Читать книгу Истина в сумраке. Отражения зеркал. Том 2. Книга 4 - Руслан Лимаренко - Страница 6

– Не везет мне с бабами, не везет, – сказал Рус вслух, лежа на диване у себя дома. —То Фекла с юрфака попалась, голову мне стала дурить, будучи замужем. Зачем? На что она рассчитывала? Кого из меня сделать хотела – любовника? Нет, я не хочу таких отношений. Мне нужны чистые отношения, душевные, чтобы любовь была.

«Да, такая любовь только в раю, – появилась мысль в его голове, – тут нет такой чистой любви, здесь кругом один расчет, и ты только зря тратишь свою жизнь в поисках потерянного рая»8.

– Потерянный рай, потерянный рай, – произнес Рус, вдумываясь в услышанные им мысленно слова, – да потому рай и потерянный, что не найти тут, не встретить здесь такой неземной любви.

«А и пофигу, – подумал он, – можно встретить любовь, можно!»

– Если сильно этого захотеть! – крикнул он в продолжение своих мыслей.

Рус встал с дивана, подошел к журнальному столику, на котором стоял его первый компьютер Пентиум 120, взял со столика свою записную книжку и нашел в ней номер Ирины, с которой познакомился в вагоне метро несколько лет назад9.

После знакомства с Ириной Рус около двух лет общался с ней в основном только по телефону, может быть, пару раз они и встретились за все время, но это общение его начинало мало помалу тяготить. Ему с ней было неинтересно, она была его почти на девять лет младше. Может быть, Ирина и соответствовала нормальному интеллектуальному развитию для своего возраста, но Рус с ней всегда скучал и порой не знал, как поддержать разговор и о чем. Ирина все время молчала, не думая ни о чем, а для Руса это было невыносимо. Он всегда находился в поиске алгоритмов жизни, он искал закономерности в происходящих событиях, пытаясь найти некую схему управления своей судьбой, поэтому мозг его постоянно нуждался не только в анализе окружавшей его действительности, но и в синтезе – в выводах, делать которые Русу было легко, если он с кем-то вел диалог на эту тему. А с Ириной не то чтобы диалог вести, с ней было невозможно даже о погоде поговорить, потому что на все вопросы Руса она отвечала одинаково: «Нормально». Но сейчас у него была огромная потребность поговорить с кем-нибудь. Таких друзей, которым Рус мог бы открыть душу, у него не было, на ум пришла только глупая Ирина, которой он и решил позвонить в последний раз, дабы отвлечься от утомительных мыслей и попытаться поболтать с ней ни о чем, а заодно и сообщить ей, что заканчивает с ней общение. Все еще испытывая сомнения в правильности своих действий, он нерешительно набрал ее номер.

– Привет, – сказал он, – это я.

– А, привет, привет, – весело ответила Ирина, – а я весь день думала о тебе.

Рус просто обомлел от услышанного.

– Да ну? – удивился он. – Тогда это меняет все мои планы.

– А какие планы, какие? – весело спросила она.

– Да так, были у меня кое-какие дела… – соврал Рус. – Да я теперь их решил отменить.

– Здорово! Давай встретимся! – предложила она.

– Да, давай, конечно же, – согласился он.

Они договорились, что Рус приедет к ней на станцию метро «Ленинский Проспект». Рус, долго не думая, сразу поехал на встречу. Потом у них еще было много встреч. Они гуляли с Ириной целыми днями, Рус заставил себя опустится в интеллекте на ее уровень и общение у них вроде как стало получаться. Оказывается, у нее были интересы: она интересовалась модой, дизайном, цветочками, тряпочками. Общаясь с нею, Рус стал искать в ней, вернее, выявлять в ней скрытые от него доселе достоинства, которые по мере общения с нею стали проявляться все больше и больше. Ирина была красивая, высокая, стройная, с большими голубыми глазами. Но Рус уже не просто видел в Ирине то, что в ней замечали и другие мужчины; он стал видеть ее суть, внутренний мир, пусть он и был во многом детским, туманным, но он все же был, а значит, Ирина имела шансы в скором будущем стать в его глазах не просто красивой, но и умной женщиной. Но в то же время он видел в ней и существенные недостатки, которые перечеркивали все ее достоинства. Рус старался не обращать на них внимания, а сосредотачиваться на внутреннем мире человека, но все-таки эти недостатки время от времени не давали Русу покоя. Например, лицо Ирины в профиль, когда они шли рядом, общаясь с друг другом, ему нравилось, а когда он смотрел на нее в фас – оно ему часто не нравилось. Лицо было грушевидной формы, расширяющейся книзу, носик какой-то маленький. Разрез глаз Ирины тоже ему не нравился. Долго рассматривая ее, он часто приходил к выводу, что нет в ней ничего такого особенного, что она просто обычная неприметная «серая мышка», на которую он в толпе пешеходов и не обратил бы внимания. Просто в момент их знакомства, когда он случайно встал перед ней в вагоне метро, у него было отличное настроение и он стал с нею заигрывать, даже не думая взять ее телефон, который она неожиданно дала ему в последний момент. Ну, коли уж телефон ему дали, так почему бы ей и не звонить? Рус и позвонил от нечего делать. А вот когда он решил порвать с ней дружбу, она сама как-то вдруг к нему прониклась. Общаясь с ней, Рус понял, что ее достоинства все-таки преобладают над ее недостатками.

