил пончик.

Он был очень голоден.

– Ничего и не было. Знаю, в кино и книгах принято страдать и бороться за своё счастье. Но зачем, если мы и без этого рядом?

– Достаточно борьбы. Я так усердно боролся за правду этой осенью, что она едва не выжгла во мне всё.

– Что же заставило тебя вернуться, Юлиан? Столь неожиданно – безо всяких предупреждений? Тогда, когда о тебе уже стали забывать?

– После того, как Лиам Тейлор передал мне аметист, я наконец-то решился прочесть твоё письмо. Твой голос звучал в моей голове будто наяву. Я чувствовал твоё присутствие за моим плечом, но не мог к тебе прикоснуться. Это словно дало мне пощёчину и разбудило от зимней спячки.

Пенелопа молчала, переваривая это. Юлиан заметил, что ей приятно, и она отводит глаза, сдерживая улыбку. Её губы временами начинали открываться, но на половине пути слова останавливались и отказывались выходить наружу.

– Я вижу, ты голоден, – перевела она тему. – Могу приготовить что-нибудь.

Юлиан не отказался бы от большого и сочного стейка, но совесть не позволила настаивать на этом.

– Не надо, Пенелопа. Мне достаточно того, что я вижу тебя. Как там Йохан и Хелен? Виделась с инспектором Глесоном? А что сталось с Теодором?

– Так много вопросов, – ответила Пенелопа. – Йохан сдал сессию на «отлично» и записался в кружок по боевым единоборствам. Хелен три месяца провела в поисках парня и не могла думать об учёбе. Увы, все попытки закончились крахом. Инспектор Глесон после восстановления наконец-то зажил спокойно. Надеюсь, он счастлив. Теодор, насколько знаю, находится в приюте у Старших Сестёр и постигает азы среднего образования. Возможно, ему даже разрешат получить школьный аттестат.

– Похоже, всё это время вы жили как нормальные студенты. Без всяких заговоров, убийств, похищений и возвращений из ада. Честно, я рад за вас.

– Да, без тебя город наконец-то зажил спокойно, – улыбнулась Пенелопа.

– Выходит, всё дело было во мне?

– В тебе и только в тебе, Юлиан! Как только я увидела тебя, сразу поняла, что моя спокойная и мирная жизнь закончена.

– А сейчас у тебя есть такое ощущение?

Пенелопа засмеялась и поднялась из-за стола. Юлиан искренне надеялся, что она отправилась за чем-то съестным.

– А кто сказал, что я не хотела как раз этого? – сказала она. – Думаю, мне именно этого и не хватало.

– Выходит, ты не против ещё раз побегать от вервольфов?

– С тобой – да.

Пенелопа взяла полотенце в руки и открыла духовку. В этот момент Юлиан понял, что его желание наконец-то сбылось. Он ощутил запах запечённой курицы.

– Тут вроде осталось что-то, – сказала Пенелопа и обернулась в сторону стола.

Она ожидала увидеть Юлиана там, а не прямо перед собой, но была не против.

Он обнял Пенелопу и произнёс на ухо:

– Прости меня ещё раз.

Ответить он Пенелопе не дал, потому что страстно впился в её губы. Пара застыла в неистовом поцелуе.

Ещё три месяца назад Пенелопа ни за что не стала бы целоваться с кем-то в своей гостиной, потому что опасалась внезапного появления родителей. Но сегодня был не тот случай. То ли Юлиан так влиял на неё, то ли она сама изменилась, то ли встреча попросту затуманила её мозги, но факт остался фактом.

Камин весело потрескивал, пахло холодной курицей и горячим кофе, а губы юных людей так и не решались отцепиться друг от друга. В этот день – впервые за долгое время, всё наконец-то было хорошо.


Поцелуй не перерос в нечто большее. Юлиан и не настаивал на этом, но первая встреча после долгого расставания, в ходе которой он еле-еле смог реабилитировать себя в глазах Пенелопы, была и без того не самым худшим моментом.

Однако поцелуй – юношеский и невинный, казался Юлианом большим, чем он мог заслужить.

Он провёл у Пенелопы два или три часа, которые пролетели для него словно минута. В такие моменты не замечаешь времени и ясно ощущаешь, что оно – всего лишь иллюзия, созданная людьми для удобства.

Родители Пенелопы вот-вот должны были нагрянуть, и Юлиан понимал, что проводит последние минуты наедине со своей девушкой.

– Ты был на слушании, – сказала Пенелопа, когда они пили уже третью порцию кофе.

– Был, – сухо ответил Юлиан.

Он отдал должное Пенелопе, потому что она решила заговорить на эту тему лишь спустя несколько часов.

– Думаю, тебе неприятно это слышать, но я должна спросить тебя, – осторожно подошла к вопросу она. – Как всё прошло?

– Разве ты не читала газет? Уверен, все еженедельники не переставая пестрили заголовками.

– Не без этого. «Убийца и предатель получил по заслугам», – процитировала Пенелопа.

– Не получил, – ответил Юлиан. – Меня не покидало ощущение, что всё происходящее на слушании – фарс. Словно всё было спланировано заранее – и речь свидетелей, и вынесение приговора.

– Скажи мне, что ты был не из тех, кто действовал по заранее уготованному плану.

– Конечно, не был, Пенелопа, несмотря на все уговоры моего деда. Только грош цена была моим высказываниям. Меня никто не хотел слушать. Не только адвокат Сорвенгера, но и сам судья почти в открытую потешался надо мной. Они восприняли мои слова как откровения сумасшедшего. Весь зал. Я никогда не ощущал себя так неловко. Хотелось послать их всех к чёрту и уйти, но… Не смог.

– Ты сохранил своё лицо. Там, где все лгали, ты говорил правду. Неважно – поверили ли они тогда. Важно, что ты верил сам себе. Важно, что я знаю то же самое, что и ты. Правда всплывёт наружу рано или поздно.

– Они могли бы вызвать тебя на слушание, но не стали, – сказал Юлиан. – Потому что слова двоих имели бы хоть какой-то вес. Никому это было не нужно, Пенелопа.

– Иногда нужно сдаться и оставить всё как есть. Есть силы и люди, которые заведомо выше нас и противостояние с ними самоубийственно.

– Там был Лиам Тейлор, – не мог угомониться Юлиан. – Я уверен, что он тоже знал правду, потому что являлся близким другом Ривальды. Почему молчал и он?

– Потому что знал, что это бесполезно, – предположила Пенелопа.

– Из-за того, что мы заранее считаем все попытки безнадёжными, войны и проигрываются.

Пенелопа пересела к Юлиану и обняла его. Он знал, что она чувствует его боль, и за это ценил её.

– В любом случае – Сорвенгер за решёткой, и никогда оттуда не выберется, – тихо и нежно сказала она. – Спустя сто лет ему будет почти сто пятьдесят, а люди редко доживают до такого возраста, сохраняя при этом ясность ума.

Юлиан опустил голову. Он слышал неровное дыхание Пенелопы. Знал, что она испытывает возбуждение, находясь рядом с ним, но не может распорядиться им так, как хочет.

– Таких, как он, может остановить только смерть, – произнёс Юлиан и поцеловал Пенелопу в щёку. – В самом конце я взглянул в глаза Сорвенгера и понял, что всё идёт так, как он спланировал. Глаза не могут врать.

– Это паранойя, Юлиан.

Возможно, Пенелопа бросила слегка неосторожное слово, но Юлиан не стал придавать этому значения. Осенью он и сам считал, что одержим паранойей, но в итоге сбылись все его самые худшие опасения.

