Читать книгу Портал - Роман Максишко - Страница 2

В отрочестве Дима Кляйн был в меру рослым, но очень тощим и невзрачным ребенком. Его парадоксально долговязая худоба, рельефно проявлявшаяся на теле в виде торчащих ребер и острых крыльев лопаток, карикатурно подчеркивала заграничную фамилию мальчика, словно издевалась над парнишкой. Но, к счастью, немецкого языка – а слово «кляйн» по-немецки означает «мелкий» – во дворе никто не знал, и местные шалопаи и хулиганы, не обнаружив здесь никакой связи, так и не удосужились наградить тщедушного лопоухого подростка столь явно напрашивающимся позорным и унизительным прозвищем.

К тому же Дима был физически слабым и плаксивым пацаном, точнее даже не плаксивым, а каким-то чувствительным и не в меру ранимым, и очень робким, если не сказать трусливым. Он всегда сильно переживал за справедливость, но драк и открытых конфликтов, столь обычных в среде сверстников, старался избегать. Мощь его мускулов была обратно пропорциональна уму и находчивости, поэтому за правду, как ее понимал худосочный юноша, приходилось бороться нетрадиционными способами, включая сообразительность на полную катушку. И вот что примечательно, именно за остроту ума большинство ребят во дворе и даже в соседних дворах очень уважали смекалистого Диму Кляйна, а некоторые всерьез побаивались. И это никого не удивляло. Во-первых, он был совершенно неуязвим в словесных перепалках, а во-вторых, неистощим на выдумки и постоянно изобретал всякие интересные игры, которые длились подолгу – иногда неделями – и никогда никому не наскучивали.

Но была и третья причина, по которой мальчика остерегались и старались не задевать.

Неизвестно как и почему, у него сложились дружеские отношения с самым крепким и задиристым пацаном во всем микрорайоне – Саней Ровенским, который в довесок к своим прекрасным физическим данным еще и изучал приемы каратэ по фотографиям, сделанным его старшим братом с какой-то редкой заграничной книжки. Короче, шутки с Саней были плохи. А потому и к Диме все автоматически относились с почтительным страхом.

Кляйн много читал, смотрел по телику научно-популярные программы, выписывал хорошо иллюстрированную и доходчивую «Технику молодежи», авангардную «Науку и жизнь» и даже экстравагантную «Химию и жизнь», размышлял, ставил опыты, анализировал. В общем, в его арсенале были все средства, доступные в тихие и спокойные семидесятые годы молодому человеку, который не на шутку интересовался научно-техническим прогрессом.

Это он научил друзей плавить свинец в старых консервных банках и отливать из него грузила для донки, разные красивые печатки и забавные статуэтки, а порой и самые настоящие кастеты, столь необходимые для дворовых противостояний. В соответствии с Димиными инструкциями здоровые белобрысые бугаи исполнительно бегали по помойкам в поисках старых автомобильных аккумуляторов, а сам Дима, как великий гуру, сидел у костра, благосклонно принимал очищенные от солей электроды и опускал их в банку. Ему нравилось следить, как массивные клеммы с темно-серыми сеточками пластин оседают в лужице расплавленного металла, а потом наступал волнительный момент, когда мальчик принимался разливать горячую серебристую жидкость по гипсовым формам, которые он предварительно делал сам в полном уединении, сидя вечерами за стареньким родительским секретером.

Если уж Дима за что-то брался, то делал это с полной отдачей, как и подобает настоящему естествоиспытателю или художнику. Он с упоением экспериментировал со сплавами свинца, олова и даже алюминия, а один раз умудрился расплавить серебряную чайную ложку из дореволюционного фамильного сервиза, применяя в качестве катализатора марганцовку. Литейные изделия Кляйна пользовались во дворе огромным спросом. Но на этом фантазия подростка не заканчивалась.