«Важно в человеке то, что у него внутри, а не снаружи», – считал Рус. Помимо всего прочего, он понимал: Ирина была юная – несорванный цветок, что стало уже редкостью в наши времена, а одним из критериев при выборе себе жены Рус усматривал наличие девственности, как обязательный и непреложный фактор. Ну не мог он себя переубедить в том, что целомудрие девушки – не главное в жизни. Он испытывал какую-то брезгливость к нецеломудренным девушкам и старался с ними не общаться, поэтому данный факт он считал для себя важнее, чем все его претензии к ней, пусть даже отсутствие у нее высокого интеллекта.

Они встречались около двух лет, и однажды ее мама спросила Руса, а собирается ли он вообще жениться на ее дочери? Рус тогда еще подумал, что и вправду он так сильно заработался на Апрашке, что совсем упустил из виду женитьбу. «Может быть, стоит попробовать пожить с ней в гражданском браке?» – стал часто спрашивать он себя. После этих вопросов он стал чаще думать об этом, достоинства Ирины сами стали в ней проявляться. Например, находясь у них в квартире на кухне, он замечал, какая Ирина хозяйственная – она как ни придет домой к маме, сразу бежит на кухню и начинает там мыть посуду, потом полочки, шкафчики, стол и так далее, что было хорошей и редкой хозяйственной чертой для девушки. И однажды он решил спросить, что думает об Ирине его мама.

Рус позвонил.

– Привет, мам, – весело сказал он.

– А, привет, сынок. Ну, как у тебя дела, как здоровье?

– Да все хорошо. Я тут вот чего хотел с тобой посоветоваться, – сказал он, —помнишь, я тебя как-то знакомил с Ириной?

– А, с той маленькой девочкой? – удивилась она.

– Ну, тогда она была маленькая, а сейчас ей уже восемнадцать лет.

– И что?

– Ну, так вот, я хочу с ней попробовать пожить вместе гражданским браком, ты что думаешь по этому поводу?

– А что? Поживи, – ответила ему мама.

Рус не ожидал такого ответа. Для него ответ матери был почти благословлением в отношениях с Ириной. Он подумал, что раз мама так сказала, значит, она ей нравится, значит, он в ней не ошибся, выбрав для себя критерием суждения о человеке ее внутренние качества.

– Спасибо, мам, – сказал он, – ну все, я побежал.

– Куда, к ней, что ли?

– Ну да, мы договорились сегодня встретиться.

– Вот уже и мать сразу ставишь на задний план, – недовольно сказала она.

– Ну все, мама, я тебя люблю, пока, – сказал он, повесив трубку.

Где-то через сорок минут он уже сидел на кухне в квартире родителей Ирины, где ее мама снова заставляла его есть пережаренную курицу, и вдруг спросил:

– Татьяна Васильевна, а вы не против, если я поживу с вашей дочерью гражданским браком?

Странно было то, что, как показалось Русу, ее мама была готова к этому вопросу, потому что сразу ответила:

– Не против.

Она сразу позвала на кухню отца Ирины – Евгения Борисовича, который, выйдя на кухню, сразу заявил, что и он не против тоже, тут же дав дочке дельный совет:

– Запомни, доча: главное, чтобы всегда была еда, – сказал он, после чего встал и ушел в свою комнату продолжать валяться на кровати и смотреть телевизор.

Русу нравилась Ирина уже многими качествами, и даже лицо становилось интереснее: возможно, от общения с ним она как-то стала учиться думать, рассуждать, отчего ее ум получал пищу для саморазвития, развивался интеллект. К тому же ее родители дали официальное разрешение на ее целомудрие. Но хитрый отец вдруг вышел из комнаты и снова сел пред Русом, спросив:

– Ты скажи мне одно, по-честному все будет? Ты потом на ней женишься?

– Да, – ответил Рус, – просто надо заработать денег на свадьбу, на квартиру.

– Ну тогда я не против, – сказал он, снова уйдя в свою комнату.

Минусом, на который Рус заставлял себя закрывать глаза, являлось то, что ее родители были необразованными простыми рабочими. Мама ее работала маляром, папа тоже кем-то из этой сферы, и с ними Русу не о чем было поговорить. Мать ее постоянно повторяла только одну фразу:

– Главное, чтобы вам, чтобы детям и всем было хорошо. Ешь курицу, ешь, —говорила она, заставляя давиться куриными окороками.

Даже когда Рус был уже сыт и говорил ей об этом, ее это не устраивало: она считала, что он должен обожраться. И Рус давился курицей, проклиная всех курей в мире и свою слабость, поэтому он старался поменьше появляться у них в гостях.

