Читать книгу Поступки во имя любви - Роушин Мини - Страница 4

– Сколько стоит собачка в окошке? – Одри постаралась не улыбнуться, но у нее ничего не получилось.

Мужчина за кассой не увидел в этом ничего смешного. Он посмотрел на Одри поверх очков в металлической оправе.

– Вы хотите купить щенка?

Улыбка Одри потускнела. Конечно же, он слышал эту фразу раньше, но ему ничего не стоило проявить любезность. Благодарение Богу, она ее не пропела, иначе она чувствовала бы себя еще большей дурой. Но Одри не собиралась позволять какому-то раздраженному мужчине испортить ей прекрасное субботнее настроение.

– Да, я хотела бы купить щенка, – ответила она дружелюбным тоном. – Он совершенно очаровательный. Я просто влюбилась в него.

Как только Одри произнесла эти слова, она сразу подумала, что такое заявление может поднять цену на собаку. Это все равно что восхищаться выставленным на продажу домом, чтобы риелтор понял, что вы заплатите столько, сколько сможете набрать. Что ж, теперь ничего не поделаешь.

Продавец продолжал смотреть на нее так, словно она была раздражающей помехой.

– Щенок – девочка, – ровным голосом произнес он, – стоит пятьдесят евро.

У Одри отвисла челюсть. Она была готова заплатить двадцать, ну в крайнем случае тридцать.

– Но разве он… она… не помесь? – спросила Одри. – То есть я хочу сказать, что она великолепна, но она не… чистопородная, верно? Я хочу сказать, что она не выглядит как…

– Пятьдесят, – повторил продавец и снова уткнулся в газету, развернутую на прилавке – Хотите – берите, не хотите – не берите.

Он перевернул страницу.

Одри стояла перед ним, ее радостное оживление быстро улетучивалось. Он что, собирается вот так игнорировать ее, читать свою газету и делать вид, что ее здесь нет? Как грубо. Ее затопило раздражение. Ей следовало бы развернуться и выйти из магазина.

Вот только она не могла этого сделать.

Одри подошла к витрине и нагнулась к переноске. Щенок неистово затявкал при ее приближении и отчаянно завилял крошечным хвостиком. Розовый язычок мгновенно принялся облизывать пальцы Одри, которые та просунула через решетку.

– Привет, сладкая, – тихонько сказала она. Возбужденное тявканье собачки резко сменилось тоненьким подвыванием. Одри очень хотелось открыть клетку и взять щенка на руки, но она решила этого не делать. Кто знает, как на это отреагирует неприветливый продавец?

Она вернулась к кассе. Мужчина продолжал читать газету. Одри была преисполнена решимости стоять перед ним до тех пор, пока он как-то не отреагирует. Не может же он вечно игнорировать ее. Наконец продавец поднял голову и молча посмотрел на нее.

– Я возьму ее, – отрывисто сказала Одри, открывая сумку. – У вас есть коробка?

– Коробка?

У нее едва не сорвалось с языка: «Это такой контейнер с четырьмя сторонами и крышкой, обычно его делают из картона, знаете?» В самом деле его манера поведения не выдерживала никакой критики, но Одри не собиралась опускаться до его уровня.

– Ну да, коробка, чтобы донести щенка до дома, – ровным голосом ответила она, готовая заплатить еще и за это.

Продавец молча сложил газету и исчез за задней дверью. Одри уже не сомневалась, что цена завышена – из приютов беспородных щенят и котят отдают бесплатно, – но что она могла поделать? Она влюбилась в эту малышку, и ни одна другая собака ей была не нужна.

Прошла минута. Одри принялась изучать ближайшие полки и увидела баночки с кормом для щенков, кормушки для птиц, пакетики с орехами, игрушки для собак и кошек. Может быть, продавец любил животных больше, чем людей, может быть, именно поэтому он работал в зоомагазине. Одри выбрала две маленькие баночки с кормом для щенков – чтобы только продержаться до похода в супермаркет – и принесла их к кассе.

Она вернулась к малышке, и та снова затявкала при ее приближении. Одри подняла переноску, оказавшуюся неожиданно легкой, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

– Я забираю тебя с собой, – сказала Одри, – я уношу тебя от этого ужасного сварливого человека.

– Я не нашел коробку.

