Читать книгу Уплотнение границ - Сабин Дюллен - Страница 5

Появление пограничника на публичной сцене можно датировать серединой 1930-х годов, то есть периодом расцвета сталинизма, когда с момента революции и Гражданской войны прошло уже почти двадцать лет.

Начало первой пятилетки и коллективизации в 1929 году означало максимальную мобилизацию всего населения, призванного совершить великие трудовые подвиги. Речь шла о том, чтобы построить социализм – здесь и сейчас. Соцсоревнование, требовавшее от каждого превзойти самого себя, охватывало все сферы жизни страны. Среди его живых символов можно было найти передовиков производства, подобных Стаханову, бесстрашных летчиков во главе с Чкаловым, а также пограничников. Сталинская версия модерности была конкретной и воплощалась в реальных фигурах[56]. Военная мобилизация, усилившаяся в 1931–1932 годах, сопровождалась активной пропагандой. Перед лицом японской угрозы бюджет обороны вырос, а усилия, направленные на защиту рубежей, удвоились. От творцов народной культуры ожидалось, что они будут стимулировать патриотическое воображение в этом направлении. В этом контексте вновь усилился интерес к героям Гражданской войны, чей культ начал складываться еще в 1920-е годы. Созданный Д. Фурмановым в 1923 году персонаж кавалериста Чапаева в 1934 году стал главным героем одноименного фильма братьев Васильевых, который пользовался невероятным успехом[57]. Реабилитировалась и традиция казачества. Отныне казаки, которые у Исаака Бабеля были последним осколком старого мира, выступали в качестве предшественников нового человека. Благодаря «Тихому Дону» М. Шолохова казацкий героический эпос стал частью советского литературного наследия[58]. Кстати, в 1936 году казаки получили право служить в любых частях Красной армии. Несколько лет спустя сталинский режим реабилитировал ряд великих военачальников прошлого, в том числе Александра Невского, великолепного героя фильма С. Эйзенштейна, который вышел 7 ноября 1938 года по случаю 21-й годовщины Октябрьской революции.

В отличие от казака фигура пограничника, обладавшая очевидным педагогическим потенциалом в деле воспитания юношества, была однозначно связана с настоящим. Пограничник воплощал два центральных элемента советской политической культуры того времени. Это был новый человек, участвовавший в покорении, освоении и контроле над безграничными пространствами советской родины, вплоть до ее самых экзотических окраин[59]. Одновременно он был чекистом, охраняющим рубежи от посягательств с востока и запада. В феврале 1936 года председатель ЦИК СССР М. Калинин воздал честь «нашим пограничным полкам – передовым полкам Красной Армии», которые в мирное время должны были противостоять ежедневным провокациям со стороны капиталистического окружения. В этой роли пограничники реактуализировали, не заменяя его, столь популярный в СССР образ участника Гражданской войны, красноармейца, одолевшего «белых» и своим мужеством спасшего юную Страну Советов. Пограничник утверждался в качестве солдата мирного времени, ведущего борьбу со шпионами и саботажниками, которая превратилась в настоящую манию после убийства Кирова в декабре 1934 года.

Анализ места пограничника в советском публичном пространстве может опереться на множество источников: фильмы, романы для юношества, песни, статуи, школьные издания, фотографии и кадры кинохроники, служившие для выработки официального нарратива. В Российском государственном архиве кинофотодокументов (РГАКФД) сохранилось триста фотографий пограничников, большая часть которых восходит к периоду до 1940 года. В 1928–1939 годах было также снято 18 эпизодов кинохроники, частично или полностью посвященных пограничникам. Хотя этот корпус визуальных документов нельзя назвать очень большим, он свидетельствует о появлении и постепенном (особенно после 1936 года) выходе на передний план новой темы в документальном и художественном кино.

Защитник новой страны

Интересно отметить, что в 1936–1940 годах в СССР пограничники становились героями художественных фильмов чаще, чем рабочие и крестьяне[60]. В условиях стремительного роста киноиндустрии быстрое развитие переживал приключенческий фильм. Первым фильмом, героями которого были пограничники, стал вышедший в 1935 году «Джульбарс», названный так по имени главного персонажа, отважной овчарки[61]. Подобные фильмы с героическим, манихейским сценарием, рассказывающим о приключениях пограничников и их борьбе с бандитами и шпионами, пользовались большим успехом. Среди наиболее популярных в 1936–1939 годах лент можно назвать «Тринадцать», «Граница на замке», «Дочь Родины», «На границе», «Морской пост», «Комендант Птичьего острова»[62].

