Читать книгу Хроники Света. Рапторан. Восхождение Аспида - Роман Аментиус - Страница 2

Таран легкой трусцой бежал к охотничьей яме, боясь не успеть. Крокоящеры обладают хорошим обонянием, они способны учуять кровь за многие километры. Не хотелось бы ему лишиться хороших звеньевых. По крайней мере, он переживал о двух охотниках из трех. Третий – новичок, недавно был принят в трайбан, если погибнет, значит не прошел испытания. Аспид, конечно, удивил, пощадив загонщиков. Или же нанес изощренный замедленный удар? Очевидно, что вряд ли бы кутенок решился убить его из-за Брюквы, но вот отомстить за свои детские обиды, расправившись с звеньевыми он вполне мог. Таран действительно придирался к Аспиду, ну не нравился ему этот безродный дерзкий трок. Он не мог четко сформулировать природу этой антипатии. Возможно, Таран и не заметил бы молодого охотника, не прояви тот такой рьяного пристального интереса к обожаемой дочурке. И, что вдвойне хуже, дочь ответила взаимностью. Не такая партия нужна Брюкве, не такая партия нужна самому Тарану. У него были свои далекоидущие планы на брак дочери. Но этот змеегадыш вторгся на территорию Тарана и спутал ему все карты.

Сейчас как никогда Тарану нужна была поддержка хотя бы еще одного из древних трайбанов. До вожделенного поста вождя оставалось совсем немного. На предстоящей церемониальной жеребьевке у него будет уже шесть голосов. Однако нужен еще один голос, который перевесит чашу весов в его сторону. Эти политические игры отнимали много сил, как физических, так и духовных. На войне все было проще: он отдавал приказы без оглядки на трайбанаты и конклав. Но сейчас, в мирной жизни все гораздо сложнее. Он видел, куда нужно вести племя. Однако старый вождь был слеп и не внимал советам Тарана. Да и старейшины застряли в прошлом, не видели очевидных вещей. Граулы что-то затевали, тут даже к оракулу не ходи. К слову, верховный оракул тоже мямлил о традициях и союзе. Если бы не дряхлый оракул Дзерак, волю вождя можно было бы обойти на трайбанатах. Но совместное решение оракула и вождя – закон для троков. Стало быть, нужно стать или вождем, или оракулом. Но Таран не был жрецом, у него не было магических способностей, чтобы претендовать на сан оракула. Следовательно, остается только стать вождем. Вот только Брюква, считай, нанесла ему удар в спину, проявляя симпатию к безродному кутенку. Нет, на дочку он не злился, попросту не мог, поэтому все его раздражение обрушилось на Аспида.

Брюква. Любимая дочь, в которой Таран души не чаял. Он уважает ее выбор. Именно поэтому сегодня Аспид остался жить. Но не только чувства дочери сохранили жизнь Аспиду. Брюква что-то видела в этом треклятом выскочке, это она попросила назначить кутенку испытание гнездом змеегадов. Еще одна вещь, которая раздражала его в ситуации, – увлеченность Брюквы ведьмами каймолов. Не стала ли Брюква игрушкой в руках ведьм? Нет, вряд ли бы Талая это допустила в отношении их дочери. Она слишком сильно любила дочь, чтобы позволить ведьмам сделать Брюкву предметом интриг. Тем не менее, испытание змеегадами – вполне в стиле ведьм, они застряли в прошлом, в том прошлом, когда судьбу трока определял не сам трок, и даже не Идолоподы, а тотемы. Неужели ведьмы что-то рассмотрели в Аспиде? И все же Таран не просто любил дочь, он уважал ее за проницательность. Что ж, кутенок будет жить. А уж с политикой Таран как-нибудь справится, не впервой, да и пара козырей имелась. Так, имеется у одного из трайбанов старый военный должок перед ним. Тогда он спас не просто жизнь загонщика, он спас честь трайбана. Не хотел ветеран прибегать к этому способу, но все идет к тому, что придется напомнить о долге.