Одри быстро повернулась, едва не выронив переноску. Слышал ли он ее слова? Наверняка. По его лицу ничего не поймешь, оно было мрачным с самого ее прихода.

– Вы можете взять на время переноску, – коротко сказал продавец. – Она понадобится мне в понедельник.

– Спасибо, – холодно поблагодарила Одри. – Могу я узнать ее возраст?

Мужчина пожал плечами:

– Недель двенадцать или около того.

Около того? Это может быть и месяц разницы. Одри скрипнула зубами и стала ждать, пока он просканирует банки с щенячьим кормом.

Продавец взял у нее деньги без комментариев. Вероятно, он никогда не слышал таких слов, как «спасибо» и «пожалуйста», но Одри намеренно поблагодарила его, когда он протянул ей сдачу. Хотя бы один из них умеет себя вести.

К ее удивлению, он пошел впереди нее и открыл ей дверь. Одри сухо кивнула, заранее страшась возвращения в магазин в понедельник, чтобы вернуть переноску. Ладно, она быстро зайдет, оставит переноску и уйдет, он не успеет нагрубить ей.

Проблема была в том, что это был единственный зоомагазин в Кэррикбоуне, поэтому у нее не будет выбора, если в супермаркете не окажется всего необходимого для щенка.

К тому же Одри совсем не была уверена в том, что именно нужно купить. В доме Одри никогда не было ни собак, ни кошек, пока она росла. Ее родителям не нравилось, когда в доме животные. Одри купила щенка, повинуясь порыву, но понятия не имела, как за ним ухаживать. Придется ей купить книгу или, что еще лучше, при первой возможности заглянуть к ветеринару. Он наверняка ответит на все ее вопросы. Да, в понедельник она первым делом договорится о визите к ветеринару.

А пока нужно придумать имя для собачки. Одри думала назвать щенка Бинго, но тогда она считала, что щенок – мальчик. Поэтому надо искать другое, что-нибудь милое и женственное.

Малышка будет спать на кухне. Ниша возле плиты отлично подойдет, если Одри перенесет корзину с дровами за заднюю дверь. Нужно будет купить подстилку, меховую такую. А еще поводок для прогулок и собственную переноску. Ветеринар наверняка продает подобные вещи, незачем ей зависеть от супермаркетов.

И конечно, миску для еды. Она может поставить щенку банку из-под консервированного стейка, который она съела накануне, пока не купит нормальную мисочку. О многом надо подумать, но спешить совершенно некуда. Одри подняла переноску и посмотрела своему приобретению в глаза.

– Я Одри, – сказала она, и собачка тявкнула в ответ.

Одри опустила переноску и отправилась домой. Ее хорошее настроение вернулось, и она принялась мурлыкать себе под нос: «Сколько стоит эта собачка в окошке?»

* * *

– Я вчера получила чек, – сказала Энн, как только официантка отошла. – От Тома.

– В самом деле? – Мег с тревогой посмотрела на нее. – Ты в порядке?

– Все отлично, – это было не так, но что еще Энн могла ответить?

– Генри рад, что ты записалась на занятия по рисунку с живой натуры, – сказала Мег.

Энн с легкостью могла представить их разговор, почувствовать их общую радость по поводу того, что она возвращается к жизни. Ей придется посещать занятия хотя бы ради того, чтобы порадовать брата и Мег. Энн решила сменить тему.

– Как детский сад?

Мег сморщилась.

– Отнимает уйму сил, но я справляюсь. Почти.

– Не жалеешь, что отказалась от преподавания?

– Не слишком. Я не представляла, что нагрузка будет такой серьезной, но я все время напоминаю себе: я сама себе начальник, а именно этого я и хотела.

– Хорошо.

Они помолчали. Мег сняла целлофан с печенья, лежавшего у нее на блюдце.

– И… там была записка? – спросила она.

– Нет, – Энн отвернулась к окну. – Только чек.

* * *

Она выглядела такой мрачной. Мег попыталась найти какие-то слова утешения, но прежде чем она успела это сделать, Энн снова повернулась к ней.

– Ты его видела?

– Энни…

– Знаю, знаю, я сама себе худший враг. Просто ответь мне, и все, ладно?

Мег помешала кофе, который не нуждался в размешивании.

– Он заходил на ужин. Генри его пригласил, я не могла…

– Когда?

– В прошлые выходные. Послушай…

– Полагаю, она пришла с ним.

