Читать книгу Флоксы пахнут разлукой. Московские рассказы - Рута Юрис - Страница 6

Бусинка

Я стояла на краешке ванной и развешивала своё нижнее бельё. Развешивала аккуратно, чтобы не перекосилось при сушке. Бельё было очень дорогое, импортное, купленное по случаю.

Настроение у меня у меня было странное. А если честно, просто хотелось сбежать. Быстро, бежать, не оглядываясь. Да сумка с моими вещами маячила ещё в коридоре. Мы вернулись из Питера поздно вечером, сил разбирать её не было.

И тут я почувствовала на своей спине взгляд. Он впивался в мою спину острым шилом. Я представила этот инструмент, и у меня мурашки побежали по коже.

– И кто это так по – дурацки развешивает бельё? – от этого «ласкового» голоса я чуть не свалилась с узенького краешка ванной.

– Бельё всегда развешивается наизнанку!

Я обернулась. Это была моя свекровь. Она стояла, подбоченившись, и сверлила меня своим взглядом. Замужем я была уже почти неделю! Молодожёнка. Умора!

Другая бы промолчала. Но я была бы не я, если бы не оставила последнего слова за собой.

– А меня мама всегда учила, что бельё вешается налицо, ведь изнанка – то всегда к телу.

– Глупости какие! Налицо! Это надо же. Налицо!

Свекровь протянула руку и столкнула меня прямо в мыльную воду, оставшуюся после полоскания. Я свалилась и полетела! Долго летела, устала даже. Много всего интересного увидела, пока летела. Мыльная вода на дне ванной превратилась в чашу одного из фонтанов Петергофа.

Я плюхнулась в воду, огляделась и поняла, что я сижу в тине на мелководье прудика у себя на даче. Квакушки, пригревшиеся в тёплой воде среди прибрежной осоки, брызнули дружно в разные стороны. А здесь неглубоко!

Неподалёку, в болотных сапогах, стоял мужчина. Он повернулся ко мне, и, продолжая подёргивать удочкой, спросил: «Вам помочь?» Лицо его разглядеть не смогла: края выгоревшей шляпы – афганки отвисли и закрывали лицо.

– Спасибо, нет! – и я стала снимать себя прицепившуюся тину. Мокрую и противную, бррр!

И проснулась, Слава Богу, проснулась. Села на кровати, спросонья размахивая руками перед лицом, как будто отгоняла злых и кусачих осенних ос. О, Господи! Сколько же меня будут мучить эти ужасные воспоминания? Уж 100 лет прошло, как я ушла от своего «ненаглядного»!

Но как только полнолуние, так опять они здесь. Вот она, Луна, плутовка, тут как тут! По полу от окна тянулась яркая лунная дорожка, заканчиваясь на моей подушке. Зеленоватый свет зловеще заливал мою комнату. Пришлось жалюзи опустить. А время – то сколько? Опережая мой вопрос, хрипловатая от старости кукушка отмерила три часа ночи. Самое сонное время! А тут такая незадача. Уснёшь теперь, как же!

Я пошла на кухню и включила чайник. Сон окончательно исчез. И это было тем более обидно, потому, что я собиралась выспаться хорошенько, чтоб утром выглядеть на все сто! Я, конечно, и так неплохо выгляжу для своих… гм, гм, лет, но всё – таки!

Веруня пригласила в ресторан «Парижская жизнь». Она там побывала на корпоративной вечеринке и теперь собиралась и меня приобщить в «парижской» жизни на свой день рожденья.

Конечно, лучше бы в такой день ей пойти куда – нибудь с кавалером. Но мы с Веруней – дамы свободные, поэтому, как обычно, – шерочка с машерочкой. И даже на День Святого Валентина.

Королевичей Елисеев нам не досталось. Но, как говорят в одной рекламе, «…а вот Кощей…». Хотя, был и Кощей. Но об этом потом.

Ну, да ладно, до утра ещё далеко, и уснуть вряд ли удастся. С чашкой горячего чая я пристроилась уютно на диванчике в уголке кухни и стала любоваться новой посудомоечной машиной. Это была моя давнишняя мечта, потому что больше всего на свете я ненавидела мытьё посуды. Я с трудом заставляла себя проделывать эту процедуру раз в день, вечером. Да и то только потому, что боялась, что вдруг кем – то шуганутый таракан случайно заскочит. Надо сказать, что я ни разу в жизни этой твари не видела. Только на картинке. Га – а—адость какая! Я обожаю убираться, гладить бельё. Шить вот ещё люблю.