Что же касается Аспида, он действительно был хорош в битве. Пожалуй, ему не хватает именно боевого опыта, но он компенсирует его напором, инициативой и отвагой. Ведь он справился с тремя опытными загонщиками. Да, Таран лично просил их не убивать кутенка, но и все. Тот смог переиграть загонщиков на их же поприще. Удивлен был ветеран и словами молодого охотника. У безродного, оказывается, есть амбиции, к реализации которых он уверено идет. Трайбан Аспидов? Звучит. Если малец справится, у Брюквы будет хорошее будущее. Возможно, такого сына хотел бы иметь Таран. Возможно, имело смысл сменить гнев на милость и обучить кутенка премудростям политических интриг в Пливии и в Конгломерате. Но нет на это времени, да и отношения их испорчены. Даже если бы Таран наступил на горло своей предвзятости и сделал первый шаг, упрямый Аспид мог бы не согласиться. С другой стороны, так даже лучше. Если в Аспиде есть сила и стремление, он пусть даже когтями и клыками проврется к своей цели, а если первое впечатление о кутенке верное, Таран бы лишь зря потратил время на обучение. Не факт еще, что молодой охотник вернется в айдан, ведь рана на руке была действительно страшной. Таран умышлено нанес эту рану, чем выдал Аспиду еще одно испытание. Ему предстоит раненому выжить на болотах. С такой раной в родной айдан он точно не доберется. Но выход у кутенка есть. И даже урок дипломатии будет. Вот вроде бы и не хотел учить, да создал условия для обучения. Таран устало вздохнул.

Охотничью яму ветеран обнаружил не сразу, ведь он искал именно яму. Однако Аспид и тут преподнес сюрприз – он накрыл яму хорошо сработанной крышей из веток и мха. Причем использовал кутенок ветки мочевинника, замаскировав обездвиженных звеньевых от острого обоняния крокоящеров. Эта работа потребовала времени, драгоценного времени в условиях испытания кровью. Парень не желает вредить сородичам. В суровой душе безжалостного воина проклюнулись ростки уважения к кутенку. Вместе с тем, это великодушие граничило с глупостью. Защищая условных врагов, он сам мог стать жертвой.

Таран сильным движением хвоста сдвинул импровизированную крышу с ямы и тотчас скривился, зажав нос когтистой рукой. Из ямы ударила тяжелая вонь троковых испражнений, перебив даже зловоние мочевинника. Видать, загонщики томились тут связанными несколько дней. Выходит, Аспид вышел на них чуть ли не в первый день испытания. А эти гаврики лежали смирно уже несколько дней, боясь издать лишний звук, дабы не привлечь хищников. Незавидная ситуация и щелчок по носу самому Тарану. Аспид дал понять, что его звеньевые слабы. Но сам вид трех здоровенных троков, связанных и смиренно лежащих в собственных фекалиях, развеселил ветерана.

– Не боись, горемыки! – сквозь смех сказала Таран. – Сегодня крокоящеры не отведают ваших зловонных туш. Так и быть, спасу вас, непутевых. Лихо, однако, Аспид вас спеленал. Не знай я ваши способности, выгнал бы взашей из звена!

Таран спрыгнул в яму и рассек когтями веревки, которыми по рукам и ногам были связаны бывалые охотники его нового звена. И как можно быстрее выбрался из ямы, с наслаждением вдохнув свежего болотного воздуха.

– Не серчай, вожак! – сказал первым выбравшийся из охотничьей ямы коренастый Тулак. Этот охотник стал звеньевым Тарана всего лето назад. Размяв затекшие члены, продолжил: – Ты сам велел пацаненка не свежевать. Вот мы и дали ему фору. На свою голову. Тьфу…

– Не заливай, Тулак. Фора тут никоим боком. Аспид хороший следопыт, выследил нас, а мы даже и не поняли, как. Полдня только провели на болоте. Думали, мы его гоним на тебя, вожак. Но этот сопливый гаденыш хорош. Оставил ложные следы, сам обошел нас по кругу и расстрелял отравленными стрелами со спины. Ни я, ни Дрок не смогли распознать ловушку, – высказался туполиций Сивый.

Загонщик горестно сплюнул себе под ноги и с разбегу нырнул в прогалину между тиной, чтобы смыть с себя испражнения и источаемую ими вонь. Выбравшийся последним из ямы Дрок лишь сокрушенно махнул рукой, виновато-покорно глянул в глаза Тарану и присоединился к товарищу в болоте. Следом нырнул и Тулак.

– Я бы на вашем месте в болоте не задерживался. Аспид пролил немало крови в воду, приманив крокоящеров. А вы сейчас не особо похожи на бойцов, – глухо проронил Таран, в котором начал зарождаться гнев на своих непутевых звеньевых. Хотелось избить их до полусмерти, и, быть может, даже прибить одного из них для острастки. Но таки сдержался, ибо несмотря на то, что охотники они отличные, сам звено все же новое. Или еще не сработались, или Таран неудачно подобрал состав звена. Нужно будет по возвращении в айдан с каждым переговорить и, если потребуется, перетасовать состав.

Звеньевые вмиг оказались на суше, опасливо озираясь в поисках болотных гадов.

