Читать книгу Город Улыбок - Роман Андреевич Гринь - Страница 6

Я пролистал последнюю сводку новостей и подумал, что в городе начинается что-то действительно интересное. Как занятно! Разумеется, узнал об этом не от журналистов. Эти идиоты никогда не скажут правды. Им нужна сенсация, а правда, как правило, куда более прозаична и далека от этого. Нет! Информацию о городе я получал из своих источников. Город Улыбок словно был моим телом. Я его создал, и чувствовал малейшие колебания в этом организме, в системе, которую знал так досконально, ведь разработал ее, вместе с Джимом. И сейчас город неспокоен, в нем зарождается грозная буря, что желает перевернуть его верх дном, или же болезнь, угрожающая распространится на весь организм. И расхлебывать мне, как всегда! Впрочем, я люблю свою работу хранителя покоя. Мне нравится наводить порядок, и, судя по всему, именно этим мне и придется заняться в ближайшее время. Знаете, что такое поддерживать систему в стабильном положении? Это никогда не прекращать работу над ней! То, что внешне кажется устойчивым, находящимся в состоянии покоя, на самом деле только и делает, что стремится развалиться на куски, шагает к энтропии семимильными шагами. Работа Архитектора в Городе Улыбок – это не просто спроектировать, построить и отправиться на заслуженный отдых, или же заниматься новыми проектами. Нет! Архитектор Города Улыбок должен быть готов быстро и оперативно чинить свое творение. Подлатал там, проконтролировал здесь, перенаправил тут, там подклеил расклеивающуюся систему, там забил торчащий гвоздь, что возомнил себя выше других, и вот – конструкция более или менее устойчивая. До ближайшей новой бури, когда придется снова танцевать вокруг нее с гвоздями и изолентой. Мы, Архитекторы, выполняем титанический неблагодарный труд – обеспечиваем баланс экосистемы и упорядоченность общества.

«Массовые нападения на мужчин! Лишение „мужского достоинства“!» Прочитал я название одной статьи. Какая нелепица! А представить, что такое происходит в Городе Улыбок, да еще и в Рондо? Никогда бы не поверил, если бы не видел это собственными глазами. А вот, кстати, и они, мои милые глазки. Мне на плечо сел механический жук, еще два тихо жужжали над головой. Мини-дроны! Благодаря им, я могу видеть, ведь мои собственные глаза давно уже не воспринимают свет. Но дроны видят все, и через специальный беспроводной нейронный интерфейс посылают сигнал прямо мне в мозг. Такая передача занимает всего несколько наносекунд. Поэтому я вижу все практически в реальном времени. Они словно настоящие глаза, и даже лучше. С их помощью я научился смотреть в нескольких направлениях одновременно, воспринимать несколько картинок и быть в одно мгновение в разных местах. Сидя здесь, в своем доме, в кромешной тьме, я даже сейчас наблюдаю за городом. Мои жучки, невидимые, незаметные, способные пролезть в любую замочную скважину и тончайшую щель, всегда приносят самую свежую информацию.

И какого же было мое удивление, когда узнал, что за всеми этими странными нападениями на мужчин стоит Кейт, одно из моих лучших творений. Ведь я сконструировал ее не для этого! Как она смогла обойти защитные протоколы? Как смогла нарушить один из трех фундаментальных законов робототехники и причинить вред человеку? Машина не должна представлять опасности для людей! И все же, такое случилось! Впрочем, в глубине души я это предвидел! А может, даже хотел?! В любом случае, я смог сделать то, о чем всегда мечтал – создал машину, способную испытывать эмоции и чувства, плакать в городе, где все смеются. Нет, мой наивный покойный Кевин, ты оказался не слишком прозорливым. Ты так и не понял, что клоуны не забрали у меня любимую куклу. Клоуны не посмеют явиться за мной или моими творениями, даже они. Все-таки, я построил этот город! Кейт никто не заберет, она уникальна, она, возможно, мое лучше творение. Может, в чем-то даже лучше, чем Инфинити. Хотя мыслить так сегодня уже сродни богохульству. Никто не сравнится с нашей цифровой богиней. И все же… Моя малышка Кейт умеет чувствовать, может, она и есть то творение, что определит меня как Мастера? Не Инфинити, и даже не Город Улыбок, а именно она. Может, она изменит суть многих привычных вещей? А может и нет! Кто может знать наперед? Мы ничего не контролируем, мы можем лишь импровизировать и действовать по обстоятельствам. Истинный мастер – это мастер импровизации. Так бы сказал Джим. Я улыбнулся.