Ну могла ли Мег сказать то, что Энн хотела от нее услышать?

– Мне жаль, Энни.

– Все в порядке.

Если судить по замкнутому выражению лица ее золовки, в порядке ничего не было. Энн отодвинула почти полную чашку кофе и принялась рыться в своей сумке. Она вытащила маленький спрей и брызнула на ладони.

– Что это? – Мег обрадовалась тому, что можно переключиться на другую тему.

– Очищающее средство. У меня бывают грязные руки.

– О! Можешь дать мне чуть-чуть? От моих рук все еще пахнет хлоркой.

Мег водила дочку в общественный бассейн Кэррикбоуна по утрам в субботу.

– Энн, ты же знаешь, я бы с радостью его выгнала, – вернулась она к их разговору, нанося средство на руки, – ты же знаешь, что я так бы и поступила.

– Но ты не можешь, верно? – Энн натянуто улыбнулась, убирая спрей в сумочку. – Это результат того, что я вышла замуж за лучшего друга моего брата.

– Мне невыносимо быть с ним любезной после того, что он сделал, – не успокаивалась Мег.

– Но ты жена Генри, поэтому обязана быть любезной. – Энн встала. – Прости, мне пора идти. Мне на работу к двенадцати.

Она работала за стойкой администратора в самом большом из трех отелей Кэррикбоуна.

Мег смотрела на золовку, когда та надевала жакет.

– Как насчет бранча завтра?

– Боюсь, что у меня не получится. Я работаю. Увидимся на занятиях во вторник.

И Энн ушла, открыв дверь кафе локтем.

Мег осталась за столиком одна. Она потягивала кофе и ощущала крайнюю степень раздражения. Прошло уже больше двух месяцев с тех пор, как от Энн ушел муж. Сколько еще времени они будут ходить вокруг нее на цыпочках? Разумеется, неудачно, что бывший муж Энн – это лучший друг Генри, но что с этим можно поделать? Мег с головой хватало того, что ей приходится налаживать работу детского сада. Нечестно, что она оказалась между Генри и его сестрой, пытаясь сделать так, чтобы оба были довольны.

И все это по вине Тома Макфаддена. Он был главным злодеем. Они дружат с Генри с давних пор, но он почти не обращал внимания на его сестру, пока той не исполнилось двадцать два года. Ему тогда было двадцать пять. Он как раз готовился получить диплом врача, когда первый раз пригласил Энн на свидание.

Мег и Генри поженились незадолго до этого, и Генри пришел в восторг от этой идеи: его друг и его сестра наконец-то вместе.

– Она много лет влюблена в него, – объяснил он Мег. – Самое время что-нибудь с этим сделать.

Спустя восемь месяцев отношений Энн переехала в квартиру Тома при молчаливом неодобрении ее родителей. Еще через полгода Том повел Энн к алтарю самой старой церкви Кэррикбоуна, и они с облегчением вздохнули. На следующий год они купили дом, и, насколько могла понять Мег, они были счастливы, как и любая другая женатая пара.

Два месяца назад, после семи лет брака, Том Макфадден влюбился в женщину помоложе и переехал к ней. И даже его лучший друг Генри этого не предвидел. Энн горевала о нем в одиночестве, это было в ее характере, держала горе при себе, отказываясь от любой помощи, даже помощи ее любимого брата Генри. Она отменяла субботние встречи с Мег за кофе, хотя эти встречи были многолетней традицией. Извинялась и не приходила к ним на бранч по воскресеньям, хотя и это было многолетней традицией.

Но накануне Энн записалась на занятия по рисованию с живой натуры, согласилась встретиться с Мег за кофе, и Мег надеялась, что худшее позади. Они все могли двигаться дальше, вот только Том Макфадден оставался лучшим другом Генри.

Мег разрывалась между ними, но выхода не видела. Они много раз ссорились по этому поводу с Генри, и это ни к чему не привело.

– Он подло поступил с твоей сестрой, как вы можете оставаться друзьями после этого? – не раз спрашивала она мужа.

Но Генри оставался непреклонным.

– Мы с Томом выросли вместе, ты же знаешь, что он мой лучший друг уже целую вечность. Разумеется, меня не радует его поведение…

– Не радует? Это звучит так, словно он взял твою последнюю шоколадку. Том даже не сказал тебе о своих планах.

