Читать книгу Дезертиры Иводзимы - Руслан Галеев - Страница 5

Бобби приняли на работу в «СФР» по налоговой квоте предоставления рабочих мест лицам с ограниченными способностями. И по рекомендации Ченнинга. Они оба родились на Елене, одной из планет так называемого «Пояса Оверченко». Это список мест, где процесс терроформирования пошёл неправильно, но эти ошибки и мутации не были явными, как например, на Дижоне, и не выявлялись без специальной высокотехнологичной проверки. Елена – бедная планета на отшибе, денег на высокие технологии у неё не было, и когда у детей еленидов стали массово обнаруживаться врожденные заболевания, было уже поздно. И хотя, благодаря стараниям Джозефа Майринка, население Елены экстренно переселили на ближайшую планету-плацдарм, Бобби от этого проще не стало. Он родился с атрофированными нижними конечностями. Обрубок. Полчеловека.

По окончании школы, местный филиал Общества инвалидов помог Бобби устроиться на планету Вычегда, на лесозаготовку. Дешёвый экзоскелет позволял ему кое-как ковылять по специальным площадкам построенным на берегах реки, – они назывались «плотбища», – и консольно контролировать дронов, увязывающих бревна в плоты. Эти брёвна потом уходили по магистральным рекам к деревообрабатывающей фабрике. Но иногда, когда компания не укладывалась в срок, дерево гналось примитивным мольным сплавом. Это когда брёвна просто бросали в воду, и они сами доплывали по течению до места назначения. Вообще-то, мольный сплав был запрещён из-за того, что некоторые брёвна по ходу сплава теряли плавучесть, тонули и засоряли реки. Но Вычегда тоже была планетой на отшибе, и с проверками сюда приезжали редко. Работа была не сложной, и Бобби нравилось. Через полтора года он смог поменять казенный экзоскелет на новый «Митсубиши», что позволило ему передвигаться почти как нормальному человеку.

Но однажды у лесозаготовки Вычегды все-таки начались проблемы с Комитетом Экологического Контроля. Там узнали о практике мольного сплава, и Бобби пришлось искать новую работу. Ни на что не надеясь, он написал нескольким старым друзьям. Откликнулся Ченнинг.

Так Бобби и попал на астероид, где ему нравилось меньше, чем на Вычегде, но выбирать не приходилось. Жить в пещере, без неба над головой, без рассветов и закатов, дождя, ветра, снега: то, на что он почти не обращал внимания раньше, стало вдруг здорово не хватать. Но Бобби смирился, чему-чему, а этому жизнь его научила. И только иногда, когда вдруг накатывала тоска, он принимался бренчать на старом сигарбоксовом банджо, напевая под нос о том, как ветер путает волосы любимой, которой у Бобби никогда не было, или как ливень стучит по крыше, или об утренней росе, по которой так приятно пройти босыми ногами, что тоже было неправдой, поскольку и ног у Бобби не было. Правда, он копил деньги на дорогостоящую операцию, в ходе которой ему заменят часть позвоночника, перешьют нервную систему, и наростят самые настоящие ноги. Платили на «СФР» неплохо, но и стоила операция не мало.

Вот и сегодня, закончив смену и затарившись в лавке Анвара пивом, Бобби вернулся к себе в конуру и взялся за банджо.

– Я помню, – мычал он под нос, – помню открытую банку пива, голос в соседней квартире, и запах дождей, испарявшихся с камня, и порох, отстрелянный в тире. Глаза цвета осени, смех цвета августа, шёпот подслушанный. Ты у моих дверей… Скоро снова начнётся дождь, не тяни, заходи скорей…

В дверь постучали.

– Открыто, – крикнул Бобби. Приходя домой, он снимал экзоскелет, и, чтобы не ползать к двери в инвалидном кресле, никогда ее не запирал.

Дверь приоткрылась, и в комнату заглянуло густо усыпанное веснушками лицо Ченнинга.

– Бобби, не занят?

– Нет, бро. Хочешь пива?

Несмотря на то, что Ченнинг тоже был с Елены, его врожденный порок не бросался в глаза: ослабленный позвоночник, хрупкие кости. На астероиде с пониженной силой тяготения это не имело значения.

– Как дела, бро?

– Да так, – Ченнинг уселся в продавленное кресло и открыл себе пива, – слегка вляпался. Малик на меня наорал.

– Может, он просто говорил? С ним иногда не поймёшь.

– Не, в этот раз точно орал.

– Хреново…

Бобби снова взял банджо и начал мычать под нос. Так они и просидели какое-то время.

– Ты скучаешь по дому? – спросил Ченнинг, ставя пустую бутылку под стол.

– Как тебе сказать, бро… я любви к нему не испытываю, – пожал плечами Бобби. – Но вообще-то – да, иногда скучаю.

Ченнинг достал из упаковки по бутылке себе и Бобби, отнёс пустой пластиковый бокс в утилизатор и вернулся.

– Там было хорошо, – сказал Ченнинг. – Я имею в виду, если не считать всей этой ерунды с мутациями. Небо синее. Воздух… самый вкусный в мире.

– Там мы были детьми, – кивнул Бобби, – детям везде хорошо.

– Кстати, ты никогда не думал выложить свои песни в сеть?

– Не-а, зачем? Кому они там нужны, бро?

– Кения выложила, и теперь суперзвезда. Зарабатывает миллионы, гастролирует, приняла доимизм…

– Чего приняла?

– Доимизм. Религия такая. Чистота помыслов и тела. Насчёт помыслов не знаю, но едят они странные вещи. И ещё им запрещено касаться других людей. Харам.

– Да ладно? – Бобби привстал на локтях. – А как они трахаются?

– Не знаю. Наверное, никак. Но суть не в этом. Мне нравятся твои песни. Попробуй, мало ли.