Читать книгу Перемирие - Роман Владимирович Моргунов - Страница 2

Глава 2. Нескромно о себе

Оглавление

Прошло довольно много лет после этой истории, а никак не могу всё забыть. А самое страшное то, что какой-нибудь пустяк способен погрузить меня в бездну воспоминаний. Однажды это удалось юмористическому сериалу «Физрук».

В одной из серий ребятам предстояло участвовать в интеллектуальной игре, а герой Нагиева готовил их к этому событию. Так вот, самое главное – считал этот герой – не знания, а не прогадать с тем «кто будет базар вести».

– Чего? – не поняли дети.

– Кто будет разводящим? – спросил физрук.

– Это называется «капитан», – поправили физрука.

Конечно, это называется капитан. Кто бы спорил? Да и на жаргоне 90-х как раз и построен образ этого физрука.

Но это всё так, присказка. Ни сериал, ни вот этот конкретный эпизод не сподвигли меня на воспоминания.

Зачем рассказал?

Во время обеденного перерыва я как-то раз ел в весьма приятном ресторанчике, где столики стоят так близко друг к другу, что невозможно не слышать беседу соседей. Сразу скажу, что я никому не доставлял проблем, поскольку ел один. А вот мои соседи – две весьма привлекательные молодые девушки – не замолкали ни на секунду.

Вот одна из них и рассказывала этот самый эпизод. Гораздо более красочно, но, поверьте уж, смысл тот же.

– Он правильно назвал её разводящей, – сказала одна из них.

– В смысле?

– От неё требовалось ведь только говорить, кто будет отвечать.

– Это и называется «капитан»!

– Я знаю, но ведь по сути дела она не капитан, она – разводящая.

– А капитан тогда кто?

– Тот, в кого верят. Тот, кто способен повести за собой! А она всего лишь разводящая, не больше.

Вот тут меня и накрыло.

После второго подряд поражения к нам в раздевалку зашёл Александр Фёдорович – учитель физкультуры.

– Что не складывается, ребят? – довольно просто спросил он.

– Тренировки полный бред! – шипел я от злости. – Собрались, мячик попинали и разошлись! Команды на поле не выполняются, каждый сам по себе играет! Так ничего выиграть нельзя!

– Мы же не профессионалы! – сказал кто-то.

– И это мешает тренироваться?! – пылил я. – У этих профессионалов крылья за спиной, что ли?!

– А команды почему не выполняются? – также просто спросил Александр Фёдорович.

– А что он один командует?! – стал возмущаться Петька, показывая на меня.

– Потому что я знаю, кто и куда бежать должен! Или ты что-то лучше меня знаешь?!

Петька вообще ничего не знал, поэтому тут же замолчал. Все остальные опустили глаза в пол.

– Понятно, – сказал Александр Фёдорович.

Он сделал такую умелую паузу, что все подняли глаза на него.

– Нам нужен капитан, – сказал он.

Он сделал ещё одну умелую паузу, во время которой сел на скамейку рядом со мной.

– Есть два варианта: мы можем устроить голосование или капитана выберу я.

– Если устроить голосование, – вмешался защитник Боря, – то капитаном будет Зверь!

– Я не буду, – буркнул Паша.

– Тогда назначу я, – сказал Александр Фёдорович. Ему никто не возразил.

– Капитаном будет Артём.

Я был зол. Я люблю выигрывать, а мы проигрывали. И мне было до лампочки, кто будет капитаном. Хоть чёрт с рожками.

– Годится, – сказал я. – Собираемся завтра на тренировку в два. Каждый приносит свою бутылку воды. На тренировке точно вспотеете, поэтому возьмите во что переодеться. И особое требование: за два часа до тренировки и после – не курить.

– Ну вот и договорились, – подытожил Александр Фёдорович. А тренироваться я приглашаю в манеж. Приходите, я договорюсь.

Это был царский подарок. Даже не могу сказать, что Александр Фёдорович для этого сделал. Очень жалею, что за это мы не сказали ему даже элементарного «спасибо». В тот день мы так разошлись.

Уже потом игрок нашей команды Кузя (вечно сидел в запасе), когда был пьяный, поднимая тост, еле удерживаясь на ногах, заплетающимся языком произнёс:

– За человека, в которого мы поверили, когда Александр Фёдорович назначил его капитаном!

Не готов поручиться за точность слов, но смысл, поверьте, я передаю точно. Но это не главное. Его тогда перебил Паша. Тот самый Зверь, на которого я накинулся в кулаками. Он сказал:

– Лично я поверил в Тёму после случая с Борькой!

– Точно! – поддержал его Макс.

И мы выпили пластиковые стаканчики чистого рома за то, что в нашей команде есть назначенный капитан, в которого верят.

Ах, да! Забыл историю с Борей. Ну это ничего. Она маленькая и не особо интересная. Сейчас расскажу.