Другой проблемой для Руса было наличие у Ирины младшей сестры и старшего брата. Интересно, что все их имена начинались с буквы «И»: Ирина, Игорь, Инесса. Вот с Инессой у Руса как раз и не сложились отношения, она все время его задевала, издевалась, ссорила его с Ириной. А Игорь ходил за ним по пятам, все время плачась, что его никто не берет на работу по оформлению лицензий, намекая Русу, чтобы он его взял к себе в помощники. Но и это еще не все. Как только Рус получил одобрение отца на гражданский брак, отец сразу как-то к нему подобрел, стал чаще выходить из своей берлоги, рассказывая Русу о работе. Сначала Рус не понимал, к чему Евгений Борисович клонит, а потом он однажды сказал Русу напрямую, что ему от него надо. Было это примерно так:

– У меня ведь есть все оборудование, – сказал он. – Я упакован полностью. Поэтому давай так – ты открываешь фирму, ищешь мне заказы, я работаю.

– А что с этого буду иметь я? – спросил Рус.

– А с тобой мы будем делить бабки пополам.

– Пополам?

– Да, ну по-честному, значит. Тебе половину и мне половину.

– А-а, – протянул Рус, а потом ответил: – Евгений Борисович, дело это очень непростое, много расходов. Чтобы оформить лицензию, нужна кругленькая сумма денег. Я считаю, если мы с вами будем всю прибыль делить поровну, то и расходы тоже должны делить поровну. Как вы думаете?

Этот вопрос явно не понравился ее отцу, он наморщил лоб, потер руками свою седую бороду, почесал затылок, после чего ответил:

– Да нет, брат, расходы все будут на тебе.

– М-м, ясно, – сказал Рус, – только вряд ли у нас с вами получится родственный бизнес, с родственниками лучше не работать. Тем более, что мне надо сейчас копить на квартиру, дочь вашу обувать, одевать. У нее же ничего кроме голубых ее штанишек-то и нету, так ведь?

– Ну нету, ты ведь видишь, кого берешь, – сказал ее отец.

– Вижу, а потому извините, ваше предложение должно подождать до лучших времен, – сказал Рус, отказав ему.

После этого отношение ее отца к Русу изменилось, он его не замечал и даже перестал выходить из своей берлоги, чтобы поздороваться.

Но на все эти минусы Рус старался не обращать внимания, так как считал, что главное – это их отношения с Ириной. Ему же не с родственниками жить. А поэтому они с Ириной стали жить вместе, и все было у них хорошо. Они понимали друг друга с полуслова, заботились друг о друге, и мама Руса одобряла их совместную жизнь. Но в голове Руса все чаще и чаще возникала мысль о том, что если у него все в гармонии, так может быть, ему пора бы жениться на Ирине? Сама такая мысль была для него новой, процесс свадьбы также придавал всему некую загадочность, и Русу казалось, что после свадьбы жизнь супругов меняется в лучшую сторону, чем была до свадьбы. И он решил поделиться своими мыслями с Ириной.

– Как ты думаешь? – неожиданно спросил он ее за чашкой чая дома в коммуналке. – А может, нам пожениться?

– Я не думала об этом, – ответила Ирина, – но можно попробовать.

– Ясно, – ответил Рус и замолчал, он не почувствовал особого энтузиазма в ее ответе.

«Она не думала об этом, а почему?» – размышлял он. Всякие мысли лезли ему в голову, он начинал подозревать, что Ирина, наверное, не любит его, и хочет быть свободной, и чем больше он соглашался с этими ответами, тем ему сильнее хотелось поставить в своем паспорте штамп о браке. Так он понимал, что закрепит свое право на нее, она станет такой же его собственностью, как, например, его машина или телевизор, и никто не сможет их разлучить. Приходя к таким выводам, он испытывал облегчение, и чем чаще он думал об этом, тем больше хотел так и поступить.

И однажды они взяли и подали заявление на регистрацию брака. Три месяца Рус не относился к этому шагу серьезно, но время шло, и, чем меньше его оставалось, тем чаще он стал задумываться над тем, что затеял. Во-первых, он еще не сказал об этом решении своей маме, от которой у него никогда не было секретов, потому что знал, что она поднимет его на смех, ибо видела Ирину и уже не раз говорила Русу свое мнение относительно ее худобы, что, мол, у нее ненормально маленький вес, и она не сможет забеременеть. О своей скорой свадьбе он сказал только Седому и Мише, да еще своему отцу, который уже двадцать лет жил на Байкале.

– О, поздравляю, – говорил Седой, тряся его за руку и глядя на стройную молодую избранницу, – молодец, одобряю, давай, давай, женись, хороший выбор.

Рус понимал, что маме все равно надо будет сказать, но как это сделать, чтобы без обид и печальных для себя последствий? Он не знал и тянул до последнего. Времени до свадьбы оставалось мало, и, будучи припертым судьбой к стенке, он трясущейся от волнения рукой набрал ее номер и позвонил.

– Мама, – начал Рус издалека, – помнишь, ты разрешила мне пожить гражданским браком с Ириной?