– Если вдруг он вернётся в нашу жизнь, я встану на его пути и отправлю на тот свет, – произнёс Юлиан. – Ривальда готовила из меня своего преемника, и только лишь из уважения я не должен её подвести.

Пенелопа не относилась всерьёз к его словам. Юлиан не видел её лица, но чувствовал, что на нём пробивается улыбка. Но он не мог злиться на неё из-за этого, потому что ничем пока ещё свои громкие слова не подтвердил.

– Мне называть тебя моим героем? – спросила Пенелопа.

– Достаточно просто – «моим».

Он был рад, что Пенелопа перевела разговор в положительное и непринуждённое русло. Юлиан хотел того же самого.

Пенелопа села на его колени и снова начала целовать.


Юлиан вернулся в общежитие уже поздним вечером. По пути от лифта до своей комнаты он встретил нескольких студентов, каждый из которых бросил недоверчивый взгляд в его сторону. В этом не было ничего удивительно – в таких закрытых общинах, как общежитие, всегда с осторожностью относятся к чужакам.

Юлиана не особо это заботило – его разум был полностью поглощён прошедшим днём: встречей с Пенелопой, примирением и поцелуями. Рано или поздно всё образумится, и Юлиан станет здесь своим. У него всегда неплохо получалось вливаться в подобные компании – пусть и не на главные роли, но и не на позиции аутсайдеров.

Гарета не было дома, благодаря чему Юлиан спокойно вздохнул. Едва раскрыв дверь, он увидел стоящий около его кровати большой чемодан на колёсах.

– Оперативно, – произнёс он и приблизился.

К чемодану была прикреплена небольшая записка, которую Юлиан незамедлительно открыл.

«Надеюсь, ты сделал правильный выбор. Дед в бешенстве, но я уговорила его дать тебе второй шанс.

Ф. Раньери»

Немногословно, но веско. Вещи Юлиана наконец-то прибыли к нему, а дед, скорее всего, не будет преследовать своего внука.


Это было первое утро за долгое время, когда Юлиан действительно проснулся, а не сделал вид. Солнце ещё не встало из-за горизонта, но лучи вчерашнего дня освещали дорогу для Юлиана.

Надев студенческую форму – синие брюки, рубашку и жилет, Юлиан отправился в академию.

К счастью, она находилось совсем близко, поэтому Юлиану не пришлось тратить время на общественный транспорт для того, чтобы не опоздать. Город был очень оживлён, как и полагается в утро понедельника – сигналили автомобили, прохожие едва ли не расталкивали друг друга, а светофоры еле успевали менять цвет с зелёного на красный и обратно.

Процедура восстановления не заняла много времени.

Элиза Даугтон – худая и невысокая женщина со взглядом орлицы и причёской, как у павлина, не торопясь, рассматривала личное дело Юлиана. Она была новым ректором академии, и менее, чем она, на эту должность подходил разве что вервольф Теодор. Юлиан не мог выделить для себя причин этого негатива, но и принять фрау Даугтон, по крайней мере, пока что, не мог.

– Юлиан Андерс Мерлин, – пробурчала она, не поднимая глаз. – Студент первого курса общеобразовательного факультета, специальности «Феникс». Был обвинён в убийстве Грао Дюкса и попытке взлома его дома, после чего отчислен из академии принца Болеслава. В ноябре прошлого года все обвинения были сняты. В январе текущего года по личной просьбе Лиама Тейлора был восстановлен. Герр Мерлин, вам это нужно?

Юлиан не сразу понял её вопроса.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил он.

– Вы желаете продолжить обучение или все старания мистера Тейлора были напрасны?

– Конечно же, хочу, фрау Даугтон. Иначе бы я не стоял здесь.

Ректор молча кивнула и перелистнула страницу, очевидно, изучая очередной интересный момент из биографии Юлиана.

– Был свидетелем по делу Якоба Вольфа Сорвенгера на слушаниях, проходящих в декабре прошлого года и в январе текущего, из-за чего пропустил сессию. Это правда?

Юлиан присутствовал всего лишь на одном слушании из нескольких – самом последнем, однако не нашёл причин доносить правду до Даугтон.

– Правда, фрау Даугтон. Не было времени прийти раньше.

– Очевидно, вы выполняли правое дело. Можете ли вы обещать мне, что более не опорочите репутацию академии? Не попадёте под следствие, не будете соучастником в акте вандализма и катализатором конфронтации с вервольфами?

Юлиан не порочил репутацию академии. Скорее, всё было совсем наоборот, но смысла объяснять не было. В такие моменты принято молчать и поддакивать, не рискуя навлечь на себя неприятности и сбросить с хвоста удачу.

– Более не повторится, фрау Даугтон.

– Иначе пострадаете не только вы, но и мистер Тейлор, – ответила ректор. – Вы донельзя везучий человек, герр Мерлин. Никому ранее не удавалось поступить дважды в академию в разгар семестра. Надеюсь, вы окажетесь последним. Теперь о главном – сессия была закрыта, но вы, опять же по большой просьбе мистера Тейлора, допущены до пересдач экзаменов и зачётов. На изучение пропущенных знаний и последующие досдачи я даю вам время до 1 марта текущего года. Не справитесь – будете отчислены. На этот раз навсегда.

– Я справлюсь, фрау Даугтон.

– Нисколько не сомневаюсь. Если мы прибыли к компромиссу, не смею вас больше задерживать. Занятия начнутся с минуту на минуту.

Она посмотрела на наручные часы, но так и не сказала точное время Юлиану. Ему это было и не нужно, ибо опоздание на данный момент было последним, что могло его расстроить.

Юлиан восстановлен – всё, как и обещал Лиам Тейлор. Он сдержал слово, и Юлиан не имел никакого права подвести преподавателя. Довольно – он больше не хочет портить никому жизнь.

Полтора месяца только казались большим сроком, но по факту всё обстояло иначе. Юлиану предстояло сдать физику, алхимию, боевую магию, геометрию, историю Союза Шмельцера и историю оккультизма. Последним в этом списке значилось естествознание, но за это Юлиан волновался меньше всего – естествознание в академии преподавал мистер Тейлор.

Всё же остальное походило на лабиринт. Геометрию и физику Юлиан перестал понимать ещё за три года до окончания школы, историю же и вовсе терпеть не мог, а его познания в алхимии ограничивались рецептом вишнёвого коктейля. Боевая магия ещё вызывала какую-то надежду – Ривальда преподала ему немало уроков.

Дел было предостаточно, но в отсутствие заговоров и разоблачений Юлиан найдёт время на их выполнение. Он обязан всем – Пенелопе, маме, Лиаму Тейлору и памяти Ривальды.

В коридоре Юлиана преследовали настороженные взгляды – примерно такие же, как в общежитии, но в куда большем количестве. Юлиан знал, что означают эти взгляды, но старался избегать их. Если он встретит кого-то знакомого, всё образумится и взгляды перестанут что-то значить.

Юлиан понимал, что половина студентов откровенно ненавидит его. Наверняка, они помнили, в чём обвиняли Юлиана осенью, и не до всех дошла новость о полном оправдании. И, даже если дошла, многие оставили внутри себя осадок.

Невиновных не бывает.

Юлиан успел попасть в аудиторию истории оккультизма раньше звонка. Преподавателя (которого Юлиан уже забыл), пока не было.

Первой, кого он встретил, была Хелен Бергер – белокурая девчонка хулиганистого вида с хвостом на голове и остатками веснушек возле носа.

– Юлиан! – воскликнула она и в мгновение окна прыгнула на его шею. – Ты и впрямь вернулся! Я думала, Пенни пошутила.

