Читать книгу Путь Князя (сборник) - Роман Злотников - Страница 13

Данька проснулся оттого, что кто-то жарил яичницу. То есть, конечно, не оттого, что кто-то чего жарил… просто первой мыслью, которую он осознал, выплыв из сна, было: «Кто-то жарит. Яичницу». А может, его разбудил звук шкворчащего на сковородке масла… Как тут же выяснилось, он был совершенно прав. Яичницу действительно жарили. Потому что спустя несколько мгновений послышался глухой звук раскалываемого яйца, и масло зашкворчало с новой силой…

Данька потряс головой. Черт возьми, ну они вчера и упились. Что, впрочем, и немудрено. После такой-то тусни. Странно, а голова не болит. Он потер ладонью лицо. Шкворчение масла на кухне слегка приглушилось, будто сковороду накрыли крышкой. И это означало, что его скоро позовут. А значит, надо было вставать… И тут Даньке пришло в голову, что это может быть Маша (ну недаром же она говорила, что сегодня приготовит ему что-нибудь вкусненькое), и он суматошно вскочил и принялся торопливо натягивать на себя штаны и футболку.

Это оказалась не Маша, а Рат. Данька застыл на пороге кухни и ошалело уставился на него.

– А-а… где все?

Рат улыбнулся.

– Доброе утро. Все, я полагаю, уже кто где. Кто на работе, а кто учится. Или дома. Отсыпаются после вчерашнего, – он протянул руку, подцепил кончиками пальцев четыре тонких, оструганных палочки и одним движением кисти выложил из них на столе квадрат, на который была водружена сковородка.

– Садись. Будем завтракать.

Яичница была с помидорами и сосисками. То есть сосиска оказалась всего одна и именно с Данькиной стороны. Он умял ее почти всю, но потом спохватился и пододвинул оставшийся кусочек Рату. Тот снова улыбнулся и отрицательно качнул головой. «Ну да, – тут же вспомнил Данька, – он же не ест мяса…»

Это выяснилось вчера, когда Рат с Катей принесли из кухни миску пельменей и горку сваренных сосисок. Кот, у которого на физиономии наливался чернотой здоровенный синяк, разлил водку по полудюжине разнокалиберных емкостей, извлеченных Барабанщицей из старомодного серванта с перекошенными и оттого не закрывающимися дверками, и, наколов на вилку дымящийся пельмешек, поднял желтоватый то ли от старости, то ли от въевшегося в стекло чайного налета стакан и возгласил:

– Ну, за победу!

Все сдвинули стаканы и выпили. Хотя нет, не все. Немоляева, которую все еще колбасило, только пригубила и поставила свою чашку. Некоторое время все сосредоточенно жевали, а затем Катя внезапно спросила:

– Извините, Рат, а вы почему не едите?

И все тут же прекратили жевать и уставились на бомжа. Тем более что для всех остальных его имя прозвучало впервые. Тот улыбнулся.

– Не обращайте на меня внимания.

Катя, которая тоже с царственным видом закусывала водку сыром, удовлетворенно кивнула и пододвинула ему тарелку с сыром.

– Понимаю. Вы тоже не употребляете в пищу живых существ.

– Да, что-то вроде… – согласился бомж.

Хозяйка квартиры с торжествующим видом воздела вверх палец:

– Вот, хоть один приличный человек на всю компанию. Я сразу поняла…

Но проинформировать окружающих, что же такое она поняла, Катя так и не успела. Потому что бом… то есть Рат, на губах которого все так же играла легкая улыбка, добавил:

– Если не добыл их сам.

Хозяйка квартиры запнулась, икнула и… зашлась отчаянным кашлем. Барабанщица несколько мгновений с нескрываемым удовольствием любовалась на кашляющую сестру, а затем подалась вперед и крепко заехала ей ладошкой по спине.

– Ох, Катька, учит тебя жизнь, учит, а без толку – все равно все время подставляешься…

Удар подействовал. Хозяйка квартиры кашлянула еще пару раз, а затем судорожно втянула воздух и остановилась. Держась за горло, она повернулась к Рату и, гневно сверкнув глазами, просипела:

– Убийца, – после чего демонстративно встала и переместилась на противоположную сторону столика. Кот понимающе хмыкнул и снова разлил водку по емкостям.

– Ну, теперь за… нашу победу!

