Читать книгу Очень-очень особенный детектив - Ромен Пуэртолас - Страница 8

Если бы рот у нас был на ладони, нельзя было бы говорить, пожимая руку. И это было бы неприятно. А еще неприятнее, что пришлось бы каждое утро целоваться в губы неизвестно с кем, иной раз даже с темными личностями.

Зато как было бы удобно с мамой: возьми ее руку и держи, пока она не замолчит.

16 часов 46 минут.

Я только что пришел с работы, сижу на кухне – намазываю на хлеб вишневое варенье.

Мама у меня кинетист (называю неправильно, потому что никогда не мог выговорить слово «кинезиотерапевт»). У нее собственный кабинет, и в жизни она, в общем, делает, что захочет, и уже давным-давно решила, что после 15:00 никогда работать не будет.

Поэтому, хотя еще достаточно рано, а она уже дома, на кухне, рядом со мной.

И говорит, говорит без умолку. Рассказывает мне, как прошел день, о разных чудачествах своих пациентов, об их проблемах – они ей доверяют, рассчитывают на врачебное умение хранить тайны. Так что, вообще-то, она зря распространяется, хотя с другой стороны, я ее сын и никогда никому ничего не выдам. Даже если бы захотел, то не смог бы, потому что я ее не слушаю.

Маме пятьдесят три, она очень красивая, худенькая, с пышными каштановыми волосами. С первого взгляда видно, какая она слабенькая и хрупкая. Это такой женский архетип (обожаю это словечко), он привлекает мужчин, пробуждая в них инстинкт самцов-покровителей. Я на эту тему смотрел суперинтересные документалки из жизни животных. Но на самом деле мама – женщина решительная, энергичная, знает, чего хочет и что делает. Под рукавами ее воздушных блузок прячутся тонкие, но мускулистые руки, способные справиться с любыми мышечными зажимами, спазмами и узлами. Уж кому-кому, а мне эти руки точно знакомы: стоит мне не послушаться, и я получаю такую оплеуху, что, кажется, голова оторвалась. Мне уже тридцать, но для нее я по-прежнему малыш. Иногда мне хочется, чтобы она считала меня взрослее. Было бы не так больно. Щекам, я имею в виду…

Когда она, глядя на меня глазами, полными слез, меня обнимает – то кажется беззащитной принцессой. Но стоит освободиться от ее объятий, как я понимаю, что побывал в тисках мощного гидравлического пресса весом в пару тонн, и удивляюсь, что ребра у меня целы.

Примерно так же я чувствую себя, когда мама осваивает на мне, как на подопытном кролике, новые приемы массажа. Я тогда удивляюсь, как это к ней еще ходят клиенты. Неужто в Париже столько садомазохистов?

Сперва я съедаю хлеб с вареньем, потом выпиваю стакан молока. Сижу за столом. Солнце освещает кухню через застекленную дверь, ведущую в сад. Чудесный денек. Мама, по своему обыкновению, стоит. Она садится, только когда мы завтракаем или ужинаем, и еще – если ее заставляет папа. Она что-то говорит мне, потягивая морковный сок. И нисколько не интересуется, слушаю я или нет. Ей плевать. А я и не слушаю. Я читаю газету, которую папа оставил утром на столе, уходя на работу.

Однажды в этой самой газете я прочел, что моего кумира Майкла Джексона вдохновил на создание знаменитой «лунной походки» какой-то французский мим. Хлеб с вишневым вареньем выпал у меня из рук, и я даже не взглянул, какой стороной он упал на пол. Я оставил маму с морковным соком и дальше повествовать о своей жизни, а сам стремглав понесся к себе в комнату – нарыть о миме побольше информации.

Помню, что первым делом занес свое открытие в зеленую тетрадку, потому что сразу решил, что новость необычная, хотя она легонько потеснила Майкла с пьедестала – я-то считал, что он сам такое придумал.