– Ну да, и что?

– Да вот, мы прожили уже почти год вместе, и нам очень хорошо. И я тут подумал, что… – он набрал в легкие воздуха и сказал ей на одном дыхании: – Я через три недели женюсь на ней.

Ответа не было. Рус тоже молчал. Ответа не было уже почти минуту. Рус осмелился спросить маму:

– Мам, что случилось?

– Ты на этой худобе казанской решил жениться? На этой дурочке деревенской, бесприданнице?

– Да, на ней, мама, мне с ней легко, хорошо…

– Да не нужна она тебе, – перебила его мама, – она тебе не пара, она тебя недостойна! Посмотри, какие у нее родители – чурбаны деревенские необразованные, пустые.

– Ну, а чего я в Питере уже семь лет один и один, отец вон где живет, ты тоже на Севере, сестра в Одессе. Надоело мне все время быть одному, друзей нету, я не пью и собутыльников нет, один все время.

– Ничего, посиди, посмотри телевизор, сходи в театр.

– Не хочу я смотреть телевизор! – крикнул Рус. – Хочу жениться, и все тут!

– Значит так, если женишься, то мне больше не звони, – строго сказала она, – нету у тебя матери.

– Женюсь…

Рус договорить не успел, потому что услышал в трубке короткие гудки.

– Ну ничего, главное, что она знает. Отойдет и приедет на свадьбу, – сказал он вслух, чувствуя облегчение оттого, что все-таки сделал это трудное дело.

Мама позвонила Русу через пару дней и стала плакать, причитать, пытаясь внушить Русу, объяснить его ошибочный выбор.

– Сынок, ты только подумай о том, какая у нее семья. Посмотри, какой тупой отец, работяга, он, если что, сразу тебя в бараний рог согнет, они за тебя ее отдают, потому что она никому больше не нужна. Тебе и не интересно с ней, ты такой весь умный, возвышенный, тебе в аспирантуру надо поступать, а не думать, где взять денег, чтобы одеть, обуть ее. Ты еще для себя-то не жил. Да ты подумай, ты же ее и не любишь-то, зачем тебе жениться? Живешь ты с ней – ну живи и дальше гражданским браком.

– Да я обещал ее отцу, когда они мне жить с ней разрешили, – сказал Рус, – теперь не могу обмануть, стыдно мне будет потом всю жизнь.

– Да ты что?! Вот хитрый и наглый!.. Ну ты не придавай этому значения, он понял, что ты честный и порядочный мальчик, и навязал на тебя это слово. Если бы не ты был на этом месте, а другой – понаглее и посмелее, он бы послал этого отца, и тот бы даже не вякнул – и так разрешил бы жить с ней. Брось ты ее. Все так делают.

– Да стыдно мне будет, мама, – ответил Рус грустно, – я же обещал.

– Какой стыд? Никто даже не думает ни о каком там стыде, сейчас не то время, чтобы жениться, и вообще, какое-то слово сдерживать!

– Да, но я хочу попробовать, я хочу семью, жена чтобы была у меня, дети. Ну, что же я все время один-то, мамочка? Мне тоже не сладко в Питере одному. Я уже семь лет так мучаюсь.

– Ой! Да не мучайся ты, сходи в театры, в музеи, там познакомься с хорошей девушкой – может, встретишь. Вот бы было замечательно, чтобы она была врач из интеллигентной семьи, чтобы была одна в семье, чтобы были у нее и мать и отец, чтобы не качали из тебя деньги, как будут качать эти. Вот скажи, ее отец разве не клянчил чего-нибудь у тебя? Не просил ли денег? А брат?

Тут Рус вспомнил, что такое уже было, и стал как-то более прислушиваться к ее словам. Это же почувствовала и мама.

– Так что давай, сынок, будь сильным, возьми себя в руки, собери все ее вещи и отправь ее домой. Сделай это, пока не поздно. Послушай меня, я хочу тебя спасти.

– Хорошо, я подумаю, – сказал он.

– Ну все, подумай, целую тебя, береги себя, – сказала мама.

Рус положил трубку и задумался.

«Так ли сильно я люблю эту Ирину?» – спросил он себя. Ответом ему была тишина. «Нет, вроде не люблю, хотя что же такое любовь? Как понять, любишь ты или нет?» – спрашивал он себя мысленно и не находил ответа, решив все-таки прислушаться к словам матери и отправить Ирину домой. Он сразу позвонил ей и сказал об этом. Его удивило, что Ирина особо не расстроилась, а наоборот, даже очень спокойно отнеслась к его предложению пожить пока отдельно, подумать там и все такое перед свадьбой. Она приехала к нему со своей тупой сестрой, они быстро собрали вещи, после чего ушли, оставив Руса одного. Тишина как-то сразу обрушилась на него. Он уже давно забыл, как жить одному. Ирина ему готовила, убиралась, стирала, была с ним, а тут вдруг он остался один. Чтобы избежать давящей тишины, он решил пойти на работу – на Апрашку.

Рус вошел в помещение мойки автомашин.

