Читать книгу От наркомана до миллионера - Роман Антошин - Страница 3

Одна из первых картинок, хранимых в памяти: я еду в автобусе и громко читаю стихотворение, выученное накануне. Причем, стишок-то не вполне приличного содержания. Дети хохочут, воспитательница краснеет…

Мне пять лет. Мне нравится, что я в центре внимания. Нравится мелькающий за окошком автобуса пейзаж (хмурые типовые дома). Приятен свежий ветерок, врывающийся в салон (выбросы химического завода). Но мне всё по душе, ведь это мое детство, на душе радостно и спокойно, впереди – большая жизнь.

Меня и еще десяток малышей везут в ведомственный детский сад на спецавтобусе. Чем не повод для гордости? И в голову не приходит, что куда лучше было бы ходить пешком в детский сад в своем квартале (а не добираться на транспорте), а еще приятнее сидеть дома с бабушкой. Но нет. Каждая поездка в детсад – приключение!

Город с большими и маленькими домами, автобусами, огородами и детскими садами – это Ставрополь. Здесь я появился на свет 30 ноября 1983-го, а четырьмя годами ранее родилась моя сестра Юля. Мы живем в большой четырехкомнатной квартире, которую получила моя бабушка Клава за многолетний тяжелый труд на химическом заводе, дымящем неподалеку.

Мы – Антошины, а вот бабушка Клава и дед Владимир носят фамилию Ревво. На Ставрополье, на Кубани, это типичная картина, большинство населения – русские с украинскими фамилиями, потомки переселенных при Екатерине в эти края запорожцев. По-украински никто не говорит, а суржик… да на нем весь юг России разговаривает!

Куда приятнее Ставрополя родная станица моей мамы Аллы – Новомарьевская. Она совсем недалеко от города. Вот там действительно было всё, чем славится Ставрополье: свежие фрукты, купание в пруду, уличные игры, звездное небо… Но мы живем в городе, в северо-западном районе, где густо натыканы заводы, гордость нашей автомобильной, станкостроительной и химической промышленности (так говорят по телевизору). Я в детстве не очень ими гордился, но сейчас почти все заводы закрыты и слово «гордость» приобрело для меня значение.

Не всякий район воспет в рифме, как это случилось с моим северо-западным районом. Многие знают песню Петлюры (Юрия Барабаша), который жил в одном со мной дворе, об этом уголке детства:

Простые безыскусные слова, но для меня в них так много смысла…

В стране кипела жизнь. Всё менялось… я этого не осознавал, но вот родителям приходилось стремительно погружаться в новую реальность. СССР мутировал в Россию, и люди с трудом выдерживали последствия глобальных перемен в обществе. По телевизору вместо мультиков часто вещал дядька с пятном на лбу, которого взрослые называли земляком.

Если садик вдруг оказывался закрытым на карантин или еще по какой-то причине, то родителям приходилось брать меня на работу. О, это же настоящее счастье, когда что-то идет не по расписанию! Папа Саша был водителем рейсового автобуса № 9. У него в ЛиАЗе имелся закуток, где я был незаметен, но зато всё видел в окошко. Наверное, это было запрещено – катать своего ребенка целый день в автобусе?.. Но папе было можно, как начальнику, хоть и небольшому. Он, коммунист со стажем, занимал должность бригадира автоколонны.

Еще я любил, когда отец забирал меня из садика, потому что иногда мы с ним ходили в кино. Кинотеатр «Дружба» находился рядом с нашим домом. Почему-то мне нравились индийские фильмы, вроде «Танцора диско», сейчас это классика киноискусства. «Джимми, Джимми, Джимми, ача, ача, ача…» Я не сводил глаз с экрана, на котором царил Митхун Чакраборти, завороженно смотрел, жевал купленную папой жвачку и похлопывал по подлокотнику кресла в такт музыке – красота!

Но куда чаще я бывал на работе у мамы. Она трудилась (и до сих пор там же работает) в краевой больнице операционной медсестрой. Я проводил время в сестринской, играл, с удовольствием общался с пациентами и медперсоналом. Кстати, одна мамина коллега, тетя Ира, как раз и научила меня матерным стишкам и частушкам. Все медики – известное дело! – циники.