Похоже, Кот что-то процитировал, но никто так и не понял что. Однако получилось прикольно (как будто первый раз пили не за нашу), и все заржали, сдвигая стаканы…

Что было дальше, Данька помнил смутно. Вроде как пили еще, потом Немоляеву опять затошнило, и Кот ей выговаривал по поводу того, что нечего было жрать всякую дрянь. Это ж надо было додуматься, после «экстази» жрать «пуговицу»! А потом он окончательно уснул. И проснулся оттого, что на кухне жарили яичницу…

– Так что, все здесь и ночевали?

Рат покачал головой.

– Нет. Часа в три Сергей вызвал такси, и все разъехались.

– Сергей?.. – недоуменно переспросил Данька, а затем облегченно кивнул: – А, понятно. – Он уже забыл, что Кота звали Сергеем. Кот и Кот. – А ты остался?

Рат тщательно прожевал кусочек яичницы, который был у него во рту, положил вилку и в упор посмотрел на Даньку.

– Если хочешь, я могу уйти.

Данька покраснел. И действительно, ну чего это он… человек, можно сказать, уже трижды вытаскивал его задницу из очень крутых неприятностей…

В прихожей раздался звонок (Гаджет вчера починил). Данька дернулся было, но Рат жестом остановил его.

– Мне кажется, лучше к двери подойти мне.

Данька пожал плечами и остался на месте.

Минуту спустя из прихожей послышался голос Барабанщицы:

– О-о, привет, а чего это вы тут делаете?

– В данный момент я кормлю Даниила завтраком.

– Хм, понятно. Спасибо, конечно, но… разве вас дома никто не ждет?

И тут до Даньки дошло, что никто, кроме него, не знает, кто такой Рат. То есть и он сам ни черта не представляет, кто такой Рат, но остальные даже не догадываются о том, что тот самый бомж, о котором он им рассказывал, и Рат – одно и то же лицо. Он вскочил на ноги и ринулся в прихожую.

– Привет, Джавецкий, – Барабанщица покачала головой, – да уж, выглядишь ты неважнецки.

Данька, уже открывший рот, чтобы все объяснить, запнулся и, слегка покраснев, буркнул:

– На себя бы посмотрела.

Барабанщица тоже была не в лучшем виде. Синяк на скуле был щедро припудрен, но вот с распухшей губой ничего сделать было нельзя.

– Я поставлю чайник, – деликатно ретировался Рат.

Данька и Барабанщица остались одни в прихожей. Некоторое время в прихожей висела напряженная тишина, а затем, когда Данька уже набрал в легкие воздуха, приготовившись произнести то, зачем и выскочил в прихожую, опять раздался звонок.

Через пятнадцать минут в квартире собралась та же самая компания, что и прошлой ночью. Причем все прямо с порога заявили, что принесли Даньке еду. Мол, вчера вон как подожрали, потому и решили срочно восстановить, так сказать, кислотно-щелочной баланс. Или белково-углеводно-жировой. Все, как сговорившись, приволокли нарезку и сосиски, и только Катя принесла сыр и фрукты, да еще Барабанщица и Немоляева – по вафельному торту.

Когда Рат удалился на кухню за заварочным чайником, Гаджет наклонился к Даньке и задал не дававший всем покоя вопрос:

– А он что, – кивнул Гаджет в сторону кухни, – здесь ночевал, что ли?

Данька молча кивнул.

– Круто. И че, он к себе домой не собирается?

Данька окинул взглядом пять пар устремленных на него глаз, в которых читалось искреннее недоумение, и, вздохнув, произнес то, что давно уже собирался:

– Ребята – это он.

В глазах Барабанщицы тут же мелькнуло понимание, но Гаджет тупо переспросил:

– Кто он-то?

– Ну… тот самый бомж… о котором я вам рассказывал.

Гаджет вытаращил глаза, сморщил лоб, и тут его осенило:

– А-а-а, тот, который банкой пива, ну…

Данька кивнул.

– Ни хрена себе делишки… – нервно хмыкнул Гаджет.

Все настороженно переглянулись и дружно уставились на Рата, который как раз появился в комнате с заварочным чайником и сахарницей в руках. Улыбнувшись им, он спокойно налил всем чаю и, усевшись на пол, взял свою чашку в руки и сделал глоток.

– Да-а, чаек не очень. Видно, попортился от времени, – он поставил чашку на столик и, повернувшись к Барабанщице, спокойно посмотрел на нее.

– Я готов, спрашивайте.

– Чего? – непонятливо выпалил Гаджет.

Но Рат не обратил на него никакого внимания. Он продолжал молча смотреть на Барабанщицу. Та медленно разлепила губы и тихо спросила:

– Как это у вас получается?

