Читать книгу Последний год Сталина - Рудольф Баландин - Страница 4

При жизни Сталина я не был в восторге от вождя. Он мне казался старым и перехвалённым. Да, он сделал больше, чем кто-либо ещё, для победы над фашизмом. Но строгости режима были мне не по душе. В школьной стенной газете в 1950 году я переписал эпиграмму XIX века:

Директриса усмотрела в этом политический намёк, сорвала газету и пригрозила мне политотделом (дело происходило в военном городке Монино). Такого намёка я не предполагал, хотя у меня были анархические наклонности, стремление к свободе.

Это было совсем не то, что провозглашали «шестидесятники». На почве «развенчания культа личности Сталина» и зарубежной пропаганды они признавали подлинной только буржуазную демократию и связанную с ней культуру. Им претила народная демократия, отвергающая частную собственность на средства производства, утверждающая льготы трудящимся и справедливое распределение народных богатств, хотя и ограничивающая политические свободы.

Сталин не был для меня кумиром. Мне казалось, что чем больше его восхваляют, тем сильней унижают народ и отчасти меня.

В Московском геологоразведочном институте в 1951 году я провалил экзамен по марксизму-ленинизму. Не потому, что был противником этого учения. Мне нравилось обдумывать темы с разных позиций, спорить, а не зазубривать догмы, решения разных съездов ВКП(б) и т. п.

Сталина называли выдающимся полководцем. Как сказал маршал Г.К. Жуков, принимая Парад Победы 24 июня 1945 года: «Мы победили потому, что нас вёл от победы к победе наш великий вождь и гениальный полководец маршал Советского Союза Сталин!» Но разве Сталин когда-нибудь вёл полки в бой? Я считал, что его как полководца превозносят только потому, что он вождь и руководитель государства.

(Много позже в своих мемуарах Г.К. Жуков писал: «И.В. Сталин владел вопросами фронтовых операций и руководил ими с полным знанием дела. Он умел найти главное звено в стратегической обстановке и, ухватившись за него, оказать противодействие врагу, провести ту или иную наступательную операцию. Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим. Кроме того, в обеспечении операций, создании стратегических резервов, в организации производства боевой техники и вообще всего необходимого для фронта И.В. Сталин, прямо скажу, проявил себя выдающимся организатором. И будет несправедливо, если мы не отдадим ему за это должное».)

Мне не нравилось, что Сталина чрезмерно восхваляют крупные партийные деятели. Когда начальника хвалят подчинённые, это производит впечатление лести и лжи.

Когда Сталин вдруг на старости лет выдал статью о языкознании, это выглядело как чудачество. Его участие в обсуждении проекта учебника по политэкономии тоже вызывало недоумение. Зачем руководителю государства заниматься тем, что лучше могут сделать специалисты? Или вождь уверовал в то, что он корифей во всех науках? Разве мало у него других забот?

Примерно так я думал о Сталине до тех пор, пока не началось посмертное развенчание культа его личности. Этот культ меня коробил при жизни вождя. После его смерти, как я был уверен, можно отзываться о нём хорошо, пусть даже и с преувеличением. Такими были отклики на его смерть, так выступали на его похоронах Маленков, Берия и Молотов.

Через два года после смерти Сталина руководители страны стали низвергать недавнего кумира, крушить его памятники, удалять портреты. Переименование Сталинграда возмутило меня до глубины души. Почти полмиллиона наших людей (и столько же фашистов) погибло, защищая именно Сталинград. Как можно было осквернить их память?!

Однако менялись у нас правители, менялась политика, сменилась даже страна, а советское имя этому городу не вернули. Значит, для этого есть веские основания.

Научились ли мы понимать послания, которые хранит для нас прошлое? Этому надо учиться постоянно. В нашем сознании прошлое меняется со временем, ибо меняемся мы и наши знания.