Читать книгу Снежный путь - Роман Дальний - Страница 4

С того момента, как Михаил оказался в машине, он не делал каких-либо попыток заговорить со своими похитителями. Придёт время, и сами всё расскажут. А сейчас он просто сидел и смотрел через лобовое стекло, как на окружающий мир падали, никуда не торопясь, снежинки, ещё не превращённые ветром в маленькие злые пульки. При этом не забывал очень внимательно смотреть, куда его везут. Везли поначалу в сторону центра города.

Так как похитители тоже не делали попыток с ним заговорить, то он, пользуясь возможностью, попытался определить, хотя бы приблизительно – кто же они такие? Силовые ведомства? Вряд ли. Он – законопослушный гражданин и, если где и преступал закон, так только самую малость. За то, что можно обнаружить – в тюрьму не садят. А то, за что садят – не докажут. Он не такая знатная птица, чтобы с ним возились. Больше потратят, чем добьются. Да и силовики не стали бы размахивать руками сразу. Сначала бы представились, показали бы соответствующие корочки и только после этого стали бы чего-то требовать. И он бы подчинился, избавив тем самым и себя, и их от лишних хлопот. Но показывать корочки никто и не подумал. Значит урканы какие? Но чего им от него может быть надо?

Он стал перебирать в памяти все возможные моменты, где его интересы могли пересечься с интересами «авторитетных людей». Но ничего путного на ум не приходило. Интересы нигде вроде не пересекались. Он спокойно занимался своим делом и не лез в чужие. А зарабатываемое им навряд ли могло привлечь их внимание. Ему хватало, спору нет, но вот чтобы из-за этого похищать? Бред какой-то. Разве что допустить вариант, что изрядно потрёпанные Силами Союза братишки совсем обнищали. Нет, явно не то. Стоп!

Драка. Драка в баре полгода назад. Тогда какой-то молодой, но «способный» хлыщ пытался внаглую, прямо при нём, клеиться к его подруге. На нормальные слова парниша не реагировал, поэтому пришлось привести ему пару фингальных аргументов. Парниша, как и задумывалось, с копыт слетел незамедлительно, а за него попыталась заступиться пара его дружков, которых Михаил без затей отходил подвернувшимся увесистым стулом. Очнувшийся же недоумок начал вещать что-то про то, что «мы тебя найдём, ты попал» и прочую ахинею. За что и был дополнительно и с особым чувством бит головой в стену. При этом, как Михаилу вспоминалось, он ещё и приговаривал: «А чего меня искать? Вот он я. Ну, гадёныш, что скажешь?» Гадёныш тогда ничего не сказал, поскольку пребывал к тому моменту в глубоком нокауте, а тут ещё и охрана подоспела. И пришлось Михаилу разговаривать ещё и с ними. Обошлось, правда, без драки уже, хватило слов.

Он хорошо знал породу тех, с кем ему тогда пришлось столкнуться. Чьё-то дурное чадо. Проще говоря, выродок. Какого-то, вполне возможно, серьёзного родителя, за спину которого парень и привык прятаться. И по мордасам ещё ни разу не получал только потому, что те, кто имел возможность сделать такое благое дело, знали видать, что побежит, подвывая, жаловаться. Михаила же тогда такие вопросы волновали слабо. Перед ним оказался негодяй и негодяя следовало примерно наказать. Что и свершилось. Споро и без проволочек.

И никто его тогда не искал. Видимо, родитель оказался всё-таки умнее своего сынка, и Михаил очень надеялся, что урок того, что каждый человек должен отвечать за свои поступки сам, запомнится тому балбесу надолго. Как бы там ни было, прошло уже более полугода, так что вряд ли то, что происходило сейчас, имело отношение к тому, что происходило тогда. Что-то странное во всём этом. Не стыкуется ничего толком.

Очень скоро выяснилось, что везут его не туда, куда он подумал сначала, а на выезд из города. Это уже явно не службисты. Значит всё-таки крутни? Но какого же рожна им надо?

На выезде из города сидящий слева от Михаила кинг-конг достал из кармана широкую повязку и без лишних сантиментов повязал её на голову похищенному, тщательно проверив, чтобы оный ничего из-под неё не увидел. Но увидеть оказалось мудрено. Плотная ткань совершенно не просвечивала, а затянул детинушка повязку так, что в месте узла повыдирал волосы и изрядно сдавил переносицу. Пришлось терпеть, не его игра.