– Что?

– Все время оказываться в нужном месте, причем в нужное время.

Рат улыбнулся.

– Нужное для чего?

Барабанщица непонимающе уставилась на него, и Рат вновь переспросил:

– Для чего нужное? – Барабанщица нахмурилась.

– Для того, чтобы…

– Выручить Даниила? – предложил свой вариант Рат.

Барабанщица поджала губы.

– Ну, допустим…

– Для этого я и оказался здесь, – просто ответил Рат. – Тебя же не удивляет, что водитель автобуса в нужный момент поворачивает руль, нажимает на газ или тормоз и открывает и закрывает двери. Он выполняет то, что должен, то, для чего и стал водителем автобуса.

– Это ничего не объясняет, – отрубила Барабанщица.

Рат развел руками, будто говоря, что никакого другого объяснения не будет и, вновь взяв чашку, отхлебнул еще чая. На некоторое время в комнате повисла напряженная тишина, а затем голос подал Гаджет.

– Слушай, а это правда, что ты банкой пива пробил стекло «БМВ»?

Рат молча кивнул.

– Но это ж невозможно!

– Понимаешь, Борис, – улыбнулся Рат, – на самом деле это зависит от того, кто кинет.

Гаджет с минуту переваривал полученную информацию, а затем его лицо просветлело:

– Так это ж можно и стекло, скажем, «Феррари»…

– Гаджет, а не заткнуться ли тебе? – с легкой досадой в голосе произнесла Барабанщица и вновь уставилась на Рата.

– То есть вы знаете, какая опасность угрожает Джа… Даниилу?

Рат покачал головой:

– Нет.

– То есть как нет?

Рат пожал плечами.

– Те, из-за кого я решил появиться… скажем так, недалеко от Даниила, могут попытаться устроить ему немало разных… каверз. Какие конкретно – я не знаю.

– Но кто это делает, вы знаете?

Рат кивнул.

– И кто же?

Рат снова улыбнулся:

– Извини, я не могу это сказать.

– Почему?

Рат снова пожал плечами.

– Ладно, проехали, – пробормотала Барабанщица и задумалась, прикусив губу. Рат окинул всех безмятежным взглядом.

– Еще чаю?

Народ переглянулся и неуверенно кивнул.

– Ну, тогда я пойду, поставлю чайник.

Едва за Ратом закрылась дверь кухни, как Барабанщица развернулась к Даньке и, посмотрев на него в упор, спросила:

– Ну, что скажешь?

– Чего? – не понял Данька.

– Джавецкий, не заставляй меня считать тебя тупее, чем ты есть на самом деле, – зло бросила Барабанщица, – я тебя спрашиваю по поводу этого типа, – она мотнула головой в сторону кухни.

– А чего я могу сказать, – насупился Данька, – он действительно меня выручал. Все три раза.

– Да я не об этом, – Барабанщица досадливо сморщилась, – я по поводу того, что он не сказал.

Данька задумался. Барабанщица напряженно смотрела на него.

– Ну… я не знаю, – осторожно начал Данька.

Барабанщица вздохнула.

– Понятно… ох, горе луковое.

Она подтянула колени к груди и, обхватив их руками, уставилась немигающим взглядом в какую-то точку на стене. Все благоговейно молчали. Как-то так (никто не понял, как это получилось) Барабанщица оказалась в их команде в роли лидера. И никто, ни Кот, ни Немоляева, с этим даже не пытались спорить. Так что… Чапай думал, а остальные должны были не мешать.

Рат появился в комнате спустя пять минут. Он молча вошел, открыл крышку заварочного чайника, долил туда кипятку, немного поболтал и вновь наполнил чашки. Народ тихонько разобрал чашки, стараясь не смотреть на Барабанщицу, все так же пялившуюся в одну точку на стене, и принялся тихо прихлебывать чай. Даже тортом никто хрустеть не рискнул.

– Это связано с тем, что он нашел? – внезапно спросила Барабанщица.