– Я тоже рад тебя видеть, – улыбнулся Юлиан. – Правда, Хелен.

Вторым оказался Йохан Эриксен, стоящий подле Хелен – высокий и стройный, но худой юноша с зализанными назад волосами и с болезненно бледной кожей.

Йохан незамедлительно протянул Юлиану руку, но тот вместо рукопожатия обнял однокурсника. Йохана немного смутило это – возможно, даже обрадовало, но его объятия были скованными и стеснительными.

Третьей была Пенелопа Лютнер, одиноко сидевшая на одной из задних парт среднего ряда.

– У вас свободно? – спросил Юлиан, с трудом отвязавшись от Хелен.

Пенелопа отодвинула рюкзак с соседнего стула и улыбнулась.

– Для вас – всегда, – ответила она.

Юлиан присел рядом и достал тетрадь. Он легонько поцеловал Пенелопу в щёку, ощутив сладкий запах её волос.

Он уже готовился к началу урока, но в этот момент ощутил чьё-то присутствие сзади себя. Юлиан знал, что это не Сорвенгер и не Молтембер, поэтому никакой боязни у него это не вызвало. Однако в одночасье стало неприятно.

– Здесь занято, Мерлин, – сказал Аарон Браво, скрестив руки на груди.

Невысокий, но крепко сложенный Аарон, рубашка которого была явно на размер меньше положенного и едва застёгивалась на груди, пытался казаться эффектным. Но Юлиана мало впечатляли подобные фокусы.

– Надо же – мне сказали, что свободно.

Аарон плохо переносил подобную дерзость.

– Проваливай, Мерлин, пока я не выкинул тебя сам, – повысил голос Браво.

Юлиан был готов встать и как следует вмазать Аарону по носу, но помнил обещание, данное самому себе – больше никаких неприятностей в стенах академии. Ни Пенелопа, ни мистер Тейлор не одобрят это, не говоря уже о деде и его «втором шансе».

– Что ты хочешь, Аарон? – спокойно спросил Юлиан.

– Я же сказал – чтобы ты освободил место. И не протягивал руки к тому, что тебе не принадлежит.

Вся группа столпилась вокруг Аарона и Юлиана. Они ожидали какого-то представления, но Юлиан знал, что они не получат ничего. За то немногое время он понял, что Аарон выполняет в группе роль неформального лидера и мало кто находит в себе смелость выступить против него.

Юлиан же не искал лавров лидера, но и потакать прихотям коротышки Аарона ни за что не стал бы.

Он бросил взгляд в сторону Пенелопы, желая получить ответ на вопрос «А что, собственно говоря, значит, что я протягиваю руки к чужому?», но она не была готова к этому.

В это время громко прозвенел звонок, и мадам Ватьё (Юлиан вспомнил имя полной женщины с кудрявым кустарником на голове, едва увидел), одновременно с ним проникла в аудиторию.

Никому не хотелось искушать судьбу, поэтому все, словно ничего и не было, мгновенно испарились с места конфликта и упали за парты. Последним ушёл Аарон, зубы которого не расцеплялись от обиды. Напоследок он бросил в сторону Юлиана настолько мощный грозный взгляд, что смог бы испепелить даже Молтембера. Но не Юлиана.

Урок длился полтора мучительных часа. Юлиан заставлял себя слушать каждое слово, не упуская абсолютно ничего, но они едва ли не мгновенно вылетали обратно. Он не мог не признать то, что Аарон испортил его настроение. Сидевшая рядом Пенелопа позволяла держаться Юлиану, но полностью успокоить его не могла.

«Не обращай на него внимания» – написала она короткую записку, в ответ на которую Юлиан только коротко кивнул.

Что-то связывало Аарона и Пенелопу. Это Юлиан понял ещё осенью, во время первого семестра. Он спросил об этом у Пенелопы, но та ясно дала понять, что разговор об этом ей неприятен.

Но Юлиана одолевало всепоглощающее любопытство. Как бы то ни было, разговор об Аароне должен состояться. Рано или поздно. Паре не стать крепкой, если в ней есть хоть какие-то тайны.

Мадам Ватьё не посчитала нужным задерживать студентов после звонка, поэтому, записав домашнее задание, все разошлись восвояси. В планах Юлиана было воссоединиться с Хелен, Йоханом и Пенелопой и перекусить в буфете, но не тут-то было.

В коридоре Юлиан был окружён Аароном и четырьмя его последователями.

– Далеко собрался? – спросил Аарон. – Мы не договорили, Мерлин.

Юлиан стиснул зубы и собирался действительно не обращать ни на кого внимания. Он развернулся и попытался протиснуться между товарищами Аарона, но его вежливо остановили.

– Ты не можешь возвращаться вот так вот, – сказал Аарон. – Почему тебе позволено не посещать занятия, пропускать два месяца и сессию? Мы тут рвём и мечем для того, чтобы остаться в академии, а ты…

– Тебе не нравится, что я здесь? – спросил Юлиан.

– Никому не нравится. Посмотри на них – они бы выкинули тебя из окна, едва появилась бы возможность. Может быть, расскажешь нам всем, как тебе удалось прикончить Грао Дюкса, Ровену Спаркс и Люция Карнигана? Как ты взорвал Центральные Часы вместе с Ривальдой Скуэйн и избежал правосудия?

Оба кулака Юлиана синхронно зачесались. Он держался, как мог, но силы были на исходе. Возможно, Аарон провоцировал Юлиана на глупость. Если он поддастся провокации, то исполнит прихоть Браво. Знание этого ещё давало некоторое время Юлиану и сидящему внутри него демону.

– Я никого из них не убивал, ты понял? Почаще газеты читай! А можешь лично заявиться в Департамент и посмотреть на дело.

– Ты заговариваешь мне зубы, Мерлин. Как у тебя хватило наглости вот так вот вернуться сюда, как в ни в чём не бывало? Как ты посмел снова приблизиться к ней?

– Выходит, в этом дело? В Пенелопе? Я не виноват, что тебе не досталась игрушка…

– Не называй её так. Ты не достоин её! Кто ты такой? Любимчик старого ректора? Мне жаль, Мерлин, но мисс Скуэйн здесь больше нет, и защищать тебя некому. Тебе было бы неплохо усвоить это и свалить отсюда подобру-поздорову.

Аарон бьёт ниже пояса. Он может говорить что угодно, но не очернять память Ривальды. Сколько ещё продержится демон, прежде чем вступит в заведомо проигранную драку? Ответа не знал ни демон внутри Юлиана, ни сам Юлиан.

– Аарон… Ты сам не понимаешь, что говоришь сейчас. Прошедшее осенью было большой трагедией, но я не принимал там никакого участия. Вина Якоба Сорвенгера доказана, и он проведёт ближайшие сто лет в исландской тюрьме. Ты бы мог «спасибо» сказать за то, что я помог поймать его.

– Спасибо, Мерлин. Но никто не верит тебе. Выйдете из толпы те, кто верит в слова Мерлина!

Аарон протянул руки вверх в ожидании. Похоже, толпа не до конца понимала, кто прав, а кто нет. Но всё закончилось тем, что никто не выступил в поддержку Юлиана.

Аарон опустил руки, довольный собой и своей маленькой победой.

Юлиан молча проглотил обиду.

– Никто не встал на твою сторону, – приблизился Браво. – Они знают, что невиновные под следствие не попадают.

– Не забывай, что Пенелопа погибла бы, если не я, – сказал Юлиан.

Сказанное было едва ли не его единственным козырем.