Что же касается Кейт – ах, моя маленькая девочка, такая прекрасная, такая совершенная, почти идеальная. Вспомнил, как собирал ее деталь за деталью. Словно сплел из тончайших нитей. Такую живую, такую безупречную. Мои руки еще помнили каждый изгиб ее сексуального тела. Она действительно была сексуальной, в отличии от мерзких живых женщин. И все же, она пошла кривой дорожкой. Кейт, моя милая Кейт, ты предала папочку, хотя при этом и не разочаровала его ожиданий, ты получилась действительно восхитительной. Но я еще займусь твоим наказанием, а пока что есть проблемы поважнее. Ты начала нападать на людей. И теперь даже эти умственно отсталые кретины из полицейского управления скоро поймут, что это именно ты создаешь проблемы, та самая Кейт, мое творение. Уж молчу о загадочной смерти пастыря Кевина Крокуса, а ведь я был последним, с кем он разговаривал до того, как, по одной из версий, выстрелил себе в голову. А я ведь только собирался сделать его полноправным Архитектором, начинал понемногу вводить в курс дел. Скоро мне придется ответить на множество интересных вопросов. Давно я уже так глупо не подставлялся. И самое забавное, что я вообще здесь ни причем. Но это еще придется доказать. Кто же знал, что городские защитные протоколы каким-то невероятным образом будут то ли взломаны, то ли переписаны. Такое не под силу человеку, а значит, замешана сама Инфинити. Но зачем ей это? Она создана для улучшения жизни горожан. Неужели и вторая моя дочурка предала меня? Вряд ли! Тогда, что происходит? И еще этот дефективный плачущий клоун, угрожающий изменить порядок вещей. Он одновременно и похож на остальных Клоунов, но и сильно отличается от них. И карты Таро. Я точно такого не предвидел. Конечно, это вовсе не означает, что я к такому не готов. А может я ищу не там? Может кто-то просто смог добавить ложку дегтя в нашу бочку меда? Кластер? Нет, им такое не под силу, силенок не хватит. Никто кроме Джима с этим бы не справился.

Нет смысла гадать, придется проведать старого друга. Я посмотрел своими маленькими тихонько жужжащими механическими глазами на стакан в руке. Цвета были такими же яркими и насыщенными, как и те, которые когда-то воспринимали мои настоящие глаза. Хотя это было так давно, что уже и не помню. Я глядел на стакан сока, в котором плавали несколько кубиков льда. Гранатовый был моим любимым оттенком красного, а Джим предпочитал вишневый. Мы с ним отличались во всем. Мысль об этом заставила меня снова улыбнуться. Что это со мной, второй раз, того гляди еще стану добропорядочным гражданином Города Улыбок.

Пора тебя навестить, старина Джимбо, и спросить, не твоих ли рук дела, все эти волнения последних дней? Ведь даже сидя в своей клетке, ты остаешься очень опасным. Если я буду вежливым, может, ты даже ответишь мне честно. Только нужно тебя чем-то заинтересовать, и уж я-то знаю, чем. Мне нужно было лишь немного пошевелить пальцами, как открылся холодильник и из него выехал маленький контейнер. Еще одно движение – и он подъехал к моему креслу. Взял его в руки и открыл. Там лежали сочные красные ягоды. Хотя в этом полумраке они напоминали скорее маленькие конфетки. Никогда не понимал столь сильного пристрастия Джима к вишням, но это должно развязать ему язык.

Сделал легкое движение пальцем и в комнате заиграл «Полет валькирии» Вагнера. Еще жест – и музыка стала громче. Положил несколько ягод себе в рот и приятный сочный кисловатый вкус на миг унес меня отсюда, к старому давно утраченному миру, где еще существовало настоящее голубое небо, а цветущие вишневые сады встречались во многих уголках Земли. К сожалению, приятное наваждение довольно быстро ушло. Несколько еле уловимых жестов – и к креслу подъехал мой гардероб, он был тоже на колесиках и тоже компьютеризирован. В моем жилище, как и во всех современных домах, использовалась технология «умного дома», полная компьютеризация всего и вся. Вот только интерфейс я использовал другой. Если у всех горожан он был вербальным, и им просто достаточно было отдать голосовую команду, как искусственный интеллект тут же выполнял их приказ, то мне нужно было выполнить определенные жесты или пасы руками. Я перестроил систему так потому, что очень люблю тишину, и не слишком люблю свой голос, как и неживой голос искусственного интеллекта. Мне нравилось сидеть в темноте, и словно паук дергать за ниточки и наблюдать, как мой дом оживает. Словно играть на невидимых струнах или дирижировать оркестром мебели и домашней утвари.

И вот сейчас так же провел необходимые жесты, и передо мной оказались: длинный черный плащ, солнцезащитные очки, сумка, перчатки, кожаные сапоги, шляпа с широкими полями и трость с набалдашником в виде затаившегося паука.

