Читать книгу Врата войны - Роман Буревой - Страница 6

Слабый ветерок разносил пороховой дым. Борис уже не стрелял. Сидел на валуне, угнездив между армейскими ботинками автомат. Виктор остановился перед ним.

– Ну, что скажешь, Виктор Павлович? – мрачно спросил Борис, проводя ладонью по отросшим волосам.

Перевернутая каска лежала на земле. В ней – крошечные крепенькие грузди. Борис – заядлый грибник. Половину термопатронов из блиндажа извел на сушку грибов. Грибы здесь попадались удивительные. Особенно хороши белые: ножки грушами, шляпки ровные, коричневые, без изъяна. Такие бы на видеокартину прямиком. Ноябрь месяц, а белые все прут. Чудеса! Собирай хоть ведрами. Только надо знать, где собирать грибы. К примеру, рядом с блиндажом на косогоре грибов нет, а чуть отойдешь на соседний холм, где густеет ельник, там грибы ковром стелятся. Такое диво! Виктор две инфашки перевел на запись. Знал, что глупо, а все равно снимал. Если в мортале грибы попадаются, их брать нельзя. Там они всегда огромные, блеклые, на ощупь резиновые. Только срежешь, гриб сразу гниет, чернеет и на куски разваливается.

Когда они выбрались из мортала, весь первый день собирали грибы, нанизывали на ветки и жарили на костре, благо Виктор (сам он мысленно себя благодарил за сообразительность), прихватил с собой два вечных кремня и (вы не поверите) несколько пакетиков соли. К счастью, съеденные в первый день грибы они тут же выблевали. Только Савин не блевал. Так он помер к утру. Не отравился, нет. Желудок после длительной голодовки не выдержал.

Лейтенанту Борису Рузгину двадцать два. Виктору Ланьеру – тридцать пять. Почти старик рядом с этим мальчишкой. Да и внешность у Борьки… Ребенок, только очень большой: светлые волосы, торчащие во все стороны, нос курносый, скуластое лицо, румянец во всю щеку. Вернее, румянец был прежде, а теперь, после мортала, кожа сделалась пепельной, щеки запали. Но все равно – типичный бакалавр, мечтающий стать магистром. С Борисом Ланьер познакомился по ту сторону врат, на медицинском инструктаже. Борис стеснялся. Улыбался через силу.

Пожал Виктору руку и сказал:

– Это очень важно. Мне надо туда идти. А вы? Наверное, не в первый раз.

– Впервые. Я – портальщик. Виктор Ланьер.

– «Дельта-ньюз?» – Борис в восторге стиснул руку Виктора. Опять смутился. – Я только вашу программу и смотрю! А то гляжу… лицо знакомое. Вы мне – как друг. То есть… – опять смутился. – Без всяких «как». Я благодаря вам кое-что в жизни стал понимать.

«Если бы я хоть что-то понимал в жизни!» – усмехнулся в ответ Ланьер. Мысленно, разумеется.

Молоденькая врачиха-лекторша демонстрировала голограмму человека, которому осколок угодил в живот. Со всей наглядностью, на которую способен проектор.

«А какой у вас номер коммика?» – наперебой интересовались лейтенанты, не обращая внимания на выпавшие из живота жгуты голограммных внутренностей. Лекторша строго хмурила брови и осуждающе качала головой. Все это игра: и медицинский инструктаж, и двухмесячные лейтенантские курсы. Большую часть времени они сидели за тренажерами-компьютерами. То есть развлекались играми-стратегиями. Я за «красных», ты за «синих». Голограммы солдат, своих и вражеских, носились по комнате, у которой уже не было стен, грохотали выстрелы, вспыхивали лазерные разряды. «Ты убит!» – вновь и вновь полыхала алая надпись. Пару раз им позволили пострелять из муляжа «Гарина», один раз показали, как разбирать УЗИ, опять же муляж. Настоящее оружие выдают в охранной зоне, перед тем, как пройти врата. Там же по возвращении оружие конфискуют. Если, конечно, ты не бросишь его за вратами. За потерю личного оружия придется вносить компенсацию. Так что лучше брать старые, проверенные и недорогие образцы – «Гарин», УЗИ, «Калашников». Но молодняку подавай что-то фантастическое. Агенты так и суетятся у врат. «Возьмите новую марку, господин стрелок! Аренда дешевле, чем у „Гарина“! Представите отчет о тестировании – десять процентов скидки!» Скидка! Как только молодой охламон слышит это слово, тут же хватает здоровенную железяку, из которой во все стороны торчат усики и рожки непонятного назначения, и орет в восторге «О′Кэй»! Железяку он теряет в первом же бою, или топит в болоте, или меняет на легонький автомат. И только перед вратами вспоминает, какую сумму ему придется теперь выплатить за потерянный опытный образец.

