Читать книгу Мой пращур Иисус Христос? Наследственность Бога - С. Роков - Страница 9

После короткого представления друг другу отца Павла и Игнатова, Лёха ушёл.

Пётр Михайлович был довольно своеобразной личностью. Любил, с одной стороны, анализ и чётко выверенные логические построения, что, видимо, и выразилось в его учёной степени. С другой стороны, в отличие от многих технарей, влекло его пофилософствовать на самые общие, часто гуманитарные темы. К тому же, был довольно чувствительной рефлексирующей натурой, способной восхищаться листиком или мотыльком. И сомнения в самом себе ему не были чужды, как и всем русским интеллигентам. Хотя иной раз мог не только по столу кулаком вдарить, а и прямо, по назначению …, но это уже когда «крыша» совсем съезжала.

Вот и сейчас Игнатова раздирали противоречивые сомнения.

С одной стороны, ему очевидно стало существование Того, в сравнении с Которым всё окружающее было ничтожно. С другой стороны, Игнатов знал тогда уже сравнительно много о разных религиях, но ни одна из них не представлялась ему совершенной.

И всё же… видимо, воспитание, ментальность что ли, толкали его в сторону православия. Но, подишь ты! … многое и в православии Петру Михайловичу было не по уму или не по сердцу…

Эти вопросы надо было как-то разрешать. Ведь он не был крещён, а креститься… к чему его тянуло… просто так без должной веры? … он не принимал этого.

Отец Павел оказался не престарелым умудрённым человеком, а – лет сорока пяти… быстрым, худощавым, с жидковатой чёрной с проседью бородой. Худое лицо его было бледным и не здоровым. Однако же взгляд был живой и любопытный.

– Как ты думаешь? Патриарх спасётся или нет? – с места в карьер, непонятно с чего вдруг спросил отец Павел с лукавой улыбкой и хитроватым прищуром глаз.

– По моим представлениям, спасутся все или почти все, но путь спасения у всех будет разный по мучительности. Думаю, что простой человек или обычный батюшка всё же заслуживают больше спасения, чем нынешний патриарх.

– Чего это так строго к патриарху?

– От него слишком много зависит, он на верху и к нему должны применяться повышенные требования. Что-то не очень он похож на духовного подвижника. Говорит много и гладко, вроде как в своё время Горбачёв. Скромности в нём не видно.

– Ну, ладно, – усмехнулся отец Павел, – а какие конкретные претензии или вопросы у тебя имеются к православию, с чем ты не соглашаешься?

– Да как сказать… Нет, я совсем не отказываю христианской религии в полезности её для общества, что ли. Но вижу вместе с тем и разные несуразности, прямой вред и даже – преступления, совершённые и совершаемые под флагом этой веры.

Многое достойно самой высокой оценки в христианстве. Кстати… как замечательны слова Христа об осуждающем ближнего своего, видящего в его глазу соринку, и не видящего в своём глазу бревна! Как метко сказано! Но, ведь слова эти должны относиться и к христианам, с пеной у рта отстаивающим истинность только своей веры, цепляющимся за каждое слово своих канонов, не допускающим никакого разномыслия. Особенно в православии.

– Ну, что сказать на это? – улыбнулся отец Павел, – сказать взрослому человеку, уверенному в своей правоте. К которому точно также можно отнести слова Христа о бревне в глазу. Переубедить? Навряд ли это в моих слабых силах. Однако, возразить, чтобы посеять хотя бы сомнение в совершенстве своего разума, чтобы мысль зашевелилась и в иных направлениях… попробую.

Ты подходишь к христианской доктрине с требованием полной её логичности и истинности. Но, всю Истину знает только Бог, и только бесконечный Бог есть вся Истина. И Истина, полная Истина, а не её часть, – также бесконечна, как и Бог. Человек не способен по своей ограниченности понять или даже вместить в себя эту Великую Бесконечную Истину. Любая доктрина может быть лишь малой частью Истины. И христианская – в том числе. Мы знаем не всё, поэтому наша вера не может на всё дать ответ. Даже наука говорит, что процесс познания бесконечен… какую же законченность ты требуешь в христианской вере? … Ты сам не логичен. Может, бревно-то в глазу – у тебя? – с солнечной улыбкой и хитрецой в глазах спросил отец Павел.

– Подумай ещё вот над чем, – немного выждав, покачивая указательным пальцем, обратил он внимание. – Человечеству когда-то казалось нелепицей и сказкой, например, возможность передвигаться как-то иначе, кроме, как на своих ногах, переговариваться с другими людьми на расстоянии, недоступном глазу. А, потом… поставили под седло лошадь, изобрели колесо, телегу, паровоз, автомобиль… изобрели телеграф, телефон, радио и телевидение. Всё это сейчас воспринимается как обыденность, а когда-то было чудом! … Вера же, вмещая в себя какую-то понимаемую человеком информацию, вместе с тем находится на границе и за границей известных знаний. Всегда в ней есть что-то новое и непонятное, чудесное. А, чудеса это и есть несуразица, как ты говоришь. Один древний христианский просветитель по имени Тертуллиан так и говорил: «верую, ибо нелепо». … Ну, как, дорогой мой, бревно не начало шевелиться?