Перед тренировкой, которая была назначена на футбольном поле у Фрунзенской набережной, я был в библиотеке им. Ленина. Проехав две остановки на метро, я вышел на Парке культуры. От этого метро вполне удобно пройти дворами к самой набережной и оказаться на поле. Надо только выбрать место, где перейти широченную, с вечно движущимися автомобилями дорогу. Оглядываясь в поисках светофора, я заметил игрока нашей команды Борю и его девушку Алину. Они шли впереди меня под руку и курили. Оба.

До назначенной мною тренировки было чуть более тридцати минут.

Я не помню, какая по порядковому номеру это была тренировка. Помню, что я уже приучил команду строиться по росту, выслушивать план тренировки и проводить десятиминутную разминку. Меня не сильно заботило нытьё с фразами «ну что мы как в детском садике» и т.п. Я был уверен в себе, молниеносен в решениях и максимально жёсток. Не обращая внимания на любые недовольства, я гнул свою линию. Чётко, жёстко расчётливо. Сейчас даже не могу сказать, откуда во мне всё это взялось.

Ровно в назначенное время я громко скомандовал: «Стройся!» Команда выстроилась по росту, а я занял место посередине шеренги, на некотором отдалении от всех.

– Сегодня необычный план работы, – сказал я. – Сегодня у одного из вас появится индивидуальное задание. Не исключаю, что в последующих тренировках такие задания появятся у других.

Когда я только начал выступать с установочными речами, все закатывали глаза. Мол, ну сколько можно, давай уже быстрее. Потом немного привыкли и слушали без эмоций. Сейчас же моя речь вызвала даже что-то наподобие интереса.

– Сегодня индивидуальное задание будет у Бора (так мы называли Борю в команде).

Бор вздохнул и с угрюмым видом, сплюнув, спросил:

– Чего делать?

– Отжимаешься десять раз, потом гусиным шагом проходишь вокруг поля, а потом увеличиваешь количество отжиманий на десяток. Такой фокус прокручиваешь пять раз.

Те, кто хоть когда-то занимались физкультурой и знают те упражнения, которые я сейчас назвал, понимают, что ничего хорошего Бору не предстояло. Он это тоже понял, поэтому довольно вежливо, учитывая фразу, спросил:

– А на хрена?

– Это улучшит твою физическую форму, что для защитника особенно важно.

Тут я не врал и не импровизировал. Для футбольного защитника физическая форма имеет решающее значение.

И Бор принялся за установленные для него упражнения.

Футбольная команда провела разминку, потом принялись отрабатывать упражнения на технику. Довольно скучная, но весьма необходимая работа. Упражнения были подобраны мной заранее, я постоянно покрикивал, чтобы подбадривать ребят и держать необходимый темп. Но я не забывал об индивидуальном работнике.

Бор был полностью уверен, что я за ним не слежу, поэтому довольно много халтурил.

Все остальные закончили упражнения на технику и готовились к работе тактического характера. Бору оставалось пройти ещё один круг и отжаться пятьдесят раз.

– Бор, – крикнул я, обернувшись к нему, чтобы его видеть. – Халтурил много! После этого круга ещё один, пятьдесят отжиманий и сотня приседаний!

Бор, весь мокрый, измотанный, явно озлобленный, с вызовом выкрикнул:

– А играть-то я буду?!

– Будешь, не переживай! – крикнул я, но уже от него отвернулся.

Измотанный Бор сделал ещё один круг, отжался сорок раз и после шестидесяти, прямо скажем, почти приседаний крикнул мне:

– Я больше не могу! Хватит на сегодня!

– Можешь! Два круга вокруг поля в небыстром темпе и потом поприседай! Давай!

Я уверен, что в тот момент Бор клял меня матом. Шёпотом, чтобы было не слышно. А потом побежал вокруг поля. Совсем не спеша. Почти шагом. Постоянно сплёвывая и смахивая со лба пот.

Когда вся команда приступила к упражнениям на физику, Бор закончил с приседаниями.

– Давай с нами! – сказал я.

Вымотанный, в насквозь промокшей футболке, явно злой, он приступил к физическим нагрузкам. Ноги его уже слушались довольно плохо. Особым мучениями для него были спурты на разные дистанции, которых я на той тренировке дал довольно много. Вымотаны были все. Причём, явно чересчур.

После всех нагрузок я разбивал тренирующихся на команды, и мы играли в футбол, который профессионалы называют «дыр-дыр». Но в ту тренировку я этого не сделал. Вместо этого я сказал:

– На сегодня всё!