По закону (пункт десятый «Кодекса врат») каждый батальон снабжается одинаково. На самом деле все не так. Ловкий командир умудряется получить больше боеприпасов и больше вездеходов. Кто-то укомплектовывается ветеранами, а кому-то достаются одни новички. Интенданты приторговывают продовольствием. Эвакогоспитали – спиртом.

Кому-то, чтобы набить брюхо, приходится собирать грибы.

– Жаль, засолить нельзя… – вздохнул Борис.

«Зачем Борька прошел врата? – удивился Виктор. – Чтобы грибов набрать? Или набраться впечатлений?»

А он сам?.. Тут следовало изобразить саркастическую гримасу.

«Я в самом деле старший, если не по званию, то по возрасту, – напомнил себе портальщик. – Я должен вывести ребята из этого треклятого мира».

– От Васи нет известий?

Борис отрицательно мотнул головой:

– Коммик молчит, зараза…

– Есть версия… – Виктор помолчал. – Наш батальон уже за вратами.

– Вася нас не бросит! – взвился Рузгин. – Такое невозможно!

– Еще как возможно!

Виктор не стал рассказывать лейтенанту, что на самом деле Васильев продал Рузгина с прочим молодняком Арутяну. Противно считать себя товаром. Они вместе вырвались из мортала – зачем же Рузгина унижать? Пускай Борька старательно изображает из себя командира. Пускай…

– Может быть, башню диверы повалили… связь потому и не работает. Или аномалия какая… вырубает всю электронику, как летом.

– Часы-то включились, – напомнил Ланьер.

Пока врата закрыты, электроника барахлит. Часы останавливаются; если у кого чип вживленный, чип отрубается. Вообще-то настоятельно рекомендовано не ходить за врата с имплантами: бывали и смертельные случаи. Временный паралич случается сплошь и рядом.

Богатеи берут с собой механические часы. Обычный компас. Бинокли с цейсовской оптикой. У маров это – первый товар.

Ланьер купил перед уходом за врата компас. А к часам и биноклю только приценился.

– Надо сваливать, – сказал Виктор вслух. – Сегодня. Наши давно ушли. Сидеть здесь и ждать помощи глупо.

Борис остервенело провел ладонью по волосам.

– Голова дико зудит. Шампунь есть?

– Кончился.

– А мыло?

– Оставалось два куска. Тебе хватит. Уходим?

Рузгин прищурился, посмотрел на блеклое осеннее небо.

– У нас еще два дня.

– Нет никаких двух дней. Времени впритык. Эмпэшники сейчас остались только на главном тракте, да и то не дальше перевала Ганнибала. Когда идут последние, мары слетаются к дорогам и рвут всех подряд. Выйдем завтра – не успеем.

Если бы не то путешествие через мортал, они бы дошли и за два дня. А так… восстановиться не успели. У Димаша, к примеру, отек голени до сих пор не прошел. Когда консервы кончились, он пил в том проклятом лесу непрерывно. Да и когда вышли, никто их не ждал, жидкой кашки не приготовил. Ели клюкву, траву, грибы. Охотились, но все неудачно. Олени убегали, не подпускали на выстрел. То ли они уже боялись людей, то ли чуяли некий дух мортала. Все патроны извели, а подстрелили… смех… одну утку… да и от той ничего не осталось. Одни ошметки и окровавленные перья. Потом им повезло: нашли брошенную палатку и в ней – несколько пакетов сухарей. Сухари поделили поровну на четверых. К тому времени их осталось только четверо. Шли и сосали сухари, как леденцы. Через несколько дней животные перестали их опасаться, но что толку? Патронов не осталось. Руками зайца не поймаешь. С ножом на медведя не пойдешь. Медведь им повстречался однажды: рылся в мусорной куче и к людям не проявил никакого интереса. Они обошли зверя стороной. Очень медленно. На полусогнутых. Колени дрожали.

– Все из-за Эдика твоего. Из-за его дурацкой экспедиции! – воскликнул Борис. Сам понимал – глупо винить покойного. Но удержаться не мог.

