Читать книгу …Твой Джеймс Дриминг - Саддам Насиров - Страница 5

Я шел вдоль дороги, забыв обо всем, все ещё думая о том, что же поменялось, когда я вышел из дома… а вот и Кристаллвотер. Каждый раз, когда мне приходилось проходить по этому маленькому деревянному мостику через нее, меня поражала её чистота, создавалось такое впечатление, будто она не такая, как другие, будто она живая.

«Наверное, эта река – самое крутое местечко в этом городке, ну, может, ещё и «У Барри», я люблю это место, наполненное атмосферой прошлого века тоже, атмосферой шикарной музыки, классных машин и тех самых кафешек, как у Барри. Классические столики с особым покрытием и металлическим ободком, красные лаковые диванчики… Надо заглянуть туда, как будет возможность», – мысли лезли в голову.

Обычно люди моего возраста любили кататься на роликах или скейтбордах, но меня это не привлекало никаким образом. Я абсолютно не понимал остальных, зачастую передвигаясь на своих двоих или на своем бордовом ретро-велосипеде. Вообще я не очень любил общество своих одноклассников, зачастую не разделяя их интересов, тогда я искал кого-то необычного для нашей школы, кто бы мог составить компанию в любом разговоре. А не только о том, какая команда выиграла чемпионат по футболу или кто вчера обыграл кого-то в компьютерной игре, а про разговоры о драках вообще и речи быть не могло. Понимаете, я хотел чего-то другого и редко говорил с ними, поэтому меня очень часто называли чудиком. Но одноклассники считали меня хоть и странным, но все же другом, а я не особо отказывался от этого звания. Но если говорить про споры или дискуссии, то могу сказать, что многие взрослые не могут переломить себя и где-то принять и понять чужую точку зрения или другой взгляд на мир, не могут воспринимать услышанную информацию из уст собеседника как альтернативную, а в подростковом возрасте уж тем более, когда бурлит кровь и каждый хочет набить кому-то морду или доказать что-то.

Смоллтаун – небольшой городок, поэтому, перейдя через реку Кристаллвотер, я почти добрался до того самого кафе «У Барри»; обогнув его, я свернул налево и через переулки добрался до библиотеки «Мир знаний», а от нее до школы рукой подать. Школа представляла собой заурядное, серое, кирпичное, огороженное небольшим черным заборчиком здание в четыре этажа. Выдохнув и подготовившись к очередному дню, я открыл тяжелую металлическую дверь и вошел внутрь, светлый холл был заполнен учениками, которые сидя на скамейках переобували свою сменную обувь. Я бросил портфель на первой же освободившейся скамейке и услышал знакомый голос.

– О, привет, Вольт! Клевый прикид… для эры динозавров… ах, да, постой… даже тогда он вышел из моды… – своим обычным хитрым голосом сказал Джастин Парлор.

«Да пошел ты, Джастин! Мне наплевать на то, что думает животное типа тебя», – подумал я. Но ничего ему не ответил, порой лучше просто подумать и ничего не сказать, особенно когда ты не желаешь ввязываться в те самые споры и драки. Переобувшись, я пошел по своим делам.

– Здорово, мудила, надеюсь, у тебя есть что- то для меня, иначе я подготовлю тебе свой сюрприз, – угрожающе поприветствовал меня Лиам… разумеется, он намекнул на мой обед…

Вся школа была переполнена разговорами о том, что какая-то футбольная команда-аутсайдер взяла кубок. М-да… очень интересно. Да пошли они все со своими тупыми разговорами…

– П-привет, дру-у-ужище, к-как ты? Сделал проект по истории? Не терпится послушать тебя, – сказал мне Бэн Смит. Хороший парень, но, к сожалению, кроме истории, с ним ни о чем и не поговоришь.