Михаил попытался запоминать повороты и примерное проезжаемое расстояние, но очень скоро понял, что водитель петляет, сбивая с толку. «Вот черти…» – беззлобно уже подумал он и оставил своё бессмысленное занятие. Откинул голову на сиденье, закрыл глаза, и сам не заметил, как провалился в неглубокий сон.

//alter_essentia _01_rec

Пауки. Огромные пауки. Невероятно огромные пауки. Мерзкие твари, как он их ненавидит. Даже тех маленьких детей Арахны, что ютятся по неприметным углам и стараются не вылезать на свет божий. Отвратные создания, при виде которых по позвоночнику пробегает холодная волна и бесконтрольно возникает только одно желание – убить, немедленно уничтожить. Только не голыми руками. И вот сейчас, один из пауков, причём совершенно невероятных размеров, шустро перебирая шестью лапами и, поджав две короткие передние к своей пасти, ломится к нему через высокие заросли.

Чувство гадливости захлестнуло его, и он инстинктивно вскинул руки, чтобы отразить нападение. А в том, что идёт нападение, сомневаться не приходилось. Но к большому, просто шокирующему удивлению, перед его глазами взметнулись не руки, с пятью пальцами и гладкой кожей, а такие же, как и у набегающей на него твари, шероховатые лапы с мощными когтями на концах. Атакующий паук мгновенно затормозил и также выбросил вперёд полусогнутые хватательные конечности. Боевая стойка. Тварь готовилась к бою. К смертельному бою. А разума атакуемого коснулся посланный мерзостью сигнал. Чем паук его послал и как, он так и не понял, но сигнал оказался вполне отчётлив и понятен. Сигнал, посланный не словами, а тупой, неосмысленной и примитивной злобой, в котором явно отслеживался такой же тупой и примитивный приказ: «Убирайся!!!»

Он попятился, но пятиться оказалось не так просто. Он начал немедленно путаться в своих шести ходовых ногах. В растерянности он попытался оглядеться, но обнаружил, что глаза сидят в глазницах намертво, не имея никакой возможности в них проворачиваться. То, что сейчас являлось его головой, тоже сидело, как впаянное и поворачиваться отказывалось. Неожиданно он понял простой факт: глаза не поворачиваются, но их у него аж восемь штук, расположенных таким образом, чтобы давать максимальный обзор. Как только данный факт перешёл в разряд осознанных, зрение стало именно таким, каким и должно быть у нормального местного паука. Глядя на свои здоровенные суставчатые лапы, он попытался осмысленно ими управлять и у него вполне получилось. Лапы задвигались должным образом и необходимость задумываться над их перемещениями тоже отпала. Он стремительно осваивал чуждую ему оболочку. Причём с чисто физическими ощущениями к нему приходило и естественное понимание чуждой жизни.

Нападавший же паук, приняв его замешательство за слабость, решил, что перед ним лёгкая добыча и буквально прыгнул вперёд. Но он уже успел взять всё под контроль и многое понять. Очень многое. Например то, что пауки бьются только передними конечностями, остальные используя только для того, чтобы рвать уже побеждённую жертву… И решил немного сменить правила.

Летящая на него мерзость уже замахнулась когтистыми хватательными лапами, чтобы вонзить их в его плоть, но он не стал дожидаться сего печального момента, а, мгновенно развернувшись, выбросил навстречу атакующему задние лапы. Также увенчанные смертоносными когтями, но гораздо более длинные, чем передние. Он почувствовал, как не ожидавший такого манёвра паук всем своим весом налетел на собственную смерть. Почувствовал, как когти пробивают мерзкое тело и погружаются в нечто мягкое и склизкое. Перед смертью, в последней конвульсии, враг ещё успел царапнуть когтем, слегка разодрав заднюю лапу, но он уже знал, что по сравнению с тем, что могло случиться – это сущий пустяк. Зачастую в таких сражениях победитель ненадолго переживает побеждённого. А если кому и удаётся выжить, то изувеченное тело уже не может нормально прокормить, и «победитель» просто издыхает от голода. Шансы на действительную победу имеют только значительно более крупные особи, с более длинными лапами. Они же с нападавшим оказались примерно одинаковы по размерам.

