Читать книгу К отцу своему, к жнецам - Роман Шмараков - Страница 18

27 января

Досточтимому и боголюбезному господину Евсевию Иерониму, пресвитеру Вифлеемскому, Р., смиренный священник ***ский, – небесного наследия и венца славы

Если столь великую славу стяжали в древности поэты, вознесшие до небес нравы и деяния людей преступных, сколь же охотнее и усерднее следует нам воспевать деяния боголюбезных мужей, силою веры свершенные, – не ради славы воспевать, но ради правды: ибо утешение найдем там, где отринем превозношение, милость Божью – там, где покинем сладость мирскую. Как корабел дерзает в морскую пучину, ободряемый попутным ветром, так и мы, взирающие на величие предмета, не должны опасаться скудости своих сил, помянув обещание Господа: «Отверзи уста твои, и наполню их».

Когда паче обычного усилились раздоры между властителями Иерусалимской земли – ибо Бог, Который творит согласие в высотах Своих, по умножению неправды отошел от них – царь Сирии и Египта, радуясь, что царство разделившееся опустеет, во все земли, подчиненные его власти, отправил посланников, дабы всякий, кто хочет стяжать золото, серебро, владения, домы и пленников, поспешил к нему. Стеклись со всех сторон турки, кордины, сирийцы, арабы, аланы, куманы, идумеи, туркоманы, бедуины, сарацины, египтяне, и обитающие в земле Лиеман, и разбившие свой стан в месте, нарицаемом Расселем, то есть Глава воды. Тогда царь египетский, видя слабость христиан, послал семь тысяч мужей сильных, да опустошат землю Галилейскую, и те, перейдя поток, ночью вступили в ее пределы и прошли даже до Кафры, всюду избивая и пленяя христиан. Воины же, охранявшие Назарет, поутру вышли им навстречу, дабы сразиться за город; они сошлись в долине Сафории, и по суду Божьему язычники одолели, и лишь малое число христиан уцелело и спаслось.

После сего царь египетский собрал войска восемьдесят тысяч, и перешел Иордан, и в октаву апостолов Петра и Павла пришел в землю иерусалимскую, и разбил там свои шатры. Он послал своих слуг, и они опустошили область вокруг потока Киссонского в Тивериаде даже до Вифании, и подожгли все поля, куда дотянулась их рука, и взошли на святую гору, где наш Спаситель явил ученикам Своим Преображением славу будущего воскресения, и осквернили ее, чтобы впредь не говорил никто из христиан: «добро нам здесь быть». Тогда египтянин велел войску придвинуться к Тивериаде, дабы взять ее, христиане же, оставив немногих для защиты городов и крепостей, вышли во сретенье фараону, и совершилось жестокое сражение между горой Фавор и Тивериадой, и по грехам своим христиане были побеждены и истреблены, так что весьма немногие смогли избежать, и двести тридцать братьев Храма были казнены пред очами царя египетского, сидевшего подле своего шатра. В этом сражении был убит епископ Акры, несший крестное древо, и крест, на котором Христос нас искупил, был захвачен, и пленен король иерусалимский, ради коего был впоследствии отдан язычникам город Аскалон, согласно написанному: «Умолк Аскалон и остаток долины их».

После этого царь египетский принялся захватывать в руку свою города и замки и укрепления земли Иерусалимской, и не было никого, кто бы помешал ему. Так он захватил Барут, город и крепость, Акру, город и крепость, Табарию, город и крепость, город Назарет, город Кесарию, город св. Георгия, город Вифлеем, Гибелет, малую крепостцу, замок Сафет, замок Арнальди, замок Фабу, замок Барун, замок св. Петра, замок св. Лазаря от Вифании, аббатство и замок горы Елеонской, замок св. Марии от горы Сионской и многие иные.