Кроме обязательного детского садика было у меня что-то поинтереснее – двор. Правда, тоже под присмотром взрослых. Бабушка выглянет в окно (мой бегает во дворе?) Вот и весь присмотр. Дворовая магия манила и притягивала. Там компания, жесткие правила, свои ценности. Но как это интересно и по-взрослому! Нельзя обижаться и некому жаловаться. Обиделся – иди, играй с девчонками! В пацанской компании своя справедливость – кто сильнее, тот и прав. Во дворе быстро постигаются запретные темы; то, что скрывают родители, на улице узнаёшь в первую очередь.

Так получилось, что я по большей части играл и дружил с ребятами постарше меня на два-три года. «Переносил» их опыт в детский сад и был лидером во всех проказах. В пять лет я умел читать и писать – сказалось природное любопытство и врожденные способности к образованию. Прилежание и хулиганство совсем не мешали друг другу.

Самые яркие воспоминания детства – это праздники. Дни рождения, «красные дни» календаря, когда приезжала из Новомарьевской многочисленная мамина родня или мы ездили к ним. «Станица» – у меня это слово с юных лет связано с понятиями «изобилие», «урожай», «угощение»… У любого потекут слюнки, когда представишь домашний «праздник живота»: запеченный гусь, сало трех видов, домашняя тушенка, соленья, квашенья, арбузы, абрикосы, пироги, сладости.

Как обильно ели, так и пили. Алкоголь был в избытке. Но, кстати, я не помню сильно пьяных на наших домашних праздниках. До потасовок (как бывало у других) у нас никогда не доходило, а вот пели за столом всегда. И «Степь, да степь», и «Распрягайте, хлопцы, коней», и что-нибудь из репертуара Аллы Пугачевой.

А еще на майские или ноябрьские праздники мы с родителями обязательно ходили гулять в Парк Победы, он находился недалеко от нас. Играл оркестр, массовики-затейники развлекали детей и взрослых, работали качели-карусели, колесо обозрения. И как тут без шашлычка на свежем воздухе?! За мясом, приготовленным на открытом огне, сосисками с кетчупом нужно было отстоять огромную очередь. Желающих было много – аппетит у гуляющей в парке толпы разыгрывался по полной. Вершиной счастья была жевательная резинка – контрабандная жвачка, которой торговали цыгане. До сих пор помню «Дональд» по рублю и «Турбо» по трешке…

Счастьем для меня, мальчишки, были поездки с отцом на рыбалку. Он был заядлым рыбаком, и я унаследовал от него эту страсть. Запомнился один случай… Когда мне было лет шесть, мы (мать, отец и я) поехали в любимую станицу Новомарьевскую. Там находился большой пруд, где разводили рыбу, но ловить ее было запрещено. Впрочем, мы обходили запреты. Рыбхозяйством заведовала мамина родина, так что с разрешением порыбачить проблем не возникало. Но в тот день проблему создала погода. Едва мы снарядили удочки, как вдруг начался дождь, сильнейший ливень. Мы укрылись под целлофановым навесом, но все равно изрядно вымокли. Хорошо, что было лето, а не осень, никто не замерз. Стаду коров, которое забрело в воду, дождь даже нравился. Пастух, чертыхаясь, с трудом выгонял коров из пруда. Мама – человек знающий, наблюдательный – дала нам тогда дельный совет: «Ловить надо там, где купались коровы…»

Когда дождь закончился, мы так и сделали. Клев был сумасшедший! Оказывается, рыба очень любит коровье молоко, а, пока буренки мочили бока в пруду, оно в избытке сочилось прямо в воду, коровы-то были недоенные… Мы тогда поймали очень много карпов и карасей. Еле до дома довезли.

Из детства помню еще одно любимое занятие русского человека – ходить в лес за пропитанием. Это у них там в европах только трюфели с собаками, да со свиньями собирают, а у нас обилие грибов – белые, подосиновики, лисички, подберезовики, опята. Даже простенькие сыроежки – и то вкусные. Конечно, Ставрополье – не тайга, но и под Новомарьевской есть густые леса. Да такие, что мы там с бабушкой в поисках грибов один раз заблудились. Было мне лет шесть, наверное. И пока бабуля причитала, воображая себе наши обглоданные волками тела, я увидел солнечный просвет и уверенно сказал:

– Идем туда!

Мы вышли, куда надо, легко нашли дорогу и вернулись домой. Бабушка удивлялась. Я гордился собой.

Полагаю, в тот раз без ангела-хранителя не обошлось. Я представляю, как мой ангел выглядел бы, обладай он человеческой плотью. В драных джинсах, куртке, в кепарике, с папиросой в зубах:

– Ну чё, Ромка?! Живы будем, не помрем?