Рат сделал неторопливый глоток, поставил чашку на стол и, повернувшись к Барабанщице, спокойно произнес:

– Да…

Потом, вспоминая этот разговор, Данька так и не смог определить, когда Барабанщица сменила, так сказать, гнев на милость. Ведь изначально она была категорически против того, чтобы Рат, как она выразилась, «ошивался где-то поблизости» от них, и в первую очередь от него, Даньки. Почему она так настроена, никто, честно говоря, не понял. Ну не принимать же всерьез ее заявление типа: «Сохрани нас Бог от союзников, чьи мотивы нам непонятны». Уж откуда она взяла эту фразу, никто не знал, но Гаджет отреагировал стандартно: «У-у, круто сказанула!» Возможно, перелом произошел, когда на прямой вопрос, обещает ли Рат защищать Даньку от всего и вся, тот спокойно покачал головой и ответил: «Нет!» Барабанщица озадаченно потерлась щекой о плечо и спросила, значит ли это, что Рат будет защищать его только от тех опасностей, которые связаны с Данькиной находкой. И Рат снова ответил – нет. Все недоуменно переглянулись, а Барабанщица спросила, когда же Рат будет его защищать. Рат снова улыбнулся и тихо, даже как-то грустно спросил:

– Ну, неужели не ясно?

Барабанщица несколько мгновений непонимающе пялилась на него, а затем в ее глазах что-то мелькнуло, и она повернулась к Даньке:

– Джавецкий, вчера, когда он тебя развязал, ты что сделал?

Данька густо покраснел:

– Да ничего такого… – пробормотал он.

– Ох, Джавецкий, – хмыкнула Барабанщица, – я знала, что ты дурак, но чтоб такой… – и она покачала головой. И всем почему-то стало ясно, что, несмотря на столь резкий тон, она вполне довольна его ответом.

Потом перешли к обсуждению дальнейших действий. Гаджет гнул свою линию: мол, надо срочно разыскивать этого самого Артура Александровича. Потому как отказ Даньки от таких деньжищ можно объяснить только странным помутнением сознания.

– Ну теперь-то до тебя дошло, что ты натворил? – орал он на Даньку.

Немоляева опять робко предложила пойти в милицию. Мол, если уж дело дошло до криминала, то вот тут-то органам самая и работа. Но ее тут же обсмеяли. После чего она отвернулась с оскорбленным видом. Катя вообще посоветовала обратиться в Администрацию Президента. А когда народ оторопело уставился на нее, пытаясь сообразить, а при чем тут Администрация Президента, безапелляционно заявила, что Администрация Президента везде при чем и за всем умные люди могут разглядеть ее тень. Вот пусть и поработает.

Барабанщица жалостливо вздохнула и тихонько, так что никто, кроме Даньки, не услышал, пробормотала:

– Да уж, Гаджет номер два на мою голову.

Когда накал страстей совсем уж превысил всякие пределы, Кот неожиданно повернулся к Барабанщице и, прищурившись, спросил:

– Маш, слушай, а то, что ты кричала вчера там, у «Топки», правда?

Барабанщица поджала губы и, с вызовом взглянув в глаза Коту, спросила:

– Что именно?

– Ну то, что у тебя батя – полковник ФСБ.

Все замолчали и уставились на Барабанщицу.

– Ну да, – кивнула та с независимым видом. – И что?

– Да, в общем, ничего, – примирительно сказал Кот и, улыбнувшись, продолжил: – Только я подумал, может, того… стоит с твоим батей посоветоваться.

Барабанщица обвела всех настороженным взглядом, но не заметила в устремленных на нее глазах обвинения типа: пригрели, блин, змею на груди, вот ведь агентша-шпионка проклятая.

– Вот уж нет, – послышался голос Кати, – к дяде Леше стоит обращаться, только если совсем уж прижмет. А то он быстро всех в бараний рог скрутит. И пикнуть не посмеем.

Барабанщица насупилась, но, вместо того чтобы выдать сестре по первое число, как все ожидали, вздохнула и согласилась:

– Катя права. К папе действительно стоит обращаться, только если совсем уж никакого выхода не будет. Он, конечно, нас вытащит из любых неприятностей, но только если мы к нему обратимся, от нас уже ничего, совсем ничего зависеть не будет.

На некоторое время в комнате повисла тишина. Обсуждение зашло в тупик. А потом раздался голос Гаджета.

– Слышь, а че мы паримся? Рат, ты тут самый крутой, вот и скажи, что надо делать?

И все повернулись к Рату и уставились на него с ожиданием в глазах. Только Барабанщица грустно вздохнула и, качнув головой, устало произнесла:

– Ох, Гаджет, где ты был все это время? Рат же ясно дал понять, что все решения о том, как поступать и что делать, зависят только от нас. Он сам в принятии решений участвовать не будет.

Гаджет недоуменно посмотрел на нее, а потом обиженно произнес:

– И ничего он такого не говорил. Я точно помню.