Я любил носить кожаные плащи. Они легкие и в них не жарко даже в теплый весенний день, которых в Городе Улыбок бывает больше всего. И при этом плащ позволял скрыть мой экзоскелет с встроенным в него арсеналом самого разнообразного оружия. Такой себе компромисс между безопасностью, комфортом и стилем. Очки для того, чтобы скрыть слепоту. Трость скорее просто для виду. Так же я всегда носил кожаные перчатки, вторая кожа – идеальная защита от этого грязного мира. Ну и, конечно, сапоги, очень практичная обувь, на все случаи жизни. А шляпа? Я просто очень люблю шляпы, никакого хитрого расчета здесь нет.

На сборы понадобилось всего несколько минут, и вскоре я уже летел на своем аэромобиле по направлению к окраине Рондо. Именно там, подальше от глаз горожан, располагалась больница святого Лаврентия, где держали особо опасных и буйных душевнобольных.

Город шумел и кипел жизнью. Словно один большой муравейник. Постороннему наблюдателю он покажется хаотичным, но это обман восприятия. Город Улыбок – весьма упорядоченная система.

Мои невидимые паутинки протягивались далеко за пределы жилья, через весь город. Это было удобно. Позволяло быстро и оперативно корректировать систему. Город Улыбок – это некое динамичное постоянно изменяющееся уравнение. Там прибавил, там отнял – и только тогда все заработает, и так постоянно. На одной чаше весов – либеральная идеология, дающая жителям множество свобод, на другой – весьма строгие и не двузначные законы и правила, а так же, Бюро Нравственности, стражи морали и нравственности в обществе. Но они не насаживают их репрессиями и запугиванием. Их оружие – информация и слово, особая подготовка сотрудников, хорошее знание психологии человека и достаточно широкие полномочия, позволяющие им контролировать всю общественную и публичную жизнь горожан, оставляя нетронутой лишь личную. Так что, если вдруг проболтаетесь кому-то на работе, что вам, к примеру, нравится примерять перед зеркалом кружевные трусики и чулки своей жены, и этот человек донесет в Бюро и предъявит улики, то вас за это, разумеется, не поместят в концлагерь и не станут лечить электрошоком. Но не удивляйтесь, если, однажды придя на работу, вы заметите, что сотрудники странно косятся на вас и посмеиваются. А шеф, вызвав к себе на ковер, просит написать заявление по собственному желанию. Все имитируем непорочность, но только имитируем, такой уж город. Лишь у себя дома вы в безопасности от надзора, да и то если на вас не донесет собственная автономная компьютерная система. Что, впрочем, случается лишь в крайне редких определенных случаях, прописанных в ее протоколе. Каким бы дотошным не казалось Бюро, личное пространство горожан уважается. В общем, либерализм, свобода совести, толерантность общества с одной стороны и Бюро нравственности с другой. Вот вам и первое уравнение. Богатый зажиточный Рондо и нищие «плантации» и Клоака. Вот и второе. Разного рода проблемы, депрессии, насилие, озлобленность и отклонения, которые так или иначе будут возникать в любом, даже самом процветающем обществе, с одной стороны, и Городской Центр Счастья с другой. Там никого не станут лечить таблетками или шоковой терапией. Вам всего лишь придется смотреть разные «лечебные» фильмы и просматривать особые сны. Немного поковыряются у вас в голове и все – вы научитесь быть счастливыми. А к чему еще может стремится человек больше, чем к счастью? А как измерить счастье? Только изучить его по внешним проявлениям – радости и улыбкам. Чем их больше – тем больше в мире счастья. Разве нет? По крайней мере, так мыслит Инфинити, а значит, и весь город. Вот вам и еще одно уравнение. Все держится на таких вот уравнениях, борьба контрастов и противоречий создает ту силу, которая и толкает вперед колесо под названием Город Улыбок. Главное, чтобы колесо это котилось по дороге, что четко определена нами, Архитекторами. И тогда система будет функционировать. Ничего сложного. Даже клоуны и их «цирк» – тоже в чем-то часть системы, но о них в другой раз.

Я наблюдал за горожанами и думал о самом городе и об этих людях. Меня радовали их зажиточность, их благополучие и даже их развращенность. Если они спешат в сексшоп за плеткой или наручниками, значит их никогда не насиловали в реальной жизни, если они играют во всякие современные «шутеры» с полным погружением – значит никогда не видели настоящей войны, если предаются всяким извращениям и похоти – значит не боролись за выживание, за каждый шаг, за каждый кусок хлеба. Как говорится, с жиру бесятся, и это прекрасно, на самом деле, значит все в их мире спокойно, ничего им не угрожает, и они уверены в завтрашнем дне. Значит, я справляюсь со своей работой хранителя порядка! Чего мне еще желать?