Не мудрствуя лукаво пытливый отрок разработал сложную игру, где одна команда делала тайники, а другая искала шифровки, разгадав которые можно было найти новые подсказки и ключи, и в конце концов обнаружить клад с сокровищами: редкой и диковинной стеклянной призмой от зеркального фотоаппарата «Зенит», набором значков или вожделенной коллекцией фантиков от гигантских шоколадных конфет «Гулливер». Толпы детишек самых разных возрастов и калибров, как заведенные, бегали по крышам гаражей, носились по пыльным тропинкам большого пустыря за домом, залезали в самые непроходимые джунгли из лопухов и каких-то неизвестных дворовой науке трав высотой в человеческий рост, рыли ямы в земле и, рискуя получить строгача от родителей, гоняли по стройке детского сада рядом с соседним домом – и все это ради щемящего чувства радости победы, духа приключений, аромата тайны и привкуса неизведанного, ну и, конечно же, из-за простого и понятного меркантильного стремления стать обладателем богатого клада.

Затем подросток воодушевил местных мальчишек на игру в индейцев, тем более что в то время во всех кинотеатрах их тихого и знойного городка на юге великой Советской империи как раз крутили захватывающие фильмы про краснокожих с бесподобным Гойко Митичем. Справедливости ради надо сказать, что в индейцев ребята играли бы и без Димы Кляйна, но, как мы уже знаем, он много читал, и к тому времени уже успел прочесть все книги Фенимора Купера, которые только можно было раздобыть. Поэтому умный мальчик лучше всех остальных знал быт и особенности жизни североамериканских аборигенов. Ему было ведомо, как сделать настоящий лук, томагавк и даже мокасины. Он разбирался в боевых раскрасках, умел бесшумно ходить не оставляя следов, знал, что такое трубка мира. Без усилий молодой эрудит выучил множество непонятных индейских слов, а также названия племен и имена вождей. И когда Саня Ровенский по праву назначил себя главным вождем всех могикан двора и нарекся Чинганчуком, Дима убедительно и авторитетно поправил его, сказав, что на самом деле надо говорить «Чингачгук», и что в переводе с древнего языка делаваров это означает Великий Змей. И еще он сказал, что вождь – это вообще-то шеф, а если говорить правильно по-английски то – чиф, и что у каждого племени должен быть шаман – личный советник вождя и в натуре очень важная персона, и тут же провозгласил себя шаманом под одобрительный гул всех остальных индейцев и робкие вздохи местных дворовых скво. Так игра закрутилась на совершенно ином историко-культурном уровне, а к нашим друзьям намертво приклеились их новые прозвища. Саню Ровенского с тех пор стали величать Чифом, а за Димой Кляйном закрепилась кличка Шаман.

И таких познавательных развлечений во дворе было много. А потом наступил выдающийся момент, который полностью изменил ход детских игр и направил их и без того изощренные забавы в новое и совершенно неожиданное русло. Как-то раз мама прихватила Диму-Шамана с собой в сберкассу. А там по случаю шел розыгрыш денежно-вещевой лотереи. И вдруг Диму осенило. Он увидел, что лотерейные билеты очень похожи на настоящие деньги. На всех столах и в пластиковых урнах сберкассы лежало множество проигравших билетиков с красивыми рисунками, муаром и даже самыми настоящими водяными знаками. Это был Клондайк – практически неисчерпаемый источник для творческих идей! Дима аккуратно собрал все лотерейки – получилась вполне увесистая пачка – и назвал их долларами, поскольку видел однажды подобные денежные развалы в фильме «Начальник Чукотки». На следующий день весь двор уже напоминал большой рынок. Лотерейки-доллары мгновенно стали общепризнанной дворовой валютой, и все с жаром принялись что-то продавать и покупать. Даже девчонки втянулись в новую игру.

Шаман же быстро сообразил, что любой пацан может легко догадаться, откуда взялись эти пухлые пачки денег, и тогда он стащил у папы острое лезвие, вырезал им из мягкого кохиноровского ластика красивую печать с изображением парусника и, проштамповав ею все свои билетики, объявил, что на рынке имеют хождение только лотерейки с клеймом в виде кораблика. Предварительно он, разумеется, безвозмездно поставил клеймо на все бумажки Чифа, который остался очень доволен нововведением, а с Чифом, естественно, никто из дворовой братьи спорить не посмел.

