Читать книгу Кукловоды - Руслан Платонов - Страница 7

* * *

…«Лесоторговый воротила» неуклюжим шмелем вился вокруг «Ифы», низко просевшей под непомерным грузом толстых сырых бревен.

– Крепче увязывайте! Крепче! – покрикивал он на «партизан», не обращавших ни малейшего внимания на его окрики.

Работа кипела, как перегретый котел. Двое крепких мужиков неспешно делали свое дело по увязке и закреплению груза; переживавший за все хозяин метался серым волком, надрывал душу; не отвечавший ни за что Кошелев подпирал плечом столетнюю сосну неподалеку, бросая иронические взгляды на рабочую суету.

– А тебе на кажется, Серега, что «Ифа» не совсем предназначена для таких испытаний? Из нее лесовоз – как из палочки трактор! Задний мост слабенький, чулочки тоненькие, а ты на нее, беднягу, сырые коряги…

– Заглохни, Дима! – от шутливого еще недавно тона «пана директора» не осталось и следа. Сергей Викторов всецело был поглощен решением сложного уравнения, в котором пьянящая страсть наживы сравнивалась с трезвыми доводами рассудка.

Больше нагрузишь – больше выручишь; меньше нагрузишь – вернее домой довезешь, без риска обломаться и встать раскорякой посреди дороги.

– Чем больше посижу – тем больше наловлю я… – задумчиво мычал под нос Викторов, мучительно борясь с искушением. – Чем больше наловлю – покушаю сытнее; чем больше я поем, тем больше я посплю… Чем больше я посплю – тем буду здоровее!

Искушение, как всегда, взяло верх. Повинуясь указующей деснице клиента, крановщик довесил на трудовой горб тяжко крякнувшего грузовика еще четыре толстенных ствола.

«Ифа», казалось, застонала человеческим голосом. Затрещали под неподъемным грузом борта, заскрипели прогнувшиеся сверх меры рессоры. Зад машины просел чуть ли не до земли; кабина же, напротив, рванулась вверх, будто собираясь взлететь в лазоревые небеса.

Кошелев встревоженно покачал головой, но не сделал ни малейшей попытки воспрепятствовать чинящемуся на его глазах вандализму.

«Партизаны» прочно увязали разошедшиеся далеко в стороны борта грузовика, приняли, не глядя, полагающуюся мзду и нетерпеливо замахали руками, прогоняя крохоборов прочь – следом за «Ифой» уже вырос длиннющий хвост таких же нетерпеливых «лесопромышленников».

На этот раз веселый свист не смог пробиться сквозь крепко стиснутые зубы Кошелева. Мгновенно вспотевшему, несмотря на прохладное утро, водителю-профессионалу было не до песен.

Перегруженный грузовик с натужным ревом пробивался по раздолбанному лесному «хайвэю» к голубой мечте всей своей подневольной жизни – федеральной автотрассе. В надсадных выхлопах дизеля, громком скрипе всех частей «Ифы», тяжелых вздохах тормозов явственно слышалась полупесня-полуплач: «Хочу домой, в Германию!»

Однако сгорбившиеся в кабине двое ненормальных с каменными лицами такой привилегии даже к пенсии трудяге грузовику не обещали. Напротив – выбравшись из лесной чащи на ровную серую ленту асфальта, державшую среди темных лесных массивов неуклонное направление на юго-восток, Кошелев воткнул третью передачу и выжал педаль акселератора до пола.

Дизель удрученно взревел, однако вынужден был подчиниться насилию. Из последних сил он поволок, задыхаясь и кашляя, тяжеленный воз отнюдь не хворосту.

– Откуда дровишки? – подмигнул хитрым глазом «поп» Викторов.

– Из лесу, вестимо! – повеселел Балда Ефимович Кошелев.

Дорога побежала под уклон, и Кошелев мгновенно, как на авторалли, включил нейтральную передачу.

Грохот дизеля разом стих. Автомобиль, облегченно бормоча, побежал под уклон, скрипя и раскачиваясь, как океанский лайнер на волнах. Кошелев осторожно действовал баранкой, твердо памятуя о неважной управляемости перегруженным автомобилем.

За окном все чаще замелькали выстроившиеся во фронт строевые сосны, словно отдавали честь вековечному работяге грузовику. Пропитанный хвойным настоем целительный воздух пьянящими волнами наполнял душную кабину, расправляя озабоченные морщины на лбах двух вжавшихся в сиденья камикадзе.

