Читать книгу К отцу своему, к жнецам - Роман Шмараков - Страница 24

14 февраля

Досточтимому во Христе господину Петру, епископу Остийскому, Р., недостойный священник, – благоговейное послушание

Что сладостнее, что желаннее и благотворнее для души, чем стремиться к источникам вод Господних, а достигнув, пребывать подле них неотступно? И что лучше, чем, узнав к ним дорогу, стать вожатаем для других? Божественная страница научает этому, говоря о златых чашах на светильнике кивота, под которыми понимаются мужи образованные, способные вместить слово Божие и подающие другим питие жизнетворное. По наказам Божиим воспламеняют они других на любовь, по заповедям научают на оправдание, по свидетельствам о грядущей жизни возводят к созерцанию вещей небесных, и так, упоевая людей вином духовного ведения, приводят их к забвению мира сего. Не подобает златой чаше содержать воду или муст, от осадка мутный, но лишь вино чистейшее: не подобает благочестивому мужу предаваться мирской науке, которая подразумевается под водой, как у пророка говорится: «Вино твое смешано с водою». Не должно ему иметь попечения о том, что Туллий возвещает в тяжбах, что Платон выискивает в светилах, что Евклид вымеряет в линиях, как Донат различает части речи, – но скорее вступить в клеть винную Священного Писания, где он почерпает силу соображать духовное с духовным.

Посмотрим же на тех, кто, зная и одобряя лучшее, влечется к худшему. Магистр, о магистр, прославленный во вселенной! Подобно скупцу, делающему из своих сундуков гробы для вещей, ты накопляешь в себе бесполезную утварь знаний, которую точат моль и ржа дряхлеющей памяти; подобно кичливому богачу, выставляющему в своем доме драгоценные вещи, ты заставляешь людей гадать, что безрассуднее – твоя ученость или ты сам, потративший жизнь на ее стяжание. Хочешь знать, кто первый начал слагать стихи? – Обратись на себя и подумай, как уладить свою жизнь, ибо ни Орфей, ни Гомер не будут за тебя предстателями, когда она кончится. Хочешь свой век просидеть, глядя на прах, исчерченный геометрией? – Вспомни, что сам в него уйдешь. Хочешь моря измерить и найти исток Нила? – Измерь свою жизнь, сочти, скоро ли ждут тебя общие для смертных труд и болезнь, скажи, не настал ли час обратиться и прийти в разумение истины, утоляющей всякую жажду. Вы, ученики его, полагающие отраду сердца в суетах мира сего, имеющие ковчег веры, но внутри себя терпящие кораблекрушение, бурным криком бичующие воздух, прилежно спорящие о пустяках, поклоняющиеся Присциану и Туллию, Лукану и Персию, богам вашим, – боюсь, как бы в час смертный вам не было сказано: «Где боги твои, на которых ты надеялся? Пусть восстанут и помогут тебе, и в нужде тебя защитят». Вы, вечно ходящие вокруг горы Сеир и не могущие вступить в землю обетования! для вас прелагает Бог реки в кровь, вам дает небо медное и землю железную, когда плотскую мудрость обращает во грех. Вот, ваша суета пересыпает песок меж пальцев, а на вашей мудрости гноятся раны: не умножайте речей кичливых, да отступит старое от уст ваших, ибо Бог, Господь ведения, гнушается заблуждениями языческой философии, которой поклоняетесь вы даже до сего дня, и приемлет во всяком христианине чистоту совести. Боюсь, как бы гордыня не вовлекла тебя в конечное падение и низвержение, ведь пред падением возносится сердце. Берегись, магистр, паче всего берегись гордыни: она – та кровожадная блудница, что в златой чаше Вавилона подает людям дух головокружения; она – Гофолия, искоренившая почти весь род царский; она – проказа на нарыве; она – зверь дубравный, пожирающий войско Авессалома; она – ржавь и моль, снедающая убранство души; она – кладязь смоляной, куда вверглись царь Содомский и царь Гоморрский; она – башня Силоамская, убивающая своих строителей; она – слон в книге Маккавейской, погубивший Елеазара своей громадой. Итак, спустись к совести своей и погляди, есть ли там повод для бахвальства: ведь похвала наша в свидетельстве совести нашей. Думаешь, ангел, бичевавший Иеронима, пред тобою опустит руку? А ведь этот человек, разумом не темнее тебя и образованием не скуднее, сказал, что стихи поэтов – трапеза демонов: но ты, мудрец, на эту трапезу поспешаешь, словно в какое святое место, и от их чаши рвешься напиться, словно от чаши Господней. Лучше бы тебе это бичевание, вразумившее Иеронима, в нынешнем веке стерпеть, чем в грядущем!

Если бы ты, премудрый магистр, рассудил и уразумел, и последнее предвидел, то возлюбил бы ту древнюю философию, которую в ваших школах часто описывают, но нечасто предписывают, именно неустанное помышление о кончине. Тогда стал бы заботой твоей день последний, ибо смерть при дверях, и пяту твою наблюдает, и не отступит, доколе не выроется ров грешнику. Но «народ сей говорит: „Еще не пришло время создать дом Господень“». Что же? будем взвешивать законы Юстиниана, вить и рассекать хитросплетения софизмов, вечно учиться и никогда не преуспевать? Ничуть – но вины свои исповедать, вздыхать о прощении, спасения искать, Бога обретать, доколе дышит день и удлиняются тени.