– Пошли дальше, – продолжил отец Павел. – Насчёт преступлений, связываемых с христианством… Преступления совершает не вера, а люди. Правда, не раз это было под знамёнами веры. Господь по Премудрому Своему изволению дал людям свободу воли и дѐла. Люди же все грешны. Даже – Святые Отцы нашей Церкви. И они сами знали и говорили о своей греховности. Сам Христос говорил, что не к праведникам Он пришёл, а к грешникам; и не здоровый нуждается во враче, но – больной. Больны мы все, грешны, и вера христианская нас лечит. Но не излечивает совершенно. Ибо несовершенна и, следовательно, греховна сама суть человека. Не требуй, посему, идеала от христиан и от служителей Бога. Ибо, это и есть несуразица и невозможная небылица.

– Ну, хорошо… всё, что вы сказали сейчас – это мне понятно и почти со всем я согласен. Сейчас вполне убедительно было сказано и о несовершенстве христианского учения, и о несовершенстве самих христиан. Собственно, об этом я и говорю.

Если честно, отец Павел, то вы меня сильно удивили. Только от вас я слышу речи о несовершенстве христианского учения. Все остальные верующие и церковники говорят о полной истинности и законченном совершенстве христианства. … Отец Павел, за ваши слова, в средние века инквизиция, думаю, сожгла бы вас на костре. Да и сейчас, наши православные, вряд ли бы отнеслись спокойно к ним. … Вы со мною такой смелый, или же и внутри Церкви говорите подобное?

Отец Павел опять улыбнулся, но уже совсем не солнечно, и промолчал.

– Вот с чем я согласиться никак не могу, – продолжил я, – ведь и внутри христианства шла и идёт борьба с инакомыслием, результатом которой стал раскол христианской церкви, пролилось множество крови.…

А, если взять борьбу церкви с ересями …?!

Ведь в этих схватках со всех сторон участвовали глубоко верующие христиане. По-разному верующие. Но, если ты несовершенен, как можно не сомневаться в своей правоте и неправоте другого?! Как можешь ты присваивать себе право выгонять более слабую сторону из Церкви, объявлять их еретиками, анафемствовать их, ссылать и даже казнить?!

Ведь, сколько раз мы убеждались, что истина за меньшинством, за более слабым, а не за сильным…

Где тут братский дух христианства, дух любви к ближнему?! Одно торжество самомнения и силы, духа гордыни!…

Читал я многое из истории христианства. Любопытное и познавательное чтение. Особенно, если пользуешься источниками с различной точкой зрения.…

Возьмём христианские соборы и связанную с ними борьбу с ересями. Ничем, как дикой гордыней, борьбой за власть в христианской церкви невозможно объяснить ту яростную борьбу за не имеющие практического значения догмы вероучения.

…Вот, на первом Вселенском Соборе в Никее был объявлен еретиком Арий. За что? – я чувствовал, что начинаю горячиться. – За то, что в отличие от противного мнения, считающего, что Христос, Бог-Сын, наравне с Богом-Отцом существовал вечно и всегда, говорил, что Христос тоже, как и Отец, существовал прежде всех времён, но был создан Богом-Отцом!?

Немного помолчал для осмысления и возобновил с удивлением от явной нелогичности и несправедливости служителей Церкви:

– Да, кто может знать, что было до начала всех времён, в вечности? И, какая собственно разница для простых христиан в этих двух точках зрения?! Никакой!

Отец Павел слушал внимательно, не прерывая. Видя такое внимание и спокойствие, я понемногу и сам успокаивался:

– Вот лично я, допустим, верю в Бога, но мне абсолютно всё равно, когда появился Христос. Я даже не знаю точно, да это и не имеет для меня значения, кем был конкретно Христос. По большому счёту, я допускаю, что Христос – собирательный и во многом мифологизированный образ. А, может, Он был очень хорошим и праведным человеком? или пророком, через которого вещал Бог? Как в других религиях: Моисей, Будда, Заратустра, Магомед? Почему – Бог? или какой-то богочеловек? Зачем так сложно? Хотя… допускаю и это. Но какая это разница для верующих, для их жизни и Спасения?! И, как можно за это предавать анафеме?! – опять возмутился я.

– Ведь подавляющее большинство верующих христиан даже понятия не имеют о таких тонких материях, они не знают глубин догматики. Они думают про Бога как-то по-другому, имеют более простые представления, и, по идее, по сути своей – гораздо более еретические, чем учение Ария.

Потерев переносицу, ещё более успокаиваясь и упорядочивая свою мысль, я продолжил:

– Не помню, кто из наших, русских святых рассказывал, как спрашивал одного крестьянина, что такое Троица. И мужичок ответил – Христос, Богородица и Микола… И, что? … Мужичок разве изгоняется из православной церкви? Или ему отказали в причастии? Этих простых людей ведь не предают анафеме. А, почему? Потому что они – никто, потому что они не представляют угрозы властной церковной верхушке. Даже, наоборот. Есть за что их журить, а им есть за что каяться. А, тут, видишь ли, великий вопрос – кто был сначала – курица или яйцо?!