Обожаю переклеивать обои. Вообще, ремонт люблю. Странной любовью. Надо сказать, любовь ко всяческим ремонтам я получила по наследству от своей мамы на генетическом уровне. Но об этом тоже как – нибудь в другой раз. А вот мыть посуду – ой, держите меня восемь человек и ещё четверо!

Ненавижу!

И вот она, моя материализовавшаяся мечта стояла, наконец – то, на специально отведённом для неё месте среди кухонной мебели. С аквастопом. Ух! И так удачно встала. В тютельку.

Машину я купила два дня назад. Мы ездили за ней на Горбушку со старым Фирсом. Кто такой старый Фирс? О, это песнь песней! Старый Фирс – друг моего детскосадовского детства, Серёга Фирсов. В спальне детсада наши раскладушки стояли рядом. И в тихий час мы, накрывшись одеялами так, что только носы торчали, рассказывали друг другу страшилки.

Серёжка даже пил за меня рыбий жир! Потом, в школе, он, как верный паж, таскал за мной портфель, занимал очередь в буфете. Он был мне всем, кем угодно: защитником, другом, вернее, подружкой, даже братом. А иногда – жилеткой.

Но замуж я вышла совсем за другого. Когда я объявила Серёге, что у меня свадьба на носу, он вздохнул и сказал: «Поздняк метаться, Бусинка». Хорошо, когда муж становится другом, но, практически, ни один друг не становится мужем. Это человек из другой сказки. В двадцать семь Серёга начал седеть, и я с его позволения, стала ласково называть его Старый Фирс.

И только он зовёт меня Бусинка. Все зовут Буся, это производная от моей фамилии Бусинова. Вот прозвали так с детского сада, я привыкла, не обижаюсь. Папа зовёт Ирусей, мама – всегда Ирой. И только Старый Фирс так нежно – Бусинка.

Пока я вспоминала – раздумывала, кукуня моя отсчитала пять часов. И я всё же решила часочек ещё поспать, ну, или пару часиков. Как проснусь. Мне ж на работу же утром не бежать! Я Web – дизайнер и работаю на дому.

Как только я закрыла глаза и начала задрёмывать, противный сон продолжился с того самого места, на котором я проснулась. Вот всегда в полнолуние у меня так.

Я вылезла из пруда с какой – то бумажкой в руке. Интересно, что это ещё такое? О, это было приглашение в салон для новобрачных. Я раскрыла его и посмотрела, какие ещё там остались талоны. Дурацкий дефицит! Талонов в приглашении больше не было, и я выкинула эту ненужную бумаженцию в пруд. Странно, но одежда на мне была сухая.

Меня окликнул кто – то с берега. Это была моя мама. Она волокла какую – то блестящую железяку и звала меня на помощь. В ближайшем рассмотрении железяка оказалась полотенцесушителем.

– Вот, подсуетилась в обеденный перерыв, – сказала мама.

– Ага, – я поцеловала маму в щёку.

Мама была довольна собой и своей добычей. Она, вообще, очень счастливый человек. Вот достала какую – то блестящую железку и радуется, как ребёнок.

– Ну, доставай ключи! – сказала мама.

И я увидела, что стою перед собственной дверью в квартиру. Я открыла дверь и, о, УЖАС! Обои в моей прихожей были старые! Но я – то точно знала, что поклеила новые обои.

Почему обои старые?! Непонятно.

А, я же сплю! Тогда уж, ладно.

Несколько лет назад, когда я ещё жила вместе с родителями, мама устроила в прихожей ремонт. Просто взяла отгул, и, когда мы с отцом вернулись с работы, то увидели плоды маминых стараний. Она поклеила новые обои в прихожей. Я невзлюбила их с самого начала. Невзлюбила – мягко сказано. Я их ВОЗНЕНАВИДЕЛА!