Таблица 1. Приключенческие фильмы с героями-пограничниками (вторая половина 1930-х годов)

Таким образом, в художественном кинематографе образ пограничника начал развиваться после 1935 года. Основой для него стал ряд архетипических репрезентаций, пришедших из журналистики. Первые кинообразы пограничников были созданы в 1928 году для «Совкиножурнала», посвященного 10-летнему юбилею Красной армии. Этот выпуск кинохроники открывался, согласно описанию, следующими кадрами:

Сухопутные, воздушные, морские участки границы СССР: пограничные столбы, часовой, погранзастава, пограничники в дозоре, самолеты в воздухе, корабли в море. Парад на Красной площади…[63]

В 1931 году вышел документальный фильм «По советским границам» («Союзкинохроника»), приуроченный к 10-летней годовщине создания пограничных частей. В 1931–1936 годах на погранзаставах было отснято большое количество фотографий. В последующие годы такие изображения тиражировались в немыслимых количествах. Что можно было на них увидеть?

На фотографиях и в кинокадрах пограничники изображались в контексте, например в виде застывшего и напряженно всматривающегося в невидимый горизонт часового в высоких сапогах и с ружьем (ил. 1). Это был обязательно мужчина, поскольку в те годы женщины в погранвойсках не служили. Он был молод и держался подчеркнуто прямо, гордо стоя на страже украшенных триумфальными арками ворот Страны Советов (ил. 2)[64]. Чаще, однако, пограничники изображались не в местах официального въезда на советскую территорию, а там, где они выполняли свою главную функцию – поиск «нарушителей границы». Они могли быть сняты на фоне дикой природы, возле пограничного столба, на вышке с биноклем, а главное – затаившись, как на охоте, в сопровождении верного пса. Иногда пограничники позировали в маскхалатах, стоя на лыжах.

Кинорепортажи, посвященные погранслужбе, чаще всего начинались с пейзажа и кадров, в которых появлялся пограничный столб, а сразу после него – пограничник на посту. После этого камера направлялась к казарме, выхватывая иногда по пути вышку и дозорную тропу. Жизнь на границе сводилась, таким образом, к нескольким кадрам. В монтажных листах 5-го выпуска «Социалистической деревни» мы читаем:

Поселок пограничников. Пограничники чистят лошадей, делают физзарядку, рассматривают карту, едут верхом, конвоируют контрабандистов, бегут по полю в противогазах, стреляют лежа[65].

Пограничник делал границу видимой, осязаемой. Без него она ускользала от взгляда. Кустарник, лес, поля – ничто не выдавало присутствия этой линии, за исключением таких удобных изображений рек и берегов. Да и с ними все было непросто. В то время как в коллективном воображении такие реки, как Уссури и Амур, действительно воспринимались в качестве рубежей, на практике все было сложнее из-за многочисленных рукавов и покрытых буйной растительностью берегов. Пейзаж становился по-настоящему пограничным только с появлением заветного столбика, немедленно ассоциирующегося с фигурой пограничника. Советский образ рубежей, таким образом, опирался прежде всего на людей границы, которые, защищая страну, делали осязаемыми ее контуры.

Вплоть до Второй мировой войны в советском дискурсе не использовалось понятие естественной границы. В марксистской традиции последняя могла наделяться положительным смыслом, будучи связанной с демократическими и национально-освободительными революциями начала XIX века. Когда же речь заходила об империалистических державах, это понятие подвергалось яростной критике как служащее «лишь ширмой для прикрытия захватнической политики великих держав»[66]. В рамках советской постколониальной политики дискурс естественных границ, в частности для обоснования притязаний на выход к теплым морям, напоминал о царских войнах и являлся частью заклейменного русского, имперского, панславистского наследия. Тем не менее во второй половине 1930-х годов в географические репрезентации Советского Союза будет включена идея своего рода евразийской очевидности границ.