Пленив названные города и замки, царь египетский в тот же год, перед празднеством Рождества Пресвятой Богородицы, собрав великое войско, выступил к Антиохии, где дал христианам новое сражение и одолел их; и повернул оттуда к Иерусалиму, и обложил его в двадцатый день сентября. Отовсюду был святой город омкнут гулом труб, ужасом оружий, веющими знаменами; от оружного скрежета и звона, от плача и рыдания жен и детей, от свиста и вопля идолопоклонников, от ржания и топота конского великий гром раздавался далеко на пределах палестинских, в самом же городе было не расслышать и людского голоса, и стогны его дымом, мраком и вьющимся прахом затканы. Не исчислить ни рати неприятельской, ни скорбей и утеснений, претерпенных христианами, ни слез и воздыханий, ими расточенных. Ни один язык не поведает, сколь много сарацин, копьями и стрелами пронзенных, лишились дыхания жизни и вечную смерть обрели; никто не молвит, сколько христиан, вражескими дротами уязвленных, временную жизнь утратили, дабы стяжать вечную; никто не расскажет, в оные дни, когда Бог, казалось, правил городом, как один, прободенный, погиб, как другой, раненный, спасся. Падали стрелы, как капли дождевые, так что и пальца нельзя было невредимо высунуть из-под кровли. Видя, что нет ему в этом пользы и он не может овладеть городом, царь египетский рано поутру встал и пошел в долину Иосафата, на гору Елеонскую и в иные гористые места, и поставил там свои шатры, и повелел строить машины и возводить баллисты из олив и иных деревьев, и навести их на город. Десять тысяч воинов на конях, с копьями и луками, были им отряжены на случай, если осажденные захотят выйти из города для сшибки, и еще десять тысяч, загражденные щитами, натягивали луки; сам же царь с прочими остался у машин. Когда поднялось солнце, те, кто спал в башнях, встревоженные шумом, встали и увидели: вот, турки с железными орудиями подрывают угловую башню, те же, кто у машин, мечут большие камни и огонь, называемый греческим, и во многих местах неприятель подступается к стенам. И защитники города не могли ни дротами, ни стрелами, ни камнями, ни огнем и расплавленным свинцом отогнать язычников от стен; те же, кто открыл ворота и выехал для битвы, были отбиты турками и вернулись бесславно. Тогда по городу поднялось великое стенание, в домах, на стогнах и улицах, ибо одни оплакивали святой город, Гроб Господень и Голгофскую гору, где пролилась кровь умилостивления, другие – братьев и друзей, уже убитых или близких к смерти, иные – сыновей, имущих погибнуть от варварских стрел, и каждый – тяготу смерти или пленения, приступившую ко всякой душе в городе. Несколько дней бились язычники, и христиане были столь истощены, что лишь двадцать или тридцать человек выходило на защиту городских стен. Третьего октября – день тот да обратится во тьму, да не взыщет его Бог свыше – был предан Иерусалим в руки нечестивых, и заперты врата, поставлена стража, поднят стяг египтян на вершине башни Давидовой. Всех, кто хотел остаться в городе, царь сделал данниками себе и сирийцам поручил охрану Гроба. Тут исполнилось реченное Иеремией об Иерусалиме: «Князь над областями оказался под данью. Плача плакался в ночи, и слезы его на ланитах его, и нет утешителя ему из всех любящих его; все друзья его презрели его и сделались ему недругами. Все преследователи его настигли его в теснотах». И другой пророк: «Боже, пришли язычники в наследие Твое, осквернили храм святый Твой» и проч.

Царь же, исполнив все, как хотело его сердце, послал к графу Триполийскому с приказанием, да опустошит сам свои владения; граф ответил, что все исполнит, и назначил день, когда должно было этому совершиться, и, созвав своих рыцарей и людей, всеми силами пытался склонить их к своему замыслу, дабы они сделали, что он хотел сделать. Они же, воспламененные христианской ревностью, просили у него отсрочки с ответом до утра, ибо знали, что он обещал египтянину увести себя и своих людей от христианства и прилепиться к языческим обрядам. Наутро, когда все собрались в доме графа, сам граф, ввечеру не испытывавший никакого недуга, найден был на постели своей мертвым, пораженный божественным судом, и каждый возвратился оттуда в дом свой, благодаря Бога, Который спасает уповающих на Него.