Приходя домой, я открывала входную дверь и с порога плевала в ненавистные мне самоклеящиеся обои. Конечно, я просто говорила «Тьфу!» ненавистной стенке напротив двери. Но с каким чувством я делала это! Сара Джессика Паркер может сделать передышку

Это чудо нашей промышленности где – то урвала моя драгоценная мама. Во времена повального дефицита четыре рулона плёнки – самоклейки были манной небесной. Расцветка была просто супер – розы, под набивной шёлк. Но, если честно, рисунок напоминал работу пьяного маляра или какой – нибудь дрессированной обезьяны. Мама же утверждала что это золотистые розы. Спорить с ней было бесполезно.

Розы, так розы. Как я ненавидела их, эти розы! Это была печаль моего сердца. И единственная мечта – содрать на фиг эту срамоту. И я точно помнила даже во сне, что мы с родителями несколько лет, как живём порознь. Родители купили себе двушку в нашем же подъезде.

И как только родители переехали к себе, я избавилась от ненавистных обоев! В первый же день обретённой свободы я бежала домой с работы и точно знала, чем я сейчас займусь. Я влетела в квартиру, бросила плащ на стул и приступила к тому, о чём давно мечтала.

Самоклейка снималась со стен цельным куском. Она издавала приятный моему сердцу прощальный треск и падала на пол. Содрав последний кусок, я свернула всё содранное в большой рулон и вынесла на улицу в мусорный контейнер.

У – ф—ф! Я была счастлива!!!

Но вечером ко мне в гости заглянула мама и ужаснулась, увидев голые серые стены

– Ира, – шёпотом, со слезами в голосе, мама спросила, – Где?

Она опустилась в кресло, стоявшее в углу прихожей, и вопросительно глядела на меня.

– Далеко, – неопределённо ответила я. Слово «помойка» выговорить я не смогла. Это слово могло травмировать маму. А всё же мама обиделась. Но я – то хорошо знала, что надолго она обижаться не умеет

– Ма, – обняла я её, – это же теперь моя квартира, – я тоже решила сделать ремонт.

При слове «ремонт» глаза у мамы высохли от слёз, и она с готовностью спросила: «Тебе помочь?» Я же говорю, что она, мама моя, необидчивая такая. Как ребёнок, надует губы, но лишь покажешь новую игрушку, сразу всё забывает

И это всё была лирика.

Так о чём это я? И, похоже, что уже не сплю. Или сплю? Ущипнуть себя, что ли? так ведь синяк останется, кожа у меня такая нежная. Чуть что, и синяк.

И впрямь, я не сплю. Сколько там натикало, кукушечка моя? Молчит. Наверное, гирьки перетянуть надо. Время – полдевятого. С Веруней встречаемся в час. Пора и собираться.

Надо сказать, что я вовсе не копуша какая – нибудь. Просто не люблю делать всё второпях. Не то, что моя двоюродная сестрица. Вскакивает за 15 минут до выхода на работу, носится по квартире, как оглашенная, половину вещей забудет, потом вылетает из квартиры в разных туфлях. Ой, умора просто! Один раз она туфли свои разные только уже в метро увидела. Хорошо, на работе пара запасная была.

А я так не люблю. Если мне надо выходить в 12. Я встану в семь. Поставлю чайничек, чайку зелёненького попью, посижу полчасика, новости посмотрю, потом уж буду завтракать, краситься и одеваться. И выйду пораньше. Есть у меня, конечно, один недостаток. Всегда и всюду появляться раньше намеченного срока. Вечно – притащишься рано и болтаешься. Это ещё с институтских времён пошло.

Конечно же, сегодня я тоже была на месте встречи раньше положенного времени. Аж на сорок минут! Погуляла у нулевой отметки, что у Иверских ворот.

Сегодня выходной, поэтому такая суета возле этой медной таблички перед входом в часовню. Влюблённые и туристы в очереди стоят, чтоб на ней сфотографироваться. Натёртая подошвами медная табличка сверкает, словно золотая.

Зайти что ли в ГУМ, давненько там не была. С парковкой там такая всегда проблема, а сегодня я без машины. Люблю я ГУМ. Студенческой любовью! Но в этот момент, наконец – то появилась Веруня.

Я удивилась такой точности, потому что у Веруни в самый неподходящий момент гнутся ключи, ломается на полпути автобус, а поезд метро подолгу стоит в тоннеле.