Как бы решившись на невозможное, я махнул рукой:

– Да чего там, мне по большому счёту не очень важно, был ли Иисус Христос на самом деле. Может быть, Он был придуман!? Главное, что? – каковы эти придуманные, изобретённые Им, если хотите, новые идеи, как помогают они людям. Закон всеобщего тяготения тоже был новой изобретённой идеей. Его в том виде, который нам известен, не было до изобретения его Ньютоном. От того, что он был «придуман», его же актуальность не страдает.

– Также и третий Вселенский собор в Эфесе, скандальный, с применением грязных приёмов, где развернулась борьба с константинопольским епископом Несторием, – вернулся я обратно к борьбе с ересями. … – Возглавил её крайне честолюбивый и властный епископ Александрии Кирилл, принадлежавший к семейному клану александрийских епископов, долгое время сменяющих по-родственному друг друга. … Не совсем по-христиански, не правда ли? … Между александрийским кланом и константинопольским епископатом постоянно шла свара за влияние в христианском мире. Ведь, Кирилл Александрийский в своё время организовал изгнание св. Иоанна Златоуста, бывшего константинопольским епископом! … Это – самого! Иоанна Златоуста! … Один святой Церкви грызёт другого святого! Ведь Церковь признала обоих Святыми?! … Вот это святость! … И, вообще, много чего непотребного для христианского служителя приписывается Кириллу. … В истории с Несторием также видна не борьба за истину Кирилла Александрийского, а за власть и влияние. … И, такой человек признан Отцом Церкви?! – опять вскипел я и негодованию моему не было предела.

– Ведь, собственно, за что прицепился Кирилл Александрийский к Несторию? – со злостью и презрением произнёс я. – Несторий учил, что Иисус стал Христом и приобрёл богочеловеческие свойства не со своего рождения, а с крещения его Иоанном Крестителем с сошествием на Иисуса Святого Духа в виде голубя. А до этого, мол, Он был просто праведным человеком, в котором Его Божественное начало, полученное при зачатии Девы Марии от Святого Духа, находилось в неслитном соприкосновении с его человеческим началом, и, как бы, спало. Кирилл же утверждал, что с момента рождения Иисуса Божественное и человеческое начало были слиты воедино в одной личности Иисуса Христа.

– Вот скажите мне, – впрочем, совсем не ожидая ответа отца Павла, обратился к нему я, – какая разница, как стал Иисус Христос тем, кем Он стал? Ведь именно об этом шёл спор между Несторием и Кириллом. … А, если учесть, что общепризнанным считается, что авторство этой «несторианской» идеи принадлежит не Несторию, а его учителю Феодору Мопсуэстийскому, но мишенью был избран именно Несторий, как глава Константинопольской церкви, то нечистый дух от этого противостояния становится ещё более очевидным.

…Более того, все первые Вселенские Соборы были созваны Константинопольскими императорами и приходили под их патронажем и давлением. … Как же с христианским «кесарю кесарево, а Богу Богово»?…

О какой исключительной истинности православного учения можно говорить, зная всё это?! – я устал от длительного своего монолога и эмоций, и замолчал, ожидая возражений и опровержений. … И как отец Павел смог спокойно перенести такой поток моих излияний?!

– Дорогой мой, – вздохнул с улыбкой отец Павел, – ты задал столько серьёзнейших вопросов, которые затрагивают такие мощные пласты нашей веры, что ответить тебе на них обстоятельно в беседе невозможно. Никакого времени не хватит. … Мне очень понятна с человеческой стороны направленность твоих мыслей. Не думай, что эти мысли какие-то новые. Больше тебе скажу, и у меня в своё время было множество вопросов и сомнений. Не скажу, что всё для меня сейчас прояснилось окончательно. Нет, этого нет, и, наверное, и быть не может. Но, по многим вопросам у меня ясность и уверенность появились. … Я всё время изучаю Писание и различную религиозную литературу. И, ты знаешь, очень часто в многократно прочитанном тексте я открываю новые для себя мысли, новые глубины. Это свойство любой классической литературы. А здесь Библия – классика из классики, – покачал головой в знак своего преклонения перед великой книгой отец Павел.

– Вот, что я тебе предлагаю …, – отец Павел сжал в кулак, а затем огладил свою негустую бороду.

– Обычно по конкретной тематике я оформляю что-то вроде конспекта с выписками из источников и своими мыслями. Я тебе подберу свои записки. Кстати, мой племянник по моей просьбе оформил мои конспекты в электронной форме. Так, что трудностей с почерком у тебя не будет. Почитай, может, ты устранишь часть своих вопросов? А потом на новой базе мы можем с тобой дополнительно побеседовать. Ну, как? Пойдёт? Согласен?

– Почему же нет? Конечно.

Через некоторое время Лёха мне принёс на флешке обещанные отцом Павлом его записки.

…Очень даже любопытными они оказались…