– Привет, Оксана, – сказал он, – а Миша здесь?

– Нет, но сейчас подойдет, – ответила она, – садись, подожди его. Кофе будешь?

– Да нет, спасибо, – ответил он, – я так немного посижу.

– А, ну посиди, – сказала она, продолжив читать журнал.

Рус сел на кожаное кресло и задумался.

– Чего такой грустный? – спросил его Петя, неожиданно вошедший на мойку. – Миша тут?10

– Нет, – ответил Рус, – вот сижу, жду его.

Рус хорошо зарекомендовал себе перед Седым, потому что в решении вопросов он делал все виртуозно, непредсказуемо, а главное – по закону. Это-то всех ментов и злило, но сделать они ничего не могли. Поэтому Седой уважал Руса и всегда старался его как-то приблизить к себе, помочь ему в чем-то. Это всем бросалось в глаза. Понимал это и Петя, который не переставал интересоваться подавленным настроением Руса, пытаясь таким образом тоже приблизиться к нему, видя, как это делает Седой.11

– Ну, чего ты сидишь, буйну голову повесил? – спрашивал Петя. – Что случилось-то, скажи. Может, помощь тебе нужна? Может, совет нужен?

– Да, совет, возможно, мне и нужен, – ответил Рус, сдаваясь под участливым натиском Пети. – Я вот со своей девушкой расстался сегодня.

– Как расстался? – удивился Петя. – Ты же всех уже к себе на свадьбу пригласил. Я тебе уже и подарок купил.

– Да так, знаешь, подумал… да и мама моя против, ну вот и решил расстаться.

– А чего же ты тогда такой грустный?

Тут Рус и вправду задумался над вопросом Пети, почему он такой грустный.

– А я думаю, тебе плохо потому, что ты не хочешь с ней расставаться, мама просто тебя загрузила. Дурак ты, Демон, телка твоя была у тебя классная, вся Апраха тебе завидовала. Сам-то ты вспомни, девка на длинных ногах, слушается тебя, на хрена ее бросать? Так, иди быстро за ней и пока еще не поздно верни ее обратно, а не то будешь потом жалеть всю жизнь.

Вот как примерно и произошел еще один поворот в судьбе Руса. Он вскочил и быстро помчался домой к Ирине, где у нее долго просил прощения, ссылаясь на свадьбу, на нервы, на влияние на него его матери, после чего Ирина все-таки сдалась и снова вернулась к нему. На душе Рус чувствовал облегчение, но, тем не менее, чем ближе подходил срок женитьбы, тем сильнее становилось его беспокойство относительно правильности выбора. Мама Руса любила, и, конечно же, она не могла не уступить ему, и приехала на свадьбу; приехал на свадьбу к Русу и его отец с Байкала. Денег у Руса на празднование свадьбы не было, зарплаты его хватало только на жизнь двух человек, на еду, проезд, иногда кино и кафе, но не на какие-то излишества, накопить ничего ему так и не удалось за целый год, а потому свадьбу решили справлять дома у Ирины.

Накануне свадьбы родители Ирины изъявили желание познакомиться и с родителями Руса. Они договорились о встрече на завтра в шесть часов вечера у них дома. Папа Руса, по жизни человек безалаберный и импульсивный, решил быстренько сбегать в магазин за газетами. Все его отговаривали, но он заверил, что сходит быстро, что он знает, куда тут идти, помнит дорогу, что его не будет максимум пятнадцать минут, что никто даже и не заметит его отсутствия. Рус с мамой ему разрешили. Отец ушел. Прошло пятнадцать минут – отца не было, двадцать – не было, сорок минут, а его все не было. Рус уже начал волноваться, понимая, что нехорошо опаздывать на такую встречу, но отца все не было. Примерно через два часа тот появился.

– Где ты был!? – все накинулись на него с одним вопросом.

На что тот извиняющимся тоном стал объяснять:

– Да я вышел из дома и решил пойти вдоль одного из домов с правой стороны, я был уверен в том, что и с другой стороны дом точно такой же, а в целом прямоугольный, как везде. А он оказался радиальный, то есть его другая сторона была под углом в 60 градусов, и улица, по которой я шел, привела меня на другой перекресток, вот я и заблудился, – говорил он, от волнения теребя свою рубашку.

– Ладно, главное, что ты все-таки пришел, хотя мы теперь опоздаем немного, – сказал Рус.