Добрался я примерно за полчаса. Лицевое здание психиатрической клиники походило скорее на какой-то театр или музей, столь декоративной и изысканной была архитектура. Но я знал, что это лишь внешняя оболочка. Тут располагается администрация клиники, находятся кабинеты психиатров и гостевые комнаты для посетителей. Дальше, за этим зданием, идет достаточно большой парк, где растут деревья со столь густыми кронами, что они, как и звуконепроницаемые стены клиники, не пропускают крики безумцев в город, не дают безумию распространяться. Вдруг, оно сродни эпидемии? Вдруг, безумием можно заразиться?

И только в глубине парка находятся корпуса с палатами для душевнобольных. Хотя, скорее уж это камеры, а не палаты. Я обошел два корпуса и направился к третьему.

– Сюда нельзя! – остановил меня охранник, сидевший на входе. – Здесь сидят самые отпетые, чтобы пройти к ним нужен доступ…

– X-ранга,  – окончил за него фразу, и протянул охраннику пластиковую карточку удостоверения личности.

Охранник сначала проверил ее по своей базе данных, после чего его глаза округлились и он, немного дрожа, пролепетал:

– Пожалуйста проходите, господин Старший Архитектор. Прошу простить меня. Такая работа, понимаете? Ваш визит – это огромная честь для нас!

Его благоговейный трепет перед моей персоной немного раздражал, но все же, это было даже забавно. Старшие Архитекторы для Города Улыбок, это что-то вроде отцов-основателей для Америки. Хоть мы заведомо отдалились от формального управления городом, но являемся живыми легендами, и обладаем достаточно широким спектром полномочий. Правда, теперь, когда Джим за решеткой, я единственный разгуливающий на свободе Старший Архитектор.

– Будьте осторожны, господин Старший Архитектор, – сказал мне главврач, когда мы проходили мимо комнат с пациентами. Когда ему доложили, кто пришел, он предпочел сам устроить мне экскурсию. – Не подходите близко к решеткам! Некоторые пациенты плохо реагируют на посетителей. Они могут плеваться или попытаться помочиться на вас. А вон в том номере сидит пациент, что любит стрелять в людей собственной спермой. И он весьма меток и всегда удачно подгадывает момент эякуляции.

Что за нелепица? Будь я тут главным, быстро отучил бы его от такого, хоть это и было бы для него несколько болезненно. Я лишь покрепче сжал трость. Они слишком цацкаются с этими безумцами. Это опасные уродцы, а не несчастные больные! Но вслух я этого, разумеется, говорить не стал.

Мы с доктором шли по широкому коридору. Все стены здесь были пастельных тонов, под потолком и вдоль стен медленно «плавали» по воздуху разные приборы, что якобы должны были успокаивать больных, но все это не сильно помогало, как и тихо играющая «Маленькая ночная серенада» Моцарта. Здесь царила атмосфера безумия, и даже лучшем светилам психологических наук было трудно его победить.

Из одной палаты слышалось грустное пение. Я начал вслушиваться в слова песни. Текст повествовал о каких-то далеких бескрайних морях и о величии океанов. А исполнял такой жалобный и чистый голос, совсем не похожий на голос безумца. Море, я сам еще помнил шум его волн. Этот звук, который человечество, живущее под куполом, больше не услышит. Мы получили в наследие прекрасную планету, полную разнообразных чудес, а смогли сохранить лишь жалкие крохи, да и то ценой неимоверных усилий.

В соседней палате кто-то закричал:

– Выпустите меня! Я – король! Их надежда! Наследие тех двоих, что несли знамя. Поступь коз так тиха! Как же нам достучаться до мира? Как объяснить, что мы такие же, что тоже хотим жить? Горькая еда. Мы не можем есть иначе, и в этом наш грех. Но мы не монстры!

– Это… – виновато начал объяснять главврач, но я, покачав головой, дал понять доктору, что мне совершенно не интересна история его питомцев. Лишь одного, к которому мы и направлялись, но его историю никто не знал лучше меня.

Я проходил мимо еще одной палаты, как вдруг в зарешеченном окне появилось лицо молодой девушки. Она улыбалась и смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

– Заберите меня отсюда! – Сказала девушка. Волосы ее были растрепаны, а глаза лихорадочно блестели. – Они все думают, что Лизочка ненормальная. Но вы ведь знаете, что это не так. Уж вы то точно знаете, профессор Кильчинский, Лиза ваша лучшая лаборантка, вы же сами говорили. Профессор, не оставляйте меня с ними!

Я лишь равнодушно отвернулся и направился дальше.

– Профессор, они насилуют Лизу, наслаждаются ее телом! И они не дают ей ее любимые таблеточки, чтобы она не могла нормально уснуть и видеть цветные картинки! Злые насильники! Прям как вы, профессор! Вам ведь нравилось наслаждаться молодым Лизиным телом, старый извращенец?! Ведь нравилось?! – Кричала девушка из камеры-палаты.

