Читать книгу Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца - Рувим Исаевич Фраерман - Страница 8

Однако не так скоро, как предполагала тётушка, пришлось Васе покинуть родные Гульёнки.

Холодная весенняя ночь, проведённая им в омёте, не прошла для него даром.

Вот уже три дня, как Вася лежит в постели, в жару и полузабытьи.

В господском доме стоит тревожная тишина.

В комнатах пахнет аптечными снадобьями.

Уездный лекарь Фердинанд Фердинандович, немец в огромных очках, с золотыми кольцами на всех пальцах, поставил Васе пиявки, положил на голову лёд в воловьем пузыре, дал выпить бальзама и велел настежь открыть окна в комнате больного.

На четвёртый день Васе стало лучше. Температура упала. Он сбросил пузырь со льдом и спросил сидевшую около него няньку, что с ним было.

– А то, батюшка, – ответила нянька, – что страху я натерпелась за тебя нивесть сколько. Разве можно дворянскому дитю ночевать в омёте? Чай, ты не пастух и не Тишка.

Вася ничего не сказал. Говорить ему не хотелось. Жар в теле теперь сменился упадком сил и сонливостью.

Сквозь лёгкую дремоту Вася слышал срывающееся побрякивание колокольцев пробегавшей мимо дома тройки, потом звонкий говор их вдали, постепенно удалявшийся.

«Наверное, повезли Фердинанда Фердинандовича в Пронск», – подумал Вася и даже хотел спросить об этом няньку, но жаль было спугнуть овладевшую им приятную дрёму.

Пришла тётушка, зябко кутаясь в шаль, несмотря на тёплый вечер.

– Ну что, как? – спросила она у няньки.

– Спит, – шёпотом отвечала Ниловна.

Вася слышал всё это, но нарочно покрепче зажмурил глаза и начал дышать шумно и ровно, как спящий.

Тётушка отдала несколько распоряжений няньке и вышла.

Вася открыл глаза. В комнате стоял густой сумрак. В окно сквозь молодую листву огромного дуба, росшего у самой стены дома, просвечивало ещё не совсем потухшее вечернее небо с робкими, едва наметившимися звёздами. Иногда лёгкий, не ощутимый в комнате ветерок налетал на дерево, перебирая листву, и замирал.

В ногах у Васи, на табуретке, сидела Ниловна. Старушка, не спавшая уже несколько ночей, с трудом боролась со сном. Иногда она роняла голову на грудь, но быстро открывала глаза и старалась бодриться. Затем её голова снова клонилась на колени или на бок. Но каждый раз, не встречая опоры, старушка пугливо просыпалась, чтобы через минуту снова куда-то валиться всем корпусом.

Васе стало жалко няньку, и он подсунул ей под бок одну из своих подушек.

Старушка, качнувшись в эту сторону, упала на подушку и крепко уснула.

Вася начал думать о тётушке, о дяде Максиме, о том, что он напишет ему письмо и будет просить взять к себе в Москву. Ведь он никогда ещё не был в Москве!

Мысль о Москве приводит его в доброе настроение. Он поворачивается на бок, находит в окне свою любимую яркую звезду, которая приходит к нему каждый вечер, и любуется ею. Из парка сюда доносится чуть слышное пение соловьёв. За окном сначала слабо, затем всё громче начинает трюкать сверчок. Слышатся чьи-то лёгкие шаги: кто-то шуршит босыми ногами по прошлогодней дубовой листве, и почти невидимая тень появляется в окне и замирает на месте.

– Кто там? – тихо спрашивает Вася.

– Это я, барчук, – слышится в ответ громкий, свистящий шёпот Лушки. – Меня Тишка прислал к тебе.

Вася быстро соскакивает с постели и подходит к окну.

– Зачем он прислал?

– Дуду вот принесла, – отвечает Лушка. – Ну и дуда же! Поёт, ровно живая.

Лушка суёт Васе в окно аккуратно высверленную из липы дудочку со многими отверстиями.

– Это Тишка сам сделал? – удивляется Вася.

– Сам, сам, а то как же. Лопнуть мне на этом месте! – клянётся Лушка.

Но эту же самую дудку Вася давно видел у Тишки, который купил её на ярмарке в Пронске и извлекал из сундука только по большим праздникам. Значит, Тишка отдал ему самое дорогое, что у него есть!

Дудочка нравится Васе; он старается её разглядеть при смутном свете звёзд.

– А что Тишка сказал? – спрашивает Вася.

– Велел спросить, бросали тебе кровь или нет, – говорит Лушка.

Но даже в темноте Вася видит по лицу Лушки, что она врёт. Это ей самой хочется узнать, бросали ли ему кровь.

И Васе становится жалко, что этого не сделали, потому что не каждому человеку бросают кровь и дают пить бальзам.

Вася вздыхает.

– Нет, – говорит он, – только ставили пиявки.

– Страсти господни! – шепчет Лушка. – А по деревне болтают, что немец из тебя ошибкой всю кровь выпустил.

– Ну да, – с обидой говорит Вася, – как же, дам я немцу из себя кровь выпускать! Вот глупая! А почему Тишка не пришёл сам?

– Боится барыни, – отвечает Лушка. – Он у нас пужливый.

– Ладно, – говорит Вася. – Отнеси ему булку. Он мне тогда хлеба дал.

Вася шарит по столу, разыскивая тарелку со сладкими булочками, заготовленными нянькой на ночь. Но в темноте рука его задевает глиняный кувшин с молоком и опрокидывает его на пол.

Лушка исчезает, как мышь, а Вася подхватывает свою дудку и прячется в постель.

Ниловна в ужасе мечется по комнате. Со сна она не может разобрать, где дверь, где окно, где кровать.

Вася смеётся:

– Нянька, это я хотел молока напиться и опрокинул кувшин.

– Да уж никак здоров, батюшка? – радостно говорит Ниловна и начинает креститься. – Слава тебе, господи!

Потом, кряхтя и охая, зажигает свечу и наводит порядок в комнате, опускает оконную штору и снова садится на своё место у постели.

А Вася отворачивается к стене, нащупывает засунутую под подушку Тишкину дудку и сладко засыпает под мерное трюканье сверчка.