Читать книгу Убийство на виадуке. Три вентиля (сборник) - Рональд Нокс - Страница 4

Вид, открывающийся от третьей метки, был таким, что даже гольфист замирал в невольном восхищении. Что бы там ни говорили приверженцы Вордсворта, железные дороги облагородили наш ландшафт; они придают нашим невзрачным долинам оттенок мотива и направления. В особенности главная ветка с четырьмя путями, опирающаяся на изгиб высокой насыпи и неспособная пересечь извилистую местную речушку, кроме как на ходулях – широких опорах из долговечного гранита, поражает если не взгляд, то по крайней мере воображение. Такова железная дорога, протянувшаяся вдалеке, параллельно полю, по которому перемещаетесь вы, таков огромный виадук в сотне футов прямо по курсу, старательно перешагнувший четырьмя гигантскими арками речушку Гаджен, самую непримечательную из местных. Мелкая и узкая, она бежит, окаймленная зарослями кипрея и таволги, и поплескаться в ней любят как коровы, так и болтающиеся без дела кедди[7]. Там и сям разбросаны заплаты лозняка – одну из них, угнездившуюся у опоры виадука, особенно боятся гольфисты. Впереди, чуть выше железной дороги, там, где она убегает на север, видны соломенные и черепичные крыши Пастон-Уайтчерча, следующей станции по той же ветке. Правее раскинулось старое поместье во всем своем меланхоличном великолепии, а за ним – деревня Пастон-Отвил и местная церковь. Прекрасная аллея вязов соединяет старый дом в поместье с дорогой между двумя деревнями. Солнце только что вышло, под его лучами трава кажется зеленее, а земля – темнее после недавнего дождя; примитивные запахи дерна и взрытой почвы приветствуют его возвращение.

Сомнительно, чтобы Мордент Ривз был особенно восприимчив к влиянию красот природы, но если все же был, возможно, именно поэтому его драйв[8] превратился в слайс[9]. Мяч скатился по пологому склону к реке, пропрыгал, огибая пару кустиков густой травы, усеивающих маленькую долину, и наконец юркнул в лозняк у подножия арочной опоры. Ривз со своим партнером Гордоном сразу же направились за мячом, не доверяя нерадивому кедди, хотя тот находился ближе к тому месту. Лишь при ближайшем рассмотрении выяснилось, насколько удачно выбрал себе убежище этот мяч, скрываясь от погони. Земля здесь была сплошь в кустиках высокой травы, которые канавки между ними превращали в островки; упрямые прутики лозняка мешали разворошить траву клюшкой. Бесплодные поиски заняли бы не меньше получаса, если бы взгляд Ривза вдруг не зацепился за то, чего он никак не рассчитывал здесь увидеть, – более темное пятно среди зелени, возле самой опоры первой арки. Пятно имело очертания человеческой фигуры.

Пес спит чутко, выказывая явную готовность проснуться в любой момент. Сон человека подобен сну лошади и похож на смерть. Поначалу Ривз решил, что лежащий неподалеку человек – бродяга, который свернул с шоссе, ведущего в Лондон, и устроил себе сиесту в тени виадука. Но жизненный опыт, не исчерпывающийся службой в военной разведке, убедил его, что в такой дождливый день неизвестный прилег бы скорее под аркой, чем рядом с ней.

– Эй! – тревожно окликнул Ривз Гордона. – Тут, кажется, что-то стряслось.

Вдвоем они приблизились к простертому телу; неизвестный лежал ничком и не подавал никаких признаков жизни. Неприязнь, побуждающая здоровую натуру отпрянуть при виде разложения, охватил обоих игроков. Гордон прослужил три года в армии и видел смерть, однако там она неизменно прикрывалась жертвенными одеждами цвета хаки, и совсем другим делом оказалось увидеть смерть в городском пиджаке и серых брюках в полоску, не подходящих для ясной погоды. Казалось, солнце утратило толику своего сияния. Ривз и Гордон наклонились, перевернули тело и, повинуясь общему инстинкту, тут же отпустили его. Не только безвольно болтающаяся голова указывала на то, что здесь утратил целостность сам каркас тела: лицо отсутствовало, до неузнаваемости расквашенное. Подняв головы, Ривз и Гордон сразу поняли, что наклонный устой арочной опоры, облицованный нешлифованным гранитом, должно быть, и помешал роковому падению, и нанес дополнительные увечья. От головы неизвестного мало что уцелело для опознания, если не считать коротко подстриженных седых волос.

– Бедолага, – сипло выговорил Гордон. – Видимо, свалился сверху.

– Знаете, – отозвался Ривз, – кедди не стоит на него смотреть. Отправим его лучше за остальными.