Беззаботная стрелка спидометра плясала свой легкомысленный танец возле отметки «70». В самом конце затяжного спуска Кошелев врубил передачу и нажал на «газ», намереваясь с ходу выскочить на недлинный, однако крутенький подъем.

Ужасающий треск раздался откуда-то сзади, из-под загруженного сверх всяких пределов кузова.

В следующий момент могучие сосны-великаны за окнами кабины вдруг бросились на беззащитную «Ифу» и принялись играть нею, как консервной банкой, переворачивая ее во всех плоскостях и страшными пинками, с грохотом и звоном, посылая ее от команды к команде через всю дорогу, попутно расшвыривая по асфальту смолистые бревна, как спички.

Несчастная «Ифа», рваным веером разбросав окрест ненавистный груз, несколько раз перевернулась и застыла у самой кромки дремучего леса.

* * *

…«Какого рожна ты на меня улегся?» – грозно кричал Дмитрий пьяному Коле, который, вернувшись домой с какого-то бухалова, не нашел места лучше, как грохнуться своей шестипудовой массой прямо на ноги прилегшего на диван старшего брата.

Брат Коля, никак не реагируя на запретительные меры, развалился слоновьей тушей поперек голеней Дмитрия и оглушительно захрапел, мыча и постанывая в алкогольном угаре.

«Да ты слезешь когда-нибудь, пьяная сволочь?!» – заорал Дмитрий во всю глотку, пытаясь коленями спихнуть вонючую тушу Николая на пол. Однако, несмотря на отчаянные потуги, это ему не удавалось. Родимый братец непостижимым образом резко прибавил в весе и будто посмеивался над посиневшим от натуги Кошелевым, хитро щуря правый глаз.

Тьфу ты, елки!.. Это же Сергей Викторов собственной нетрезвой персоной! Обмывал, видать, продажу леса, устал и зашел к нему передохнуть!

«Напилася я пья-а-а-ана-а, не дойду я до до-о-о-ому!» – вдруг назойливо зазвучала, завыла в ушах невесть откуда исходившая песня.

Ты, Серега, можешь петь, или спать, или ино что, но ноги-то мои уже затекли!

«Слезь, пожалуйста!» – по-хорошему попросил друга Кошелев. – «Ляг по-человечески и дрыхни хоть неделю!»

Сергей Викторов, развалившись, как бегемот на лежке, молчал и все так же больно давил на голени готового расплакаться батрака.

«Да встань же ты, кабанюра полосатый» – вне себя вскричал Кошелев и принялся кулаками молотить по мягкому, раскисшему от водки лицу спящего магната.

Но что это? Подлая дрянь Викторов под градом уничтожающих ударов все так же безмятежно улыбался и пускал хмельные пузыри, а Кошелев взвыл еще громче – теперь уже от острой боли в скрюченных пальцах. Наглая рожа пьяного лесопромышленника только с виду была рыхлой. На деле же карающие кулаки Кошелева будто молотили по токарному станку, ушибаясь и ранясь о выступающие грани и острые углы.

…От жгучей боли в избитых кистях Дмитрий Кошелев пришел в себя. Некоторое время он с удивлением созерцал мотавшуюся перед самым носом чью-то руку с окровавленными пальцами, медленно, но остервенело молотившую по раскрытому в страшной наготе замасленному мотору.

Лишь только захлестнувшая сознание невыносимая боль подкинула Кошелеву подсказку, что эти ободранные кровоточащие пальцы – его собственные. Он немедленно прекратил самоистязание, однако ему мучительно захотелось вновь кромсать кулаком все, что попадется – до такой степени затекли и болели ноги пониже колен.

Кошелев с томительным предчувствием перевел глаза вниз – и сразу крепко стиснул воспаленные веки.

Вот так, буднично, обыденно, тихо и спокойно сходят с ума.

Ноги Кошелева пониже колен были придавлены неуклюже, грузно навалившимся Сергеем Викторовым.

Как… ой, как… как же это прозывается-то… ой-ой… дежавю?.. Нет, это вроде о другом… а это… это…

А это – материализовавшийся кошмарный сон. Что, в конечном итоге, и есть сумасшествие.

В голове Кошелева гудели и с грохотом перетирали обрывки мыслей громадные корявые жернова. Он с удовольствием пролежал бы вот так, закрыв глаза, вечность, если бы не усиливающаяся с каждой секундой боль в неловко подвернутых ногах.

Это обстоятельство вынудило готового расплакаться Дмитрия вновь разлепить веки и глянуть вниз.