–Ну… Вожак, я бы не сказал, что меня безродный взял врасплох. Я ж сказал, дал ему фору. Видел я паршивца. Но коль скоро убивать было не велено, хотел подпустить поближе да накостылять. Кто ж знал, что Аспид такой жалостливый и будет стрелять отравленной стрелой. Ему просто повезло, – пробурчал Тулак.

– Хватит. Стрела могла быть смазана и смертельным ядом, но об этом, вижу, ты не подумал. Все, слышать не хочу оправданий! Он прошел испытание кровью. Но доберется ли живым в айдан, одному Тырвану известно! А теперь бегом домой! – прорычал Таран, сделал пренебрежительный жест рукой, развернулся и трусцой побежал в направлении дома. Звеньевые молча последовали за вожаком.

Ветеран удивился самому себе. Давно он не вспоминал жестокого болотного бога тероподов и граулов. От него отреклись во время болотных войн. Племена тогда сурово проигрывали бой за боем, как бы сильно они не молились их божеству. Тырван – божество жестокое, требовавшее неукоснительного подчинения, богатых даров и кровавых жертв. Многих захватчиков тогда зверски замучили оракулы, но эти жертвы не принесли милости Тырвана. Именно тогда младший оракул Иут признал Тырвана ложным богом, старых оракулов – шарлатанами-кровопийцами, убивающими из удовольствия да присваивающими дары. Не обошлось, конечно же, без ведьминых интриг каймолов.

Новыми божествами провозгласили пятерых Идолов: силу, смелость, смирение, сострадание и свирепость. Первым и единственным жертвоприношением новым божествам стало сожжение старых оракулов. И, что интересно, после этого троки смогли договориться с другими племенами и переломили ход войны. Был основан Конгломерат племен, главным условием вхождения в который являлось отречение от старых богов и поклонение новым Идолам. В принципе, ничего нового в поклонении Идолоподам не было. Иут скорее уж просто объединил былые тотемы по их качествам. Так он смог добиться единения среди верований разных племен. Вроде как и тотемы сохранились, но вместе с тем появилась общность тотемов разных племен под объединявшим их способности и характеристики Идолоподом. С тех самых пор пентократ Идолопоклонничества стал главенствующей религией не только Конгломерата, но и всего Рапторана. По крайней мере, так было в центральных землях тероподв.

Только Каймолы остались верны тотемам, не приклонили колен перед новыми божествами, о чем открыто и решительно заявили. Справедливости ради нужно отметить, что они никогда не поклонялись Тырвану, считая его недостойным богом. Они даже не вошли в Конгломерат, присоединившись к Рапторану как самостоятельное административное образование на особых условиях. Такая привилегия была им дана благодаря тому, что Конгломерат нуждался в сильных боевых ведунах и ведьмах каймолов. В качестве отступного каймолы отреклись от права участия в управлении Конгломератом, оставив лишь совещательное место в конклаве Рапторана, и добровольно переселились на приграничные с гнилыми топями территории, защищая земли Конгломерата от нападений нечистых.

Таран понимал каймолов, он сам так и не принял Идолоподов. Тотемом его трайбана считался буеворс – огромный мифический крокоящер. Именно ему при принятии серьезных решений приносил ветеран в жертву пойманных на охоте крокоящеров. Нет, он не настаивал на том, чтобы трайбан исповедовал его религию, понимая, что это политически неверно. Но сам остался верен традициям праотцов. И пока еще ни разу буеворс не подводил Тарана: что на войне, что в политике. Хотя нет, все же жертва ради выгодного брака Брюквы так и не принесла плодов. Своенравная девчонка спуталась с Аспидом и ничего слышать не хотела о выгодном браке. И тут очень неожиданная мысль взорвала голову своей простотой: «– А что, если отношения Брюквы с Аспидом – это и есть ответ буеворса на жертву?». Под этим углом Таран проблему еще не рассматривал. Но с какой стороны не посмотри, он бы никогда не поставил свои политические амбиции превыше свободного выбора дочери. Пусть все будет так, как будет. Эта простая мысль дала ему успокоение. Правда, если змеегадыш издохнет на болотах, его женщины будут пилить Тарана не меньше сотни лет.