Таково, как выяснилось, здешнее естественное правило – стоило чужому пауку забрести в чужие охотничьи угодья, как хозяин грудью кидался на их защиту. Мог и отступить, и некоторые чужаки (бывало и хозяева) так и делали, но в подавляющем большинстве случаев дело заканчивалось дракой, в которой, как правило, издыхали оба. Тупо, не осознавая своей гибели, просто переставали существовать. И они не боялись смерти. Инстинкт самосохранения – единственное, что им по-настоящему присуще – всё остальное находилось вне пределов восприятия. Но этот инстинкт, в случае конфликта с инстинктом территориальным, не срабатывал.

//alter_essentia _02_rec

Постепенно он всё больше и больше узнавал о них. Кто они на самом деле, как живут, чем питаются, как продолжают род. И всё поначалу воспринималось им с омерзением. Он прекрасно помнил. Поначалу. Но очень скоро, к ужасу своему, обнаружил, что чем больше проникается чужой жизнью, тем меньше в нём остаётся от него самого. Захлестнувший же остатки самосознания панический ужас только ускорил процесс, и в конечном итоге наступил момент, когда он стал просто одним из них, пауков.

День за днём бегал он по своим владениям, отлавливая мелких грызунов и зазевавшихся птах. Изредка подвигался и на расширение своих охотничьих угодий, вступая в схватки со своими соседями, и, применяя каждый раз один и тот же намертво засевший в памяти удачный приём, одерживая убедительные победы. Несколько раз он спаривался с самками и, хотя это и было омерзительней всего, но он уже не чувствовал отвращения. Не чувствовал и не размышлял. Утратил ту способность, которую раньше считал качественно отличной. Всё стало просто естественным.

Иногда шёл дождь и грохотали молнии, иногда прилетевшие невесть откуда ураганы рвали и терзали небо и землю, а он в такие моменты забивался в облюбованную им пещеру и тупо смотрел на бушующие стихии. И так проходил день за днём. Но он уже не знал, что такое день и что такое ночь. Ночью спал с открытыми глазами, а днём охотился. И уж тем более не отягощал себя счётом восходов раскалённого шара, от света которого тоже предпочитал прятаться в тени лесов. Когда же жара спадала, он отправлялся на поиски добычи. Огромный паук, на шести огромных лапах и ещё с двумя полусогнутыми и прижатыми к телу.

Сильный толчок вернул Михаила к реальности, и тут же раздался грубый голос: «Эй, ты, хватит спать! На выход!» И тут же его потянули из машины на холод, так и не снимая повязки. В уши тут же вломился смутно знакомый с присвистом шум, но ему не дали времени на осмысление чего-либо, а потащили прямо на источник шума. Тащили, впрочем, недолго. Вот компания остановились, а поверхность под их ногами, слегка вибрируя, пошла вверх, поднимая Михаила с непрошенной охраной. Если бы дело не происходило явно на улице, можно было бы подумать, что они в лифте. Но вот подъёмник остановился, и его опять потянули вперёд, бесцеремонно пригнув голову, и он вдруг оказался в тепле. Его ещё куда-то недолго тащили, после чего пихнули в неизвестное седалище, на поверку оказавшееся мягким и удобным креслом. Если бы ещё не скованные за спиной руки – почти комфорт.

Пахло кожей и пластиком, звучали приглушённые голоса – конвой отчитывался в успехах. Потом голоса смолкли, раздался глухой стук, после чего свистящий шум начал нарастать, и они ощутимо начали перемещаться в пространстве. «Ба! Да никак я в самолёте!» – осенила Михаила догадка. Но проверить свои предположения воочию он пока не мог. Повязку не снимали. Оставалось только ждать.

Ждать пришлось ещё минут пять, но благословенный момент настал – повязку сняли. Перед ним стоял верзила с уже залепленным лейкопластырем с антисептическим действием носом. «Вставай», – коротко бросил бугай. Михаил встал, и с него сняли наручники. «Садись», – опять коротко бросил амбал и исчез. Михаил огляделся. Да, действительно самолёт, причём небольшой. Что-то вроде бизнес-джета. Значит, не «стандартная» авиалиния. Да и обстановка в салоне больше кабинетная: кресла, столы, бар… Один из столов прямо напротив. Похоже, из дерева. А значит те, кому самолёт принадлежит, денег особо не жалеют. Он таких людей, с такими возможностями, и не знал-то. Что ж им, чёрт их задери, от него надо? Но это только первый из вопросов, а на самом деле вопросов гораздо больше. Впрочем, стоящее с другой стороны стола, но пока пустующее кресло, явно указывало на то, что ему недолго ещё тяготиться неведением.

