Читать книгу Остров Собачьих Надежд - Ростислав Жуков - Страница 6

Ёшка возвращался домой около полуночи. Улицы были пусты. Мороз усилился, небо украшали красивейшие зимние созвездия. Высоко в небе горела яркая звезда Малого Пса – жёлтый Процион, а низко над горизонтом на востоке сверкал огромный, как яблоко, Сириус, альфа Большого Пса.

Ёшку очень занимала эта звезда. Остановившись около проспекта Освобождённых Псов – так собаки посёлка называли узкий короткий кривой переулок, по обе стороны которого стоял ветхий ломаный забор – Ёшка долго смотрел на Сириус.

Это была его любимая звезда. Точней, он и знал только две главные «собачьи» звезды – Процион и Сириус, но Сириус притягивал его гораздо больше. Что-то просыпалось в Ёшке, когда он смотрел на Сириус. Сириус стоял низко, и поэтому казался Ёшке более тяжёлым и значительным, чем все другие звёзды. Ярче него были только планеты, но они Ёшку не интересовали. Сириус горел, пылал, переливался всеми своими яркими цветами, и грозная сила было в его блеске. Что-то просыпалось в Ёшке, когда он долго смотрел на него, и появлялись новые, непонятные и непередаваемые словами мысли.

«Я словно рождаюсь заново, когда смотрю на Сириус», – подумал Ёшка. Он прерывисто вздохнул и повернулся, чтобы бежать дальше. В снегу у забора на Проспекте Освобождённых Псов лежал собачий труп. Ёшка посмотрел на него и молча побежал по освещённой улице.

Окна в доме Ёшкиных хозяев не горели. Сбегая во двор, Ёшка увидел за жидкими смородиновыми кустами у слабо освещённой бревенчатой стены рядом со своей конурой чёрный силуэт лежащего пса. Ёшка вздрогнул, остановился и окликнул его.

«Чёрт, ещё один мёртвый?» – подумал Ёшка с содроганием. Ему вдруг представилось, что убиты уже все собаки, и он остался один.

Ёшка медленно вошёл в огород. Пёс шевельнулся, и Ёшка снова вздрогнул.

– Тьфу ты, дьявол, – неестественно громко сказал он. – Рольф, это ты?!..

– Здорово, – сказал пёс скрипучим голосом. Ёшка услышал сильный запах свежей водки. Рольф был вновь пьян, на этот раз почти мертвецки.

– Здорово, – снова сказал Рольф и как-то особенно, с треском, икнул. Казалось, что у него рвётся всё нутро. – Ёга, это ты? З-дорово.

– Рольф, чёрт возьми! – возмутился Ёшка. – Какого дьявола ты не в ночлежке?! Ты замёрзнешь здесь и подохнешь. Вон я сейчас труп видел.

– Здорово, – сказал Рольф, не глядя на Ёшку. В горле Рольфа потрескивало. Теперь он сидел в снегу, привалившись к конуре.

– Тьфу ты, – сказал Ёшка с досадой. – Теперь веди тебя в ночлежку. Не домой же я тебя поведу, хозяева всё равно тебя не пустят.

– Я тоже видел, – вдруг сказал Рольф. – Четыре трупа. А Рем где? Я не знаю, где он. Он тоже жив, как я.

– Рем убит, – сказал Ёшка, – ты же знаешь.

– Тузик, Рекс, Жек, Арто, – скрипучим голосом перечислял Рольф. – А Рем и я – живые. Я Рема ведь видел сегодня. Он… знаешь помойку в центре?

– Рем убит вчера утром, – сказал Ёшка сухо. – Пошли в ночлежку.

Ёшка медленно вывел Рольфа на дорогу. Рольф, шедший еле-еле, как-то не по порядку ставивший лапы, выйдя на дорогу, сел.

– Пошли-пошли, – не желая ни на секунду останавливаться, сказал Ёшка, толкая Рольфа. Рольф встал было, но лапы разъехались, и он неловко упал, разбив морду.

– Тьфу ты, горе мне, – сказал Ёшка, поднимая Рольфа. Путь до ночлежки «Уют», при нормальном беге занимающий 20 минут, сейчас продлился полтора часа. На всём протяжении пути по узким, протоптанным средь сугробов тропинкам среди огородов Ёшка не услышал ни одного собачьего взлая. Рольф молчал, и Ёшке придавал сил только безмолвно и ярко полыхающий Сириус.

Без пятнадцати два друзья достигли входа в ночлежку. Это был квадратный люк в склоне лесного оврага.

– Наконец-то, – сказал Ёшка. – Сейчас скажу, чтоб тебя не выпускали три дня.

Рольф, сидя на замёрзшей каменной земле, тяжело дышал.

– Ёшка, – вдруг сказал он, – ты видишь, как горит Сириус?

Ёшка вздрогнул и посмотрел на небо. Сириуса, стоящего низко над горизонтом, в лесу, да ещё в овраге, конечно, нельзя было увидеть; только высоко над головой ярко сияли три звёздочки Ориона.