Недоумение, конечно, застыло на лицах игроков. Но лишь недоумение. А вот Бора прорвало. Он, направляясь ко мне и забыв об усталости, орал на меня:

– Слышь ты, урод, охренел совсем! Я зачем сюда приехал?! Это что, тренировка?! Это я так в футбол играть буду?! Я уже час бегаю, приседаю и отжимаюсь! Я мяча сегодня вообще не касался!

Все замерли. Никогда на тренировке никто до этого (как, впрочем, и после) не высказывал мне свои претензии таким тоном. Недовольное бурчание, матерный шепоток в мою сторону – это нормально и было всегда. А вот открытый бунт – это впервые!

– А зачем тебе мяч? – свои обычным тоном спросил я и сделал ему два шага навстречу. Мы сошлись и упёрлись друг в друга лбами.

– Я целый час занимался какой-то хернёй, а не футболом! Какого ты делаешь?! Ты кто такой?! Что себе позволяешь?!

Я чувствовал его ярость. Ощущал физически. А сейчас даже признаюсь: я кайфовал от этого ощущения. И неправильно будет сказать иначе. Ни удовольствием, ни наслаждением это ощущение назвать нельзя. Тут подходит именно слово «кайфовал».

– А вы что стоите?! – орал Бор. – Он так над нами поодиночке издеваться будет…

Он хотел сказать что-то ещё. Орал как одержимый, не рассуждая, не придумывая на ходу. Он вытаскивал наружу всё то, что кипело у него внутри и выплёскивал это на меня. А я стоял, злобно скалясь, пожирая его взглядом из-подо лба. Недовольство его могло принести успех, его чувства тогда разделяли многие, но вот тут я и положил тот козырь, который был у меня в рукаве:

– А зачем мяч уроду, которому начхать на слова капитана?! – переорал я его. – У тебя сигареты ведь есть, верно?! И курить ты будешь тогда, когда хочешь, верно?! Ты же самый умный, тебе ведь никто не указ, да?!

Ошеломлённый Бор замер всего на секунду, но мне больше и не надо было.

– Алина! – крикнул я, прекрасно зная, что под конец тренировки девушки приходили, чтобы дальнейший день проводить со своими возлюбленными. – Алин, Бор перед тренировкой какие предпочитает: как после секса или всё-таки полегче?!

Знаю, это был запрещённый приём. Не стоило втягивать девушку. Это во-первых. Во-вторых, не стоило затрагивать такую область личной жизни как секс. Согласитесь, не стоило.

– Это перед ней ты можешь выпендриваться как хочешь, а передо мной ты мразь, если поставил свои интересы выше команды!!!

Наверное, такое тоже говорить не стоило. Да бить его тоже не надо было. Он даже не защищался. Сразу обессиленно рухнул на землю. Но, в отличие от случая со Зверем, я не стал добивать. Пока Бор валялся на земле, я рвал глотку пламенным монологом:

– Запомните! Настоящую команду объединяет честь! Честь и ничего кроме!!! Никакая тактика и никакая подготовка не сделают нас единым целым! Только честь! Настоящая, чёрная, липкая, как кровь, честь! Когда каждый из нас будет готов сдохнуть за любого другого! Когда каждый будет говорить так, как будто он клянётся и перед Богом и перед дьяволом сразу!!! Всегда! И каждый будет знать это!!! Поэтому любому предателю я устрою девятый, десятый, а будет надо, и одиннадцатый круг ада!!! Слышите меня?!

* * *

Я боюсь, что после всех этих историй у вас обо мне сложится неверное мнение. Я в них предстаю каким-то хулиганьём, причём невменяемым хулиганьём. Знаете, как-то в КВН был номер, где разбирали неточности или ошибки в текстах популярных песен. Это выступление завершала такая шутка. Сначала женский голос спел такую строчку из песни:

А тому ли я дала?

А потом выступающий сказал:

– Здесь с грамматической точки зрения вроде бы всё правильно, но в нашей школе такие девочки учились очень плохо.

Вот и у меня так получается. Вроде бы ничего неправильного не рассказал, но получаюсь я каким-то неправильным. Так что извините, попробую это исправить.

Поможет мне в этом уникальное здание филологического факультета МПГУ, где я учился. Здание старое, с богатой историей, поэтому всё, что с ним связано, вы можете легко узнать и без меня. Я же расскажу о том, чем это здание было лично для меня.

Сначала надо миновать вход. Там охранник, поэтому придётся порыться в сумке, достать студенческий, правильно перевернуть документ, потом упереться в железную палку турникета бедром и, сделав небольшое усилие, пройти внутрь здания. Убирая студенческий, пройти налево, к подвальным, полукруглым окошкам и узеньким скамеечкам под ними. Там снять куртку или пальто, немного постоять в очереди в гардероб. Я прятал номерок, полученный там, в левый карман. Туда, где всегда держал ключи. Потом отправиться к центру, под высоченный стеклянный потолок. Минуя пространство под этим потолком прийти к лестнице, которая двумя симметричными завитками вела на второй этаж. На втором этаже направо. До конца коридора, который можно посчитать балконом, поскольку справа от меня всё ещё будет пространство громадного холла под стеклянной крышей. Но мне налево – в читальный зал. Царство таинственного шёпота и многомудрого шелеста страниц.