– Ну да, скажи еще, что у тебя все ходы записаны, – хмыкнула Барабанщица.

– Какие ходы? – не понял Гаджет.

– Ладно, проехали, – махнула рукой Барабанщица, – я вам вот что скажу: раз за этим листком такая охота, надо постараться узнать, что это за вещь.

– Да и взглянуть бы на нее не мешало бы, – встряла Катя.

И тут все вспомнили, что ни она, ни Рат еще не видели Данькиной находки. Барабанщица бросила на Рата вопросительный взгляд, но тот сидел совершенно спокойно, будто его вовсе не интересовало, увидит он тот самый листок, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор, или нет. Впрочем, возможно, так оно и было. Он ведь, несомненно, знал об этом листке намного больше остальных, только, как сказала Барабанщица, совершенно не собирался делиться с ними никакой информацией. И вообще, как и что он будет делать в их компании, понимала, похоже, только она. И если не до конца, то как минимум больше других. Понимала и соглашалась с этим. Так что все остальные приняли это как должное.

– Ладно, – кивнула Барабанщица, поворачиваясь к Даньке, – доставай уж.

Когда листок был извлечен из пенальца и аккуратно разложен на столе, все наклонились над ним, едва не сталкиваясь лбами, и уставились на смятую страничку с оборванным краем с явным благоговением. Ну еще бы, за этим ветхим клочком бумаги, оказывается, охотились как люди, разъезжающие на «БМВ» с государственным флагом на номере, так и бандиты на крутых джипах с тонированными стеклами. А некий Артур Александрович готов был заплатить за него бешеные деньги…

– Ипатьевская летопись, говорите, – хмыкнула Катя. – Туфту гонит дядя. Насколько я помню, списки Ипатьевской летописи существуют на старославянском, старолитовском и старонемецком. А это типичный старогреческий.

Все оторвались от созерцания листка и уставились на Катю.

– А ты откуда знаешь? – озвучил общий вопрос Гаджет.

– Профессия обязывает, – независимо вздернув носик, ответила та.

А Барабанщица пояснила:

– Она у нас филолог. Ну, почти…

– И что из этого следует? – продолжил Кот.

– А то, что в Интернете мы искали не то и не о том, вот что, – констатировала Барабанщица. Она задумалась. – Значит, так, этот листок надо будет отксерить и пока…

– Не получится, – оборвала ее Катя.

– Почему?

– Сама посмотри, – она кивнула на листок, – то есть, может, и получится, но рискованно. Листок ветхий, а лампы в ксероксах мощные. И ксерить явно придется не один раз, пока подберем контрастность, пока то да се… так что вполне может случиться, что он у нас там, на ксероксе и рассыплется. К тому же непонятно, за чем именно они охотятся. Вон, видишь, еще какой-то текст поверх основного нацарапан, – она протянула руку и, взяв листок, поднесла его к глазам, – этот вообще не отксерится, больно блеклый. – Катя покрутила листок в руках и пробормотала: – Чернила какие-то непонятные, даже и не чернила вовсе, а… будто кровью писали… – и замерла, напуганная собственным предположением…

* * *

Разошлись они только к ужину. Правда, Гаджет предлагал похавать на месте и даже вызвался потом снова сбегать в магазин, если все, что принесли, будет сожрано, но Барабанщица быстро подавила его инициативу:

– Все равно торчать тут не имеет смысла. Ничего больше не напридумываем. А вот делом заняться пора бы.

Дела были распределены следующим образом – Гаджету было поручено снова порыться в Интернете на предмет греческих летописей дотурецкого периода (Данька рассказал о том, что ему поведал Игорь Оскарович). Катя должна была порасспрашивать специалистов у себя в университете. И осторожно прощупать людей, знающих старогреческий, на предмет возможного сотрудничества. Несмотря на то что Данькин Игорь Оскарович вроде как был открыт для сотрудничества, Барабанщица заявила, что негоже, мол, класть все яйца в одну корзину. К тому же, судя по рассказу Даньки, тот был совершенно убежден, что листок – подделка, и потому вряд ли мог быть совершенно объективен. Самому же Даньке было поручено тщательно скопировать надписи, причем обе – основной текст и ту, которая (как им хотелось верить) была сделана кровью. А сам листок спрятать куда-нибудь подальше и не таскать его с собой. А то мало ли что… На Кота и Немоляеву возлагалось общее снабжение (услышав об этом, Кот недовольно поморщился, но спорить не стал), а за собой Барабанщица оставляла общее руководство.

На том и порешили.