К вечеру звено вернулось в Пливию – родной айдан Тарана и главный айдан троков. Он отпустил звеньевых зализывать свои душевные раны, а сам направился в гнездо. Его дом был расположен на одном из центральных островов айдана и был предметом его личной гордости. Размер острова позволял построить не одно здание. Таран не торопился тогда сваять глинобитное жилище. Он задумал построить родовую крепость. Причем строительным материалом он выбрал камни, ибо хотел, чтобы его жилище походило на постройки древних. Стройка затянулась на несколько лет, в течение которых они с женой и первым пометом жили в палатке из шкур. Тогда Талая удивила его, она терпела все неудобства, смиренно ожидая окончания стройки. И Таран не подвел свою жену, он возвел многокомнатный двухэтажный каменный дом с печным отоплением. Талая лишь отругала его за узкие окна. Как он не пытался объяснить этой своенравной женщине, что это не столько окна, сколько бойницы, жена была непреклонна. Пришлось перестроить их комнату на втором этаже, сделав более широкие оконные проемы.

Спустя годы на острове появилось еще несколько построек. Его старший сын Траклай проникся строительным увлечением отца и занялся возведением сперва каменного гнезда для своей семьи. После появилось еще несколько каменных хозяйственных построек, потом – жилище для слуг и казарма для дежурного охранного звена. По сути, гнездовой остров Тарана превратился в непреступный форт. Какое-то время троки смотрели на Тарана как на умалишенного, пошедшего против традиций. Но постепенно то одна знатная семья, то другая стали заказывали у Траклая постройку каменных жилищ. Сейчас все островные дома и значительная часть береговых жилищ были возведены артелью сына. Лишь вождь остался верен традициям и продолжал жить в глинобитном доме. Этим он показывал свое единство с народом, ведь далеко не каждому было по карману каменное жилище.

Между тем Траклай пошел дальше, он загорелся идеей обработки камней для придания им прямоугольной формы. Так по его словам дома будет строить проще и, что важно, постройки будут крепче, что позволит строить более высокие дома. Он несколько лет провел в подвалах Заврии, изучая рисунки древних манускрпитов. А когда вернулся, основал каменоломню в Андиловых холмах. Там же Траклай построил огромную камнерезную машину, представляющую из себя здоровенную металлическую пилу, оборудованную на высоких лесах, и приводимую в движение водяной мельницей. Грубые срезы обрабатывались на массивных каменных жерновах посредством хрустального песка. На выходе Траклаю удалось добиться идеально ровной формы каменных блоков. Проблема заключалась в том, что обработанные блоки совсем не дешевы, даже знатные трайбаны не хотели тратиться на перестройку своих домов.

И вот тут Таран решил вмешаться в судьбу сына. Он внес на рассмотрение тракана вопрос об устройстве стены вокруг айдана. Кроме этого, Таран предложил построить стены и на островах. Таким образом, острова окажутся укрепленными бастионами, где троки могут укрыться в случае нападения на айдан. Идея эта не нова. Несколько сотен лет назад стена была утверждена как необходимая фортификация в обороне айдана. И она была построена, но только из дерева. Через какое-то время стена благополучно сгорела из-за лесного пожара. В последствии траканы неоднократно переносили рассмотрение вопроса о восстановлении стены, не желая тратить ресурсы на, казалось бы, бесполезное в мирное время укрепление. Тарану пришлось вытащить этот вопрос из-под сукна и возобновить обсуждение. Тогда на возражения старейшин он заявил, что, если они хотят мира, нужно готовиться к войне. И эти слова убедили всех, кроме вождя. С вождем пришлось договариваться. В обмен на согласие вождя Таран пообещал не ставить вопрос о переизбрании вождя до того момента, пока вождь сам не примет решение уйти на отдых. Вот так, поступившись своей мечтой стать вождем, он обеспечил работой артель сына на многие годы вперед. Недавно уже с подачи старейшин было принято решение нарастить стену в высоту и заложить несколько фортов.

Но гордился он не только и не столько каменным родовым гнездом. Таран построил себе сторожевую башню аж в двенадцать метров высотой. Домочадцами он объяснил просто – для развлечения кутят прыжками в воду, для чего на третьем уровне он установил длинный трамплин. В действительности же этим проектом он реализовал свою давнюю мечту – построить что-то похожее на здания города древних. Причем, строил башню он сам. Сам вытягивал валуны из болота, сам укладывал их один на один, сам промазывал стыки скрепляющим раствором. В свободное время, которого было не так много, он любил лежать на плоской крыше башни, греясь на Светиле и осматривая окрестности.

Его ждали. Едва только Таран вынырнул из воды и выбрался на берег, как его облепили со всех сторон пятеро его младших кутят. Они еще не говорили, могли лишь счастливо повизгивать, взбираясь по могучему телу ветерана на шею. В этот момент он не был ни воином, ни воеводой, ни вожаком, он был счастливым троком, которому буеворс подарил возможность еще раз стать отцом в таком почтенном даже для троков возрасте. Вдоволь наигравшись с кутятами, он направился к свои женщинам. Талая – его верная и горячо любимая жена – стояла на крыльце, оперившись спиной о косяк двери и скрестив руки на груди. Они были вместе не одну сотню лет, выпестовали несколько пометов кутят. И Таран по-прежнему нежно любил жену.

