Читать книгу То ли свет, то ли тьма - Рустем Юнусов - Страница 24

Во второй половине занятия староста группы докладывает в учебной комнате историю болезни больного, страдающего бронхиальной астмой. Докладывает бессвязно, корявым языком. Слушать его – мука. Современная молодежь в большинстве своем не читает художественной литературы – отсюда и косноязычие.

Затем мы идем в палату и разбираем симптоматику на больном.

Когда заканчивается занятие, я в очередной раз думаю: «Слава те господи, еще один день занятий с этой группой прошел!» На душе становится легче. Завтра мы разберем тему «дифференциальный диагноз диссеминированных процессов в легких». В последний день цикла я устрою группе с пристрастием зачет, и они уйдут на нефрологию изучать болезни бочек.

На следующий день я занятие веду совсем не так, как изложена тема в учебнике. При наличии диссеминированного процесса в легких перво-наперво следует исключить мелкоочаговую двухстороннюю пневмонию, а в учебнике про пневмонию ни слова. Не найдете вы в учебнике и алгоритма постановки диагноза, когда диссеминированный процесс протекает с высокой лихорадкой, а ведь это неотложные состояния, когда действия доктора должны быть выверены до мелочей, иначе все может закончиться летально.

Обо всем этом мне приходится студентам говорить, а затем я показываю на стопку рентгенограмм и после многозначительной паузы продолжаю:

– Перед вами подборка рентгенограмм больных, страдающих диссеминированными процессами легких. Почти все они были направлены в РКБ из районов республики, и ни в одном случае не был поставлен своевременно и верно диагноз. Очевидно, вы думаете, что у меня деструктивный склад ума, но я не могу сказать иначе. При неясном диагнозе больные направляются в РКБ, как правило, не раньше чем через три месяца от начала заболевания. За это время в легких уже происходят необратимые изменения, возникает пневмосклероз, который приводит к необратимой тяжелой дыхательной недостаточности.

Далее я привожу клинический случай:

– Престижный пациент – директор одного из предприятий Альметьевска, кстати сказать, это его и погубило, поскольку с пристрастием к нему отнеслись доктора. Так вот, у этого пациента возникли боли за грудиной. Врачи заподозрили стенокардию и направили его на коронарографию. При введении контрастного вещества в сосуды сердца было выявлено их сужение. Больному была проведена операция аортокоронарного шунтирования, но после операции стала по нарастающей подниматься температура. Отчего она возникла, долго не могли понять, но когда на очередном рентгенологическом снимке легких были выявлены мелкие очаги затенения, то доктора пришли к заключению, что у больного возникло осложнение – послеоперационная мелкоочаговая пневмония. Больного направили на долечивание в терапевтическое отделение медсанчасти нефтяников города Альметьевска, которое оборудовано по последнему слову техники. Больной пролежал в стационаре четыре месяца. За это время какие только обследования ему, большей частью без показаний, не проводили, какие только лекарства не назначали. Он похудел на двадцать килограмм. А когда стало видно, что больной погибает, его направили в РКБ. В пульмонологическом отделении РКБ больному был выставлен диагноз «системный васкулит».

По глазам студентов, которые молча, исподлобья смотрят на меня, я вижу, что они мало чего знают об этом заболевании, и говорю о том, что в основе системного васкулита лежит аутоиммунное поражение, в данном случае сосудов сердца и легочной артерии, что васкулит, а не атеросклероз, привел у больного к сужению коронарных сосудов, а операция привела к обострению заболевания.

– Если бы больной был простой мужик, его бы четыре месяца в стационаре не держали, сразу бы направили в РКБ, – подал голос Петров. Лица студентов оживились.

– В продолжение вашей мысли скажу, – глядя на Петрова, говорю я, – В ежегодном послании Президент нашей Республики сказал, что наибольшее количество жалоб от населения в прошлом году в аппарат Президента поступило не на милицию, не на гаишников, а на наше здравоохранение. Причем жалобы поступают в большинстве своем не потому, что имеет место сложность или запутанность клинических случаев, в которых доктора не смогли разобраться, хотя и это имеет место, а вследствие невнимательности докторов к больным, халатности и взяточничества.

Студенты, молча, угрюмо, но с пониманием, о чем я говорю, продолжают смотреть на меня.

– Поставить диагноз больному, тем более своевременно, с диссеминированным процессом в легких вы не сможете. Знаний у вас нет, опыта нет, ума – «палата номер шесть», – при этом по губам студентов не пробегает улыбка, не потому, что у них отсутствует чувство юмора, а потому, что никто из них не читал А. Чехова. – Поэтому ваша задача перво-наперво исключить у больного пневмонию, назначив антибиотики. Если в течение двух-трех недель нет положительной динамики, направляйте больного в РКБ. Если же вы считаете, что у больного возможен онкологический процесс, то направляйте больного в онкологический диспансер. Там больного обследуют и, при отсутствии онкопатологии, опять же направят в РКБ. Если вы заподозрили туберкулез, направляйте в Республиканский тубдиспансер. Главное, поступить верно тактически, а не смотреть, ничего не предпринимая, бездумно на больного. При очень тяжелом состоянии пациента вызывайте, если вы работаете в районе, консультанта из РКБ на себя по линии санавиации.

Студенты со мной соглашаются, а студент Петров, не моргнув глазом, говорит:

– Это мы сейчас плохо соображаем, а проработаем лет пять, будем щелкать диагнозы как орешки.

– «Рожденный ползать, летать не может!» – говорю я, глядя на подпухшее лицо студента.

Петров угрюмо смотрит на меня. У двоечников и троечников в фаворе другие преподаватели.