Вот как начиналась статья о пограничниках в вышедшем на французском языке в 1938 году «Популярном очерке истории Красной армии», подлинной жемчужине конкретного патриотизма:

На границах нашей любимой Родины. От Баренцева моря до Памира, от Днестра до Берингова моря бойцы Красной армии и Военно-морского флота бесстрашно защищают мирный труд и спокойствие нашей великой Отчизны. Отважные сыны нашего великого народа, они руководствуются славным сталинским лозунгом: «Ни одной пяди чужой земли не хотим. Но и своей земли, ни одного вершка своей земли не отдадим никому»[67].

Советский Союз представал в виде острова-континента: «Границы огромного Советского Союза достигают 60 тысяч км, что соответствует полутора диаметрам Земли. Воды двенадцати морей омывают неприступные берега нашей страны»[68]. Так восходящие к Гражданской войне образы капиталистического окружения и осажденной крепости переводились на язык природных метафор. Остров становился географическим эквивалентом гордой изоляции, в которой пребывала страна победившего пролетариата. Такое представление, однако, грозило вызвать притупление бдительности, как это подчеркнул Сталин в своем знаменитом ответе товарищу Иванову, опубликованном в «Правде» 12 февраля 1938 года:

Мы могли бы сказать, что эта победа является окончательной, если бы наша страна находилась на острове и если бы вокруг нее не было множества других, капиталистических стран. Но ‹…› мы живем не на острове ‹…›.

Камера движется от границ к внутренним территориям. Пограничник стоит на страже сокровищ советской жизни и достижений на внутреннем фронте. Особенно ясно эта идея звучала в репортажах киножурнала «Социалистическая деревня», целью которого было освещать успехи социалистического строительства в различных уголках СССР. Так, в 1930 году выпуск, посвященный 10-летию Советской Карелии, начинался с кадров, снятых на советско-финляндской границе (пограничный столб, часовой), затем переходил к объектам лесной и бумажной промышленности и, наконец, к Петрозаводску[69]. Аналогичным образом строился выпуск от 6 января 1937 года, посвященный Всесоюзной переписи населения:

Черноморский пейзаж. Сбор чая в одном из колхозов. Парусные лодки, рыбаки в море. Пустыня, движется караван верблюдов. Арктический морской пейзаж. Пограничники в дозоре. Один из участков границы СССР. Пограничная застава, пограничный столб. Строительство Днепрогэс. Города с новыми многоэтажными домами, уличное движение. Колхозники разных колхозов за работой, на занятиях, отдыхе. Движение собачьих упряжек. Охотники далеких стойбищ получают паспорта. Пионеры на отдыхе, купаются в море. Дети в детском саду. Матери и новорожденные в родильном доме. Перепись населения: работа счетчиков, счетчики в квартирах известных людей, в т. ч. Марии Демченко. Механизированная обработка итогов переписи[70].

Движение от внешних рубежей к внутреннему пространству сопровождается переходом от природы к цивилизации и современности. В силу этого граница продолжает видеться скорее в качестве периферийной зоны, чем линии. Пограничник стоит на передовом посту цивилизации.

На службе народа

Одновременно на местном уровне пограничник играл роль носителя советской культуры, старшего брата, всегда готового просвещать и помогать. Тесные связи с местными жителями были топосом в репрезентации пограничников в 1930-е годы. Предполагалось, что эти отношения были двусторонними.

Одним из важных советских принципов было постулирование – в отличие от буржуазных стран – неразрывной связи между армией и народом. Как это подчеркивал в 1928 году Сталин, «у нас, наоборот, народ и армия составляют одно целое, одну семью»[71].

Стремление укрепить связи между населением и Вооруженными силами привело в начале 1920-х годов к созданию системы шефства. В случае войск ОГПУ правила шефства были разработаны в мае 1924 года[72]. Речь шла о том, чтобы на различных уровнях связать воинские части с государственными органами, общественными организациями и предприятиями (сельсоветами, парторганизациями, профсоюзами, кооперативами, колхозами, заводами). Помимо идеологических, немаловажную роль играли практические соображения, а именно стремление компенсировать недостаточный объем средств, выделяемых войскам, и улучшить их снабжение за счет объединения сил и помощи со стороны местных организаций. Как мы увидим ниже, в момент окончания Гражданской войны условия в пограничных районах были катастрофическими, пограничники испытывали нужду во всем: от продуктов питания (помимо выдаваемой им малосъедобной солонины) до мыла, табака, обуви, ружей, белья и казарм, не говоря уже о книгах и газетах. Тем не менее, создавая систему шефства, политотделы делали акцент на идеологическом и культурном воспитании солдат и на взаимной пользе, которую могли принести друг другу местные организации и погранзаставы.