Когда-то, многие сотни лет назад, он спас Талаю из каймолова плена. Точнее, это тогда казалось, что она была в плену. Каймолы – суровое дикое племя, они воспитывают свой помет в жестких, порой даже жестоких условиях, отрывая кутят от родителей и уводя в отдельные от айданов лагеря. Талаю они воспитывали также, но тогда Тарану казалось, что он спасает юную самку троков, превратностью судьбы попавшую в невольничество. Чтобы вызволить ее, ветерану предложили сразиться с лучшими воинами каймолов. После победы, пленница долго и пристально смотрела на Тарана, прежде чем согласилась уйти с ним. Чуть позже он понял, что не так Талая проста. Она не была пленницей. Каймолы, зная ее происхождение, побоялись отпускать ее в Пливию и позволили жить в своем айдане, обучая тому, что умели сами. Девушка не была сильной боевой ведьмой, хотя кое-что умела. Но при необходимости она могла быть свирепым воином, в чем неоднократно убеждался Таран. Не раз они сражались плечом к плечу, освобождая болота от иноземных захватчиков.

Не сразу между ними возникли чувства, точнее Таран влюбился сразу, в тот самый миг, как только увидел девушку. Талая же ответила взаимностью много позже. Она была прекрасна тогда, такой она оставалась для Тарана и сейчас. Женщины троков ниже самцов на добрые полметра, да и комплекция их не такая крупная. Талая, пожалуй, была миниатюрнее самок троков, с ярко выраженной талией и широкими бедрами. Она обладала точеной фигурой. Даже хвосты ее были тоньше. Да, у нее – два хвоста. Именно это выдавало ее каймолово происхождение. Полукровка, что считалось недостойным у многих знатных трайбанов племен. Но во всем остальном Талая ничем не отличалась от самок троков. Тогда они и придумали историю о том, что Талае пришлось сбросить хвост, чтобы вырываться из лап захватчиков. Благо, после сбрасывания хвоста случалось, что вместо одного хвоста у троков вырастало сразу два, а то и три новых. Как правило, многохвосты не были функциональны и обычно приходилось их отрезать, чтобы дать возможность сформироваться нормальному мощному хвосту. Но это решали сами троки. Таран объяснил решение жены оставить два хвоста их красотой. Действительно, один хвост – насыщенно синий в тон чешуйчатым наростам и грудям, второй – ярко желтый в тон трем спинным гребням и ушам. Впрочем, Таран не лукавил. Его самка была божественно красива.

Ответные чувства вспыхнули тогда, когда сводное звено Тарана попало в окружение и было уничтожено. Сам Таран был чуть ли не изрублен на куски, жизнь еле трепетала в нем. Вот тогда Талая и показала, на что способна даже не очень способная боевая ведьма. Она одна жестоко расправилась с захватчиками, после чего несколько дней тащила израненного Тарана в айдан, где смогла выходить его. Как она позже призналась, силу сражаться ей дал страх, что он погибнет.

И вот сейчас его красавица-жена всей своей позой показывала неодобрение. Нет, в ее ярких фиолетовых глазах светилась ласковая улыбка, но слегка округлые челюсти были крепко сжаты. Выбор одежды тоже был не случайным. На Талае были одеты лишь короткая чердаса и свободного кроя фертана из серебристых полосок кожи озерных вьюнов. Этот наряд совершенно не скрывал соблазнительные формы жены, а скорее даже наоборот, подчеркивал тонкую талию, широкие бедра и высокую грудь, нижняя линия из которой слегка виднелась из-под сшитой части фертаны. Да, Талая была рада видеть мужа, но она приняла сторону дочери. Брюква в точно такой же позе подпирала второй косяк двери, к тому же она нервно отбивала хвостом о землю боевой ритм троков. Дочка – почти точная копия матери, хотя обладала одним хвостом и другой окраской чешуйчатых наростов и ушей. Таран никогда не был трусом. Он готов бросить вызов кому угодно, готов сразиться сразу с дюжиной звеньев троков, но он уже сдался своим красавицам. Если по отдельности он еще мог возражать каждой из них, то в тех случаях, когда они вдвоем были заодно, он пасовал. Хотя его и бесила причина, по которой мать с дочерью сейчас спелись, он понимал, что в вопросах отношений Талая всегда будет на стороне дочери.