Так и оказалось. Откуда-то из недр самолёта появился человек. Обычный человек в обычной одежде. Встретив такого в толпе, не задержишь взгляда. Ничего выдающегося или привлекающего внимание. И одежда такая же. И этот самый человек, в сопровождении двух уже знакомых Михаилу громил, прошествовал к пустующему креслу.

Сев в него, человек положил перед собой на совершенно пустой стол довольно пухлую папку. Из сложившейся ситуации следовало, что папка имеет непосредственное отношение к похищенному. А амбалы тем временем сели за журнальный столик по другому борту и как бы углубились в чтение журналов.

Михаил посмотрел на человека в упор. И встретил взгляд абсолютно пустых и холодных глаз. Да, такой раздавит любого, как насекомое и можно быть абсолютно уверенным – укоры совести его мучить не будут совершенно. Человек тоже внимательно рассматривал Михаила. И, после взаимного осмотра, спросил:

– Ну-с, чего расскажешь?

Михаил ухмыльнулся и ответил:

– Я-то думал, рассказывать будете вы…

– Ага… – человек кивнул, – действительно бойкий, – добавил он к своему «ага» и покосился на амбалов. Какое то время помолчал и произнёс:

– Что ж, попробуем с другой стороны…

Человек открыл папку и, сверяясь с её данными, опять начал говорить:

– Тэк-с… Имя – Михаил Юрьевич Колесов… Год рождения… Место жительства… Заканчивал… Ну, это нам не интересно… Ага, вот! Пятилетней давности материал… Драка на улице, нанесение тяжких телесных повреждений, включая переломы и сотрясения… Очень, очень интересно… Особенно интересно, если учесть, что наш герой был сам-один, а «нападавших» сразу пять штук… Ваш подвиг, уличный боец? – Спросил человек, подняв на Михаила столь выразительные глаза, что просыпалась ящерка в подкорке.

– Мой. – Честно ответил Михаил.

– Можно немного поподробней?

– Но мы в неравном положении, вы-то моё имя знаете, а я не имею ни малейшего представления – с кем имею дело, и за какой надобностью мне бы отвечать на вопросы…

Человек нахмурился. Но, после недолгого размышления, решил подыграть:

– Полковник Андреев, – представился он, – Силы Союза.

Михаил удивился. Даже очень. Просто опешил. Силы Союза – совсем недавно сформированное воинское подразделение. Мини-армия, собранная по всему миру из самых лучших и самых смертоносных. Основная задача Сил Союза, с нелицеприятной в русском варианте исторически аббревиатурой, заключалась в охране и обеспечении военной и антитеррористической поддержкой проекта «Кокон» – Международного проекта, собравшего лучшие умы человечества в одном месте, коротко называемом Центр. Центр же, по слухам, целый город, растущий ввысь, вглубь и вширь. А по слухам потому, что хотя из самого проекта секрета не делали, но его конкретные задачи и место расположения Центра являлись тайной за семьюдесятью печатями. Говорилось, что в рамках проекта разрабатываются разные заумности вроде альтернативных источников энергии, теории Единого Поля, общей стратегии развития человечества и тому подобные глобальные вопросы. Простому обывателю было ясно только, что проект очень сложный и чертовски дорогой.

На вопросы же журналистов, где конкретно находится Центр, ответ давался всегда один и тот же: «Россия, Сибирь». И всё. То же, что проект развернули именно в России, тоже никого не удивляло. С тех пор, как разведанные запасы углеводородов иссякли, а на новые изыскания никто денег не давал, – стабильное вставание с колен окончательно повытекло через оффшоры, и мистер Бакс окончательно и бесповоротно поработил державную экономику по зимбабвийскому сценарию. В результате дорогой сердцу каждого патриота пиндостан получил возможность не то, что совать свой нос во внутренние дела страны, а засунуть туда руку по плечо.

