Читать книгу Общая и прикладная этнопсихология - С. А. Таглин - Страница 16

В 1860-х гг. в России появились работы, которые пропагандировали новый метод изучения национального характера. Теоретической основой его было положение о том, что характер народа должен постоянно проявляться в его исторической деятельности, следовательно, ключом к его познанию может стать изучение истории этноса. Один из идеологов данного подхода – Н.Я. Данилевский, противопоставлял его «простой описательной передаче частных наблюдений». Он писал, что способом изучения национального характера должно стать вычленение таких его черт, «которые высказывались бы во всей исторической деятельности, во всей исторической жизни сравниваемых народов». И только в этом случае, по автору, можно считать ту или иную характеристику действительно существенной и важной, общей для всех представителей данного культурно-исторического типа, и к тому же не случайной, эпизодической, а постоянно и реально действующей [5].

Эту идею Н.Я. Данилевский развивает в своей работе «Россия и Европа», ставшей на многие годы теоретической базой исследований национального характера, а для ряда ученых – основой для многолетней полемики. В исследовании автор попытался аргументировано опровергнуть тезис о наличии общей для всего человечества цивилизации и доказать существование нескольких частных цивилизаций – культурно-исторических типов. Согласно Данилевскому, нет единой, непрерывно развивающейся культуры, в которой все цивилизации рассматриваются как ступени этого развития, а есть «естественная система истории», где выделяются (как в естественных науках) ряд основных типов, которые не сравнимы друг с другом, поскольку каждый из них освещает свою сторону человеческого духа. В каждом «самостоятельным путем» развивается некое «начало, заключавшееся как в особенностях его духовной природы, так и в особенностях внешних условий жизни» [5, с.88].

Основные культурно-исторические типы (их всего десять), выделенные Данилевским, как и все биологические организмы, рождаются, развиваются, проходя определенные стадии, и умирают. Все они отличаются друг от друга тремя основными особенностями:

• различиями этнографическими, под которыми понимаются «те племенные качества, которые выражаются в особенностях психического строя народов»;

• различиями в высшем духовном начале (т. е. религиозными);

• различиями исторического воспитания, под которыми автор подразумевает факторы и механизмы, способствующие объединению людей одной цивилизации в единое целое.

Понятно, что для этнопсихологии наибольший интерес представляют этнографические отличия культурно-исторических типов. Известно, что работа Данилевского – славянофила и идеолога панславизма – в конечном итоге становилась альтернативой западничеству. Она была направлена на то, чтобы противопоставить Россию Западной Европе и обосновать духовную самобытность славянского мира с Россией во главе. Поэтому Н.Я. Данилевский выделяет в качестве одного из культурно-исторических типов – славянский, и последовательно рассматривает все его основные характеристики, противопоставляя их преимущественно европейскому (романо-германскому) типу.

Рассматривая «этнографические отличия» славян, Данилевский считал, что их «характеристические» особенности могут и должны быть найдены в трех сферах: умственной, эстетической и нравственной. Пытаясь апробировать свой подход, он отмечает, что не считает возможным глубоко анализировать первые две сферы, поскольку у славян еще недостаточно развита наука, в специфике развития которой отразилось бы своеобразие их умственных качеств. Автор также не считает себя достаточно компетентным для того, чтобы провести сравнительный анализ славянской литературы с литературами других культурно-исторических типов, т. е. анализ, из которого можно было бы извлечь информацию и сделать выводы относительно эстетических качеств славян. Иное дело – нравственная сфера. Здесь Н.Я. Данилевский, привлекая значительный исторический материал и выстраивая смелые аналогии и параллели, пытается показать, что одним из основных «нравственных этнографических признаков» славян есть их «терпимость» в отличие от «насильственности» европейцев.

В качестве аргументов, в данном случае фактов проявления этих признаков в истории, выступают, по Данилевскому, следующие моменты: религиозная нетерпимость Запада (походы крестоносцев, Варфоломеевская ночь, костры инквизиции и пр.), колониальная политика (конкиста, работорговля и т. п.), постоянные внутренние и внешние войны и т. д., что, согласно автору, совершенно не характерно для славян. Скорее наоборот: отношение славян к смертной казни (которую отвергал Владимир, осуждал Мономах и которая была отменена в России раньше, чем на Западе), и то, что полудикие племена, различные народности, присоединенные вместе с территориями к России, не были обращены в рабство; а также факты произнесения (пусть нечастые) христианских проповедей на языках народов России – всё это подтверждает наличие терпимости в характере славян.

Другая важнейшая черта, выделяемая Н.Я. Данилевским, заключается в специфике «способа, которым совершались все великие перевороты в жизни русского народа» [5, с.190]. По словам исследователя, на Западе любому перевороту предшествует агитация за программы, борьба идей, предлагаемых различными партиями и т. п. В России же – это процесс «чисто внутренний, происходящий в глубине народного духа незримо и неслышно… И, когда приходит время заменить старое новым на деле, эта замена совершается с изумительною быстротою, без видимой борьбы» [5, с. 191]. В качестве исторических событий, подтверждающих данный тезис, автор приводит описание обращения в христианство, когда за Владимиром «почти без сопротивления» принял крещение и весь русский народ; события времен Минина и Пожарского; ситуацию вокруг реформы 1861 г., когда в царском Манифесте воплотились вызревшие подспудно, в глубинах народного духа чаяния и надежды Руси. Эти иллюстрации с позиций сегодняшнего дня вряд ли можно трактовать столь однозначно.