Конец 80-х – начало 90-х годов… пустые полки магазинов, люди месяцами сидят без зарплаты, талоны, очереди… Старый мир рухнул, а то, что приходило ему на смену, было зыбко, странно, непривычно. Я был мал, но помню и полки без товаров, и очереди, но голода не было. У нас на изобильном Ставрополье от голода умереть невозможно. Люди трудолюбивые, предприимчивые, да и земля погибнуть не даст, если не лениться, конечно.

Кто-то что-то доставал, народ крутился, люди обзаводились нужными связями, искали лазейки, приспосабливались жить в новых условиях, в конце концов, копали огороды и гнали самогон. Нашей семье помощь продуктами оказывали не только родственники из Новомарьевской, но и сестра отца, которая работала в крупном универсаме, где мы отоваривались со служебного входа.

Еще у нас была дача под Ставрополем с небольшим домиком, но очень приличным огородом. Бабушка и дедушка проводили там большую часть года. Я очень часто у них бывал, с удовольствием помогал, таская лейки с водой, выпалывая сорняки, собирая урожай. Да мы там одного винограда собирали столько, что хватало на вино, на сок и изюм! Особенно мне нравилось топтать ягоды голыми ногами (Челентано в «Укрощении строптивой» помните? Вот-вот!) Я давил спелые гроздья в специальной бочке, получался сок плюс огромное удовольствие от процесса.

Мы жили хорошо, что греха таить?.. Ни отцу, ни матери никогда не задерживали зарплату. В один момент я приметил, где родители хранили деньги и с определенного возраста понемногу таскал оттуда на свои мальчишеские нужды. До рубля суммы никто не пересчитывал – нужды не было.

Детство – это игры. Подвижные, спортивные, настольные. Давая выход безудержной энергии, мы играли в футбол: обычный и в «квадрат». В обычный футбол сражались на интерес. Он заключался в том, что проигравшая команда выстраивалась у какой-нибудь стенки спиной к победителям и все нагибались пятыми точками вверх. Выигравшие с небольшого расстояния били мячами со всей силы, стараясь попасть точно по задницам поверженных соперников. Надо заметить, это довольно больно. И унизительно. Так что проигрывать, ох, как не хотелось!

До темноты мы бегали, играя в салочки, прятки, городки, ножички. Были игры и поспокойнее: в фантики (обертки от жвачек) и в крышки от импортного пива. Такое вот соответствие эпохе перестройки. Хорошо помню друзей, деливших со мной детские забавы. Все мои товарищи – из нашего уютного двора внутри четырёх жилых домов. Миша Рябченко, Андрей Лазарев, Рома Сокол, Рэпер, Баня, Гога, Князь и лучший друг детства Иван Задирнюк – некоторых на этом свете уже нет…

На ощущение счастья (а оно было! в детстве, мне кажется, все счастливы) влиял тот факт, что родители оставляли мне много свободы и не мучили кружками и секциями. Я немного походил в бассейн, пока не потянул ногу. Вместе с сестрой Юлей учился у соседки вышивать крестиком. Вот, собственно, и всё. Ни я не настаивал, ни родители. Кружки и секции мне заменял двор. Бывает, что с самого раннего детства ребенок уже живет в сумасшедшем ритме: с английского спешит на фортепьяно, с рисования – на фигурное катание. Может быть, это и правильно, но у меня было по-другому. И я считаю, что «дворовая школа» мне пригодилась.

Естественно, что шалости иногда доходили далеко: и драки случались, и несанкционированные путешествия на песчаный карьер, на стройку. Дома меня наказывали, но несильно. Постоять в углу, лишиться сладкого – не более того.

Сейчас я тоже не наказываю своих детей, но они не проказничают так, как мы проказничали. Это совсем другое поколение, которое постоянно находится под присмотром, даже когда не знает об этом. Это дети, которые лишь наполовину живут в реале, часть их уже с самого раннего детства обретается в виртуальном мире. Не думаю, что это хорошо.

Сравнивая себя в детские годы и сегодняшних мальчишек такого же возраста, нисколько им не завидую. Да, игрушек у меня было намного меньше. Развлечения наши были куда примитивнее затейливых (чаще компьютерных) игр сегодняшних пацанов. Но мы умели дружить, всегда были вместе и получали огромное удовольствие от совместных игр. Мы не знали, что такое скука. Но об одном, правда, жалею. Я так и не выучился кататься на велосипеде…