– Едва ли он мог сказать мне об этом! Послушай, мне не нравится то, что он сделал, и, разумеется, Том очень сожалеет о том, что причинил боль Энни…

– Какое благородство!

– …но сделанного не воротишь. И если я буду с ним ссориться, этим я Энни не помогу. Ты это знаешь.

– Это покажет ей, на чьей ты стороне.

– Я ни на чьей стороне. Меня никоим образом не касается то, что произошло между ними.

– Ты ее брат, и, разумеется, тебя это касается.

– А еще я друг Тома, поэтому я не могу вставать ни на чью сторону.

Они повторяли это раз за разом, и ничего не менялось. Том и Генри по-прежнему были очень близки, как это было всегда. Мег в конце концов сдалась и уступила уговорам Генри. Она согласилась, что влюбленных надо пригласить на ужин. А что ей оставалось делать?

Честно говоря, Мег должна была признать, что вечер прошел на удивление хорошо, ничего ужасного не произошло. Новая женщина Тома оказалась очень приятной, и приготовленный Генри рулет с лососем и крабами произвел на нее должное впечатление.

Энн просто нужно двигаться дальше. Она обязательно это сделает, ведь она уже сделала первый шаг. К Рождеству или, может быть, даже к Хеллоуину она снова станет самой собой.

Мег понюхала пальцы. Они пахли чем-то приятным, цветочным, от запаха хлорки не осталось и следа. Надо будет спросить у Энн, где можно купить такой спрей. Мег всегда доверяла золовке, она была такой организованной. Мег встала и начала собирать вещи.

* * *

Ужасно! Ужасна одна только мысль о том, что он привел другую женщину в дом Генри и Мег. Они четверо болтали в гостиной. Генри, как всегда, принес блюдо с крошечными закусками к аперитиву, Мег поставила компакт-диск.

Это выглядело как предательство. Они оттолкнули ее ради Тома. Но Энн не могла так думать. Она не должна так думать. Она любила брата и не будет его винить за то, что он хочет сохранить старую дружбу.

Энн торопливо пошла к машине, нетерпеливо смахивая слезы, все время наворачивающиеся на глаза. «Прекрати, забудь об этом, – свирепо приказала она себе. – Двигайся дальше».

Но все равно она ощущала себя преданной.

* * *

Когда дверь магазина открылась, Майкл Браун поднял голову от кассы.

– Прошу прощения. Магазин закрыт.

Он закрыл ящик кассы и положил мешочки с монетами на полку под ней.

– Да не стану я ничего покупать, – сказала женщина и сделала несколько шагов к нему, держа за руку маленького ребенка. – Я это… в общем… поговорить пришла.

Говор ужасный, фразы строит так, что Майкл даже поморщился. Он посмотрел на нее поверх очков. Молодая, лет двадцати. Бледное, худое лицо. Она выглядела так, будто давно не ела.

– Приходите в понедельник, – сказал Майкл. – Сможете говорить сколько угодно. А сейчас магазин закрыт.

В будущем он станет закрывать дверь на ключ без пяти шесть.

Молодая женщина не двинулась с места. Не было похоже на то, что она прячет где-то оружие, но Майкл все равно задвинул поглубже мешочки с монетами. Осторожность никогда не помешает. У нее в рукаве может быть шприц, или снаружи ее ждет сообщник.

– Магазин закрыт, – твердо повторил Майкл.

– Я быстро, – ответила женщина. – Мне надо вам кой-чё сказать.

Майкл вышел из-за прилавка и встал перед ней, сложив руки на груди. Она едва доставала ему до плеча. Женщина отступила на полшага, но продолжала смотреть на него. Ребенок спрятался за ней.

– Какое именно слово из фразы «магазин закрыт» вы не поняли? – сердито спросил Майкл. – Уже шесть часов, я провел здесь весь день, и что бы вы ни хотели сказать, это может подождать до понедельника. А теперь уходите, пока я не вызвал полицию.

– Вы отец Этана, – быстро произнесла женщина, не сводя глаз с его лица.

Эти неожиданные слова застали его врасплох. Майкл сильнее стиснул на груди руки. Он почувствовал, как у него свело внутренности.

– Что вам нужно? – требовательно спросил он.