Аарон нервно прикусил нижнюю губу.

– По-моему, ты наоборот едва не погубил её, – ответил он. – Если бы не ты, она не оказалась бы на той крыше и не перенесла бы такое тяжёлое эмоциональное потрясение. Я был рядом с ней после этого. Вытащил из этой ямы. А где был ты?

Юлиану было нелегко признавать это, но последняя фраза Аарона была правдивой. Он мог пойти на принцип и до конца стоять на своём, но это было неуместно тогда, когда дело касалось Пенелопы. Похоже, она была дорога им обоим, и использовать её в качестве аргумента – что одному, что другому, было бы весьма низко.

– Меня не было, – согласился Юлиан. – Я виноват во всех ваших бедах. Я признаю это. И жду твоих условий. Что ты от меня хочешь?

– Я не могу избавить академию от твоего присутствия. Во всяком случае, пока что. Но Пенелопа больше не должна сталкиваться с тобой. Не приближайся к ней, Мерлин.

Юлиан смотрел в глаза Аарона, не отрываясь. Что он видел в них? Ярость? Гнев? Быть может, настоящую любовь к Пенелопе?

– Это решение должно остаться за ней, а не за тобой, – сказал он. – Если Пенелопа не против, то я умою руки.

Похоже, у Аарона не было контраргументов на абсолютно все предложения. Увы, сейчас он молчал, обдумывая своё следующее действие.

Но Пенелопа не дала ему договорить. Неизвестно, где она пропадала всё это время, но сейчас она вышла из толпы и, приблизившись вплотную к Аарону, нарушила молчание.

– Что ты устроил, Браво? – спросила она. – Посмотри на себя. На кого ты похож?

– Пенелопа, ему не место здесь, – неожиданно понизил тон Аарон. – И не место в твоей жизни.

– Как Юлиан сказал, это решать только мне. Если ты возомнил себя хозяином моей жизни, то спешу тебя расстроить, Браво. Моя жизнь принадлежит мне и только мне. Не тебе, и даже не Юлиану. Ты поступил очень низко, когда приплёл меня в ваш спор.

– Но я не могу позволить тебе остаться с ним. Осенью…

– Я знаю, что было осенью, потому что видела всё своими глазами. И, уверяю тебя, если бы не Юлиан, тут не было бы не только меня, но и тебя тоже. Поэтому, пожалуйста, заткнись и иди вон.

– Ты не можешь так поступить, Пенелопа.

– Я же сказала – закрой рот! Я больше не хочу ничего от тебя слышать. И, тем более, выяснять наши отношения на людях. Ты специально сделал это прямо посреди коридора? Захотел шоу? Ты невыносим, Браво. Если ты ещё раз скажешь что-то нехорошее в сторону Юлиана, можешь забыть об общении со мной. Понял?

Аарон недовольно кивнул и сжал губы. Настолько недовольно, что едва не раскрошил свои зубы.

Он был унижен в глазах своих же сокурсников. Хотел шоу и получил его, но главным антигероем представления оказался сам. Юлиан понимал, что Аарон не забудет этого. Неизвестно, насколько серьёзным и крепким барьером оказалась бы Пенелопа, но Юлиану было неприятно прятаться за спиной хрупкой и слабой девушки.

Или, возможно, не настолько хрупкой, как казалось раньше. Судя по тому, что Юлиан сейчас видел, Пенелопа повзрослела, набралась серьёзности и мудрости – тех качеств, что недоставало Юлиану и по сей день.

Браво бросил взгляд в сторону Юлиана и растворился в толпе. Не хотелось смотреть в его сторону, но Юлиан попросту не мог иначе. Что испытывает Аарон на этот раз? Обиду? Унижение? Всё ту же злость? Как он отреагирует на это? Последствия произошедшего могут быть невероятными – вплоть до самых летальных, но Юлиану хотелось верить, что в Аароне ещё есть крупицы совести и он не пойдёт на откровенную низость.

Когда всё успокоилось, Пенелопа обняла Юлиана. В её глазах читалось, что не произошло ничего серьёзного и всё так же, как всегда.

– Ты же не думал, что всё будет легко? – игриво спросила она.

– Что у тебя с Браво? – отнюдь не игриво спросил Юлиан.

– Всего второй день, а ты уже начинаешь что-то выяснять? Оставь его, Юлиан. Можешь не беспокоиться о Браво.

– И всё же мне очень интересно. У тебя было с ним что-то за эти два месяца?

Пенелопа неожиданно вырвалась из объятий Юлиана и приняла зловещую позу воина.

– Не было, Юлиан, – сказала она. – Но, если бы и было, я не ощущала бы себя виновной, потому что ты меня, на секунду, бросил…

– Прости, Пенелопа, – ответил Юлиан и попытался снова приобнять её.

Их семейной разборке помешала Хелен, буквально ворвавшись в пространство между них. Сзади неё по сложившейся уже традиции находился Йохан.

– Ну, дела, Юлиан и Пенни, – сказала она. – Вы бодро держались. Оба. Почему не целуетесь?

Юлиан и Пенелопа непонимающе посмотрели на неё.

– Хорошо, шучу, – отмахнулась Хелен. – Просто после победы над врагом принято всё заканчивать поцелуем.

– Заткнись, Холли, – сказала Пенелопа.

– Поняла – полно шуток. Я здесь по совершенно по другому вопросу.

– Мы внимательно тебя слушаем, – усталым голосом проговорила Пенелопа.

– Мы тут с Йоханом посоветовались, и я решила, что неплохо было бы отпраздновать возвращение Юлиана.

Юлиан невольно улыбнулся. На какой-то момент он даже забыл о конфликте с Аароном.

– Что? – удивился он. – Праздник в честь меня? Серьёзно?

– А ты разве не заслуживаешь этого? – спросила Хелен. – Ты спас мою малышку Пенни из огня, а это – максимальное уважение из всех возможных. Ну же? Пенни, ты как?

– По правде говоря, планировала историю Союза подтянуть сегодня, – ответила Пенелопа. – Завтра сдавать реферат, ты не забыла?

– А кто говорит про сегодня? Соберёмся в субботу вчетвером – я, ты, Юлиан и Йохан. Нашей старой дружной компанией борцов против вервольфов. Коктейли, жареные колбаски, картошка и пара капель виски?

Пенелопа посмотрела на Юлиана, ожидая, что он переубедит Хелен. Но он молчал, потому что отказываться от этой затеи не хотел. В сложившихся обстоятельствах непринуждённый вечер в приятной компании казался лучшим событием из всех возможных.

– Мы согласны, Хелен, – сказал Юлиан. – В субботу так в субботу. Ты уже выбрала место?

– Мы с Йоханом выбрали день. Значит, вы выбираете место. Всё же честно?

Честнее не придумаешь. Учитывая то, что Юлиан до сих пор был практически не знаком со Свайзлаутерном. И вряд ли Пенелопа знала достаточно мест, где развлекается молодёжь. Если, конечно, за время их разлуки она и в этом не повысила свой уровень.

– По рукам, Хелен, – улыбнулся Юлиан. – Мы найдём место.

Пенелопа недовольно посмотрела на Юлиана, но не стала устраивать ни истерик, ни скандалов. Возможно, именно это ей и было нужно сейчас – человек, который всё решит за неё и позволит передохнуть и разуму, и телу.


Прошло четыре дня обычной жизни в Свайзлаутерне. На самом деле словосочетание «обычная жизнь» было неприменительным для этого города, но всё выглядело именно так.