Мерриэтт и Кармайкл уже нагоняли их, поэтому ждать их оставалось недолго.

– Кто-то умер? – спросил Мерриэтт. – Какой ужас…

И он принялся вышагивать туда-сюда, словно охваченный беспокойством, повторяя вполголоса: «Какой ужас…» Кармайкл в кои-то веки онемел. Новый голос подытожил ситуацию:

– Здорово ему досталось, так, что ли? – и все, обернувшись, обнаружили, что кедди явно доволен новыми впечатлениями.

– Послушайте, надо его куда-нибудь перенести, – предложил Гордон. – Может, в сарай для инструментов под той аркой?

– Не уверен, что смогу его поднять, – отозвался Ривз.

– Да ничего, сэр, – заверил кедди, – сейчас свистну Имбиря – он к скаутам ходил, их там учили, что делать с трупами. Эй, Имбирь! – крикнул он, и, дождавшись, когда приблизится его товарищ, другой кедди, объяснил: – Вон тот малый свалился с путей и расшибся будь здоров!

Имбирь присвистнул.

– Преставился, что ли?

– А то нет! Думаешь, прикидывается? Так сам подойди да глянь.

Имбирь не замедлил удовлетворить свое любопытство, после чего два хладнокровных юнца подняли труп на хитроумной конструкции из жердей и понесли, как велел Гордон, к сараю для инструментов.

Казалось, чары злополучного незнакомца наконец рассеялись, смятение и ужас Ривза немного отступили, оставив у него ощущение, что давать дальнейшие распоряжения должен именно он.

– Где сейчас может быть Бизли? – спросил он о местном враче.

– Он вышел в дождь, – ответил Мерриэтт. – Наверное, сейчас уже возле десятой или одиннадцатой лунки. Погодите, я сейчас за ним сбегаю, – и, не дожидаясь ответа, он припустил через фервей[10].

– Рад, наверное, что сбежал, – заметил Ривз. – Ну что ж, навещать больного уже поздновато, а хоронить умершего еще слишком рано. Кармайкл, вы, как мне кажется, тоже на нервах; вы не сходите на станцию в Пастон-Уайтчерч и не вызовете полицию? Ближайший полицейский участок, кажется, в Бинвере. Сходите? Вот и хорошо. – Когда и Кармайкл удалился, Ривз продолжил: – Слушайте, Гордон, как же нам теперь быть? Меня не покидает ощущение, что здесь что-то не так. Что скажете, если мы сами займемся расследованием, или вы не в себе?

– О, я в порядке, – откликнулся Гордон, – только как же быть с полицией? Они ведь захотят в первую очередь увидеть имущество покойного, верно? Неловко получится, если мы пойдем против закона. Забавно: я понятия не имею, существуют ли законы, запрещающие обыскивать трупы; но если нет, как полиция вообще находит хоть какие-то улики?

– А, ерунда, полиция прибудет сюда не раньше чем через полчаса, а если Бизли подоспеет первым, он не станет возражать. Словом, давайте немного осмотримся. Он упал с высоты арки и расколошматил себе лицо об облицовку опоры моста – это ясно как день. Но откуда он свалился – с путей или из поезда?

– Если хотите знать, лично я считаю, что он упал с парапета. Иногда я обращаю внимание на то, как на самом деле велико расстояние от двери вагона до парапета: выпав из вагона, человек неизбежно окажется довольно далеко от края.

– Так… – отозвался Ривз, глядя вверх. – Но поезд представляется вам неподвижным. Его неизбежно бросило бы вперед по инерции, если бы он выпрыгнул из поезда на ходу. И потом, полагаю, падение могло произойти на насыпи справа, там, где ограждения еще нет. Он катился вперед и вбок, если вы понимаете, о чем я, пока не достиг вон того места наверху, где начинается каменная облицовка, а потом – шмяк, и готово.

– Пожалуй, вы правы. Так или иначе, если мы хотим осмотреть труп, нам лучше поспешить.

Они уже направлялись к сараю для инструментов, когда Ривз вдруг воскликнул:

– Бог ты мой, его шляпа! И она… ну-ка, посмотрим… я бы сказал, ярдах в пятнадцати к северу от тела. Но почему?

– Что вы имеете в виду?

– Сегодня ветра нет. Если бы его шляпа упала вместе с ним, она лежала бы рядом с трупом. А поскольку она лежит в десятке ярдов от него, похоже, шляпу бросили следом. Участливый попутчик едва ли поступил бы так, верно?

– Вы полагаете, здесь есть какой-то злой умысел?

– Полагаю, все выглядит так, будто этот злой умысел и вправду есть. А теперь – к сараю.