Собственно, сам Центр и строился под прямым патронажем американского правительства, а в России потому, что такой грандиозный замысел требовал просто невероятного количества ресурсов, как людских, так и материальных. То есть денег, очень больших денег. И вот, чтобы снизить стоимость работ, всё это дело и развернули в стране с дешёвой рабочей силой и дешёвым же сырьём. К тому же подразумевалось, что несмотря на все государственные катаклизмы и кризисы, в государстве ещё сохранялась квалификационная инерция, обеспечившая стройку инженерами, способными не запороть умный проект, а сам проект – специалистами, которых вполне можно использовать на рабочих должностях и должностях среднего управленческого звена.

Ну а Силы Союза – это личная армия Центра. Отлично натасканная, в совершенстве оснащённая и готовая даже к ведению полномасштабных боевых действий. Практически, аналог «иностранного легиона». Контроль же за такой дурной силой номинально осуществлялся непосредственно ООН, но даже эта организация предпочитала лишний раз не совать нос в их дела. И, хотя Силы Союза и появились по историческим меркам совсем недавно, но вокруг них уже ходят самого разного толка легенды и побасёнки. Они фактически представляют из себя военную элиту, эдаких самураев нового мира, который вот-вот вылупится из «Кокона».

Очень полезны такие силы оказались для контроля за финансовыми потоками в стране с насквозь прогнившей бюрократией и чиновничеством, привыкшими воровать всё, что проходит через их руки. Силы Союза воровать не давали. Они не отягощали себя обращением в соответствующие органы, а занимались пытавшимися умыкнуть деньги проекта напрямую. Эффективно и беспощадно. И баре скоро стали чураться любого документа, имевшего хоть где-либо пометку «Центр». А реакция должностных лиц на аббревиатуру UF стала такой же, как реакция евреев на ту же аббревиатуру во времена Третьего Рейха и Окончательного решения.

Пробовал местами «наехать» на Силы Союза и расцветший махровым цветом в почти рухнувшей державе криминалитет. Ан не тут-то было. Союзцы отвечали на все претензии, требования и попытки «кинуть» незамедлительным (а когда и сильно упредительным) грохотом стволов, не забивая себе голову поиском доказательств и улик. Разгорелось даже нечто вроде своего рода неприметной и стремительной войны, продолжавшейся где-то месяца два, после которой преступные группировки потеряли подавляющую своей численности – парни из СС не зря ели свой хлеб.

Лидеры ОПГ просто не ожидали, что Силы Союза окажутся такими многочисленными и мобильными, и при всём при том ещё и с практически неограниченными полномочиями и техническими возможностями. За неполных два месяца UF перебили почти всю верхушку авторитетного сообщества, после чего бандюки попытались «сесть за стол переговоров». Попытавшихся спекли в стекло с окружающим ландшафтом плазменным сувениром с орбиты, что наглядно показало всем желающим, что Силы Союза не собираются идти ни на какие компромиссы и договоры. Ну а заодно и технологический уровень. С тех пор прошло уже порядка полугода и всё вроде успокоилось. Уцелевшие оказались раздробленными и слишком малочисленными, чтобы пытаться предпринять хоть какие-то телодвижения, и UF потеряли к ним всякий интерес. По странному стечению обстоятельств тогда же закончилось и обострение хронических территориальных претензий Китая и Японии. На всякий случай.

Люди из Сил Союза хотя и имели военную иерархию, но какой-либо униформы не носили, а одевались в штатское, что делало их совершенно неотличимыми от обычных обывателей, но нисколько не умаляло их способностей. И вот сейчас перед Михаилом сидел один из них – вошедших в народное мифотворчество. Причём не простой солдат-штурмовик, а целый полковник. В Центре же, с ограниченным потолком карьерного роста, полковник наверняка являлся большой и важной шишкой.

– И-и-и-и… что от меня могло потребоваться Силам Союза? – Спросил Михаил, чувствуя, как позвоночник поневоле начинает предательски холодеть. Ещё бы. Если эти парни решили за него серьёзно взяться, не важно даже по какой причине, то эти глаза перед ним – глаза в лучшем случае нефатальных неприятностей.

– Силам ничего, – ответил полковник, – Центру.

– А почему Центр избрал такую тактику? – и Михаил кивнул на амбалов.