Юлиан старался усиленно заниматься учёбой, но при этом каждый вечер проводил на прогулках с Пенелопой. Он не мог насладиться ей, и в такие моменты становилось стыдно за то, что учёба уходит на последний план.

Аарон Браво послушал совет Пенелопы и старался не обращать никакого внимания на Юлиана. На самом деле, ему плохо удавалось показать полное безразличие к этому человеку, но слова Пенелопы в тот день оказались очень убедительными.

В какой-то момент Юлиан начал забывать о своих намерениях узнать от Пенелопы всю правду, связывающую её и Аарона. Иногда демон подталкивал спросить её об этом в лоб, но ангел, который, как ни странно, временами начал просыпаться внутри Юлиана, останавливал его.

Жизнь же в общежитии, несмотря на все стереотипы, была скучной. Возможно, Юлиан и сам не пытался разбавить её хоть чем-то, потому что было достаточно и академии. А возможно, его не приглашали на различные студенческие мероприятия из-за предрассудков, связанных с его прошлым.

Гарет Тейлор не так много времени проводил в своей комнате, но четырёх дней знакомства было достаточно для того, чтобы Юлиан понял, что это довольно приятный знакомый. Гарет был красноречив и разговорчив, эрудирован во многих темах и умел восполнить неловкие паузы в разговорах. Он более не казался Юлиану сумасшедшим алхимиком и помешанным радиотехником. Скорее, эти две сферы были для Гарета не больше чем рядовым хобби, право на которое имеет каждый человек.

К примеру, хобби Юлиана было впутываться в различные неприятности и лезть не в своё дело. Скорее всего, когда Гарет узнает об этом, не сможет обвинить Юлиана.

В пятницу Юлиан пришёл с прогулки с Пенелопой раньше, чем обычно. Девушка сослалась на очередной реферат и намекнула, что и Юлиану пора заняться им, после чего они разошлись.

Войдя в комнату, Юлиан обнаружил, что радиотехники на столе почти нет, а домашняя лаборатория находится в режиме ожидания.

Гарет Тейлор, одетый в фиолетовый халат после душа, сидел с важным видом и перелистывал газету.

– Ты как раз вовремя, – сказал он.

Юлиан не понял, что это значит, поэтому, на всякий случай, переспросил:

– О чём ты?

– Твоё лицо и твоё имя казались мне очень знакомыми, – ответил Гарет. – А сейчас, перелистывая осенние газеты, наткнулся на статью о тебе.

Юлиан выдохнул. Он понимал, что рано или поздно это случится, и его тайна окончательно перестанет быть тайной.

– Выходит, ты теперь в курсе, что живёшь с серийным убийцей?

Гарет мгновенно закрыл газету и выкинул её куда-то в сторону.

– С серийным убийцей? – воскликнул он. – Что? Да ты невероятен, Юлиан Мерлин! Клянусь Николасом Фламелем, ты мой новый кумир!

– А старым был Фламель?

Юлиан не разделял восторга своего соседа. Возможно, это и вовсе был сарказм.

– Нет, я увлекаюсь ещё и музыкой, поэтому мой кумир Отто Забитцер. Но, честное слово, почему ты мне сразу не рассказал о том, кто ты?

– Мне немного стыдно за это. И в общежитии, и в академии на меня косо смотрят.

– Идиоты, – отмахнулся Гарет. – Пустоголовые. Настоящая биомасса. Я с невероятным напряжением следил за той историей. Газеты были для меня как детектив Конан-Дойля. Из следственного изолятора сбегает опасный преступник и рецидивист, насильник и клятвопреступник Агнус Иллиций, после чего происходит череда таинственных смертей самых видных людей города…

– Я знаю эту историю наизусть, – ответил Юлиан и присел на свою кровать.

– Уверен, такое невозможно забыть. Выпьем чаю, и расскажешь поподробнее?

– Может быть, у тебя всё же есть кофе?

Гарет улыбнулся и пересел со стула на свою кровать, оказавшись тем самым лицом к лицу с Юлианом.

– Каково это – оказаться внутри столь невероятного расследования? – увлечённо спросил Тейлор-младший. – Должно быть, это страшно? Или же, наоборот, интересно и вызывает азарт?

– Это вызывает боль, – ответил Юлиан и откинулся на подушку. Он так и не снял ботинки. – И, по правде говоря, я принимал лишь косвенное участие в расследовании. Мной управляли так, как хотели, а я двигался по указанию их пальца. Как пешка на шахматной доске.

– А оказаться в эпицентре взрыва? Каково это? Смотреть в лицо смерти?

– Вызывает шок.

– И всё? Так просто? Ты не представляешь, как я мечтаю оказаться на твоём месте!

Юлиан наконец стянул с себя ботинки.

– На моём месте оказаться не так увлекательно, как ты думаешь, – сказал он. – Знаешь, что меня сейчас заботит больше всего? Как найти место для вечеринки с друзьями в честь моего возвращения.

Гарет выразил неудовлетворённую гримасу. Похоже, он ожидал от Юлиана то, что ему не могли дать. Увы, рассказчик из Юлиана был никакой. Более того, даже умей он использовать красивейшие речевые обороты, гиперболы, сравнения и аллюзии, ничего не вышло бы. По той простой причине, что вспоминать это не хотел. Подобно ветерану, которого напоминания о войне режут острее ножа.

– Типичные подростковые проблемы, – усмехнулся Гарет. – Конечно же, я не против, чтобы твои друзья пришли сюда, но разве ж это вечеринка?

– Я преувеличил с вечеринкой. Мы хотим всего лишь… Дружеской встречи что ли.

– Всё равно это место плохо подходит для этого. Но, тебе повезло, что ты знаком с Гаретом Тейлором. Который, в свою очередь, знаком с половиной города.

В глазах Гарета играл неведомый азарт, но Юлиан его энтузиазма не разделял.

– И чем ты можешь нам помочь?

– Организовать столик в хорошем месте и… С напитками, которые вам родители пока запрещают пить.

– Да ну? – удивился Юлиан. – Всё так просто?

– Всё ещё проще. Правда, для этого тебе будет нужно выполнить два условия.

– Что угодно, Гарет. Не хочу, чтобы Хелен прибила меня.

– Первое – ты расскажешь мне всё о том, что на самом деле произошло прошлой осенью. Начиная с твоего приезда в город и заканчивая отъездом. И второе – ты возьмёшь меня с собой.

Первое условие хоть и было неприятным, но являлось вполне выполнимым. Но насчёт второго Юлиан не был так уверен – Хелен и Йохан устраивали закрытую дружескую встречу, и никто из них не будет рад появлению незнакомца.

– Гарет, пойми… Встреча, она как бы… Для своих. Для тех, кто пережил со мной ту осень.

– Хочешь сказать, мне там не место?

Юлиан замялся. Оправдываться он умел очень плохо. И ещё хуже ему удавалось пытаться оставаться вежливым в момент отказа.

– Я не буду против, если как-нибудь в другой раз, – тактично произнёс он. – Я думаю, моим друзьям может не понравиться, если я не поставлю их в известность.

– Так поставь! Посоветуйся с ними завтра, и, если всё будет хорошо, стол с напитками будет ожидать вас в кафе «Грауг» в семь вечера. Поверь, Юлиан, со мной вечеринка будет куда веселее.

Юлиану сложно было представить, какое разнообразие Гарет внесёт в этот вечер, да и интереса в этом не было, но, похоже, это было единственным вариантом. Юлиан понятия не имел, где находится кафе «Грауг» и что из себя представляет – паб с пьяными фанатами, ресторан для золотой молодёжи или детскую столовую. Не оставалось ничего другого, кроме как довериться Гарету.