Очень скоро разношерстные бригады из недорослей и переростков обложили все сберегательные кассы района. Потоки отработанных и ничего не стоящих бумажек денежно-вещевой лотереи, лотереи ДОСААФ и художественной лотереи – это были самые большие, красивые и редкие бумажки максимального дворового достоинства – хлынули к Шаману, который не скупясь ставил свой штампик, легализуя тем самым новые поступления денежной массы. За эту скромную услугу он взимал по две лотерейки из десяти – одну для себя, другую для Чифа. Вскоре двор наводнился деньгами с правильным клеймом. После такой внушительной эмиссии товарно-денежные отношения закрутились с новой силой. Продавалось и покупалось все: пульки «Диаболо» для стрельбы из самых настоящих воздушек в тире, дефицитные импортные фломастеры, жевательные резинки, марки, значки, карманные календарики, фантики, игрушки. На рынок попадали даже дорогие столовые приборы, украденные из родительских буфетов. А один паренек фарцевал старинными монетами, запустив свою шаловливую ручонку в папину коллекцию – особенно всех порадовал увесистый елизаветинский пятак 1758 года, которым при случае можно было и голову проломить. Естественно, за пару хрустящих билетиков художественной лотереи редкая медяшка тут же перекочевала в закрома Шамана.

Потом началось производство. Кое-кто стал изготавливать самострелы и рогатки на продажу, кто-то тюнинговал цветной изолентой хоккейные клюшки, кто-то предлагал рынку футбольные мячи и ракетки для пинг-понга, разрисовывая их новомодными в те времена цветными шариковыми ручками, кто-то мастерил художественные поделки. Начался наемный труд. Процветало ростовщичество. Появились богачи-олигархи и нищеброды, готовые сами себя продать в рабство, и над всем этим возвышалась правящая верхушка из Чифа, Шамана и еще нескольких особ, приближенных к императору. В игру включились соседние дома.

Через какое-то время дворовые товарно-денежные отношения вместе с новоявленной валютой перебрались и в школу, где учился Шаман. Игра раскрутилась, расширилась и длилась невероятно долго – уже несколько месяцев. Кто знает, во что бы все это превратилось, если бы не бдительность директора школы. Однажды кто-то из ушлых пионеров украл из кабинета географии новенький электрический глобус с подсветкой, который эффектно вращался вокруг своей оси, и выгодно продал его за десять тысяч долларов на школьном рынке. Тут же нарисовалось дело, появились фигуранты и свидели-стукачи, заложившие виновников происшествия, равно как и основоположника игры. Шаман вместе с несколькими одноклассниками был серьезно наказан и пропесочен по идеологической линии в совете дружины школы. Досталось ему и от родителей. Учебный год, видите ли, заканчивался, нужно было сконцентрироваться на занятиях, экзамены на носу, а он…

В общем, в школе за ним стали присматривать, недвусмысленно опекать и при малейшей провинности вызывать к завучу или даже к директору, который предусмотрительно накатал докладную о странном предприимчивом подростке в районо, и, наверное, так бы и съели Диму Кляйна с потрохами, если бы не его феноменальные успехи в учебе и победы в городских олимпиадах по химии, биологии и математике, прославлявшие школу на весь город и даже далеко за его пределами.

Без Шамана, который постоянно генерировал новые идеи и задавал неожиданные повороты в игре, затея с долларами всем быстро наскучила и, в конце концов, сошла на нет, и все как-то незаметно утряслось.

Надо сказать, что Дима тогда не очень хорошо осознавал природу своих действий. Мальчик не понимал, что научившись хитрить и ловко изворачиваться, он начал с легкостью манипулировать людьми и получал от этого истинное удовольствие, а самое страшное – коварно эксплуатировал Чифа, по сути дела покупая его дружбу за ничего не значащие фантики. Его нежная и незамутненная душа не разбиралась в таких тонкостях, и потому, не смотря на все его трюки, можно было смело утверждать, что он все же искренне любил своего наивного и сильного друга, уважал его и верил ему без оглядки. Те же чувства испытывал и Чиф. Он неподдельно гордился дружбой с Шаманом, радовался его удачам и сопереживал, когда что-то происходило не так, как задумывалось. Они горой стояли друг за друга и гармонично дополняли один другого, являя собой скорее не деловой альянс, а единый слаженный механизм или даже живой, чуткий и подвижный организм. Поэтому, когда у Шамана начались неприятности, Чиф из солидарности, а вовсе не от страха перед наказанием, решил вместе с товарищем прекратить игру и сжечь все свои несметные богатства. Забава закончилась. Дружба, успешно пройдя испытания на прочность, продолжалась.