– Бредовые фантазии на сексуальной почве, – с виноватым видом объяснил мне доктор.

Я думаю, по моему лицу было видно, что мне совершенно все равно, даже если бы это были не фантазии, и доктор действительно насиловал эту девушку, вместе со всеми санитарами.

Из окна соседней палаты выглянул молодой мужчина с взъерошенными волосами и безумным взглядом.

– Ах, это вы, учитель, – сказал он, ухватившись за железные прутья решетки. – Пришли поглумиться надо мной?! Я все равно остановлю вас, вас и других Мастеров. Я не дам вам поработить мир! Кира! – Крикнул он в пустоту. – Чего же ты стоишь?! Используй боевую трансформацию, мы должны сражаться! Длань Хаоса! – Закричал больной и начал делать руками какие-то странные пасы. Я просто пошел дальше, оставив несчастного наедине с его фантазиями.

Взмахнул рукой и в дополнение к двум моим жукам, висящим в воздухе, взлетело еще шесть. Они зажужжали, замахали крылышками и начали метаться в разные стороны. Несколько полезли к доктору, быстро фотографируя записи в его папке, карточку доступа и его самого.

– Вы не могли бы… – сказал доктор, отмахиваясь от моих назойливых насекомых.

– Не мог бы! – Грубо прервал я его, но потом все-таки добавил. – Это важно, для всего города!

После я дал сигнал жукам, и они разлетелись в разные стороны. Теперь дроны полностью протестируют систему безопасности клиники, каждую щель, каждую вентиляционную шахту. Я должен быть уверен, что нет брешей в безопасности, что Джим Чеосборн не сможет сбежать!

Мы наконец-то подошли к последней палате.

– Сейчас я включу специальный режим, разработанный для визитов посетителей.

Доктор поднес пластиковую карточку, висевшую у него на шее, прямо к пульту управления. На дисплее появилась надпись: «Доктор Симпэлтон, доступ разрешен». После этого он ввел набор команд, и я услышал за дверью тихий скрежет. Опускалось разделительное бронированное стекло. И когда звук прекратился, дверь и стена с тихим скрипом отъехали в бок. Теперь я отчетливо видел всю неказистую палату: мягкие стены, койка, туалетная кабинка в углу.

– Ба, кто же это к нам пришел?! – Спросил Джим. Он с закрытыми глазами сидел посреди комнаты в позе лотоса. Его ноздри зашевелились, и он с силой втянул воздух. – Да, Марк, твой запах я узнаю всегда. – Глаза Джима открылись так внезапно и широко, что я чуть не сделал шаг назад, но вовремя спохватился. А он лишь улыбнулся. – Забавно, что после всего, тебе еще хватает наглости смотреть в мои глаза! Это я не буквально, конечно, – добавил Джим, разглядывая моих жучков. – Всегда не любил насекомых, особенно механических.

– Оставьте нас! – Сказал я главврачу.

– Но… – попытался возразить тот, но увидев выражение моего лица, тут же добавил, – конечно, сэр, если понадоблюсь – буду в соседнем зале.

Я кивнул и тут же дал мысленную команду своим жучкам, чтобы они глушили всю звукозаписывающую аппаратуру, с помощью которой доктора изучают больных. Предстоящий разговор не для посторонних ушей.

– Весьма убедительно изображаешь адекватность, Джим! Думаешь, отпустят раньше за примерное поведение?

– Нет, от чего же. Это место не такое уж и плохое, – ответил Джим, – лучше многих предыдущих. Но скажи мне Марк, в этом городе не так много психиатрических клиник, если ты будешь и дальше каждые несколько лет менять мой дом, то они скоро закончатся. И что тогда? Заберешь меня к себе домой? Ты уже приготовил уютную клетку? Я стану твоим питомцем, Марк?

– Ты сам во всем виноват, Джим! – Спокойно ответил я. – Ты стал опасным, не только для нашего общего дела, но и для самого себя! Эти меры для твоего же блага.

– Для моего блага?! – Заорал Джим, он вскочил на ноги и с силой ударил руками по стеклу. – Для моего блага ты запер меня в клетку?! Ты лишил меня свободы?! Это не я опасен, Марк, это ты – трус, ты и все другие Архитекторы! Вы излишне гуманны, вам не хватило смелости запустить второй этап генезиса. Двенадцать мужчин и двенадцать женщин, хранящих в себе лучшую генетическую память человечества. Все должно было свестись к ним! Только они должны были унаследовать этот город, они и их потомки! Двадцать четыре человека, а все лишние должны были умереть! Это необходимая жертва, чтобы мир очистился! Но ты решил спасти всех, Марк! Всех ненужных. И вот ирония, теперь они все умрут! Потому, что не очистились, и повторят ошибки прошлых поколений. Я чувствую, что начинаются большие перемены! Я слышу, – Джим напрягся, задрожал, и с благоговейным трепетом посмотрел вверх, – я слышу голос Города Улыбок! И ты ведь тоже слышишь, Марк?! – Джим говорил все громче, и даже начал ходить по камере. – Ты тоже слышишь этот голос?! Ты тоже безумен, Марк! Только мы можем слышать голос города, ведь мы с тобой его построили, выполнили всю основную работу. Мы – отцы основатели, Марк! Ты ведь чувствуешь ответственность за свое творение, за свое дитя?