Интересно отметить изменение, произошедшее в конце 1920-х годов. Отныне транслируемый на центральном и местном уровне дискурс представлял пограничников как стоящих на службе населения, а не наоборот. В момент коллективизации широко подчеркивалось их участие в развертывании колхозного движения. Как утверждалось, на польских и румынских рубежах пограничники помогли создать пятьдесят колхозов[73]. Подобным образом в рамках развертывания соцсоревнования, охватившего Вооруженные силы, пограничники были первыми, кто стал устраивать воскресники, направляя бригады ударников помогать колхозникам в проведении сева и жатвы. Кроме того, они подавали пример, устраивая огороды при казармах. Пресса публиковала многочисленные фотографии, на которых были запечатлены пограничники, работающие в полях. В 1931 году по случаю десятой годовщины создания погранвойск целый ряд колхозов взял себе имя «Пограничник», стремясь тем самым подчеркнуть тесные связи с той или иной заставой. Благодаря работе комсомольцев и политотделов погранзаставы становились центрами культурной жизни на местном уровне. Они снабжали газетами, журналами и книгами избы-читальни, которые создавались в 1920-е годы для поднятия культурного уровня сельского населения и руководство которыми нередко находилось в руках демобилизованных красноармейцев[74]. Пограничники устраивали лекции, вечера, киносеансы, участвовали вместе с руководством сельсоветов и местных парторганизаций в проведении агиткампаний, в частности предвыборных. В обмен колхозники должны были помогать им ловить нарушителей границы и укреплять пограничную линию[75].

Следует отметить значительное сходство в том, как выстраивались по обе стороны рубежей представления о погранслужбе, в частности о ее отношениях с населением. В Польше, к примеру, погранотряды тоже должны были содержать библиотеки и проводить разнообразные культурные мероприятия, адресованные солдатам, но доступные и для местных жителей: показы фильмов, концерты и театральные постановки. Кроме того, упоминалось и создание образцовых с агрономической точки зрения огородов, которые должны были служить примером для окружающего населения. Не исключено, что в ряде случаев речь шла о заимствовании советского опыта, ведь поляки очень внимательно наблюдали за всем, что происходило у соседа. Подобно советским пограничникам, польские погранотряды, служащие на восточной границе, создали в 1932 году стенную газету Na straży, а в 1936 году – «Воспитательно-пропагандистский бюллетень». Начиная с 1938 года офицеры проходили обучение, призванное помочь им вести пропаганду и развивать связи с гражданским населением пограничных районов[76].

Особое внимание уделялось «цивилизаторской» деятельности пограничников на далекой периферии, где они выступали в роли главных представителей центральной власти и важнейших участников освоения территорий. Этот аспект, заметный и на западных границах, с особой силой проявился на восточных рубежах. В качестве характерного примера можно привести отчет Сахалинского погранотряда, представленный в июле 1930 года[77]. В нем подробно описаны проявления повседневного героизма, «бесконечной преданности» и профессионализма, с которым его бойцы подходили к охране, освоению и «хозяйственному строительству» Сахалина[78]. Заслуги пограничников превозносились на собраниях местных жителей, например на собраниях трудящихся г. Александровска, портовых рабочих, служащих Дальжелдорстроя, работников предприятий лесной промышленности и многих других. Образцовые и универсальные представители социалистического общества, пограничники получали письменные и устные заверения в уважении и доверии со стороны участников этих собраний, на которых царило единодушие. По выходным и в свободные от работы часы ударные бригады пограничников освобождали берега ото льда, помогали разгружать суда, сплавлять лес и ремонтировать дороги[79]. Они учили грамоте население восточного побережья и являлись там главными представителями центра. Подобно военным царской России, они занимались обследованием неизученных частей острова, привозили из экспедиций сведения о рельефе, особенностях почвы, реках, лесной и морской фауне, лесных ресурсах и возможностях их освоения. Они передали в Геологический комитет ДВК образцы пород, которые свидетельствовали о наличии здесь пригодных для разработки месторождений железа и золота[80]. Наконец, Сахалинский погранотряд служил питомником кадров для местной промышленности и администрации. В 1930 году в Александровске на руководящих постах работало девять бывших пограничников.