Викторов по-прежнему недвижимо лежал поперек голеней Кошелева в каком-то неестественном, изломанном положении, завернув правую руку за спину далее всех мыслимых ограничений, а левую уложив на груди, как покойник.

Но он не улыбался со своим всегдашним хитрым прищуром; по его бледному, как мел, лицу струилась алая кровь, постепенно густея и умирая.

Кро-овь!!!

Кошелев, не переносивший вида даже капли крови, – откуда и прыть взялась – дернулся изо всех сил, рывком высвободил из-под обмякшего Викторова затекшие ноги и в слепом страхе пополз, туманно соображая – куда, только бы подальше от окровавленного Сергея. Сознание его вновь помутилось.

Во второй раз Кошелев, придя в себя, круглыми от удивления глазами обнаружил свои ноги уже свободными, хотя ощущение навалившейся на них тяжести все не проходило. И замкнутого пространства, пахнущего солидолом и остывающим железом, вокруг тоже не существовало – чистое небо и яркое солнце встревожено заглядывали в его безумно расширенные зеницы.

С мучительным стоном Дмитрий исхитрился встать сперва на четвереньки, а затем и в полный рост. Вдруг его качнуло, и он вынужден был ухватиться за нечто громоздко возвышающееся рядом.

Внезапно и резко к нему вернулась способность соображать и трезво оценивать происходящее. Кошелев повел глазами вокруг – и ужаснулся.

На обочине дороги распласталась вверх колесами изуродованная до неузнаваемости «Ифа». Кабина ее была смята и скошена на сторону; кузов разбит в щепки; задних колес вообще не было – ни на своем месте, ни где-то поблизости. Ступив несколько шагов к трассе, Кошелев обозрел окрестности и схватился за голову.

В радиусе нескольких десятков метров трассу, грунтовые обочины и полосу отвода устилали бревна – целые, ободранные и разнесенные в щепы. Или это валялись куски скоропостижно скончавшейся «Ифы» – понять было невозможно.

Поодаль виднелась оторванная задняя ось грузовика, уткнувшаяся в толстую сосну.

Еще дальше угадывалась длинная вереница застывших в ожидании автомобилей и толпа недоумевающих и взволнованных людей.

Дмитрий с треском повернул гудящую голову на сто восемьдесят. С другой стороны на трассе цветасто шевелилась та же анимированная картинка – только ближе, отчетливее и шумливей.

Незадачливый водила неверными прихрамывающими шагами побрел вокруг поверженного автомобиля. Глянув на непривычно оголенные задние рессоры, он сразу понял все.

У многократно перегруженного грузовика, не выдержав изощренных пыток и безалаберного отношения, лопнула правая стремянка – ответственная деталь, крепящая задний мост к рессоре. Итогом стало выворачивание задней оси из-под машины и неминуемое опрокидывание последней на полном ходу.

Вдруг Кошелев запнулся обо что-то и чуть не упал.

У самых ног Дмитрия валялся раскрывшийся кейс Викторова. Какие-то деловые бумаги, высыпавшись из него, устилали пожухлую траву. А это что?..

Это же…

Безотчетным движением Дмитрий Кошелев сгреб несколько разбросанных посреди бумаг зелено-серых купюр, оглянулся вокруг и бросился, очертя голову и забыв о боли, в лес – прочь от страшного места.

* * *

…В общем, Дмитрий Ефимович Кошелев всеми фибрами души жаждал совершенно другого – создать свою, личную империю, где он был бы главным действующим лицом, заоблачным и ни для кого не достижимым, чтобы все вершки доставались именно ему. А пушечное мясо пусть комендоры заряжают в «стволы» и ублажают всех алчущих крови.

Оставался еще один способ сбора сметаны с навоза – производство и реализация взрывчатки. Как ни странно, изготовление взрывчатых веществ не представляло большого труда, и его вполне реально было организовать не то чтобы в домашних, но все же в сравнительно нехитрых условиях. Тот же гексоген можно было состряпать из довольно простых составляющих, достать которые не составляло особых трудностей.

Однако, пораскинув мозгами, Кошелев и эту идею скомкал и выбросил в утиль, ибо этот путь в итоге приводил идущего в тот же тупик. Для реализации своего «товара» неизбежно пришлось бы вступить в деловые отношения с людьми, которые жизнь продавца ценили дешевле пули. В конце концов, окажешься, брат Кошелев, тем самым бессловесным презервативом, который единожды используют и вышвыривают – и часто в разорванном виде. Ну, уж нет!..

И он, как Иванушка у камня, избрал третий – рискованный, неизведанный, но многообещающий путь.