Они вышли быстро из дома, сели в такси и поехали на встречу с родителями невесты. Что интересно, встреча обеих матерей прошла холодно. Вернее, сказать, что встреча прошла холодно, – значит ничего не сказать. Мать Ирины негодовала, не хотела впускать гостей, не поздоровалась с вошедшими, сделала всем замечание в опоздании, постоянно избегала общения с мамой Руса. Мать Руса Лидия Никаноровна была интеллигентная женщина, всю жизнь проработала учителем начальных классов в школе. Она крепилась изо всех сил, чтобы оправдать надежды Руса, а потому умело и терпеливо находила общие точки соприкосновения с матерью Ирины и с ее отцом. Отец же Руса почему-то решил не тратить много времени на внедрение в семью Ирины. Он сразу же бухнулся на пол в гостиной, попросил включить телевизор, где выступал какой-то комик, и принялся громко ржать, тыча пальцем в экран. Русу было за него стыдно, родители Ирины смотрели на него, как на дурака, не понимая его поведения и буйного смеха. Но ему было на все это пофиг, он всегда везде вел себя просто, что порой откровенно отдавало наглой бестактностью. И тем не менее, знакомство все же случилось. Матери наконец-то подружились, вернее, постарались относиться друг к другу теплее, чем при встрече. Они договорились, что все салаты будет делать Ирина мама, а родители Руса оплатят остальные расходы.

Свадьба должна была состояться на следующий день в шесть часов вечера. Рус выбрал такое время только потому, что ему не хотелось откладывать свадьбу на поздний срок, так как все выходные были заняты аж до осени, и выбрал ближайшую дату в будний день, во вторник вечером. Конечно же, это время не было удачным, следующий день после свадьбы тоже был рабочим, поэтому никто не мог от души выпить и повеселиться. Свидетелем Рус взял своего единственного и настоящего друга Макса12, которого он вчера попросил подъехать в Дворец Бракосочетания №1, что на Английской набережной. Уезжать запланировали сначала от коммуналки Руса до Ирины, а потом вместе с невестой в ЗАГС. Помощь в этом вопросе предложил Седой, вызвавшись выполнить роль перевозчика на своем огромном Мерседесе в ЗАГС и обратно, что было весьма кстати к скромной свадьбе Руса и Ирины.

Накануне вечером перед свадьбой, вместо того, чтобы устроить мальчишник, Рус мучился в сомнениях, правильно ли он поступает.

– Что, сынок, грустно тебе? – спросила его мама, ласково положив ему руку на плечо.

– Да, мама, – ответил он.

– Что, жениться не хочешь?

– Не хочу.

– Так может, и не надо тебе этого? И в то же время как неудобно, девчонка платье купила, к свадьбе все готовятся, а тут вдруг – на тебе.

– Но у меня на душе сильное беспокойство, я чувствую, что не должен жениться на ней, – сказал Рус, поднял тут же трубку домашнего телефона и позвонил Ирине.

– А позовите Иру, – попросил он. В телефоне слышалось, что приготовления к свадьбе идут полным ходом. Там кричали на повышенных тонах, ее мать отдавала команды, куда и что ставить в комнате, слышалась музыка и смех.

– Да, привет – это я, – ответила Ирина.

Рус решил не медлить со своими словами, сходу сказав ей:

– Я передумал жениться, я тебя не люблю, извини, – сказал он и положил трубку.

Все вокруг Руса опешили. Даже мать не ожидала, что он может такое выкинуть. Но вдруг на слова Руса бурно отреагировал его отец Анатолий Васильевич, он вышел на середину комнаты Руса и стал горячо выступать в защиту невесты, порицая поспешное решение Руса, убеждая, что тот не прав, что нельзя рубить с плеча и топтать любовь.

– Вы, – кричал он, имея в виду Руса и его маму, свою бывшую жену, – несправедливы к девочке. Ты, Лида, – обратился он к матери Руса, – в корне неправа, что настраиваешь сына против его будущей жены. Вы оба – дайте человеку шанс, не убивайте чувства, не топчите любовь, она приходит только раз в жизни! Я считаю, – кричал он, —что это ты виновата! Ты была против его избранницы, ты провела над ним свою хитрую работу, внушила ему свою точку зрения, ты разбиваешь ему жизнь! – сказал он матери Руса. – А ты, – произнес он, посмотрев на Руса, – не мужик и всю жизнь будешь держаться за мамину юбку, так что смотри. Ты же ее любишь, потом жалеть будешь об этом шаге. Это не ты его делаешь, это мама твоя тебя обработала.

– Ну ты-то мне хоть можешь сказать? – обратился Рус к своему отцу. – Или ты мама, оба вы мне можете сказать, что такое любовь? Как понять – люблю я ее или нет?

Родители Руса молчали, не зная, что ему ответить.

– Ладно, коли решил жениться уже, то и женись теперь, – сказала мама. – Женись! Если что, потом разведешься, ничего страшного в этом нет, да и девчонку мне жалко.

Речь отца глубоко тронула Руса, а слова матери его успокоили, и он тут же перезвонил Ирине, снова найдя в себе силы убедить ее, что он ее любит, сославшись на нервозность, на ссору с матерью, на бессонную ночь, прося у нее постоянно прощение. И ему удалось, она снова простила его. «Наверное, она меня любит», – подумал он и понял, что такое любовь.

Все пошло своим чередом. Вскоре приехал Седой на своем шестисотом Мерседесе, куда все сели с большой радостью, почувствовав наступающее торжество, и поехали за невестой.

– Ну, Рус, будь веселее, – сказал Седой, – за невестой же едем.

– Да, сыночек, не волнуйся, – сказала ему мама, – все будет хорошо, женись, ты же так этого хотел.

