Читать книгу Убийство на виадуке. Три вентиля (сборник) - Рональд Нокс - Страница 9

– Боже милостивый, – выговорил Ривз, едва оправившись от первого потрясения. – Расскажите об этом подробнее. Как вы узнали?

Кармайкл сложил руки, соединив кончики пальцев, и расцвел улыбкой, наконец завладев вниманием аудитории.

– Итак, признайтесь: все, чем вам запомнился Давенант, – это волосы и очки. То есть его маскировка. Разумеется, он носил парик. С самого начала и до конца он был фальшивкой.

– Во всем, кроме гольфа, – уточнил Гордон.

– Да, играл он по-настоящему – в отличие от Бразерхуда. Неужели вы не видите, что эти два персонажа дополняют друг друга, подозрительно точно дополняют? Бразерхуд проводит здесь всю неделю, но никогда не появляется по выходным; Давенанта видят лишь с субботы до понедельника. Давенант католик, словно для того, чтобы разительно отличаться от атеиста Бразерхуда. Давенант хорошо играет в гольф, поэтому Бразерхуду, чтобы отличаться от него, приходилось играть еле-еле, и по-моему, в этом заключается главная загадка этого дела. Насколько железным должно быть самообладание превосходного игрока, чтобы всю неделю он демонстрировал паршивую игру, лишь бы никто не заподозрил, кто он такой, – ума не приложу. Тем не менее подобные случаи известны; возьмем, к примеру, старого лорда Мерсингема…

– Вы хотите сказать, – потрясенно выговорил Гордон, – что Бразерхуд мазал при каждом драйве нарочно?

– Именно. А вы разве не помните тот день – позвольте, когда же? Кажется, в прошлом феврале, – когда Бразерхуд сыграл на пятьдесят фунтов и прошел партию за восемьдесят девять ударов? Разумеется, даже в гольфе возможно чистейшее везение. Помню, я сам…

– Так, – вмешался Гордон, – думаю, комитет должен что-то предпринять. Вот черт, я же был его партнером в игре двое на двое.

– De mortuis…[13] – напомнил Ривз. – И все-таки я, к сожалению, не понимаю, зачем это ему понадобилось. Ведь это продолжалось годами!

– М-да, никто из нас не в курсе, чем занимается Бразерхуд, но, судя по тому, что люди говорят о банкротстве, это был весьма сомнительный бизнес. Бухгалтерию он содержал в порядке, но если среди нас и есть человек, способный после банкротства дать деру (кажется, это так называется) вместе с тем, что в таких обстоятельствах именуют «награбленным», – так это Бразерхуд. Он годами предвидел вероятность такой ситуации и делал очень тщательные и незаметные приготовления к ней. В подобных случаях важно иметь alter ego. Второпях alter ego не создашь. Бразерхуд это понимал и потому над своим alter ego трудился годами.

– Прямо у нас под носом! – протестующе воскликнул Ривз.

– В том-то и заключалась хитрость, – продолжил Кармайкл. – Если бы некий мистер Бразерхуд жил в Пастон-Отвиле, а мистер Давенант каждые выходные проводил в Брайтоне, это никого не обмануло бы; это давно устаревшая уловка – держать два дома в разных местах. Гениальность выдумки Бразерхуда в том, что от одного его обиталища до другого можно докинуть камнем. Никто из присутствующих не смог бы сказать, что когда-либо видел Бразерхуда и Давенанта вдвоем, это само собой разумеется. Однако эти две персоны реально существовали в одном и том же мире, и найдется тьма свидетелей, способных подтвердить, что видели и ту, и другую. И когда существование Бразерхуда внезапно прекратилось, никому и в голову не пришло разыскивать его в соседнем доме.

– Боже милостивый, какой же я осел! – воскликнул Мордент Ривз.

– Такому человеку особенно полезен отдельный банковский счет, – продолжил Кармайкл. – Если бы мы могли выяснить, услугами какого банка пользовался Давенант, мы, несомненно, обнаружили бы на счету солидную сумму. Но конечно, в местный банк он не обращался.

– Почему? – спросил Гордон.

– Потому что это могло понадобиться Бразерхуду, а оставлять свою поддельную подпись весьма небезопасно. Поэтому Давенант пользовался услугами лондонского банка. Кстати, вот еще довод: вы заметили, что Давенант всегда печатал на машинке? Он не хотел рисковать, меняя почерк.

– Элементарно, мой дорогой Ватсон, – пробормотал Гордон себе под нос.

– И конечно, он заранее знал, когда ожидается крах; все было тщательно спланировано заранее. Он даже имел наглость забронировать место в спальном вагоне до Глазго.

– А вот тут возникает загвоздка, – вмешался Ривз. – Потому что он забронировал место на имя Бразерхуда, а не Давенанта. Как мы установили, Бразерхуд исчез не далее как вчера, а Давенант обрел постоянство. Так почему же он не забронировал место в спальном вагоне на имя Давенанта?