– Хорошо, я поговорю с ними, – кивнул Юлиан.


Как и в любой другой пятничный вечер, кафе «Грауг» было невероятно оживлённым, но не шумным. На высокой сцене, напротив стены, ансамбль виолончелистов выдавал непринуждённую мелодию, напоминающую что-то пришедшее из далёкого детства. Словно на подбор красивые и молодые официанты и официантки в чёрных фраках или жилетах с крахмально-белыми рубашками сновали туда-обратно с серебряными подносами, не обделяя ни одного из клиентов вниманием.

Восточная стена – та, через которую проходила дверь, была полностью застеклённой, потому всем посетителям были видны жёлтые фонари вечернего Свайзлаутерна и падающие с неба хлопья белого снега.

Четверо молодых людей – задумчивый Юлиан Мерлин, нашедший только красную рубашку в клеточку, утончённый Йохан Эриксен в чёрном фраке, задорная Хелен Бергер в свитере с оленями, джинсах и кедах и невероятно красивая Пенелопа Лютнер в голубом вечернем платье собрались здесь для того, чтобы отметить возвращение в город одного из них.

– Долго мы будем ждать? – нервно спросила Хелен, теребя прядь своих волос.

Йохан посмотрел на свои наручные часы – очевидную подделку на «Ferre Milano». Юлиан был полностью уверен в том, что время хозяина этих часов весьма ограниченно, и, сославшись на обещание, данное отцу, вскоре он покинет компанию.

– Мы должны дождаться Гарета, – ответил Юлиан. – Он вот-вот должен прийти.

– Знакомое имя – Гарет Тейлор, – буркнула Хелен.

Говорят, что если упомянуть настоящее имя джинна – неважно в какой обстановке и при каких обстоятельствах, как он незамедлительно появится. Гарет не являлся джинном, но в этом случае всё вышло ровно так же.

Вся четвёрка синхронно обернулась, когда дверь кафе растворилась, и вместе с зимним сквозняком в кафе проник Тейлор-младший. Он был одет в короткое чёрное пальто, узкие брюки и лакированные туфли, но ничем не походил на Йохана, который предпочитал схожий стиль.

Юлиан едва ли не издалека почувствовал запах дорогого парфюма, доносившегося от Гарета. Это напомнило ему деда, который даже в домашней обстановке предпочитал наносить такое количество духов, что чувствовали их даже соседи.

– Извиняюсь за опоздание, – вежливо сказал Гарет. – Полагаю, Йохан Эриксен?

Йохан кивнул и пожал Гарету руку.

Юлиан заметил, что взгляд Хелен не отрывался от Гарета с того самого момента, как он вошёл в кафе.

– А вы, принцесса из снов Юлиана Мерлина, Пенелопа Лютнер?

Та неуверенно кивнула и неожиданно крепко сжала руку Юлиана.

– Хелен Бергер – не менее прекрасная принцесса, – улыбнулась вторая девушка и протянула руку в сторону Гарета.

Тот не стал пожимать её, а легонько приподнял и поцеловал. Хелен от неожиданности убрала её, но Юлиан заметил её улыбку.

Гарет отодвинул крайний стул и присел.

– Не люблю знакомиться за пустым столом, – сказал он. – Потому немедленно требую официанта.

Он сказал это далеко не в полный голос – услышать могли только его компаньоны, но русоволосая девушка в чёрном фартуке была уже тут как тут.

– Давно тебя тут не было, Гарет, – улыбнулась она. – Особенно в такой большой компании.

Юлиан был удивлён, но Гарет не соврал, сказав, что в этом кафе у него есть знакомые.


Спустя полтора или два часа Юлиан заметно охмелел – сказалось то, что он не употреблял алкогольных напитков несколько месяцев, да и до этого в силу возраста имел мало дела с ними.

Пенелопа глотала пиво маленькими глотками, и за всё это время с трудом осилила один бокал. После этого она попросила кофе, решительно отказавшись от продолжения. Юлиан не обвинял её этом, потому что понимал, насколько строги её родители, и как они отнесутся к появлению своей дочери в нетрезвом виде.

Гарет Тейлор не разочаровал и действительно оказался душой компании. Признаться, в какой-то момент Юлиану стало немного неловко, потому что он ощущал себя сущей тенью своего общительного и обаятельного соседа по комнате.

– Профессор Мюллер долго искал свой цилиндр, – заканчивал очередной рассказ Гарет. – И я с трудом избежал наказания.

Хелен разразилась жутким хохотом. Юлиану стало немного не по себе от таких звуков, потому что ранее он не видел свою подругу в таком виде. Судя по всему, Гарет нравился ей, и она с трудом скрывала это.

Пенелопа и Йохан начинали скучать. Мало того, что они итак не блистали коммуникабельностью, так теперь ещё и полностью потерялись на фоне Гарета.

– Думаю, стоит разбавить обстановку, – закончив какую-то новую историю, сообщил Гарет.

– Разбавить? – удивилась Хелен. – По-моему, всё итак классно.

– Мне кажется, что Йохану и Пенелопу не нравятся мои истории. Так ведь?

– Всё в порядке, Гарет, – сказал Йохан.

– Нет никакого порядка. За эти два часа вы узнали обо мне всё, а я о вас ничего. Может быть… Тоже расскажете что-нибудь?

Йохан посмотрел на Пенелопу, а Пенелопа, в свою очередь, на Юлиана. Они оба ждали каких-то решительных действий от других, но ничего не выходило.

– Так не пойдёт, – развёл руками Гарет. – Благо, на такие случаи у меня всегда есть план в запасе. И этот план называется «Я никогда не».

Юлиан ненавидел эту игру. Мало того, что она выдавала все его тайны наружу, потому что врать он не особо любил, так ещё и из-за регулярных совпадений ему приходилось часто пить и, в конечном итоге, он становился самым пьяным.

– Не думаю, что это хорошая идея, – сказал Юлиан.

– Не будь таким нудным, Мерлин! – воскликнула Хелен. – Сейчас лучшая для этого возможность!

Гарет кивнул. Йохан и Пенелопа ничего не сказали и, судя по всему, целиком и полностью доверились обстоятельствам. «Будь как будет, пусть решают другие».

– Бутылку виски, пожалуйста, – сообщил Гарет официантке, чем ещё больше насторожил Юлиана.

Но ничего удивительного здесь не было – с пивом эта игра не имела никакого смысла.

– Суть в том, что я говорю что-то вроде «Я никогда не надевал пакет на голову при дожде», после чего тот, кто это вдруг действительно делал, выпивает. Другие пропускают ход.

Хелен допила своё пиво. Все её компаньоны синхронно повернули взгляд в её сторону.

– Серьёзно, Хелен? – удивлённо спросила Пенелопа.

Та отвернулась.

– Вопрос не должен быть простым, – продолжил Гарет. – Он должен быть направлен глубоко внутрь души человека и попытаться раскрыть такие тайны, в которых признаться либо стыдно, либо страшно. Всем понятно?

Все знали правила и без разъяснений Гарета, потому что играли в эту игру не один раз.

Когда принесли бутылку «Натаниэля Моррисона» и пять рюмок с символикой «Грауга», Гарет дал понять, что игре дан зелёный свет.

– Пожалуй, начну, – торжественно возвестил он. – Начнём с более-менее простого, чтобы привыкнуть. Итак. Я никогда не целовался на спор.

Юлиан сомневался, стоит ли выдавать эту тайну при Пенелопе, но, увидев, что Хелен подняла рюмку, сделал то же самое.

