Читать книгу Путешествия на «Аргоше». По рекам и морям под парусами - Роман Шкловский - Страница 12

Единственная река, которая с завидной регулярностью делится со мной своими рыбными богатствами, это Хопер. Поймать голавля на искусственную мушку в многочисленных коряжниках этой речки довольно просто. Поэтому, проснувшись как-то рано утром и почувствовав знакомый рыболовный зуд, я закинул в багажник автомобиля надувную лодку, удочки, палатку, спальник и поехал прочь от города. Дорога мягко и весело стелилась под колеса, на востоке показал свой краешек оранжевый диск нашего вечного земного светила, и где-то внутри начало зарождаться чувство дикого восторга и предвкушения чего-то очень хорошего. Как в детстве, когда я с родителями ехал отдыхать на море и внезапно за окном поезда открывалась голубая безграничная даль.

Двести пятьдесят километров под интересную аудиокнижку пролетели незаметно, и спустя каких-то три с половиной часа я уже переезжал вечно ремонтируемый мост через реку Хопер. Оставалось преодолеть несколько километров по пойменному лесу, чтобы с полным правом наконец-то воскликнуть: «Ну вот я и в Хопре!» – эту одну из самых знаменитых фраз вольных 90-х.

Нельзя сказать, что чем ближе я подъезжал к намеченному месту, тем лучше становилась дорога. Откровенно говоря, она почти пропала. Оставалась еле угадываемая старая глубокая колея среди могучих стволов заросшей поймы. Стараясь не съехать в эту самую колею и в то же время не стесывать своим автомобилем кору ближайших деревьев, я медленно приближался к воде. Но стоило лишь порадоваться близкому окончанию пути, как сзади послышалось громкое бодрое шипение спускаемого колеса. Машина мягко присела, ну прямо как пес по команде «Сидеть». Я вышел из авто и с досадным удивлением уставился на торчащий из задней покрышки сук. Почему-то подумалось, что с колесом придется расстаться, я таких больших дырок раньше не видел. Но, забегая вперед, скажу, что покрышку шиномонтажные умельцы все-таки починили и я на ней откатал еще не одну тысячу километров. Ну а сейчас я просто поставил запаску и через десять минут подъехал к крутому обрыву реки. Несмотря на то что упражнения с домкратом значительно подпортили эффект от встречи с водоемом, тишина и спокойствие окружающей природы произвели необходимое действие на мои возбужденные нервы. Я глубоко вдохнул… выдохнул и стал накачивать надувную лодку.

Место для лагеря я выбрал на небольшом песчаном островке, ограниченном с одной стороны основным руслом, а с другой тиховодным затоном. То есть с одного места можно было забрасывать приманку в надежде соблазнить судака, а развернувшись в сторону затона, попробовать выманить из кувшинок зубастую. Но это в теории. А на практике, пока не стемнело, я, оставив палатку и спальник на берегу островка, погреб дальше вверх по течению.

К тому времени, когда я прибыл на «точку старта», солнце завершало свой дневной полукруг, приблизившись к верхушкам деревьев. Ни ветерка. Только журчание воды у подтопленных деревьев да чириканье какой-то птахи в прибрежных зарослях. Я собрал свою любимую нахлыстовую удочку-«четверочку», привязал к поводку проверенного жучка из пенки и, нисколько не сомневаясь в своих способностях добыть трофейного голавля, сделал первый заброс под корягу.

На этом месте позволю себе сделать небольшое отступление, чтобы рассказать о своей основной тактике ловли голавля нахлыстом. Как я уже намекал, нахлыстовая снасть у меня четвертого класса. Самая рабочая приманка – жучок, сделанный из пенки. Обычно я для его изготовления использовал коврик от компьютерной мышки. Правда, мышиные коврики всех членов моей семьи я уже «пустил в дело», поэтому из чего в дальнейшем вязать жуков, пока не знаю. Но, с другой стороны, запас готовых шестилапых еще велик, так что горевать пока не о чем. Это то, что касается «чем ловить». Теперь о том, «как поймать». Сама стратегия очень проста – облов как можно большего количества коряг и подтопленных деревьев вдоль берега. Причем чем обрывистей берег, тем вероятнее всего, что в этом месте есть углубления и ямы, а значит, шансы на поклевку настоящего трофея тоже возрастают. Тактическое решение при такой охоте на лобастого состоит в том, чтобы, сплавляясь вниз по течению, делать регулярные забросы как можно ближе к корягам. При этом надо стараться совершать поменьше телодвижений в лодке и по возможности не шевелить веслами в воде. Таким образом в реке не возникает никаких дополнительных возмущений и голавль остается в неведении в отношении коварных замыслов рыболова.