Царь же Сирии и Египта, взявший Иерусалим и всю Землю обетования, кроме Триполи и Антиохии и малого числа крепостей, коими турки не смогли завладеть, все захваченное, как города, так и замки, отдал своим соратникам, оставив за собою только царский сан и правосудие. Сыну своему он дал город Акру и все, что вокруг него, а тот, собрав великое войско, выступил на город Тир с намерением взять его в осаду. Услышав о нем, маркиз Монферратский, хорошо снабдивший этот город воинами, оружием и припасами, повелел тем, коих отрядил на охрану города, чтобы они, взяв оружие, затаились под домами и в расщелинах стен, а женщины чтобы бродили по площадям и улицам, и чтобы все городские ворота были открыты; сам же он вышел с двумя сотнями рыцарей и прочими воинами и укрыл своих людей в пещерах и пропастях земных, ожидая, когда придет сын царя египетского. Немногим позже тот явился с сильным войском турок и, видя ворота городские отпертыми и никого внутри, кроме женщин, ходящих там и сям на стогнах и улицах, помыслил, что при вести о его приходе все разбежались, и, приказав туркам войти, сам вошел с ними. Маркиз же, видя, что те вступили в город и безумие их с ними, вышел из пропастей, где укрывался со своими людьми, и, двинувшись к Тиру, разделил воинов на отряды и вступил с ними в город; а прочие, кто прятался под домами и в стенах, вышли с оружием и, ударив на язычников, поразили их жесточайшим истреблением, и те гибли, как овцы, застигнутые волком. Маркиз же, повсюду побуждая своих воинов действовать мужественно, усугубил истребление, не оказывая милости и не потворствуя усталости, покамест его воины почти всех не уничтожили и не пленили царского сына.

Когда король Франции услышал, что пленен крест Господень и вся земля иерусалимская, осквернен Гроб Господень, разорено место Голгофское, презрено Рождество, что города взяты, пали мужи, а оставшиеся в тяжкой работе, что разрушены божественные церкви, сосуды священные и святые книги осквернены, священники сделались снедью мечу, крепость исчезла, величие смирилось, красота погибла, богатство стало корыстью чужим, христиане в посмеяние язычникам, поля задичали, стены опустели, что гнев Господень не устает над этою землею и всеми насельниками ее, он горько восстенал в своем сердце и, войдя в свои покои, затворил дверь и сотворил такую молитву: «Прежде брашен моих вздыхаю, и как изобильные воды, стон мой: ибо страх, коего я страшился, пришел ко мне, и чего я боялся, встретило меня. Унизили народ Твой, Господи, Боже сил, разорили наследие Твое; слава наша обратилась к чуждым и домы наши к иноплеменникам; удален от нас крест Твой, сей ковчег Нового Завета, знамя спасения, титло святости, упование победы, завет благодати, герб христианского воинства, врага низвержение, ада разорение, лествица горняя, врата райские, воздвижение падших, утешение печальных, покров телу, доспех духу, здравие живущим, житие умершим, избавление плененных, смиренных возвышение, низложение надменных. Ведаю, Господи, что в Твоей руке удручение и утешение, жизнь и смерть, и все, что сотворил Ты нам, истинным судом сотворил, ибо согрешили мы Тебе и путей Твоих не соблюли, и беззакония наши противостали нам: но имени Твоему дай славу и крест, коим Ты искупил вселенную, избавь от пленения. Помяни в нем стяг воинства Твоего, да оружие Твое, коим низложил Ты полк воздушных сил, не унизится в храме Дагона, но прославится в храме святом Твоем, посреди Иерусалима». На празднество св. Илария, которое справляется в 13 день мая, был съезд короля Франции с королем Англии, где они оба по божественному внушению приняли крест ради освобождения Святой земли, и множество баронов и прелатов, бывшие там и изумленные увиденным, последовали их примеру, дабы более не осквернялся крест, орошенный кровью Того, Кто скалы рассекал, Кто солнце помрачал, Кто землю потрясал, Кто гробницы отверзал и мертвых воскрешал. И граф Пуатевинский, нынешний король Англии, первым из знати Французского королевства принял крест из рук архиепископа Турского. По прошествии некоторого времени, на празднество святого Иоанна Крестителя, король Франции пришел с большою свитою в церковь святого Дионисия, следуя обыкновению бывших до него королей, кои, поднимая оружие на врага, несли с собою стяг с алтаря блаженного Дионисия, ради его покровительства и охраны, и, простершись с молитвой пред телами святых мучеников, препоручил себя Богу и блаженной Деве Марии, и святым мученикам, и всем святым. Со слезами поднявшись, он благоговейно принял страннический посох из рук архиепископа Реймсского, легата апостольского престола, и наконец два шелковых штандарта и два великих знамени с вышитыми на них золотыми крестами, ради памяти и покровительства святых мучеников, и в скором времени выступил в поход, ведя с собою многих.