«Натаниэль Моррисон» хоть и не был элитным сортом виски, но у молодёжи среди доступного считался самым лучшим. Но это не помешало ему обжечь горло Юлиана.

– Это было давно, Пенелопа, – сказал он. – Ещё в Грунндебайтене.

– Ну да, ну да, – ответила она.

Похоже, пронесло. Пенелопа не собирается обижаться на Юлиана из-за этого.

– Двигаемся по часовой стрелке, – сказал Гарет. – Твоя очередь, Хелен.

Хелен выполнила что-то вроде поклона, ощущая себя как только что представленную звезду.

– Трудно вспомнить то, что я не делала, – сообщила она. – Но… Я никогда не бывала за пределами немецкой коммуны.

Довольно скучно, но Юлиан не был уверен, что и сам придумает что-то лучше.

Пенелопа и Йохан, как и во время хода Гарета, не шелохнулись. Юлиан опасался, что виски в их рюмках простоят до самого конца вечера.

Сам он, наряду с Гаретом, сделал глоток. Юлиан был прав – эта игра делает всё для того, чтобы опьянить его до беспамятства. «Я никогда не» словно знала, что он и целовался на спор, и бывал в Лондоне.

– Йохан, – предложил ход Гарет.

Если Хелен было сложно вспомнить, что она не делала, то для Йохана было невероятно трудно откопать в своём сознании что-то такое, что он делал, а другие нет. Он мог сказать что угодно, и все выпили бы, кроме него.

– Я никогда раньше не пил «Натаниэль Моррисон», – после долгого раздумья сказал Йохан.

Эта игра могла убить Юлиана, но играть нужно честно, поэтому он выпил. То, что схожее действие повторили и Гарет с Хелен, не стало для него новостью или удивлением, но, когда выпила и Пенелопа, нахмурил брови.

В этом не было ничего зазорного – скорее, было просто неожиданно. Юлиан мгновенно протянул Пенелопе кусок чеддера и положил ей самостоятельно в рот. Сам воздержался от закуски.

– Итак, Пенелопа, – сообщил ведущий.

– Я никогда не изменяла своему возлюбленному, – без самой короткой паузы выпалила она.

Все были шокированы. Не тем фактом, что Пенелопа никогда не изменяла, а тем, что ей вообще пришло это в голову.

Гарет поднял стакан и выпил, натравив на себя злобный взгляд Хелен. Сама она, как и Йохан, не стала этого делать.

Юлиан долго думал, как ему поступить. С одной стороны, он формально не расставался с Дороти Палмер, когда познакомился с Пенелопой. С другой – если он выпьет, Пенелопа посчитает, что изменил он ей самой.

Не желая обрести ненужную ссору, он слукавил и пропустил ход. Юлиану показалось, что Пенелопа, сидевшая справа от него, спокойно выдохнула. Он понимал, что её слова адресовывались именно ему, потому что на то, изменяли ли кому-то Гарет, Хелен и Йохан ей было глубоко плевать.

– Полагаю, мой ход, – сказал Юлиан. – Спасибо, Пенелопа, что позволила мне хотя бы раз не выпить. У меня никогда не было недоговорённостей перед своей возлюбленной.

Сладкая месть. Юлиан не думал проводить игру в таком ключе, но Пенелопа буквально вынудила его.

Гарет и Хелен выпили. Йохан нет, потому что вряд ли у него вообще была возлюбленная. Пенелопа отпустила в сторону Юлиана гневно-ироничную улыбку и тоже подняла стакан.

– Страсти накаляются, – улыбнулся Гарет. – Я планировал, что первый круг будет пробным и непринуждённым, но вы повысили ставки гораздо раньше. Предлагаю расслабиться. Я никогда не имел проблем с полицией.

Выпил только Юлиан. Опьянение настигло его резко. Речь товарищей была отдалённой и глухой, а в одной точке ему было очень сложно сконцетрироваться.

– Пошли домой, Юлиан, – сказала ему Пенелопа и снова сжала руку.

– Веселье только начинается! – чуть громче, чем следовало, ответил Юлиан. – Ещё круг и я перестану.

– Он прав, Пенелопа, – сказал Гарет. – Либо играют все, либо не играет никто. Фрау Бергер, прошу.

– Я ещё не фрау, – отмахнулась Хелен. – Я никогда не встречалась сразу с двумя.

Несмотря на то, что Юлиан был прав, он заранее угадал, кто поднимет стакан, а кто нет. Как и ожидалось, выпил только Гарет.

Юлиан справедливо рассудил, что не может лгать дважды подряд, поэтому тоже протянул было руку к рюмке, но Пенелопа остановила его ладонью.

– Ещё немного, и ты скажешь слишком много лишнего, – серьёзным тоном сказала она. – И выпьешь тоже.

– Правила есть правила, – осудил Пенелопу Гарет.

– Он хочет вывести меня из себя, потому что считает, что я что-то недоговариваю ему.

– Да, это так, – согласился Юлиан.

Теперь он и сам понимал, что ему нужен небольшой перерыв. Бутылка заканчивалась, а это означало, что, вполне возможно, Юлиану больше не придётся вливать в себя виски.

– Я никогда не надевал женскую одежду, – сказал Йохан.

Все понимали, что фраза была настроена неправильно, но, следуя логике, Хелен и Пенелопа выпили. Гарет долго сомневался, но, в конечном итоге, признался в том, что ему приходилось примерять что-то из гардероба противоположного пола.

Хелен громко засмеялась. По примерным подсчётам, выпила она не меньше, чем Юлиан, но вряд ли хотела останавливаться. В какой-то момент стало боязно, что из-за её громкого смеха всю пятёрку могут выгнать из кафе, но вроде как всё обошлось.

– А я никогда не влюблялась в возлюбленного своей лучшей подруги, – призналась Пенелопа.

Поначалу Юлиану показалось, что и это адресовано ему, но, увидев гневный взгляд Хелен, направленный на Пенелопу, понял, что это не так.

В глазах Хелен читалось что-то вроде «Какую правду ты хочешь от меня услышать?», но губы молчали. Возможно, пьяной Хелен не хотелось ничего скрывать, а возможно, сдали нервы, но она выпила.

Пенелопа бросила ироничную улыбку в сторону Хелен.

– Юлиан, ты готов? – спросил Гарет.

– Я не настолько пьян, – ответил Мерлин и выдохнул. – Я никогда не влюблялся с первого взгляда.

Возможно, это могло оскорбить Пенелопу, но в прошлый раз они договорились, что между ними не должно возникать недосказанностей. Она понравилась Юлиану в момент их первой встречи – на кухне в особняке Ривальды Скуэйн. Сильно понравилась – отрицать это было глупо. Но можно ли было назвать это любовью? Вряд ли. Юлиан не знал, в какой момент полюбил Пенелопу и полюбил ли до конца вообще.

Пенелопа выпила. Хелен, словно неся на душе тяжёлый камень, тоже. Последним отведал «Натаниэль Моррисон» Йохан, и, если Юлиан не пропустил что-то, это была его первая рюмка.

Йохан громко закашлял, а Хелен начала стучать его по спине. Юлиан помнил, что первая его реакция на крепкий алкоголь была примерно такой же, поэтому ни в чём Йохана не винил.

– Ну, ты даёшь, Йохан, – сказала Хелен. – Ты всегда меня только позоришь!

– Выпей сока, Йохан, – протянула графин Пенелопа. – А ты, Холли, не издевайся. Забыла, как тебя стошнило в конце лета?