Как-то раз поздним вечером ребята сидели у костра, нехотя подбрасывая в огонь пухлые пачки дворовых долларов, аккуратно обвязанные бумажной лентой с изображением парусника, и смотрели на языки пламени.

– Ну, что дальше, Шаман? – спросил Чиф.

Дима пожал плечами и промолчал, ему совершенно не хотелось ни о чем разговаривать. В душе юноши было муторно и пусто. Неприятный осадок, который остался после тяжелых школьных разборок и мучительных разговоров с родителями, мешал смотреть на жизнь с прежней легкостью. Сердце просило новых подвигов, но рассудок говорил – не торопись. Приобретенный опыт не позволял действовать огульно. Теперь, прежде чем браться за очередное дело, нужно будет трижды все обдумать.

Мальчик погрузился в раздумья. Мысли медленно поплыли выспрь, начали причудливо ветвиться, филигранно раскручиваться, и потихоньку наполнили душевный вакуум теплом мечтательного спокойствия. Так прошло несколько минут.

Воспарив над своими проблемами, Шаман неожиданно оживился, новые идеи уже робко пульсировали в его сознании, призывая назад к бурлящим водоворотам бытия, и он с видом заговорщика поинтересовался у друга:

– Чиф, ты знаешь, что такое Шамбала?

– Неа. Впервые слышу, – лениво ответил товарищ. Ему было грустно расставаться с прежней игрой и мозгами шевелить совершенно не хотелось.

– Шамбала – это вещь, – задумчиво проговорил Шаман и замолчал, устремив свой взгляд куда-то вдаль и немного ввысь.

Дело было на пустыре рядом с землянкой, которую друзья сами выкопали в небольшом глиняном холмике вдали от тропинок, где взрослые часто ходили из одного микрорайона в другой. По сути дела это была яма довольно внушительных размеров, вокруг которой ребята соорудили основательный навес из досок, фанеры и старого шифера. Мальчики называли эту конструкцию норой, потому что ее кровля была тщательно прикрыта землей, и трава, укоренившаяся сверху, здорово маскировала всю постройку, превращая ее в настоящий бункер. Это было их секретное место. Мало кто из других детей, живших по соседству, знал о нем.

В норе было просторно. Несколько деревянных ящиков, украденных из ближайшего пункта приема стеклотары, составляли основу меблировки. На импровизированном столике с фанерной столешницей красовался светильник с тремя полуобгоревшими стеариновыми свечами. Рядом располагалась старая книжная полка, которую Шаман нашел на помойке, и еще один ящик из-под треугольных молочных пакетов, на котором, как на табурете, было очень удобно сидеть, прикрывшись дырявым шерстяным одеялом, неприятно пахнущим мокрой псиной, но в холодное время все же помогавшим согреться.

Здесь велись самые задушевные разговоры, и ребятам очень нравилось, сидя в землянке, мечтать о чем-то или втайне от всех обдумывать разные планы и проекты.

А однажды тут случилось самое настоящее чудо.

Как-то раз теплым солнечным днем в середине весны Шаман оказался в норе один. Он сидел за столом и сочинял шифровку. Дело не клеилось, и парнишка просто сидел и тупо смотрел на замызганный блокнотик со своими записями и тайными символами, напоминавшими знаменитый шифр пляшущих человечков, который описал английский писатель сэр Артур Конан Дойль.

Вдруг он заметил, как на глиняной стенке в основании норы появилось какое-то светлое пятно, по форме и размеру напоминавшее футбольный мяч. Пятно это было ослепительно ярким, но света в норе не прибавляло, а скорее походило на очень плотный и искрящийся снежно-белый туман. Поначалу мальчик подумал, что это шаровая молния, и сильно испугался, но потом понял, что это светится сама стена. Ему стало любопытно. Превозмогая страх, Дима Кляйн по прозвищу Шаман протянул к пятну руку. Он ожидал, что вот-вот дотронется дрожащими от волнения пальцами до холодной глиняной стенки землянки, но рука неожиданно легко прошла сквозь пятно вглубь стены, словно та была жидкой, или ее вообще не было.