– Сколько еще раз мне повторить вам, мой дорогой Ривз, что мы имеем дело с гением? Если бы в такой момент место в спальном вагоне забронировал Давенант, это привлекло бы к нему внимание. Но бронирование места на имя Бразерхуда только усилило впечатление, что именно Бразерхуд исчез. Если так и обстояло дело, лично я считаю подобный план более дерзким. Я убежден, что Давенант намеревался уехать, по крайней мере, на время, притом именно этим поездом. В обычном вагоне первого класса он достиг бы места пересадки в Кру. Затем в Уигане… Господи помилуй!

– Что такое? – спросил Гордон.

– Я обнаружил, что непостижимым образом не могу припомнить, останавливается ли в Уигане поезд, отправляющийся в 7.30 с Юстонского вокзала. А в интересах разговора это не помешало бы знать.

В Уигане неизвестный пассажир – само собой, Давенант – спросит проводника, нет ли в спальном вагоне свободного места. А пассажир, место которого неизбежно останется свободным, – Бразерхуд. И единственный человек в мире, в котором никто не заподозрил бы Бразерхуда, совершенно случайно займет место последнего.

– Удивительно! – воскликнул Мерриэтт.

– Но конечно, все это лишь домыслы. А теперь переходим к обстоятельствам, о которых мы можем поговорить подробнее, – к планам, согласно которым Бразерхуд-Давенант осуществлял свою метаморфозу. Насколько я понимаю, она далась ему непросто: Бразерхуд и Давенант, что довольно естественно, не знали друг друга. Если бы Давенант выходил из лондонского офиса Бразерхуда, это навлекло бы подозрения, – значит, подмена ни в коем случае не должна была происходить в Лондоне. Если бы Давенанта вдруг заметили выходящим из бунгало Бразерхуда, он вновь попал бы под подозрение; следовательно, подмена не должна была происходить в Пастон-Уайтчерче. Должно быть, она совершалась в пути между двумя конечными пунктами. Вот почему Бразерхуд-Давенант носит ничем не примечательную одежду – носки, по которым после инцидента его невозможно опознать; носовой платок, который он берет с собой, оказался у него по ошибке, а вообще принадлежит другому человеку. У него при себе даже двое часов, для каждого персонажа свои. Таким образом, как видите, он может быть и Бразерхудом, и Давенантом по собственному желанию, достаточно только нацепить парик и очки.

Но действовал он отнюдь не грубо – не превращался разом из Бразерхуда в Давенанта в какой-то момент поездки. Он чередовал две своих роли всю дорогу – меня, кстати, всегда занимало происхождение любопытной фразы «всю дорогу»; здесь я, как вы понимаете, употребил его в сугубо буквальном смысле. Давенант вышел в Пастон-Отвиле – носильщик на станции видел его. Но как нам теперь известно, поездом в 4.50 из Пастон-Отвила ехал не кто иной, как Бразерхуд. Однако в Пастон-Уайтчерче он вышел как Давенант.

– Как вы узнали? – спросил Ривз.

– По билету, конечно. У Бразерхуда, естественно, имелся сезонный проездной, поскольку он ездил туда-сюда ежедневно. Следовательно, в Пастон-Уайтчерче Бразерхуд предъявил бы сезонный билет. Обычный билет в один конец требовался Давенанту. Цель всех этих действий – одновременно создать впечатление, что тем днем в Пастон-Уайтчерч вернулись и Бразерхуд, и Давенант, причем одним и тем же поездом. В этом плане был лишь один изъян, который вряд ли удалось бы предвидеть. Если бы вышло так, что Бразерхуда по дороге убили, это выглядело бы, словно его убил Давенант. А его, к сожалению, действительно убили.

– Значит, вы не считаете эту смерть самоубийством? – спросил Мерриэтт тоном, в котором сквозил подвох.

– Если это и было убийство, то оно явилось результатом минутного помешательства, почти до невероятности внезапного в своем возникновении. Самоубийство в этот план определенно не входило. Такая уловка, как инсценировка самоубийства, вполне возможна; она могла бы стать единственным способом избавиться от нежелательного существования Бразерхуда. Но задумаемся о том, что это означает. А означает это необходимость разыскать подмену, в точности похожую на Бразерхуда – предвидеть, что лицо окажется обезображенным до неузнаваемости, невозможно, – застать этого человека врасплох и убить его. В конечном итоге Давенант стал бы подозреваемым в убийстве. Более сложный и неудобный план трудно себе представить.

– Так вы имеете в виду, – отозвался Мерриэтт, – что нам надо искать убийцу, которого мы совсем не знаем?

– Этого я не говорил, – возразил Кармайкл, и на его лице возникло странное выражение. – Я имел в виду, что мы должны искать убийцу среди тех, кого мы до сих пор не заподозрили. Если Давенант убил Бразерхуда, это определенно было самоубийство, ибо Давенант и был Бразерхудом. Но по-моему, это невозможно. Все указывает на то, что предполагалось осуществить тщательно продуманный план, которому воспрепятствовал совершенно непредвиденный контрплан.