Это была вражда? Обмен колкостями? Может быть, дружба Хелен и Пенелопы как раз в этом и заключалась? Юлиану было не очень приятно слышать то, что они говорили в адрес друг друга сегодняшним вечером.

Гарет перевернул бутылку вверх дном, чтобы продемонстрировать всем, что она пуста.

– У нас проблема, господа, – разбавил обстановку он.

– Бери новую! – воскликнула Хелен.

– Прости, но… Ты в своём уме? – спросил Гарет. – Я-то тебя домой точно не понесу, а Пенелопа вряд ли осилит.

– Может быть, пиво? – предложил Юлиан.

– Никакого пива! – отрезала Пенелопа. – Не думала, что у тебя проблемы с этим, Юлиан Раньери. Выбирай – либо я, либо алкоголь.

Юлиану хотелось ещё чуть-чуть выпить, но Пенелопа была важнее.

– Хорошо, – кивнул он. – Прости.

Гарет закатил глаза. Похоже, он ожидал от своих новых друзей куда большего, а они подвели его. По Тейлору-младшему сложно было сказать, что он хоть немного опьянел – настолько естественно он выглядел.

Юлиану стало даже слегка завидно, потому его алкоголь побеждал куда быстрее.

Он повернулся в сторону улицы и увидел там то, что шокировало его. Виски был алкогольным напитком, но не наркотиком, поэтому не было никаких предпосылок к тому, что он вызывает галлюцинации. Но других объяснимых причин того, что Юлиан увидел там самого себя, не было.

Двойник Юлиана следил за ними. Возможно, не столь навязчиво, но он стоял за окном – в длинном пальто и с руками в карманах, и смотрел на всё происходящее в кафе.

– Быть того не может, – пролепетал Юлиан и протёр глаза.

Когда он открыл их заново, никакого двойника уже не было.

– Что случилось, Юлиан? – спросила Пенелопа.

– Ничего, мне просто… Нужно выйти. Оставайтесь здесь, я скоро вернусь.

Он схватил с вешалки своё пальто, и, моментально накинув его, бросился в сторону выхода.

– Туалет в другой стороне! – кинул вдогонку Гарет, но Юлиан проигнорировал его.

Выскочив на улицу, Юлиан вдохнул морозный воздух. Он немного взбодрил его – пусть и не до конца.

Двойник всё ещё был здесь. Он стоял возле угла кафе – там, куда не выходили окна.

Юлиан побежал за ним. Теперь, в темноте, он не мог видеть его лица для того, чтобы убедиться в том, что оно такое же, как у Юлиана. Но это и не требовалось, потому что, находясь в кафе, он всё уже видел.

Двойник скрылся за углом прежде, чем Юлиан достиг его. Повернув за угол, он не сразу нашёл его, но какое-то чутьё навело глаза Юлиана на убегающего двойника.

Юлиан неплохо бегал, но вряд ли его двойник – полная копия с набором тех же способностей и недостатков был хуже в этом компоненте.

Главное – не упускать его из вида, потому что другого шанса не представится.

В один момент Юлиан понял, что оставил кафе «Грауг» уже далеко позади себя и может не найти обратную дорогу. Что подумают Пенелопа и остальные? Кинутся искать или, не дождавшись, разойдутся по домам?

Юлиану было плевать. Он должен настичь загадочного двойника и убедиться, что он не представляет никакой опасности.

Юлиан оказался в районе с очень узенькими и угловатыми улочками. В такой обстановке спрятаться проще всего – а именно этого двойник и хотел.

Юлиан остановился. Двойник обманул его, и теперь находится вне досягаемости.

Юноша попытался продышаться после пробежки, но невольно обнаружил, что его тошнит. Если его сейчас вырвет – будет очень некстати.

Юлиан нагнулся, пытаясь побороть приступ. Спустя полминуты его наконец-то отпустило. Он выпрямился во весь рост и осмотрел ландшафт вокруг себя. Увы, но он потерял даже теоретические шансы отыскать загадочного двойника.

Новой задачей было найти обратную дорогу до «Грауга», вернуться к друзьям (если они ещё не разошлись) и сообщить им, что всего лишь выходил продышаться.

Неожиданно он увидел тень справа из-за себя. Из закоулка появилась очень знакомая Юлиану фигура. Он не мог сразу вспомнить, кому она принадлежала, но ожидание не было весьма долгим.

Из закоулка появился Якоб Сорвенгер – одетый не так, как обычно: в клетчатое пальто, ботинки с круглым носом и шляпу. Да, стиль он изменил, но внешность оставил прежнюю, поэтому не смог обмануть бдительного Юлиана.

Случайности и обстоятельства бывают поистине поразительными, но встреча в один и тот же вечер, фактически в одном и том же месте со своим же двойником и Сорвенгером была абсолютно уникальной.

Нельзя исключать никаких вариантов – даже самых невероятных, но прежде всего нужно доверять логике. А она давала лишь два ответа – либо во всём виноват «Натаниэль Моррисон», либо Сорвенгер намеренно заманил в ловушку Юлиана, послав к нему какого-то метаморфа или какую-то иллюзию.

Но нельзя было сдаваться, поэтому Юлиан гордо выставил перед собой левую руку и прошептал формулу заклинания на латыни, которое вычитал в каком-то пособии в домашней библиотеке Ривальды Скуэйн.

Заклинание не было смертельным – скорее, оно было и вовсе безобидным. Потому ещё более странным было то, что оно застало врасплох Сорвенгера, и тот не смог его парировать.

Якоб упал на землю, а его огромный дорожный клетчатый чемодан рядом с ним.

Времени было очень мало. Юлиан должен успеть обезоружить Сорвенгера и доставить в полицейский участок.

Подбежав вплотную, заранее повторяя в голове формулу обездвиживающего заклятья, Юлиан нагнулся над Сорвенгером. Но что-то было не так.

Нос поверженного был слегка короче, чем у Сорвенгера, а волосы немного светлее. Щёки были более округлыми, а глаза вместо орлиной хитрости источали боязнь. Человек был очень похож на Сорвенгера, но, однозначно, не был им.

– Не понимаю, – проговорил Юлиан и передумал обездвиживать незнакомца.

Возможно, зря, потому что Сорвенгер был достаточно силён для того, чтобы подкорректировать свою внешность для меньшей узнаваемости. Но было уже поздно.

Незнакомец, поняв, что никто не собирается атаковать его и дальше, вскочил на ноги и принялся отряхать себя от снега.

– Что? – спросил он. – Кошелёк? Чемодан? Что вам нужно? У меня ничего больше нет!

Юлиан сделал шаг назад.

– Простите, герр, – неуверенно сказал он. – Я перепутал вас кое с кем. Всё, мне пора идти. Простите.

Он собрался развернуться, но рука незнакомца с силой схватила его за воротник.

– Нет, поганец. Никуда ты не пойдёшь! – крикнул он.

Хватка двойника Сорвенгера была довольно крепкой. Юлиан не решился попытаться вырваться из нее. Одно дело – напасть на кого-то врасплох, а другое – вступить в честную схватку с человеком, который лет на тридцать старше и умеет куда большее.

– Говорю же – я ошибся! – возмущённым голосом произнёс Юлиан. – Отпустите меня и мы разойдёмся, как будто ничего не было!

– Надо же, ещё и на сделки идёт! Возмутительно! Я считаю своим долгом незамедлительно доставить вас к вашему шерифу! Такие дела! Преступность! Малолетние преступники!

– Узнаю старый добрый Свайзлаутерн, – едва слышно произнёс Юлиан и наконец сдался.

Алая Завеса. Наследие Меркольта

Подняться наверх