– Да! – Ответил я. – В отличии от тебя, я помню ради чего мы все это начинали. В отличии от тебя, я все еще не предал человечество!

Джим выглядел очень удивленным, но всего несколько мгновений, а потом он рассмеялся, после этого просто упал на пол и широко раскинул руки:

– А мне нравится моя новая клетка, мягкая, чувствую себя ребенком на большом батуте. Вот только мое время не ограничено. Мама оплатила мне безлимит, но забыла забрать домой. Я ребенок, которого бросили в парке аттракционов. Вечный карнавал одиночества.

– Говоришь, я предал человечество?! – Вдруг закричал Джим. – Не тебе об этом судить, лицемерный чистоплюй! Ты всегда ненавидел людей, каждого по отдельности, ты презирал их, они вызывали у тебя отвращение! Чтобы как-то ужиться с этим, ты придумал идею служишь какому-то абстрактному человечеству. Но как ты можешь служить человечеству в целом, если каждый отдельно взятый человек тебе омерзителен? Не лги хотя бы себе! – Джим, вскочил на ноги, подошел ближе и, припав к стеклу, продолжал с жаром говорить. – Ты выстроил этот чистенький город, но даже он для тебя недостаточно стерильный! Дай угадаю, ты не гуляешь по его улицам, лишь изредка по ночам, с надетым на голову капюшоном, или в какой-то из своих дурацких больших шляп, чтобы никакой случайный прохожий не узнал гениального инженера. А днем, днем ты сидишь в зашторенном доме и дергаешь за ниточки в своем паучьем царстве!

– Ты хорошо меня знаешь, Джим, – я невольно потянулся рукой к карману.

– Потянулся к платку, – улыбнулся Джим, он знал и это, – ну да, этот резкий запах хлорки, он так неприятен. Но даже он полностью не перекрывает вони нечистот. Странно, что ты еще респиратор с собой не притащил, мой стерильный друг. А ты знал, что помешанность на чистоте говорит о сексуальной неудовлетворенности?

– Прекрати, – ответил я, – ты же знаешь о моем отношении к сексу!

– Да, старина, я помню, что ты убежденный девственник! – Ответил с улыбкой Джим. – Эти липкие потные тяжело дышащие тела, что сплетаются в животном сладострастном экстазе, словно пара гадюк, что выползли из какой-то отходной ямы. Это так мерзко для тебя!

– Прекрати! – Я выхватил из кармана платок и с силой прижал его к носу. Легкий запах лесных цветов, исходящий от этого кусочка ткани, успокоил меня, внезапно подступившая тошнота отступила. – Не говори мне о таких мерзостях, как секс!

Джим вновь рассмеялся.

– Тебе не кажется, старина, что это ты должен находиться по эту сторону стекла? Ты был бы интересным экспонатом для музея уродцев. Все люди любят секс, а ты так презираешь.

– Мы с тобой не все! – Ответил я.

– Вот тут ты чертовски прав! Знаешь, я тут много думал. Я и раньше любил пораскинуть мозгами, а теперь, когда у меня столько свободного времени, просто грех этого не делать. Я пришел к выводу, какая же интересная штука психиатрия. Это не столько наука, как скорее религия. Ведь наука всегда требует практического опыта, но психиатрия изучает психику, и даже вернее – душу, здесь трудно добыть такой опыт. Как изучить душу, как экспериментально доказать ее присутствие и измерить какие-то ее характеристики? Какая у души высота и ширина, какая она в диаметре, сколько весит, какова ее плотность? За что она отвечает, а главное, как понять, у кого она больная, а у кого здоровая? Что есть норма, а что отклонение? И что еще важнее, кому это решать? Вспоминается старая добрая шутка – в психиатрии главное хорошая реакция, кто первый надел халат, тот и доктор.

– Ты не здоров, Джим! И доктора доказали это, вполне научными способами.