– Ты не заболела? – спросила я подругу.

– Не – а, к родителям гости приехали. Тоска смертная – молодость вспоминают! Как в той песне: «Фонтаны били голубые, и розы красные цвели». Обнять и рыдать! Я вовремя сбежала, чтобы они окончательно не убедили меня, что вот «В ИХ ВРЕМЕНА!» Ну, ты меня поняла.

– Тяжёлый случай!

– Хуже. Они иногородние, на три дня приехали. Сегодня ночую у Светки, завтра у тебя, можно?

– Ради Бога!

Мы пошли пешком на Каретный ряд, где находился ресторан. Нам достался уютный столик у окна на двоих. Метрдотель профессиональным взглядом сразу вычислил нас, спасибо ему. Нам нужно поплакаться, поэтому свидетели нам были ни к чему. Мы заказали вазу фруктов и минералку да по 50 граммов лучшего французского коньяка. Потом подумали и добавили ещё по 50.

– Буся, у тебя что – то случилось?

– Нет, – ответила я, – а что, что – то должно было случиться?

– Ты волосы покрасила.

– Подумаешь!

– Я – то тебя хорошо знаю, если перекрасилась, что – то произошло или?

– Нет, Верусь, ничего. Сегодня вечером жду мастера по установке посудомоек.

– А тот, прошлогодний с Манежа, тебе так и не позвонил?

– Спи спокойно, не позвонил.

– И как ты могла постирать блузку с его визиткой в кармане.

– Да вот так! Но и он сам тоже не позвонил ведь!

Не стану же я Веруне рассказывать, как искусала все локти, обнаружив в кармане блузки размякший кусочек картона. Но плакаться – не в моих привычках.

– Вот так люди и отказываются от своего счастья, – философски заметила Веруня.

Я пригубила коньяк и задумалась. Вернее, впала в свои воспоминания. Конечно, я видела, что происходило вокруг меня. Даже что – то отвечала подруге.

Какие – то девчонки – зелепухи с пирсингом в голых пупках за соседним столом смеялись шуткам своих кавалеров, не забывая строить глазки всем проходившим мимо мужчинам. По их разговору поняла – студенты. А там, где гуляют студенты, там дым коромыслом. Даже в таком заведении, как ресторан «Парижская жизнь».

«Эх, где мои семнадцать лет? На большом Каретном…»

Но сама я была далеко – далеко. В том летнем субботнем дне в июне прошлого года. И надо же было Веруне сегодня об этом вспомнить.

Кощей

Мы познакомились по Интернету прошлой зимой. Обменялись фото. Покидались письмами по e – mail’у. Пошутили и пококетничали, желая показать себя с разных сторон. Короче. Виртуально мы понравились друг другу.

Потом он уезжал в командировку на полтора месяца, а, приехав, пошёл ва – банк.

Пора бы уж и встретиться. Я была готова.

Эти полтора месяца я чистила пёрышки. Сначала мы с Верусей слетали в Кемер. Загорели, оттянулись в турецкой бане. Лепота!

Вернувшись в Москву, я раза три – четыре сходила к знакомой косметичке в SPA – салон. Подстриглась, покрасила волосы. Обновила маникюр и сшила себе обалденное платье по выкройке «Бурды». Итак. Назначен день, час и место встречи. Сегодня я иду на свидание. Точка.

Накануне я легла пораньше спать, положив ватные кружочки на веки, чтоб утром мои глазки сияли. Зашедшая на чай мама, наблюдая за моими приготовлениями, спросила: «Ты что, идёшь на свидание за предложением руки и сердца?»

– Надеюсь!

– Ну, ни пуха тебе. Только не гони. Ты ж не ездишь – летаешь.

– Угу.

На Маяковке я повернула направо, на Тверскую, и стала высматривать платную стоянку. Мне не хотелось, чтобы он видел, что я подъехала на машине. Машинка у меня приметная, жёлтый жучок Фольксваген. Вот уж шесть лет на ней езжу, а всё еще вслед оборачиваются.