– Он умер, – напомнил Виктор.

– Что вы там забыли? Сокровища? Клад?

– Не знаю.

– А Валгалла? Ты говорил о какой-то Валгалле. Что это?

– Не знаю, – повторил Виктор. Он в самом деле не знал. – Только название слышал.

– Вот как? Тогда почему мы полезли в этот идиотский лес?

Сколько раз они начинали этот разговор? Десять? Двадцать? Виктор сбился со счета. И, главное, зачем все это обсуждать? Эдик не сказал, куда идут и зачем. Виктор знал только, что пойдут через мортал. Но мортал морталу – рознь. Есть зоны, по которым и летом можно разгуливать без опаски. Не задерживаться, не ночевать. Мчаться. Но не через ловушки. Это – смерть. Экспедиция Арутяна была авантюрой. Безумством. Или здешний мир свел его с ума? После чего он без страха полез в мортал и других повел. На смерть. То он трус до посинения, то герой до безумства.

Таким, как Эдик, лучше не соваться в завратный мир.

Спору нет, почти каждому время от времени нужно испытывать острые чувства, но кому-то хочется ощутить не только выброс адреналина в кровь, но и что значит – распоряжаться чужой жизнью. И эту жизнь прервать.

Тут часто повторяли: «Настоящий мужчина хоть раз в жизни проходит врата…» – «Лучше дважды, потому что назад хочется вернуться», – обычно приговаривал Виктор.

Говорят, кто побывал за вратами, непременно возвращается в Дикий мир. В Диком мире бытует легенда: один стрелок миновал врата тридцать раз туда и обратно. На тридцать первый не вернулся. Теперь он ходит по лесу, всегда один, ему безразлично, мортал это или обычная поросль. Старик в белом балахоне с котомкой за плечами. В узловатых руках белый посох. На кого направит посох – тот умирает. Сказки это? Или в самом деле так?

– Я пошел с Эдиком, чтобы вас вытащить. – Это только в Голливудских бибишках портальщики умирают в погоне за сенсашкой.

– Тебе не нравятся блокбастеры? – обиделся за любимые головидео Борис.

– Напротив. Обожаю сказки.

– А если я не отдам приказ сегодня уходить?

– Тогда будем зимовать в деревне пасиков, – пожал плечами Виктор. – Припасы там, кажется, имеются. Главное, соль у нас еще осталась. Грибов наберем, засолим. Лося завалим. Если повезет. Я, признаться, пока только в зайца попал. Клюкву будем собирать и сражаться с марами. Нормально. Расскажу о наших приключениях следующей осенью в портале.

Борис скорчил яростную гримасу.

– Умеете же вы все так… – Он проглотил последнее слово. – Ладно, уговорил. Сегодня уходим. После полудня. Перекусим на дорогу – и вперед. Сейчас отправляйтесь с Димашем в деревню, ищите термопатроны. Пищевые таблетки. И обеззаражку. Наверняка еще должно быть. В полдень – выступаем.

Почему Борис все еще изображает командира, а Виктор ему подыгрывает? Мальчишка совершенно беспомощен. Все решения принимает Ланьер. Идиотизм – сидеть здесь до последнего в надежде, что Вася пришлет за ними машину. Рузгин был почему-то уверен, что пришлет.

Наверное, они все еще держались за знаки отличия и звания, чтобы не превратиться в маров. Как только стрелок сбрасывает форму, он становится маром. Это закон завратного мира. Поэтому всеми силами до самых врат стрелки соблюдают субординацию. Или хотя бы стараются соблюдать.

– По-моему, не стоит тратить время на деревню, – заметил Виктор. – Консервов в блиндаже много, люминофоров тоже хватает. Термопатроны почти кончились. Но это не страшно. Возьмем спальники, палатку. Дойдем. Лишние пару часов сэкономим. У меня мерзкое предчувствие насчет этой деревни.

– Я все еще командир, – напомнил Рузгин. Правда, не очень уверенно. – На ваши капризы обращать внимания не намерен.