– Ну да, как же! А может, это они не здоровы? Знаешь, если толпа глухих людей увидит танцующего человека, они подумают, что он безумен. Ведь они не слышат музыки, а лишь видят парня, что странно дергается, будто припадочный эпилептик. Вся ошибка этого мира в том, Марк, что нормой принято считать мнение большинства. Но вот, что интересно, как показывает опыт, большинство людей – идиоты. Они лишь потребляют ресурсы и безропотно подчиняются властям. Ячейка потребления, избирательский ресурс, ячейка репродукции самих себя, рынок сбыта излишков производства – вот кто они. И они диктуют, что такое норма, ведь их большинство. А таких, как мы, двигающих прогресс, единицы, и мы всегда у них на мушке. И только они решают жить нам дальше, или умереть, или что еще хуже, стать живыми экспонатами в музее уродцев. Марк, тебе стоило бы не прятать меня здесь, а разместить где-то в клетке в центре города и брать по пять долларов за просмотр. Я уже вижу эту красивую табличку с золотистыми буквами. «Один из основателей Города Улыбок. Не дразнить, с рук не кормить, опасен и временами невменяем». Ты бы мог срубить деньжат, пожертвовал бы их на благотворительность, бедным людишкам, которых ты так любишь и так презираешь одновременно!

– Хватит ерничать, Джим! Я пришел сюда не за этим!

– Да-да, – ответил тот, – ты тоже заметил, что в городе творится что-то неладное. И ты думаешь, не моих ли это рук дело, так? – Джим нервно захихикал. – Не успел ли я сделать тебе западлянку до того, как ты упек меня сюда? Не добавил ли ложку дегтя в твою бочку меда?

Я улыбнулся, Джим чуть ли не дословно читал мои мысли.

– Но зачем мне говорить тебе правду, Марк? Что мне из этого будет?

– Я кое-что для тебя принес, – я достал из сумки контейнер с вишнями и показал Джиму ягоды.

– Ты помнишь о моей маленькой слабости, – улыбнулся Джим, – как мило. Ладно, дай мне их, и я скажу тебе свои соображения. – Я увидел, как Джим задрожал, у него была чуть ли не наркотическая ломка.

Я знал, что Джим не обманет в таком. Если пообещал – то действительно расскажет. Поэтому, я положил контейнер в слот для пищи, после чего протолкнул его в палату.

Джим тут же схватил из контейнера несколько ягод и положил себе в рот.

– Знаешь, Марк, секс – это прекрасно, зря ты даже не хочешь попробовать, но скажу тебе одно – даже самый лучший в мире оргазм не сравниться со вкусом этих ягод. Объедение! Экстаз! Взрыв фруктовой свежести! Этот кисловатый вкус! И это приятное послевкусие! Подумать только, было время, когда они росли много где на этой планете, мою родину даже считали страной вишен. А с ними росли другие фрукты и ягоды, и овощи. Как же мы все это потеряли? Ай, не хочу думать о плохом.

Джим закатывал глаза от удовольствия и подолгу наслаждался каждой ягодкой. Он закрыл глаза и начал дирижировать руками в такт тихой музыке, что наполняла мягким фоном всю клинику, силясь побороть и растворить в себе это тяжелое, липкое и вязкое, всеохватывающее безумие. У Джима было такое удовлетворенное и умиротворенное лицо. Вот кого в рекламе надо показывать. Он так заразительно ел вишни, что захотелось бы попробовать даже человеку, который терпеть не может эти ягоды.

– Это не моих рук дело! – Вдруг сказал Джим, оторвавшись от ягод. – Я даже не знаю, что толком происходит. Но эти психи, – и он указал рукой на стену, в сторону палат своих соседей, – они стали более беспокойными. Знаешь, я думал это как-то связано с лунным циклом, магнитными бурями или еще чем-то, но нет, это не так! Они просто чувствуют нарастающий хаос! Психи не ошибаются, видишь ли, они настолько упростили свое мышление и восприятие мира, что оно стало сводиться к какому-то звериному чутью! А это чутье никогда не ошибается! В городе вспыхнуло пламя хаоса!

– И это все, что ты можешь мне сказать? – Спросил я. – Несколько красивых слов о пламени хаоса? Я ожидал большего за эти чудесные ягоды.

– Ну уж прости, что не в курсе всех последних новостей, – ответил Джим, – если ты не заметил, я тут в клетке сижу, изолированный твоими стараниями от всего мира, так что, как-то немного не в курсе событий. Я лишь могу сказать: то, что происходит, не моих рук дело. И могу добавить из своих ощущений и чутья моих безумных соседей, что действительно что-то начинается, что-то глобальное, что затронет каждого.

– Ясно, – ответил я, и уже собирался уйти, как он окликнул меня.

– Марк! Кто он? Тот, кто заварил эту кашу?

– Клоун! – Признался я. Джим был искренен со мной, я это знал. И поэтому, решил тоже не утаивать правды.