О несравненная верность тех, коих ни смерть, ни жизнь, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина не смогли отлучить от любви Божией! Вверю ли письму нечто известное мне о жизни их, дабы в немногом явить многое и дать отчет в их уповании – я, муж, видящий бедность мою, – или же убоюсь говорить о славе великих мужей, которая требует себе вящего разумения и красноречия? Если смолчу, уста мои осудят меня; и дабы самим молчанием не оскорбить мучеников Христовых, удоволюсь тем, чтобы в листах слов показать плоды несравненной доблести и вверить памяти имена тех, чья память от Бога благословилась. Сеяли в слезах и в тяготе, но из скорби их выросла радость; сеяли тело смертное, бесславное, дабы восстало из него бессмертное, славой и честью венчанное. Имея в себе любовь сильнее смерти, смертную горечь в вечную превратили сладость. Щитом себе сделали имя Христово, и когда восставал на них великий вихрь от пустыни, делалось явно, что в человеке: ибо лицо их не бледнело, не застывала кровь, волосы не вставали дыбом, голос не прилипал к гортани, не трепетало тело, не смущался ум, но ни в чем не отступали они от обычного достоинства: вот победа, которая победила мир, вера наша. Захотел тебя, о человек благоволения, в брани неутомимый, в вере неколебимый, ликом безмятежный, делами благочестный, надеждою долготерпеливый, любовию неоскудный, захотел, говорю, тебя, сосуд избранный, испытать оный небесный гончар, что творит в честь и славу, и вверг тебя в печь испытания, где золото сияет, а сено дымит, где одно благоухает, другое смердит: вверг тебя и не постыдился в деле руки своей. Блажен ты, удостоившийся приять славу, Адамом утраченную; блажен, из земного Иерусалима перенесенный на стогны горние; блажен и увенчан, состязавшийся законно.

Сколь велика вина тех, из-за кого охладело слово креста, прежде воспалявшее души, и как бы с мертвыми вменилось! Где ныне благочестие тех, кои с захлипаньями восклицали: «Если забуду тебя, Иерусалим, забвена буди десница моя»? Отложились от верности и любви Христовой, службу Божию в злобу обратили; кому подобало освещать других огнем и примером доблести, ныне, словно угли пустынные, больше чадят, чем пламенеют. Как сыны Ефрема, наляцающие лук, обратились они вспять в день брани; о них сказал Соломон: «Туча и ветер без дождя – муж славный и обещаний не исполняющий»; по их вине земля обетования предана в руку нечестивому. Зимою они исполнены отваги, сидя в своих стенах, и грозятся врагу, с которым их разделяют зыби почти стигийские; возьмут меч и скажут: «Вот так я стану разить», посмотрят на огонь и молвят: «Так займутся шатры сарацин»; надуваются похвальбой, всю Азию завоевывают, не покидая спальни. Но вот наступает весна, и храбрость уносится вместе со снегом; приходят ясные дни, ведущие с собою множество дел и развлечений, и начинается удивительная торговля: подвиги, приписанные себе в задаток, обмениваются на благопристойные предлоги их не совершать, и с большою выгодой. Открыл этим людям Господь стезю жизни, но в них нет духа выйти из своих дверей. Они злословят о тех, кто не преступил своих клятв, и сильно осуждают их неблагоразумие, ибо имение, оставленное ими, разрушается и смерть ждет их на чужбине. Боюсь, они получат мзду свою и не найдут в ней отрады. В их крепких домах нет камней живых, но лишь мертвые, из коих Бог не захочет воздвигнуть детей Аврааму.