И вот я стою посреди школьного коридора, со своим рюкзаком за плечом, после первого урока, и ищу свой блестяще желтый и идеально чистый, отдающий свежестью шкафчик под номером 62. На самом деле, у нас в школе все шкафчики были желтого цвета, руководство школы считало, что это принесет в школу что-то светлое и ученикам будет приятнее, но через пару лет почти все шкафчики оказались в отвратительном состоянии: оплёванные, помятые и грязные (ученики хранили в них бог знает что), кроме моего и ещё нескольких, просто я слишком бережно относился к доверенной мне собственности и она благодаря этому была в отличном состоянии… Хоть я и относился к нему бережно, мне никогда не нравился этот шкафчик, а единственным его плюсом было то, что он был сверху. На самом деле «мы не ценим то, что имеем, пока не потеряем», и этот шкафчик ассоциировался у меня с ненавистными мне уроками и глупым, неинтересным времяпровождением, хоть я и прятал в него иногда разные вкусняшки, чтобы порой перекусывать (но и их у меня умудрялись забирать). Конечно, были школьные предметы, вызывающие к себе неподдельный интерес. Но в основном любовь к предметам мне привязали учителя, которые полностью посвящали себя и жизнь своему уроку. Миссис Науэр, являющаяся классным руководителем, была таким учителем. Она очень сильно любила свой класс и при случае чего старалась не вызывать родителей, предпочитая поговорить и все обсудить с учеником наедине. Её психологические возможности были на таком высоком уровне, что я порой задавался логичным вопросом: «Почему миссис Науэр по профессии не психолог?» Вся школа, от обычных первоклашек до директора школы, любила нашего классного руководителя и глубоко уважала её за трепетное отношение к своим трудам и профессиональные способности, присущие только ей.

День в школе прошел в обычном русле, даже считая то, что Лиам Бойл «Бык» со своей компашкой наглых тупиц все-таки забрал мой перекус. Когда я, после четвертого из предстоящих семи уроков, доставал из шкафчика свой сэндвич с яблочным соком, которые ещё вечером положила мне в сумку мама, он сильно ударил меня в плечо в ответ на то, что я решил, что очень голоден и попытался их «отшить».

– Может, не стоит сегодня забирать мой обед, не? Блин, парни, отстаньте от меня, я правда голоден…

– Да ты охренел, Вольт! – сказал он мне и толкнул, да так сильно, что я впечатался в свой шкафчик, наверное, эта вмятина до сих пор на том же месте. На самом деле, компашка была не его, а он выполнял «вспомогательную» функцию, или как принято говорить в народе, «шестерки». К сожалению, в началке Бык не обрел друзей, ведь мало кто мог говорить с человеком, с детства ведущим разговоры про драки, ставки, алкоголь и все такое. Буквально все его диалоги заключались в этом. Противостоять его физической силе мало кто пытался, ведь внешне сильный, тогда зачем лезть в драку? Махал кулаками он по черт знает какому поводу, точнее, ему повод-то не был нужен, это и оттолкнуло от него многих. Бык был заурядным задирой, и учителя для него ничего не значили, срывать уроки было обычным делом для него, наверное, в кабинете директора он проводил времени гораздо больше, чем дома. К сожалению, такие, как он, в большинстве своем вырастают в опасных для общества людей, но какой-то процент из них все же одумывается, и эта часть становится нормальными людьми. Я ещё тогда был уверен, что так на него влияют друзья, ну или его босс с таким же «шестеркой», как он.

2

Лиам был таким с самого детства, уже в началке Лиам ругался матом, порой дело доходило до того, что он даже кусал нас, толкал и смеялся над нами, поэтому его всегда игнорировали. А ещё он очень сильно любил бить людей головой до синяков, оттуда и его кличка. Чуть позже Бык обзавелся Карлом Аткинсоном, грузным брюнетом, которого другие (разумеется, когда его не было) называли Фуней, который был их «боссом» и заводилой всего. А называли его так, потому что он часто «фунял» от удовольствия, которое захватывало его от головы до ног, когда их компашка колотила какого-нибудь дохляка. Чуть позже к ним добавился худощавый, но богатый Марти. Марти считал, что у него есть настоящие друзья, которые дружат с ним из-за его личных качеств (хотя он был тем ещё моральным уродом), но на самом деле, Марти был им нужен только из-за денег, на которые он покупал своим «друзьям» все что угодно. А где они сейчас? Карла признали психом и теперь он в психиатрии доживает свои дни… а Марти сидит в местах не столь отдаленных за многочисленные преступления, родители же его отвернулись от сына… Впрочем, это не меняет того, что эти трое были теми ещё ублюдками. Эти трое были «ровными пацанами» и любой атрибут твоей одежды, такой, как, к примеру, розовый цвет у парня, узкие штаны и то, что «не должно быть у любого нормального человека», пирсинг, перекрашенные волосы и вообще все что угодно, чтобы было «не таким, как у всех», бросало их в ярость. Ребята буквально кипели от подобного «говна» – как говорили они.