Обыск трупа – непростая задача, справиться с которой поможет разве что спешка и необходимость. Большую часть работы взял на себя Гордон, а Ривз оценил результаты. В карманах покойного обнаружились носовой платок с меткой «Мастермен», самый обычный портсигар с сигаретами марки, которую курил каждый второй мужчина в округе, полупустой коробок спичек, трубка и пустой кисет, два шиллинга, два письма, личное и деловое, адресованные С. Бразерхуду, эсквайру, и часы с цепочкой. На обороте личного письма нашелся также написанный карандашом список покупок, словно в напоминание о необходимости зайти в магазин.

– Подозрительно выглядят эти часы, – заметил Ривз, – потому что на запястье у него еще одни. Интересно, сколько людей одновременно носят и карманные, и наручные часы? Остановились, наверное?

– Если остановились, тем лучше! Явно спешат на час, но идут. Неплохая реклама для часовщиков, а?

– А наручные?

– А вот они остановились.

– Когда?

– Без шести пять.

– Что я говорил насчет поездов? Поезд в 4.50 из Пастон-Отвила как раз и проезжает здесь без шести пять. Как вам такое умозаключение?

– Звучит логично. Ах, черт, вот и билет в одну сторону от города до Пастон-Уайтчерча. Сегодня шестнадцатое? Да, значит, все сходится. А теперь подождите, я посмотрю, нет ли меток на одежде.

Но ни на пиджаке, ни на рубашке, ни на воротничке и ни на брюках не оказалось никаких меток, указывающих на их владельца. Костюм был приобретен у Уоткинсов на Нью-Оксфорд-стрит, упоминать марку рубашки и воротничка здесь значило бы просто-напросто сделать ей рекламу. Все это время Ривз разбирал три документа, испытывая при этом неловкое чувство вторжения в частную жизнь покойного. Когда Гордон перешел к осмотру обуви, Ривз шикнул, предупреждая, что вдалеке появился полицейский (ибо на мотоциклах сейчас передвигается даже полиция). Паника охватила сыщиков с Бейкер-стрит, и они (позабыв о своем юридически признанном праве на осмотр тела покойного) пристыженно возобновили поиски потерянного мяча. Беспокойство о мяче выглядело неуместным – должны же существовать какие-то правила насчет того, как себя вести, если находишь на линксе труп! Само собой, партию пришлось отменить, а явно разочарованных кедди отослать прочь вместе с клюшками.

– Добрый вечер, джентльмены, – произнес полицейский, внимательно глядя на присутствующих. Не то чтобы он подозревал в чем-либо их или кого бы то ни было: просто оценивал в силу привычки, выясняя, к какому роду людей они принадлежат – к тем, при встрече с которыми следует вежливо козырнуть, или к тем, кому строго велишь посторониться. Осмотр настроил полицейского благосклонно, и он позволил обоим побродить неподалеку, вороша высокую траву и с плохо скрытым любопытством наблюдая за официальными действиями представителя Скотленд-Ярда.

Скотленд-Ярд действовал точно так же, как независимые наблюдатели, но с поразительно несообразной скрупулезностью. В блокнот были переписаны не только место назначения, класс и дата билета, но и его цена, и даже правила железнодорожной компании на обороте вызвали секундное замешательство. Незафиксированными не остались ни название компании – импортера сигарет, ни марка воротничка; обе часовые компании, почтовые марки на письмах, дата выпуска шиллингов – ничто не ускользнуло от внимания полицейского. Устав ждать, когда прибудут врач и карета «Скорой помощи», Гордон и Ривз махнули рукой на беглый мяч и в задумчивости побрели к клубу.

На пороге их встретил клубный сплетник Уилсон.

– Слыхали про старину Бразерхуда? – спросил он и тут же продолжал, не давая слушателям опомниться: – Он обанкротился, сегодня слышал в Сити.

– Правда? – отозвался Ривз. – Пойдемте выпьем.

Но если он рассчитывал, что и ему представится случай кое-что рассказать, то ошибся: из открытой двери до него донесся хорошо знакомый голос:

– Да, бил драйв и крупно промазал – вот что было с Ривзом. И вот что примечательно: в гольфе о мячах чаще говорят «крученые», а в крикете – «резаные», хотя, по сути, речь идет об одном и том же действии, хотя, конечно, при этом никто ничего не вертит и не разрезает. Так о чем это я?.. Ах да. Прямо напротив виадука – а вы видели большой виадук в Уэлвине, даже больше нашего, – он нашел…

И сразу стало ясно, что мистер Кармайкл уже завел на свой лад рассказ о главном событии того дня.