– Мне пришлось сюда прийти, – теперь ее слова посыпались словно горох, как будто вопрос выпустил их на волю. – Я не знала, где вы живете, я только знала, что это ваш магазин. Я дождалась, пока вы закроетесь.

– Что вам нужно? – сердито повторил Майкл, громче, чем собирался. Его сердце гулко билось о его сложенные на груди руки.

– Мы были вместе, – пояснила она, глядя ему в глаза. – Я и Этан. Я видела вас на похоронах.

И внезапно Майкл понял, что должно случиться. Он опустил руки и сделал шаг к женщине.

– Он сын Этана, – сказала она и сделала еще шаг назад, едва не сбив с ног маленького мальчика.

Майкл прошел мимо нее и распахнул дверь.

– Вон! – рявкнул он, чувствуя, как кровь стремительно несется по его телу. – Иначе я вызову полицию.

Женщина не сдвинулась с места, обнимая одной рукой ребенка, уткнувшегося лицом в ее бедро.

– Нам нужна ваша помощь, – с нажимом сказала она. – Прошу вас…

– Вон! – повторил Майкл, скрежеща зубами. – Хватит болтать. Немедленно уходите из моего магазина.

Женщина шагнула к нему.

– Послушайте, я в отчаянном положении. Нам негде жить, нас вышвырнули на улицу…

– В последний раз я прошу вас уйти, – не сдавался Майкл.

– Пожалуйста, я прошу только…

– Я считаю до десяти.

– Он ваш внук, – настаивала женщина, ее голос задрожал. – Я действительно продавала наркотики, но я бросила это дело ради него.

– С чем вас и поздравляю, – саркастически отозвался Майкл. – Один, два, три…

Она с отчаянием посмотрела на него.

– У меня ничего нет, ни денег, ничего. Если вы не поможете нам, то мы окажемся…

– Четыре, пять, шесть…

– Он же ваш внук, неужели это ничего для вас не значит? Ваш внук будет жить на улице.

– Семь, восемь, девять.

– Я вам не верю, – сказала она, подтолкнула мальчика к двери и вышла на улицу.

Майкл закрыл дверь, запер ее, перевернул табличку с «открыто» на «закрыто». Потом он закончил раскладывать деньги, упаковал их в свой рюкзак и вышел через заднюю дверь. Дорога до дома заняла у него двадцать минут пешком. И за все это время он ни разу не позволил мысли об умершем сыне всплыть на поверхность.

Но как только он переступил порог своего дома, он сразу подумал об Этане.

* * *

Джеки едва не пропустила это объявление. Она бы точно его пропустила, если бы она не попала в ловушку в узком проходе между полками. Длинноволосый мужчина настолько неторопливо катил коляску с ребенком мимо тюбиков с масляными и акриловыми красками и баночками с акварелью, мимо мольбертов, альбомов для набросков и бутылочек с терпентином, что Джеки едва не закричала. Двадцать минут из ее драгоценного обеденного перерыва прошли впустую, и пять минут из них она потратила на выбор кисточки, потому что продавец – единственный на такой большой магазин в самое напряженное время дня – был слишком занят за кассой, чтобы прийти ей на помощь.

– Могу я попросить тебя об одолжении? – спросила хозяйка бутика, в котором работала Джеки. – Кисточка нужна мне сегодня вечером для занятий живописью, а мне больше не к кому обратиться.

И что могла сделать Джеки кроме как согласиться зайти в магазин принадлежностей для рисования в свой обеденный перерыв, чтобы купить забытую акварельную кисточку? Правда, внакладе она не осталась. «Наименьшее, что я могу для тебя сделать, это оплатить твой сэндвич», – сказала хозяйка бутика, и Джеки молча согласилась. Но что проку от этого обещания, если у нее не останется времени, чтобы этот сэндвич съесть?

Длинноволосый мужчина неожиданно остановился, так как что-то привлекло его внимание, и Джеки начала пробираться мимо него.

– Кто-то ищет модель, – сказал он, указывая большим пальцем на объявление, прикрепленное к полке. Джеки что-то пробормотала в ответ, обошла детскую коляску и встала в очередь. Он даже не извинился за то, что задержал ее. Мужчина не мог не понимать, что она идет следом за ним. Некоторым людям все равно.

Джеки смотрела, как продавец пробивает покупки. Перед ней в очереди еще два человека, и двадцать минут от ее обеденного перерыва потеряны безвозвратно.