За столиком слева от входа сидит наша вечная Ирина Николаевна – точно не знаю её должности и графика работы, но её всегда можно было тут найти. Она, будучи главной в этом храме книг, всегда оглядывала меня поверх своих узеньких очков и спрашивала, очень сильно картавя:

– Что-нибудь плинести?

Дальше я заказывал и в ожидании своих книг проходил к дальним столам внушительного по длине зала. Я, может быть, не шёл бы так далеко, но в самом начале стояли довольно невысокие массивные столы, под которые у меня не помещались ноги. А вот под конец зал заполняли уже не такими древними и красивыми, но зато более высокими и удобными столами.

Я садился так, чтобы мне было видно Ирину Николаевну. Справа у меня оказывались десятки тысяч книг, полками уходивших так высоко, что для того, чтобы дотянуться до самых верхних полок, приходилось спрашивать специальную лестницу, а потом чувствовать себя монтажником-высотником, а не филологом.

И все эти книги открывали для меня иной мир. Странные имена, жёлтые страницы, иногда истлевшие или истрёпанные по краям, – всё это завораживало, манило к себе. Правила я запоминал как заклинания или молитвы, литературные произведения проживал под мерное тиканье больших круглых часов, стрелки которых всегда – так мне казалось – двигались слишком медленно, словно нехотя, или, а иногда казалось и так, обладали способностью специально тянуть или проглатывать какое-то время.

Так я работал до часу дня, потом отправлялся в столовую. Столовая, которая всем помнится из-за своих невысоких зеркальных потолков, находилась недалеко от гардероба. Можно было заказать чай с булочкой, а можно было и вполне серьёзно пообедать, взяв поднос и пройдя по шведскому столу за пластиковой ширмой.

Столовая – это место встреч. Нельзя здесь просто поесть. Тут обязательно кто-то встретится и что-то расскажет.

Вот, например, однажды ко мне подсела староста нашей группы Варя. Очень милая девушка с большими голубыми глазами и вьющимися каштановыми волосами.

– Тебя Макс искал! – говорит она и сразу садится за мой столик. Вежливость – это не её.

– Зачем? – спрашиваю я.

– Ему конспект статьи Бахтина нужен.

– Это нормально, – говорю я. – Бахтина на прошлой неделе задавали.

– Списать хочет? – прищурившись, спрашивает Варя.

– А что его списывать? Идёшь в библиотеку, берёшь лестницу, лезешь на третий стеллаж, достаёшь эту зелёную книжечку в двести страниц и конспектируешь.

Варя перестала есть и посмотрела на меня.

– Не нервничай, там только половина про эпос, который нам задали. Всё остальное о Рабле.

– Ты действительно помнишь, где лежит эта книга? – спросила она.

– Да. А что тут такого?

– Ты у нас в группе вообще-то мистический персонаж!

Варя – это справочник по всем слухам, тайнам и перешёптываниям в университете. От неё о самом себе можно узнать много нового. Иногда интересно прислушиваться.

– Чем это? – спросил я.

– Ты можешь сутками сидеть в разных библиотеках, читать разные книжки, знаешь, где они находятся и о чём там говорится, – мистически нараспев прогудела она.

– Так я ведь филолог, что здесь особенного? Ты что ли книжек не читаешь?

– В таких количествах – нет.

– Ну, не заливай уж!

– Не заливаю! Помнишь, нам задавали «Дон Кихота»?

– Давненько было, ну и что?

– У тебя тогда КВН был посреди той недели, верно?

Да, Варя была права: я играл в КВН и был в составе местной команды. Иногда мы сидели до позднего вечера и что-нибудь репетировали или сочиняли, забивая, как вы понимаете, в тот день на учёбу.

– И что? – спросил я.

– Ты должен был прийти к семинару неготовым!

– Почему?

– У тебя было только два дня на то, чтобы прочитать книгу.

– Допустим.

– Что «допустим»?! Ты ведь её прочитал! Я же помню, как ты отвечал на семинаре!

– Что необычного в том, что я прочитал «Дон Кихота»?

– За два дня?! Там два тома по пятьсот страниц!

– Сиди себе и читай, – буркнул я.

Варя уже завелась фурией и её каштановые локоны взлетали вверх каждый раз, когда она поворачивала голову.

– Лена! Лен, подойди сюда! – окрикнула она девушку из другой группы. Та подошла.

– Лен, ты конспект Бахтина сделала?

– Да, – испуганно пролепетала Лена.

Перемирие

Подняться наверх