– Тест, если хочешь… – бросил Андреев.

– И-и-и-и…

– Я не знаю, что от тебя потребовалось Центру, – прервал тот дальнейшие расспросы. Моя задача – доставить тебя и убедиться в том, что ты – это ты. А заодно, – он указал на папку, – и прояснить за время полёта некоторые детали твоей биографии, чтобы потом времени с тобой не теряли. Так будем отвечать?

Михаил решил, что спорить с полковником не только бесполезно, но и небезопасно. Поэтому только кивнул. Тем более Андреев явно начинал злиться, а злить его почему-то очень не хотелось.

– Итак, что случилось во время той самой драки? Желательно с предысторией…

– Ну, – начал Михаил, – иду я по улице домой, тут эти.. «Дай, – говорят, – закурить, дядя!» Я потянулся за пачкой, вытащил её, открыл и протянул тому, кто просил. Он туда посмотрел и говорит мне эдак нагло-пренагло: «Даже в мусора не берут последнее! Ты пацанов обидел!» Ну откуда я знал, что там одна оставалась? Ну, я ему тут эдак дружелюбно и говорю: «Только шакалы вместо „я“ говорят „мы“. И я, дружок, не понял – чего тебе на самом деле надо? Покурить или по рылу огрести?» Тут он совсем взбеленился – у пацанчиков-то реальных души нежные, что твой «данон» – давай орать, что они меня сейчас вообще уроют… ну и попытался меня ударить… Дальше я просто дрался. Когда я завалил последнего, из подъезда выскочили родители одного из полудурков, потом и другие. Они-то меня и сдали мен… милиции. Вот и вся история.

– И из менмилиции тебя отпустили?

– Ну да.

– Но переломы и сотрясения – серьёзные травмы…

– Ну да. Только нападал ведь не я… Я просто защищался. Помурыжили, конечно, изрядно, но в конце концов отпустили. Пришлось писать встречное заявление об угрозах жизни и здоровью, о последующем нападении с целью грабежа в составе группы лиц в состоянии алкогольного опьянения…

– Так не ты нападал?

– Да нет же! Ну сами подумайте, как это вообще может быть, как это звучит даже – идёт человек и вдруг ни с того ни с сего бросается на пятерых! Один на пятерых! Это ж глюк просто…

– Глюк говоришь? – Глаза Андреева недобро блеснули, – Что ж, может и глюк… Действительно, абсурдно, чтобы один «ни с того, ни с сего» нападал на явно превосходящего по численности противника. Этот аргумент прошёл в твою пользу, как и то, что в крови подростков таки нашли наркотикосодержащие вещества. И тебя отпустили. Но. Но мы провели своё собственное расследование данного инцидента, и все молодые люди в один голос утверждали, что это ты на них напал, что они тебя до последнего момента, когда ты на них бросился, даже не замечали. И, согласно нашим тестам, они не лгут.

– А тесты? – С самым невинным видом всё же поинтересовался Михаил.

– Тесты тем более!

– Полиграф или пентотал натрия? – Опять сыронизировал, не сдержавшись, Михаил. Но полковник такой иронии не разделял и ответил вполне серьёзно:

– Вчерашний день. Мы используем нейросканирование.

– Ого! – Михаил поднял в деланном удивлении брови. – Не знаю, что это такое, но звучит умно.

– Перестань паясничать! – Полковник брезгливо сморщился. – И объясни – почему ты на них бросился?

– Они меня взбесили. – После окрика полковника Михаил стал серьёзен, как никогда прежде.

– Чем они тебя взбесили?

– Своим бабуинским поведением, своими дурацкими приблатнёнными разговорами, да рожами своими дегенератскими!..

– Рожами значит? Ну-ну… Ладно, оставим в стороне прошлое, перейдём к настоящему. Итак, что касается сегодняшнего показательного выступления… Сегодня ты имел дело не с желторотыми юнцами, а с подготовленными бойцами. – Полковник бросил взгляд на двух «читающих» амбалов. – Результаты, надо отдать тебе должное, меня впечатлили. Если бы не гололёд, наш вылет мог бы и задержаться. Где и какую проходил подготовку? В армии ты не служил, в спецслужбах не числишься, специализированные тренировки не посещаешь, однако умеешь больше, чем тебе положено. Что по этому поводу скажешь?