– Все нормально, – ответил Рус, продолжая сидеть и дальше с понурым видом.

Через час они приехали к дому Ирины, Седой громко просигналил, зеваки встрепенулись, обступив его машину.

– Ну, чего сидишь? Иди за невестой, – сказал ему Седой.

Рус робко вышел из машины и увидел идущую ему навстречу невесту. При виде невесты Рус отпрянул в сторону. Она ему вдруг показалась такой страшной, худой, лицо ее выглядело зловеще. А рядом с ней появилась еще одна девушка, которая сразу же заинтересовала Руса. Он постоянно на нее смотрел, и даже больше – они с ней все время потом переглядывались, ловили взгляды друг друга, – это оказалась свидетельница Ирины. Под громкие гудки Седого Рус привел Ирину в ее машину, остальные гости сели в Форд лимузин, который Рус заказал дополнительно. Ехали молча. Седой молчал, молчал Рус и его мама. Также молчал и его отец, которого Рус в последнее время стал называть не отцом, а по его ученой степени – кандидатом наук. Молчала и невеста, наверное, раздумывая о своем шаге, но, тем не менее, никого ничто не останавливало. Вскоре они приехали на Английскую набережную в Дворец бракосочетания №1, вышли из машины, и тут Рус увидел Макса.

– Макс, молодец, что пришел, – сказал Рус.

– Ну, как я мог тебя прокинуть, брат, – ответил Макс, – правда, плохо то, что ты в будний день женишься, а то бы я был веселее, смог бы бухнуть сегодня от души. Ну, да ладно, главное, что ты счастлив.

– Так, пошли наверх с нами, – сказал ему Рус, взяв под руку Ирину, и они вошли в дверь Дворца бракосочетания, а потом поднялись наверх по лестнице.

– Вот, прошу вас, проходите сюда, – сказала встречающая администратор. – Как ваша фамилия?

– Лимонов, – ответил Рус.

– А ваша? – обратилась она к девушке.

– Моталыгина, – ответила невеста.

– Так, пройдите в эти комнаты и тут приведите себя в порядок, подумайте, а мы вас пригласим.

Рус прошел с Максом в комнату жениха, а невеста со своей свидетельницей в комнату невесты.

– Ну, что-то ты, дружбан, особо-то не весел, – сказал Макс Русу.

– Да я не хочу жениться, не люблю я ее, – ответил Рус, – просто деваться мне некуда, уже поздно.

– Никогда не поздно, – ответил Макс, – если хочешь, я организую тебе сейчас побег.

– Нет, я так не могу подло сбежать. Эх, – вздохнул он, – что сделано, то сделано. Ладно, разберемся, видно, от судьбы не уйдешь.

– Мы сами строим свою судьбу, – ответил Макс, – тебя тут никто не держит, я бы на твоем месте свалил отсюда.

– Нет, Макс, нет, буду жениться, все-таки нравится она мне, и она меня точно любит, я в этом уверен! – сказал Рус, поправляя бабочку, купленную для такого случая его мамой.

Он посмотрел в зеркало, где увидел не себя, а какого-то измученного грустного человека, совсем не похожего на счастливого жениха. Ему хотелось убежать, и он уже было решил последовать совету своего друга, как вдруг заиграла музыка Мендельсона и их пригласили в зал.

– Ну, с Богом, – сказал ему Макс.

Рус робко вошел, озираясь по сторонам. Деваться ему уже было некуда. Он увидел отрешенное лицо у отца и матери невесты, было такое ощущение, что на свадьбу к своей дочери они пришли просто с огорода – в чем были, не переодеваясь, и что держат их тут насильно. Это заметили все, в том числе и ведущая бракосочетания и администратор Дворца – это было видно по их недоумевающим лицам.

Рус находился в прострации, ничего не видя перед собой и не слыша, в себя он пришел только тогда, когда услышал вопрос, готов ли он взять в жены Ирину Моталыгину? Он ответил хриплым севшим голосом, еле слышно: «Да». Невеста ответила «Да» радостнее и громче. После этой формальности было почти все закончено. Фотограф сделал несколько свадебных фотографий молодоженов, одну общую фото на лестнице со всеми гостями, кроме Седого, по понятным соображениям, после чего Седой повез всех гостей на своем большом Мерсе обратно в квартиру родителей Ирины, а они со свидетелями поехали на жалком лимузинчике марки «Форд» кататься по городу. Рус не чувствовал себя счастливым, наоборот, при выходе из ЗАГСа он понял, как круто он попал, что пришел ему теперь полный пипец. Его состояние было подобно состоянию преступника перед казнью. Макс, видя удрученное состояние Руса, пытался шутить, но его шутки были не смешными, тем более, что он не пил, потому что ему завтра надо было на работу.

Катание по городу, вернее постоянное простаивание в пробках в этот вечерний час пик, быстро опостылело Руссу, и он попросил водителя везти их домой. До квартиры родителей Ирины они добирались несколько часов через пробки, но все-таки смогли приехать. Рус попытался махнуть на все рукой и постараться радостно выглядеть, как должно выглядеть жениху на собственной свадьбе. Седой не пошел праздновать, он протянул Русу толстый конверт, сказав:

– На, держи – это тебе от нас с Мишкой.