– Но послушайте, – заговорил Ривз, – значит, если бы изначальный план увенчался успехом, он собирался вернуться сюда и жить дальше под именем Давенанта?

– Напрасно вы считаете, что мне известно все; я ориентируюсь лишь по некоторым признакам. Но должен заметить, что он действительно вернулся бы сюда как Давенант, возможно, недели через три, и прочно поселился бы в Хэтчерис, а может даже – он ведь был незаурядным человеком, – купил бы бунгало Бразерхуда. Видите ли, ему нравились здешние места, нравилось общество, не нравилось лишь одно: скверно играть в гольф, а необходимость в этом отпала бы, как только он решил бы остаться Давенантом. Парик – неудобство, но, с другой стороны, и лысина тоже. А искать мистера Бразерхуда, последняя известная подробность из жизни которого – отъезд в Глазго, лишь в последнюю очередь стали бы в Пастон-Уайтчерче, где мистер Бразерхуд жил ранее.

– Видимо, я безнадежно туп, – признался Гордон, – как я сказал вчера, один из прирожденных Ватсонов. А как же быть с теми нелепыми, хоть и мелкими, свидетельствами, которые я обнаружил в Хэтчерис час назад? Они подкрепляют вашу теорию или не имеют к ней никакого отношения?

– Все идет так, как и было задумано, – объяснил Кармайкл, – но по причине, разительно отличающейся от всех, какие вы только можете вообразить. Следует учесть, что, оказывается, по-настоящему трудно изменить не такие важные вещи, как наши нравственные, религиозные или политические взгляды, а наши самые обычные, повседневные житейские привычки. Пусть Бразерхуд атеист, а Давенант – католик; Бразерхуд – воинствующий радикал, а Давенант – убежденный тори. Но у каждого мужчины есть свои предпочтения в выборе бритв, мыла для бритья и зубного порошка, и если подойти к делу с этой стороны, то мы обнаружим следующее: если Давенант пользовался мылом А, то же самое делал и Бразерхуд, а если Бразерхуд чистил зубы порошком В, то и Давенант поступал так же. Вот где кроется истинная опасность разоблачения. Существовал риск, что кто-нибудь – допустим, назойливый старый профессор – случайно узнает тайну и приступит к расследованию. Значит, надо избавиться от мелких следов и улик. И от них избавились: Давенант предусмотрительно увез их с собой. Как и фотографию – копия которой, подозреваю, хранилась в доме Бразерхуда: дело в том, что ни Бразерхуд, ни Давенант жить без нее не могли.

– А как же воротнички и носки? Ведь никто не предан одной конкретной марке воротничков настолько, чтобы…

– А это для отвода глаз. Давенант делал вид, будто бы укладывает вещи перед отъездом, поэтому ему пришлось взять с собой и одежду, а не только принадлежности для бритья.

– Но как же быть с полотенцем и мылом? Уж они-то совсем необязательны для полноты иллюзии!

– Нет, их роль гораздо важнее. У Давенанта – неужели не помните? – брови гораздо темнее, чем у Бразерхуда. Это впечатление достигается очень просто с помощью краски. Но ее надо чем-то смыть, а в поездах, идущих с малой скоростью, проходных коридоров нет.

– Да, но послушайте, – продолжал возражать Ривз, – зачем ему понадобилось брать все эти вещи с собой в понедельник? Ведь исчезнуть он должен был во вторник, или, скорее, в среду: место в спальном вагоне было забронировано на среду.

– Не думаю, что он собирался провести ночь вторника в Хэтчерис. Он уже перебрался в другое место – полагаю, в Лондон, – а в Пастон-Уайтчерч якобы за оставленными вещами приезжал на самом деле для того, чтобы продемонстрировать нам: он не Бразерхуд, а другой человек.

– В таком случае еще один момент, – произнес Мерриэтт. – Сожалею, но это нечто вроде профессионального возражения. Возможно ли, чтобы человек, который на самом деле придерживается атеистических взглядов, удосужился каждое воскресенье ходить к мессе в Пастон-Бридж? Видите ли, Давенант был пунктуален в этих посещениях. Или же, если исходить из предположения, что на самом деле он католик, мог ли он заставить себя проповедовать атеистические учения на деревенской площади?

Кармайкл поморщился.

– Увы, Мерриэтт, вы чересчур доверчивы. Неужели вы не поняли, что он был католиком и трудился на благо своей церкви, настраивая жителей деревни против вас и ваших учений? Неужели не ясно: если бы ему удалось сделать из ваших прихожан атеистов, тогда священнику из Пастон-Бридж было бы легче обратить их в католичество?

– По сути дела, – заметил Гордон, – отсюда следует вот что: нам надо искать преступника. Что толку искать Давенанта?

– В этом случае вы погнались бы за призраком, – ответил Кармайкл.