– Ну… так сразу и не ответишь…

– А я не тороплюсь, времени у нас часа четыре есть, так что не стесняйся.

– Я думаю, – начал Михаил, осторожно подбирая слова, – что это от природы. Ну и обучался кое-чему… Там, сям. И в основном у прошедших соответствующую подготовку в приватном порядке. Не специально их искал, пересекались по жизни в спортзалах.

– Вот как? И у кого же проходил?

– Один профессиональный боксёр. Затем чернопоясный каратист. Затем чемпион России по кик-боксу. Затем спецназовец внутренних войск. Затем один умелец из разведывательного отряда, но тот больше по навыкам маскировки и выживания. И ещё – один из прошедших подготовку диверсантов. Вот в общем-то и всё.

– Неплохо, неплохо. Вижу, твои многочисленные «учителя» не зря делились секретами ремесла. Даже не пытаюсь спрашивать их имена и зачем тебе потребовалось… – Андреев усмехнулся. – А почему не добивался совершенства в каком-либо одном направлении, а менял пристрастия? Что-то не устраивало?

– Да не было никаких пристрастий. Просто хотел быть подготовлен сразу в нескольких дисциплинах. Да, это может и усредняет значения, но зато поле выбора возможностей – шире. Вот, усваивал суть, основной принцип, затем шёл дальше, постепенно на основе полученных знаний создавая свой, наиболее приемлемый для меня лично стиль.

– Понятно. Ну что ж, поверим. А теперь опять вернёмся к прошлому… Пять лет назад, согласно нашим данным, вы пережили некое психическое расстройство, выразившееся во вспышках необоснованного насилия и агрессии, «эхо» которого иногда даёт себя знать и в настоящем. Забавное совпадение, не правда ли? Расстройство настолько серьёзное, что вас ваши же родные поместили в соответствующую клинику, где вы и пробыли полгода, до… относительного выздоровления… – Вещал полковник, опять перейдя на «вы». – Через полгода вас выпустили и с тех пор вы живёте отдельно от родителей. С тех же пор нами отмечено два крупных ваших конфликта с окружающими и порядка двадцати незначительных драк и потасовок. За этот период времени вы сменили четыре сердечные привязанности, и буквально месяц назад от вас ушла последняя – пятая. Мы встречались с ними, и все они утверждают, что жить с вами невозможно в виду вашей абсолютно «зашкаленной» неуравновешенности и вспыльчивости. Всё так?

Михаил молча кивнул.

– Плюс ко всему, – продолжил полковник, – Мы встречались с вашими родителями, которые с прискорбием сообщили нам, что в детстве и юношестве за вами такого не замечалось, вы были спокойным, добрым и мягким человеком. Так?

Михаил опять кивнул.

– Так что такого с вами могло случиться, что вы так всерьёз и надолго слетели, что называется, с катушек?

– Это вам пусть мой психотерапевт объяснит.

– Мы разговаривали с ним. Он не смог найти причину вашего… э-э-э…

– Расстройства.

– Пусть будет расстройства. – Согласился Андреев.

– Так чего вы от меня хотите?

– Я – больше ничего. – Неожиданно ответил полковник. – Дальше – дело Центра.

Посмотрел на часы и произнёс:

– Прибудем ещё не скоро. Можете либо сесть к иллюминатору и любоваться видами за бортом, либо откинуть кресло и попытаться заснуть. Фильмов, музыки, игрушек тут нет, не коммерческий рейс.

После чего полковник закрыл папку, встал и, больше ничего не говоря, двинулся в сторону кабины. Остались только амбалы, но они никакого интереса к Михаилу не проявляли, так что он остался наедине со своими мыслями. А мысли были не очень радостные. Странные люди, вроде как знающие всю его подноготную, но зачем-то устроившие этот довольно дурацкий и бессодержательный разговор о его «шизе»… И ведь, по сути, ничего и не сказали, зачем он здесь. Но ладно, Центр, так Центр.

Он попробовал смотреть в иллюминатор, как ему и посоветовали, но однообразный облачный пейзаж быстро утомил. Потом появилось нечто вроде стюардессы и предложило лёгкий завтрак и чего-нибудь выпить. Он согласился, попутно узнав, что под «выпить» подразумевались соки-воды, а никакая не «куба либре».