– Клоун? – Улыбнулся Джим. – Как интересно! Но я думал, что город привык к клоунам, что они, несмотря на все, вписались в антураж.

– Это не простой клоун, можно сказать дефективный. Он плачет!

– Плачет?! – Удивился Джим.

– Я даже подозреваю, что «улыбчивые» охотятся за ним, но он как-то ускользает от них.

– Скорбный Клоун?! – Задумчиво произнес Джим. – И его главная задача сеять хаос. Разрушать то, что ты так усердно пытаешься защитить. А он мне определенно нравится! Марк, если этому типу нужен хаос, то он придет за мной, ему понадобится такой специалист, как я. И когда он вытащит меня отсюда, я приду за тобой, Марк!

– Знаю, Джим, – сказал я, после чего снял перчатку и прислонил ладонь к стеклу, – и буду ждать тебя, мой лучший друг!

Джим улыбнулся и тоже прикоснулся ладонью к стеклу, прямо напротив моей руки. Если бы не холодное бронированное стекло, наши пальцы соприкоснулись бы.

– И тогда ты увидишь мое истинное безумие, – улыбнулся Джим.

– Горячее, дикое, полное пламени и страсти, – тихо прошептал я, – а ты увидишь мое…

– Холодное, безжалостное, расчетливое и стерильное, – сказал Джим, – и тогда…

– Мы сыграем в игру…

– Кто кого…

– Убьет первым!

– Я приду за тобой, Марк!

– И я буду готов, Джим! А сейчас прощай, мне нужно спасать наше с тобой творение!

– Прощай Марк! Спасибо за отличные вишни! Скажи, ты все еще любишь гранатовый сок?

– Да, оставлю тебе стаканчик!

– Нет! – Замотал головой Джим. – Я люблю вишневый, так что лучше припаси к моему приходу его. А еще мне нравится багровый цвет, и при следующей нашей встрече багрянца будет много.

Я кивнул и направился в сторону выхода, потом заглянул в кабинет дока и дал понять, что мой визит окончен. Тот быстро закрыл Джима и догнал меня. Он что-то говорил, но я его не слушал.

– Подайте запрос в полицейское управление от моего имени, нужна дополнительная охрана, чем больше, тем лучше! Скажите, что есть информация, одному из самых опасных и буйных безумцев, террористу города номер один, Джиму Чеосборну помогут сбежать! – Сказал я доктору возле дверей, попрощался и вышел на улицу. Была солнечная погода, очередной весенний погожий денек. С неба падали лишь редкие лепестки цветений.

Я закатил рукав своего плаща и на бандфоне набрал специальный код. Экстренное собрание Архитекторов. Оно не проводилось уже несколько лет, но сейчас нам всем нужно действовать сообща. Чувствую, что это вопрос выживания человечества, его остатков.

Вдруг, почувствовал холод, такой пронизывающий, пробирающий до костей, совсем не характерно для Города Улыбок. А еще легкие писк и скрежет в голове. Ага, значит они здесь. Я посмотрел на крышу одного из зданий, и сразу же увидел их. Трое, все в клоунских костюмах и гриме, застывшие мертвые улыбки на лицах и ледяные взгляды, что сверлили меня насквозь. Я вскинул руку и в ладонь тут же легла рукоять миниатюрного пулемета, одного из множества оружия, встроенного в мой экзоскелет. Но я не спешил нажимать на курок. Клоуны казались разъяренными, нет, их лица не выражали ничего, лишь мертвые улыбки, но аура… Даже воздух казался наэлектризованным. Они искали его, Скорбного Клоуна, как окрестил его Джим, такого же как они, и в то же время, совершенно непохожего, того, кто хочет изменить город и наши души, того, кто плачет, того, кого они так жаждут растерзать. Но догонят ли когда-то?

– Его здесь нет! – Произнес я громко и четко, направив на клоунов прицел пулемета. Они еще простояли несколько мгновений и исчезли так мгновенно, словно растворились в воздухе. Я подождал еще с полминуты, держа под прицелом пустую крышу, после чего убрал оружие и пошел к своему транспорту. Ну и денек.

Открыл дверцу аэромобиля и увидел на сидении какую-то карточку. Это была карта Таро, она лежала тыльной стороной к верху. Я уже знал, какой это будет аркан. Это Маг, он же Мастер. Первый аркан. Я поднял карту, перевернул и улыбнулся. Конечно, я был прав. Вот она – моя роль в его игре. А сам Скорбный Клоун наверняка нулевой аркан, Клоун, Шут. Значит, он и правда был здесь? То-то клоуны пришли сюда средь бела дня, но не смогли его поймать. Забавно!

– Эй, Джокер, – тихо сказал я в пустоту, – сыграем, раз ты так уж хочешь. Ставкой будет Город Улыбок, и поверь, я свое детище так просто не проиграю!