Кто-то ищет модель. С какой стати кому-то вешать такое объявление в магазине принадлежностей для рисования? Какой модели потребуются альбомы для набросков и кисточки? Один из покупателей расплатился, очередь продвинулась вперед. Джеки сделала несколько шагов и достала из сумочки кошелек.

И тут до нее дошло. Художник ищет модель – натурщицу, которая будет ему позировать. Очередь еще немного продвинулась, и Джеки оказалась совсем близко к кассе. Перед ней оставался всего один человек.

Модель для художника. Скорее всего, за эту работу платят. Платят только за то, что ты сидишь неподвижно.

– Только это, – сказала она продавцу, когда до нее дошла очередь. Кисточку положили в пакет, она за нее заплатила и отошла в сторону. Теперь свои покупки оплачивал длинноволосый мужчина с детской коляской.

Почему бы не взглянуть на это объявление? Вреда не будет. На это хватит и минуты. Джеки вернулась к объявлению. Почерк был удивительно округлым. Вместо точек над буквами были цветочки. Разноцветные улыбающиеся мордашки обрамляли текст.

Требуется модель для занятий по рисунку с живой натуры для взрослых. Опыт работы не требуется. Фигура не имеет значения, но желательно возраст старше 18 лет. По вторникам с 19.30 до 21.30. Атмосфера свободная.

Вечерние занятия. Значит, не один художник, а несколько. И рисунок с натуры… Разве для него не нужно раздеваться догола? Снимать одежду перед посторонними людьми? Боже, нет, это не для нее, слишком непристойно. Джеки повернулась было, но сразу остановилась.

Художники не были непристойными. В искусстве нет ничего непристойного. Вспомнить только все эти картины с обнаженными женщинами, за которые люди платили миллионы. Она же не для порножурнала будет позировать. Это всего лишь вечерние занятия. Это будет со вкусом и… художественно. Джеки снова повернулась к объявлению и прочла его еще раз.

«Фигура не имеет значения». Значит, идеальные формы не обязательны. Вторник, вечер. У нее получится. В объявлении это не написано, но такие занятия обычно проходят в Колледже высшей ступени. Она могла бы сказать родителям, что записалась на какие-нибудь другие занятия, которые идут в то же самое время. Возможно, это будет даже забавно: лежать на одеяле или на чем-то еще, как какая-нибудь греческая богиня. Джеки порылась в сумочке, нашла старый рецепт и записала на нем номер мобильного телефона, который был указан в конце объявления. Можно разузнать поподробнее, например, спросить, сколько будут платить, в этом ничего страшного нет. Она только спросит, никаких обязательств.

Джеки купила себе сэндвич, вернулась в бутик и включила электрический чайник в маленькой комнате позади торгового зала. Поджидая, пока вода закипит, она позвонила по телефону из объявления. Женщина, ответившая на звонок, разговаривала дружелюбно.

– Я преподаватель, – сказала она. – Давайте встретимся, и вы сможете обо всем меня расспросить. На мне будет оранжевый шарф, поэтому вы сразу меня узнаете. Может быть, сегодня? После трех часов в любое время.

Джеки замялась. Она бы предпочла обойтись телефонным звонком. С другой стороны, неплохо было бы встретиться с преподавателем лично и посмотреть, что она за человек.

– Я заканчиваю работу в пять тридцать, – ответила Джеки.

Она ни на что не подписывается. Они просто встретятся, она всегда сможет отказаться. Но это наверняка будет забавно. Она ничего не потеряет, если все выяснит.

* * *

Айрин поняла по его дыханию, что он не спит. Она сняла халат и бросила его в кресло. Обнаженная, она нырнула в кровать и повернулась к мужу, лежавшему к ней спиной. Он был в трусах-боксерах. Айрин положила руку ему чуть выше резинки трусов, чувствуя, как поднимаются и опускаются его ребра. Она начала нежно поглаживать теплую кожу, придвинулась ближе, пока не почувствовала исходящее от мужа тепло. Ее обволакивал аромат, который она только что нанесла на те места, где бился пульс. Айрин знала, что муж тоже его чувствует.

Когда ее рука медленно скользнула по его талии, он перевернулся на живот. Ладонь Айрин осталась лежать у него на спине.

Через несколько секунд она отодвинулась от него и закрыла глаза.