Середина июня, субботний полдень, машин было мало: все поразъехались на дачи. Я оплатила пять часов парковки, проверила сигнализацию и пошла пешком к Пушке. Времени у меня было с хорошим запасом, поэтому я шла, как говорится, цепляя нога за ногу, и «продавала глаза» у каждой заинтересовавшей меня витрины. Не забывая при этом разглядывать себя в каждом зеркальном стекле. Загорелая и ухоженная женщина 35 лет. Свободна, как вольный ветер.

Я нравилась себе. Я восхищалась собой! Детка, ты сегодня хороша, как никогда! Вообще, не понимаю, как это можно самой себе не нравиться? Себе любимой?!

Меня никогда не мучил вопрос, как я выгляжу в своём наряде. Потому что я всегда ношу только то, что мне нравится, а, значит, чувствую себя свободно и легко. Если кому – то не нравится мой стиль одежды, то, как говорится, это уже его проблемы.

Мне самой хорошо, а это самое главное!!!

Вот заказчицы мои (я шью иногда на дому) как увидят меня в чём – нибудь новом, сразу – ой, сшейте и мне такое же. Да не проблема, сошью! Только вы это носить не будете. К этому наряду серёжки крупные нужны, а вы такие не любите – броско. И туфли ярко – зелёные не наденете – «как же я пойду в таких?» Вот и потеряется вся изюминка.

Эх, опять меня заносит. Ну, да ладно.

Погуляв вдоль Тверской, я добрела до почтамта. А там, напротив, через дорогу бутик «Estee Lauder», пройти мимо которого было выше моих сил. Там продавались мои любимые духи «Белый лён». Отказать себе я тоже не смогла. Я вышла из магазина в состоянии абсолютного восторга и с красивым пакетиком в руках. Взглянула на часы. До встречи оставалось 20 минут.

Дойдя до площади у кинотеатра и выбрав скамейку подальше от памятника Пушкину, в тенёчке, я устроилась со своими покупками и стала ждать появления моего визави.

Я не хотела маячить у постамента, нарезая круги в ожидании. Мне было интересно посмотреть на него, присмотреться издалека, как он будет себя вести, дожидаясь меня.

Кстати, его зовут Аскольд. Что – то это имя мне напоминает.

Пока я сидела в своих раздумьях, у памятника нарисовался некто, похожий на описание и фото из Интернета. Я припудрила носик, взяла подмышку журнал, служивший опознавательным знаком (как всё же банально!), и двинулась к памятнику неспешным шагом. Пройдя пару раз туда и обратно, наблюдая через солнечные очки за поведением предполагаемого кавалера, я уже решила, что либо это не он, либо я ему не приглянулась. Во втором случае, у него плохой вкус.

Фи!

Ну, и зачем ли мне тогда такой? И вот когда я уже решила, что не нужен, и развернулась в сторону парковки, то услышала: «Ирен?» Обернулась и увидела его. Да, это точно был он. У меня хорошая зрительная память, как у любого художника. Только он был, вроде бы как подсушенный, подвяленный. Одним словом, он был похож на воблу. На вкус не пробовала. А, поняла! Это не вобла, это Кощей. Тот самый, который заманивает Василис прекрасных, и складирует их в своём потайном замке. Вот. Он протянул мне цветы. Ничего плохого сказать не могу, презентабельный букет.

– Куда дальше? – спросил Аскольд.

– Я отдаю в Ваши руки свою судьбу на целых 3 часа.

– Прекрасно!

И он пригласил меня в трактир «Ёлки – палки», что находится тут же на площади. Наверное, он думал, что удивит меня этим заведением (к слову, больше люблю «Шеш – Беш» на Новокузнецкой). Мы набрали себе в пиалы разных вкусностей. Там забавная кухня. Всех времён и народов.

– Что будем пить?

– Я за рулём.

Сели за столик и замолчали. Получалось, что в сети мы общались, не имея преград и условностей. Наяву же всё получилось иначе. Вот она, виртуальная реальность, никуда не убежишь от неё.

Нам принесли заказ, спутник мой хлебнул коньячку, и его понесло. Он, не давая вставить мне хоть слово, рассказывал о своей командировке и о том, что никак не может встретить свою вторую половинку. Он поведал мне, что ему уже 50, но детей у него нет, потому что все женщины, встретившиеся ему по жизни, не показались ему достойными носить имя Матери его ребёнка.