В этот момент Рольф совсем не был похож на пьяного. «Скорей, на сумасшедшего», – подумал Ёшка, глядя в странно сверкающие глаза Рольфа. Совсем недавно они были тусклыми.

– Пошли в ночлежку, – решительно сказал Ёшка, стряхивая оцепенение. Находиться на морозе становилось невыносимо, и лап своих Ёшка уже давно не чувствовал. Он с содроганием посмотрел на истерзанного, покрытого ледяными грязными корками Рольфа, на замёрзшую кровь на его носу, и подтолкнул его в бок, но тот остался неподвижным, как кусок дерева.

– Всем собакам надо уйти, – вдруг сказал Рольф. – Всем нам давно пора уйти… на необитаемый остров. Туда… где нет людей, короче.

Ёшке стало совсем не по себе. Он вдруг ясно представил, что бедный Рольф от горя сошёл с ума. Ёшка распахнул люк, резким усилием впихнул туда Рольфа, который с деревянным стуком скатился вниз по лестнице, и спустился сам.

В этот поздний час все до единого в ночлежке спали. Собак стало намного больше. Спали уже и на полу, грязном и неотличимом от земли. На месте Рольфа спал неизвестно как сюда попавший упитанный молодой кобель. Ёшка, который к этому времени пришёл в необычайное раздражение, за ошейник сдёрнул его на пол, уложил Рольфа на деревянный помост и стал пробираться, не особо церемонясь со спящими, к выходу. Он хотел было сказать дежурному, чтобы тот не выпускал Рольфа в течение трёх дней, но не нашёл никого, кто бы бодрствовал. Всюду спали собаки, почему-то беззвучно, все они казались одинаковыми, и цвет у всех был одинаковый, грязно-бурый. На столе у входа, около единственной горящей свечки, тоже спали два пса.

Ёшка посидел некоторое время, отогреваясь у железной печки, в которой горела сухая ольха. Как ни бросало его в дрожь от одной мысли, что сейчас предстоит бежать два километра по трескучему морозу, мысль о том, чтобы остаться до утра в ночлежке, приводила его в ещё большее содрогание. Хотя и было очень тепло, Ёшку мутило от тяжёлого нездорового запаха, от вида грязного пола и просаленных насквозь стенок. Было тихо, и Ёшке казалось, что все эти собаки давно померли или почти уже померли от какой-то вялой, смертельной болезни. Ёшке вспомнилось освещённое белым газовым светом пугающее безмолвие посёлка, труп на проспекте Освобождённых Псов, грозный блеск Сириуса, непонятные фразы Рольфа, и ему снова пришла мысль о том, что умерло всё живое на Земле…

«Их было две, он сказал две фразы, – вспомнил Ёшка. – Сначала он сказал, обращаясь ко мне, вижу ли я, как ярко горит Сириус, когда Сириуса видно вовсе не было. А потом – «Нам надо уйти… на необитаемый остров». Да, и добавил: «Туда, где нет людей».

Ёшка огляделся. Два пса на столе спали в тех же неудобных, скрюченных позах, потому что стол был для двоих маловат, и Ёшке живо вспомнилась неестественная поза, в которой лежал в снегу мёртвый Рем. Тут Ёшке представилось, что измученный, безумный Рольф не спит, а уже медленно идёт к нему, бесшумно переступая через собак и непонятно блестя глазами.

Ёшка резко вскочил, споткнулся, выскочил в совсем тёмную прихожую, взлетел вверх по дощатой лесенке и выпрыгнул на склон оврага. Мороз схватил его, пробрав до костей, и Ёшка, спотыкаясь, стал карабкаться вверх по тропинке. В лесу было темно, и кое-как были видны густо стоявшие серые стволы деревьев.

Ёшку вконец обуял ужас, и он, издав вопль и ещё пуще испугавшись, побежал с невероятной быстротой, еле успевая уворачиваться от деревьев, чтобы не разбить себе голову. Посёлка он достиг чуть более, чем за десять минут. Через 15 минут размашистого бега он влетел в свой двор.

На крыльце он резко, по укоренившейся привычке, остановился и поднял голову. Все созвездия проделали уже большой путь по небу. Однако Собачьей Звезды Ёшка, к своему изумлению, не увидел. Не веря своим глазам, он машинально продолжил вниз линию пояса Ориона… но вместо Сириуса нашёл только неяркую звёздочку. Ёшка, вне себя, соскочил с крыльца – и в глаза ему ударил невозможно яркий, переливающийся всеми цветами радуги огонь Собачьей Звезды.

«Тьфу ты чёрт, это ж крыша того сарая мешала!» – подумал Ёшка.

Сириус стоял в эту ночь наиболее высоко в небе. Ёшка смотрел на него около полминуты, и страхи его быстро улетучились. Ёшка вбежал, стуча когтями по обледеневшему дощатому полу, в коридор и отчаянным лаем жутко замёрзшего пса разбудил хозяина. Через две минуты Ёшка спал на половике под столом чугунным, беспробудным, непробиваемым сном…