Не менее часто встречались и упоминания помощи в охране границы со стороны гражданского населения. Самым типичным олицетворением такого сотрудничества был образ местного жителя (нередко в лице женщины или ребенка), который указывал пограничнику направление, в котором скрылся нарушитель границы, или склонялся над следами рядом с одним или двумя бойцами. На практике, однако, женщины, по-видимому, находились на заднем плане. В 1936 году за активную помощь пограничникам орденом «Знак Почета» были награждены 36 колхозников и всего 5 колхозниц[81]. Их фотографии обильно тиражировались в печати.

Разумеется, эта тема чрезвычайно ценилась в кинематографе, где она позволяла выстроить индивидуальную историю. В «Границе на замке» фашистский шпион пересекает белорусско-польскую границу благодаря помощи со стороны поляков и кулака, но советским пограничникам вместе с колхозниками и двумя мальчиками удается помешать осуществлению вражеских планов[82].

Поддержка со стороны местного населения постепенно принимала более четкие и организованные формы, например с введением пионерской практики на погранзаставах и развитием движения «Ворошиловских стрелков». В 1936 году были созданы добровольные районные оборонительные секции, члены которых отвечали за тот или иной пограничный наблюдательный пункт. Население, однако, относилось весьма прохладно к постоянно растущему количеству новых гражданских обязанностей. В 1936 году в Кингисеппском округе на эстонской границе было объявлено о создании 86 оборонительных секций при сельсоветах, которые насчитывали 560 членов. Но, по данным отчета, в феврале 1937 года действовало лишь 32 секции с 216 членами[83]. Представленное на рассмотрение правительства и Наркомзема в сентябре 1939 года предложение засчитывать как трудодни время, потраченное на охрану границы, не встретило поддержки Сталина и Берии, которые продолжали настаивать на принципе добровольного служения родине и поощрении особо отличившихся. Главным образом они боялись, что это будет отвлекать крестьян от работы в колхозе[84].

Охрана границ была делом пограничников. Советская риторика, однако, превратила ее в дело всех граждан СССР. В главе, посвященной правам и обязанностям населения, Конституция 1936 года провозглашала защиту Отечества «священным долгом каждого гражданина СССР» (ст. 133). Знаменитый фотоколлаж Виктора Корецкого, вышедший в начале 1941 года, предлагал конкретное воплощение этой идеи. На фоне карты Советского Союза, заполненной пестрой толпой представителей различных национальностей в традиционных костюмах, изображено шесть вооруженных человек: одна девушка и пятеро мужчин (рабочий, служащий, летчик, моряк, солдат). Занимая все свободное пространство, эти дозорные делали визуально невозможной любую попытку проникнуть на советскую территорию[85]. Пограничник воплощал идеал советского человека – такого, каким его воображал режим: бдительного и преданного.

Пограничник и его верный пес: новый герой советской молодежи

Заметный вклад в популяризацию этой темы внес кинематограф. Фильмы о пограничниках играли для советских детей и молодежи роль вестернов. Их успеху способствовали в том числе экзотические пейзажи советских рубежей. Пограничная служба – такая, какой ее показывали в фильмах – удовлетворяла потребность публики в приключениях. Первые советские фильмы на эту тему особенно охотно показывали восточные границы, изображая их, как того требовала пропаганда, в виде самых экзотических уголков страны. В результате некоторые новобранцы стали проситься в пограничники, мотивируя это желанием увидеть «южные пески каракумской пустыни»[86].