– Вы намекаете, что опять промахнулись?

– Что вы, Ирен!

И у меня возникло противное ощущение старой штопаной жилетки, в которую можно плакаться и тайком даже вытереть нос. Звиняйте, граждане, это не про меня.

Тут я вспомнила, о чём мне говорило его имя. Опера! Композитор А. Н. Верстовский. «Аскольдова могила». Вот, куда он прячет всех своих женщин.

БЕЖАТЬ! Только бежать, не разбирая дороги. Мой несостоявшийся кавалер, очевидно, прочитал это по моим глазам и подозвал официанта.

– Рассчитайте нас, пожалуйста. На два счёта, – сказал мой спутник.

Я была готова к такой ситуации, потому что пару раз попадала, увы.

Чтоб Вам повезло!

Положив деньги рядом со своей пиалой, оставив букет и не попрощавшись, я двинулась к выходу. Кавалер мой бросился за мной.

– Вы неправильно меня поняли, я как раз хотел сказать, что, наконец – то, встретил такую женщину. И это – Вы!

– Но для меня это – не Вы. Аскольдова могила!

Я и представить себя не могла в постели рядом с этим сушёным кузнечиком, а уж в подвенечном платье – тем более. Когда мои надежды на личном фронте, терпят фиаско, извините, могу нахамить. Но для этого меня нужно здорово достать. И это был именно такой случай.

Аскольд плёлся следом за мной. Я бросила пакет с духами на заднее сидение и села в машину, заблокировав двери. Машинка у меня хоть и светло – жёлтая, но нагрелась на солнышке. Я включила кондиционер и повернула ключ в замке зажигания. Жучок хрюкнул и не завелся. Пытаясь держать себя в руках, я сказала себе: «Just a moment!» Выдернула кнопку подсоса, подождала минуту и опять, повернув ключ, нажала на педаль акселератора. Моя девочка, моя красавица, не подвела меня. Она взревела КАМАЗом и завелась!

Лихо развернувшись, как Шумахер на своём красном гоночном болиде, на глазах у брошенного Аскольда с его могильным взглядом, я махнула вниз по Тверской к Манежной площади, оставив ему на память сизый выхлопной дымок. Эх, пора карбюратором заняться.

Георгий Победоносец

Я приткнула машину у Националя и решила гулять по Манежной площади и посидеть в тенёчке Александровского сада. Спустилась вниз, в магазины, накупила каких – то безделушек. Со мной всегда так бывает, когда расстроюсь. Зато потом нет проблем с подарками, если приглашают в гости. Потом купила мороженое и села на скамейку под кудрявый куст сирени. Погода разгулялась к обеду, и только прохлада Александровского сада спасала от полуденной духоты. Вдоль бассейна с фонтанами суетилось множество народа. А накануне наш мэр, издал указ, что в связи с установившейся жарой разрешается купаться во всех городских фонтанах. Народ резвился, визжали от восторга дети. Брызги долетали даже до меня, хотя я сидела далеко от этой лужи, заполненной бронзовыми изваяниями лучшего друга нашего мэра.

Всеобщее веселье и дрызготня в этой мутной луже заставили забыть меня встречу с Аскольдом с его могильным взглядом. Я с интересом наблюдала, как взрослые дядьки прямо в одежде с улюлюканьем сигают в воду.

Я доела эскимо, скомкала бумажку и обернулась, чтобы бросить её в урну. На соседней скамейке сидел мужчина, прикрыв глаза ладонью, словно козырьком. Рядом с ним лежал очень красивый, но растрёпанный букет, словно этим букетом кого – то пару раз хорошенько ударили.

Весь вид сидящего мужчины просто кричал, что ему очень плохо. Очень. Всей своей кожей я почувствовала это. Даже зябко мне стало. И тут мне показалось, что с его подбородка капнула на светлые джинсы слезинка. Я осторожно протянула руку и коснулась его плеча: «Эй, Вам плохо?»

Он убрал руку от лица и поднял на меня глаза.

И тут!

Средь бела дня и чистого неба сверкнула молния, и громыхнул гром. Ого – го, как громыхнул. А я такая бояка! Незнакомец прижал меня к себе и прикрыл своим пиджаком.