Итак, вооруженный такой вот беспроигрышной теорией, я сделал первый заброс под корягу. Вернее, я хотел попасть жучком в место рядом с деревом, но жучок впился своим острым крючком точно в центр выбеленной временем древесины. Видимо, мышечное напряжение последних часов дало о себе знать, в результате чего моя обычно твердая рука дала промашку. Послал, что называется, пулю в молоко. Течение тем временем увлекало лодку все дальше от места зацепа, леска натягивалась все больше, и казалось, что обрыв снасти неизбежен. Но стоило мне мысленно попрощаться с приманкой, как жучок отцепился от дерева, чтобы со сверхзвуковой скоростью приземлиться у меня точно между глаз.

Я сделал выводы и, несмотря на приближающиеся сумерки, нацепил солнцезащитные очки. Но так как солнце уже скрылось за лесом, правильней их было бы назвать жукозащитными. Признаюсь, если бы у меня была строительная каска, я бы и ее с удовольствием надел – так подействовало на меня неожиданное возвращение жука.

Следующие забросы удавались мне лучше. Вообще-то, в темных очках и наступивших сумерках я уже почти не видел, куда подавать приманку, поэтому старался близко к корягам не кидать. Рассудил, что, если суждено мне сегодня поймать трофейного голавля, значит, поймаю, а на нет, как известно, и суда нет. Тем более что темнота наступала очень быстро, и особенно это ощущалось при взгляде через затемненные линзы. Если я вам скажу, что голавль этим вечером клевал плохо, это будет неправда. Рыба вообще никак себя не проявляла. Полная тишина. В таких случаях говорят: «Не мой день». Мало того, увлекшись такой своеобразной рыбной ловлей, я в какой-то момент понял, что не могу сориентироваться. Я положил удочку на борт, покрутил головой, но какого-либо четкого ориентира найти не смог. Хотя, несмотря на растущее изнутри чувство растерянности, сначала я даже неуклюже пошутил, обращаясь к самому себе: «А очки снять не пробовал?» Без защитных линз мир стал светлее. Но не сильно, и, самое главное, места не стали более знакомыми. Куда плыть? Где мой остров с палаткой и спальником? Еще не доплыл или уже «переплыл»? Перефразируя Гамлета: «Грести вверх или вниз – вот в чем вопрос».

И в этот момент клюнул голавль. Я это понял не сразу. Вдруг удочка, лежавшая на борту, зашевелилась, а затем плюхнулась в воду. Еще через мгновение катушка мне подмигивала уже сквозь толщу воды, причем ее мигание быстро затухало, как свет утренней звезды с восходом солнца. Я завороженно смотрел на это действо, пока не понял, что кто-то или что-то дергает лодку. Оказалось, что нахлыстовый шнур запутался за весло. Я наконец очнулся от трансового состояния созерцания тонущего удилища и схватил лесу. На том конце явно сидела большая рыба. После недолгой борьбы я втащил в лодку полуторакилограммового голавля, а затем и удочку с катушкой. От сердца отлегло. Только сейчас я почувствовал, что руки мои немного трясутся. Оглянулся вокруг, но положение мое лучше не стало. Вернее, стало хуже, так как, пока я спасал удочку и вытаскивал рыбу, густые сумерки превратились в темную безлунную ночь.

Появились комары, хотя в начале осени на встречу с ними я никак не рассчитывал. Стало ощутимо холодать, а все теплые вещи остались лежать где-то вместе с палаткой и спальником. Ах, как мне захотелось сейчас укутаться с головой в уютный теплый кокон! А вместо этого я вновь начал дрожать, теперь не от нервного напряжения, а от банального холода. Между тем лодка мягко зашуршала по прибрежному песку, куда ее прибило течением. Даже спички остались в рюкзаке, подумал я, хлопая себя по карманам в надежде на случайно завалявшийся коробок. Понуро вылез из лодки с намерением немного размяться, но стоило лишь сделать пару шагов в сторону, как я чуть не споткнулся о горку своих вещей: палатка, рюкзак и спальник мирно дожидались моего возвращения. «Так не бывает!» – думал я, при свете налобного фонаря устанавливая палатку. Толстая куртка нежно обнимала меня теплым флисовым ворсом. Потом был «пионерский» костер, рыба, запеченная в фольге, и ясное звездное небо над головой.

Утренние лучи солнца застали меня на берегу затона, забрасывающего блесну в надежде поймать зубастую. Обычно в рыболовных историях, которые я слышу от других или о которых читаю в журналах, всегда присутствует пойманная рыба. Причем, как правило, размеры трофеев и объем уловов таков, что вызывает тихую зависть. А у меня на счету пока только один вчерашний голавль, клюнувший без моего активного вмешательства. Искупав как следует щучий воблер, я вернулся к палатке. Утренний туман, подсвеченный солнечными лучами, придавал реке ауру таинственности. Изредка в кувшинках раздавались всплески охотящейся щуки, может, даже той самой, которая никак не хотела отзываться на мои блесны. Где-то в лесу стучал дятел, в прибрежных камышах выискивала добычу цапля, смешно застывая в нелепой позе на одной ноге. Воздух был настолько чист и прозрачен, что казалось, его можно пить, как родниковую воду. Мне было хорошо и спокойно. Без всякой рыбы.