Частью своей популярности пограничник был обязан собаке. Первый выпуск кинохроники, посвященный дрессировке собак, которым предстояло служить на границе, вышел в 1933 году, но по-настоящему неразлучными солдат и его пес стали два года спустя, после выхода художественного фильма «Джульбарс». На фоне величественных пейзажей Памира отважные бойцы при поддержке местных жителей в традиционных костюмах борются с бандитами, орудующими на афганской границе. Незаменимым помощником в этой борьбе является собака, принадлежащая старому крестьянину. Пограничники берут ее к себе, дрессируют, и Джульбарс становится первым пограничным псом на советском экране[87]. Оттуда мода переходит в скульптуру и прикладное искусство, и в советские дома проникают фигурки пограничника с собакой (или их детский вариант – пионер с собакой), которые большими партиями выпускают фарфоровые заводы. Так пограничник входит в повседневную жизнь, заполняя экраны и школы, городское пространство и домашние интерьеры. Юные зрители кукольных театров с увлечением следят за приключениями пограничников, сражающихся со шпионами[88], а школьные учебники используют этого персонажа с воспитательными целями. Показательной является вышедшая в 1937 году в издательстве детской литературы при ЦК ВЛКСМ книга Григория Рыклина «Рассказы о пограничниках» для детей десяти – тринадцати лет. В ней мы находим все элементы этого мира: лексику погранзаставы (казарма, вышка, пограничная тропа), разнообразие пограничных ландшафтов (заснеженные горы, реки, тростниковые заросли, болота, леса), героев, изображаемых с помощью картинок, коротких описаний и диалогов, наконец, образ невидимого, скрытого растительностью рубежа, который становится осязаемым благодаря действиям пограничника и его бдительности[89].

Как ни удивительно, пятьдесят лет спустя, в начале 1980-х, и изображения, и педагогическое содержание будут оставаться теми же, что и в 1930-х годах, и все изменения ограничатся использованием более контрастных цветов[90]. Школьников по-прежнему будут просить составить по картинкам рассказ, начинающийся словами: «У пограничника была умная собака Ингус. Однажды…», вставив в него следующие предложения: «Пограничник с собакой отправился в дозор», «собака почуяла след», «диверсант выстрелил первым». Пес Ингус (или Индус) и его хозяин Никита Федорович Карацупа стали постоянным воплощением фигуры пограничника с собакой в советской популярной культуре. Начало превращения Карацупы в героя датировалось концом 1930-х годов. Свою первую награду, орден Красного Знамени, он получил вместе с другими солдатами своего полка в феврале 1936 года. Благодаря большому количеству задержаний он быстро превратился в образцового воина, своего рода Стаханова пограничных частей. Как утверждается, за 20 лет службы, с 1937 по 1957 год, Карацупа принял участие в 120 столкновениях, задержал 338 нарушителей границы и уничтожил 129 вооруженных шпионов и диверсантов[91].

Биография Карацупы – образец жизненной траектории советских героев. Он родился 25 апреля 1910 года в семье украинских крестьян, живших в деревне Алексеевка Куйбышевского района Запорожской области, где были сильны казачьи традиции. Потеряв в три года отца, а в семь – мать, Никита Карацупа воспитывался в детском доме. В 1932 году он был направлен служить в пограничные войска, а год спустя прошел обучение в школе младшего начальствующего состава служебного собаководства Дальневосточного военного округа. Это определило его дальнейшую судьбу офицера пограничных войск, проводника служебных собак. В 1937 году после дополнительного обучения он стал инструктором служебных собак на заставе «Полтавка» Гродековского погранотряда, прославившегося успешным отражением японских атак на границе с Маньчжурией. Карацупа вступил в партию только в 1941 году. В 1950-х годах он служил в Главном управлении пограничных войск и участвовал в создании пограничной службы Вьетнама, а в 1961 году уволился в запас. Имя Никиты Карацупы носит ряд школ, библиотек, кораблей, погранзастав во Вьетнаме и в Индии. 21 июня 1965 года ему было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением «Золотой звезды» и ордена Ленина «за образцовое выполнение заданий командования по защите Государственной границы СССР и проявленные при этом мужество и героизм». Он являлся почетным пограничником заставы, на которой прошли первые десять лет его службы на Дальнем Востоке; за девять месяцев до его смерти, 18 ноября 1994 года, заставе было присвоено его имя. Как до перестройки, так и после Н. Ф. Карацупа отвечал за Центральный пограничный музей в Москве – настоящий заповедник советской цивилизации.

Своей многолетней популярностью «марка Карацупа» обязана, впрочем, прежде всего верному товарищу пограничника – немецкой овчарке. Подобно Джульбарсу, Индус был умным и смелым псом, не раз спасавшим своего хозяина и способным справиться с любым шпионом.

В то время как фигура пограничника приобретала все более героические черты, что представляли собой те, кто служил прообразом этого героя?