Русу было неудобно смотреть, сколько там и чего лежит, но на ощупь он понял, что там тысяч тридцать или пятьдесят рублей, отчего его настроение значительно улучшилось и он вошел в квартиру родителей невесты, улыбаясь.

– Ура! – закричали вокруг, обсыпая их конфети и монетами. – Ура!

– Усаживайтесь, гости дорогие, – говорила мать невесты.

Гости – родственники Ирины из Великого Новгорода – стали протискиваться на диван, рассаживаться на стульях за стол.

– А теперь проходите сюда, – сказала она, приглашая взмахом руки к себе.

Лидия Никаноровна встала у тумбочки в коридоре, на которой стоял огромный алюминиевый таз. «Она, наверное, замачивала в этом тазу свою рабочую одежду», – подумал Рус. Теперь из этого таза она накладывала в поднесенные гостями тарелки салат Оливье. Гости толпились, толкались, как будто это был последний салат в их жизни. Рус посмотрел на свою жену, убедившись еще раз в том, что взял в жену страшилу, улыбающуюся ему какой-то отталкивающей дьявольской улыбкой маленькой ведьмы, почувствовал, как слезы боли и разочарования подкатывают к нему. Он быстро вскочил со своего места в центральной части стола и выбежал в другую комнату, где, кинувшись на диван, начал истерично рыдать, осознав всю глупость своего шага. Он не просто плакал, он горько рыдал навзрыд, не пытаясь остановиться. Мозг его отключился, только горькие слезы разочарования и большой ошибки душили его, морально уничтожая в нем мужчину, превращая в маленького мальчика, которому нужна мама-спасительница.

От такой реакции Руса все гости были в недоумении, но продолжали накладывать из таза салат себе в тарелки, шумно при этом галдя. В комнату к Русу вошла его мама.

– Не переживай, сыночек, ну попробовал ты, ну хотелось тебе, ладно, потом разведешься, не так все страшно.

Но Рус не слышал ее, он не мог слышать, боль отчаяния разрывала его на части.

Вдруг к Русу подошла тетка его жены. Сев к нему на кровать и обняв его за плечи, она спросила:

– А почему ты плачешь? Что случилось? Может, невеста не нравится?

– Не нравится, – сказал Рус сквозь слезы. Тетка вздохнула и вышла из комнаты. Рус огромным усилием воли перестал реветь, лежал и тупо смотрел в потолок. Теперь и он узнал, что это такое, когда в голове нет ни одной мысли, как было и у его жены, когда они познакомились. Он впервые страдал так сильно, что позабыл даже, где находится.

Руса никто не трогал, где-то через полчаса он пришел в себя и вышел к гостям. Празднование шло своим чередом, гости уже опустошили таз с салатом.

– А вот и жених, – произнес пьяный родственник невесты. – Давайте-ка выпьем, – сказал он, ловко опрокинув рюмку в рот, после чего закусил колбасой и закричал:

– Горько! Горько!

Все гости сразу подхватили, Русу казалось, что они кричат: «Шайбу! Шайбу!», – и сам стал выкрикивать это слово вместе с ними. Тут он почувствовал толчок в бок локтем.

– Ты чего орешь? – спросила его жена. – Быстро целуй меня.

Рус посмотрел на Ирину, она улыбнулась, отчего его чуть не вытошнило.

– Мне плохо, извини, – сказал он, – не могу.

Рус чмокнул ее в щеку, сев на свое место. Он старался не смотреть в глаза своей матери, боясь, что не сможет сдержать своих слез и тогда опозорится перед всеми. Он начал есть. Минут через пять отец его жены произнес короткий тост:

– Вот, желаю вам счастья, значить, денег побольше, ну и деток. Вот вам подарочек, – сказал он, протянув Русу что-то завернутое в бумажку.

Тот взял протянутый подарок, развернул его и увидел, что тесть подарил им сберкнижку с одной тысячей марок на имя его жены.

– О, какой правильный и хороший подарок, большое вам спасибо, Евгений Борисович, – сказал Рус, протянув ему руку.

После этого свой подарок сделала мама Руса.

– Ирочка, – произнесла она, – дарю тебе вот этот фартучек, в котором сидел мой сынок, когда был маленьким, и кушал. Пусть он пойдет вашим детям. Остальные подарки у него дома, вы их потом увидите, когда приедете. Жить, я так понимаю, молодые теперь будут на жилплощади моего сына, в его коммуналке? – спросила мама Руса, посмотрев при этом на родителей жены.

Те сделали вид, что ничего не слышат. Мама Руса взяла в руку бокал, посмотрела на сына, на его жену и то ли от вкуса горечи слез своего сына, то ли еще по какой причине тихо сказала: «Горько». Русу в этот день действительно было очень несладко, и, как оказалось, мама его снова была права.