Мальчику стало не по себе, и он резко одернул руку. Светлое пятно задрожало и тут же исчезло. Дима еще раз протянул руку, но в том месте, где ладонь только что свободно проникала в стену, она наткнулась на привычные шершавые земляные комья. Шаман сообразил, что впервые в жизни столкнулся с чем-то реально таинственным и непознанным. Это и пугало и вдохновляло одновременно. Озадаченный подросток настолько опешил, что решил никому не рассказывать о случившемся, во всяком случае, до тех пор, пока сам во всем не разберется. Даже Чиф оставался в неведении.

Событие в норе произошло пару недель назад, еще до скандала с лотерейками. За это время Дима Кляйн, возбужденный и подхлестываемый любопытством, успел перелопатить массу доступной ему популярной научно-технической и фантастической литературы, пытаясь найти хоть какое-то объяснение столь экстраординарному явлению. В основном поиски шли безрезультатно, но одна статья все же подавала надежду. Это была заметка в «Науке и жизни», где речь шла о возможности духовной трансмутации человека, под которой понимался некий метафизический процесс, когда преобразовывалась не столько привычная физическая материя, сколько сама личность человека, выходящая таким образом на совершенно иные рубежи развития. В частности, в статье говорилось о некой невидимой мистической стране Шамбале, жители которой якобы обладают сверхъестественными способностями к телепатии, телекинезу, левитации и телепортации. Особенно Диму заинтересовала телепортация – то есть возможность мгновенного перемещения людей и предметов в пространстве и времени, которое осуществляется в местах энергетических сгустков или порталов, имеющих вид ослепительно-белых искрящихся шаров. Далее по тексту публикации все эти загадки и малонаучные предрассудки методично развенчивались авторами заметки, твердо стоящими на платформе исторического материализма, но это уже было неинтересно и совсем не важно. Зерно попало в благодатную почву и дало первый пока еще едва заметный росток.

И вот теперь, на смену игре в доллары, Шаман решил, наконец, поделиться своим открытием с другом, потому и затеял разговор про Шамбалу у костра. Ведь как было бы здорово найти таинственное царство истины и света вместе! И все же полностью раскрывать карты не хотелось, вдруг Саня посчитает его сумасшедшим. Да, здесь надо потихоньку, осторожненько.

Чиф скосил глаза, наблюдая за вдохновенным лицом замолчавшего товарища, и вдруг почувствовал неподдельный интерес. Ему страстно захотелось развить тему:

– Ну, не томи! Давай уже, рассказывай, – приятель придвинулся немного ближе к Шаману и легонько ткнул его локтем в бок.

– Тут в журнале статья была, – сказал Шаман, с трудом подбирая слова, чтобы преждевременно не проговориться о недавнем приключении, пережитом в норе. – Где-то на востоке в горах, то ли в Гималаях, то ли на Тибете, то ли в этом, как его… Ну, короче, есть такое место, где живут великие посвященные. Это они управляют миром. Однажды оттуда спустится человек, который всех научит жить, а дуракам всяким и неверным покажет, где раки зимуют. Только никто не знает, когда это случится, и где эта Шамбала. Все ищут, ищут, даже Гитлер искал, но найти не могут…

– Да ну… А кому они посвященные? – полюбопытствовал удивленный и восхищенный Чиф.

– Не знаю, – ответил Шаман. – Так называются… Они же великие учителя. Может быть науке посвященные, а может еще чему.

– Клево! – Чиф был явно впечатлен. – И чему они там учат?

– Всему. Как сквозь стены проходить, или как летать. А еще не есть месяцами и не дышать.

– Да ты чё… – не поверил Чиф.

– Зуб даю, – подтвердил Шаман. – Так в статье написано. Я найду эту Шамбалу. Я это точно знаю.

– Я с тобой, – сказал Чиф, не раздумывая. – Мне тоже хочется сквозь стены проходить.

Шаман посмотрел на Чифа с нескрываемым уважением. Иного надо часами убеждать, а этот сразу ловит суть, все понимает с полуслова. Надежный человек!