О, как старательно он изображал строгость! Так и хотелось запечатлеть его физиономию на видашку. Виктору вспомнилось, как в начале лета в ложбине они столкнулись с зайчонком. Стали, как два идиота, палить по малышу. Еще Валюшка была с ними. Так она бегала и кричала, чтобы прекратили изуверство. Два раза чуть под выстрелы не угодила. Заяц прыгал, метался, но почему-то в кусты вверх по склону не убегал. Вдруг сел. Весь дрожит, бедняга. Ухо ему пулей оцарапало, кровь потекла. Виктор схватил малыша на руки. Рузгин достал из аптечки спрей-антисептик и зайчонку ухо опрыскал. Отпустили. Сейчас наверняка здоровущий вымахал. Зайцы тут килограммов по восемь-десять. Суп бы из такого сварить.

– Хорошо, пусть это будет каприз. Или даже лень. Но знаете, сколько пользы проистекает от лени? – пытался настоять на своем Виктор.

– Идите! – огрызнулся Борис. – Желаю удачи.

– Есть, командир! – вытянулся в струнку Виктор.

Борис махнул рукой:

– Извините, Виктор Павлович. Ладно, в самом деле, хватит в войну играться. Я пока патроны припрячу. Те, что с собой не возьмем. У вас бластер как? – и Борис, и Димаш обращались к Виктору исключительно на «вы».

– Три выстрела. Может, и на четвертый хватит.

– Маловато. Придется вам автомат прихватить. Ну, давайте, бегом в деревню.

– Без завтрака не пойду, – взбунтовался Виктор.

– Так Димаш наверняка уже кофе сварил. Я отсюда чую.

«Игра в войну, безумная игра, – думал Виктор, шагая к блиндажу. – Жестокая».

В морозильнике около врат за лето обычно скапливается сотен пять трупов. Иногда и больше. Когда врата открываются, первыми на ту сторону вслед за портальщиками отправляют черные мешки с телами погибших.

«Завратный сюрприз», – именуют такие грузы портальщики.

Сам Виктор никогда эту шутку не повторял в новостных программах «Дельта-ньюз». Считал дурным тоном. Впрочем, он на многое смотрел не так, как другие. Его раздражало то, что прочим нравилось. Он анализировал – они искали оправданий. Его не любили и не понимали. Гремучка то возносил его до небес, то грозил уволить. Виктор относился к угрозам и к похвалам равнодушно.

«Ты выведешь ребят из Дикого мира, – вновь мысленно отдал себе приказ Ланьер. – Они не умрут».

Они в самом деле были для него ребятами, детьми, которые заслуживают снисхождения, как любые дети. Дети, которые пришли в этот мир убивать.

Виктор вспомнил день, когда они похоронили Валюшку. Закопали тело в ложбине за косогором. Там земля рыхлая. Накидали сверху лапника, поставили крест. Виктор сел на камень. Смотрел на невысокий холмик. Валюшка была обречена. Но Виктор вел ее через мортал. Сначала вел, потом сделал из куртки волокушу и тащил. Он лучше других сопротивлялся морталу. У мальчишек силы таяли, а Виктор достиг какого-то предела и остановился. Савин, к примеру, каждый час кидался на землю и вопил: «Не могу больше, не могу». У Савина шла носом кровь, ноги превратились в сплошные раны. Он то ел непрерывно, то забывал хоть изредка перекусить. Борис поднимал Савина и гнал вперед пинками. Виктор думал, что первым не выдержит именно Савин. Но первым умер здоровяк Ласло. Зашатался и рухнул на серую землю. Мертвый.

Борис смотрел на свежую могилу и плакал. Размазывал слезы перепачканными в земле руками, на щеках оставались грязные разводы.

– Мы бы все погибли, если бы не вы, Виктор Павлович.

– Ерунда, вы бы с Димашем сами вышли…

– Нет, мы бы назад поперлись. Или вперед.

Вперед? Что бы было, если бы они прорвались через ловушку? Попали бы в таинственную Валгаллу?

– Ну почему вы, портальщики, не расскажете, как тут страшно? Почему не остановите? – Борис все повышал голос. Он уже кричал. – Расскажите правду! Остановите! Здесь же кровь! Смерть! Убийство! Подлость! Ну скажите… скажите…

– Да говорили уже, сотни раз, – устало махнул рукой Виктор. – Помнишь репортаж о резне в Амиде? Нет? Вот видишь! Стоило бы поглядеть, прежде чем сюда соваться. Кто хочет, тот знает. Но все равно идут. Вот ты – почему здесь?

– Я не могу сказать, – Борис жалобно всхлипнул.

Кажется, он надеялся, что Виктор Ланьер начнет его расспрашивать. Но Виктор промолчал.