Как пример, однажды в четвертом классе к нам пришел новенький, по-моему, его звали Джон. И в среду первой недели сентября, когда весь класс покидал школу после уроков и Джон выходил из школы, бурно разговаривая на какую-то тему, шутя и играясь с Мэри – прекрасной голубоглазой блондинкой, которая нравилась абсолютно всем в нашем классе, исключением не был и Бык, который следовал в компании своих двух друзей-придурков. Будь бы Джон и Мэри быстрее, может, они бы успели, но в тот день судьба решила распорядиться другим образом. Бык разбежался и ударил головой в спину Джона, тот, потеряв равновесие, рухнул на мокрый асфальт после дождя, рухнул он под ужасающие крики Мэри.

– Ч-что… с-случилось, дружи… – не понимая, что происходит, и пытаясь встать, хотел спросить Джон.

Но его уже и так поднимали. Фуня и Марти взяли за под мышки, а Лиам ударил мальчика кулаком в лицо, попутно спрашивая: «Как оно!? Как оно, а, урррод!? Тебе нравится, кусок говна?!» – очевидно, что этот чел был не в себе.

Мэри убежала в слезах домой, а весь класс стоял замерев, никто не мог шелохнуться или как-то помочь бедному Джону, который словно боксерская груша заваливался то в одну, то в другую сторону, от Марти до Фуни и Лиама, которые посыпали его ругательствами и били то по ногам, то по туловищу, то по голове. Когда он уже без сил упал, его оставили. «Валим, он же сейчас сдохнет!» – скомандовал Карл, и они убежали от бедного мальчика. Белая рубашка Джона окрасилась в кровавый цвет, нос был полностью разбит, и выдран комок волос, а на лице был огромный плевок с соплями, который на прощание оставил Марти. Всем классом мы отвели его в медпункт, откуда он и отправился в больницу.

– Говнюку ещё повезло, – потом сказал Бык. – надо было вообще его налысо постричь. Лиловый цвет для конченых говнюков.

– А ты хорош! Успехи делаешь, друг! – сказал Фуня.

Бык покраснел от восхищения, ещё бы, его похвалил эталон!

Да! Все дело было в долбаном цвете волос! Неужели это бесило их так?.. или все же все дело было в Мэри? Кто знает? Кто знает?..

Лиаму и компании все сошло с рук, их отправили на «каникулы» на недельку, потому что в школе никто не хотел иметь дела с отцом Быка, Марти был богат, а у Фуни была пьющая мать и такой же отчим, а исключать их боялись тем более, ведь это же может испортить статус школы (кому вообще нужен мальчик, избитый из-за длины и цвета волос?) Через пару дней в школу пришли родители Джона и забрали документы, после этого их в нашем городе не видели…

3

По слухам, его мать (Лиама) сильно болела, как только он родился, грубо говоря, пошли осложнения, умерла она, когда ему было чуть больше года, а отец после этого стал избивать и ругать Лиама что есть мочи за любой, абсолютно любой проступок. Мистер Бойл обвинял в смерти жены сына, впал в депрессию и стал наркоманом.

А ещё я запомнил момент из детства, точно не помню, в каком же классе это случилось, но Лиам избил Фредди за то, что тот назвал Лиама придурком, в ответ на что Бойл отобрал у него телефон и начал громко кричать и смеяться, читая его переписки. Личные переписки. Повторюсь, я точно не помню, что там было, но помню то, что Бык избил его очень сильно, на лице бедного мальчика не было живого места, и как потом сказал врач: «Ещё бы пару сантиметров, и Фредди мог бы остаться без глаза». Тогда родителя Лиама вызвали в школу, и когда же мистер Бойл появился в конце учебного дня у ворот школы, он принялся незамедлительно избивать Лиама на глазах у всех.

– Мелкий ублюдок! Позорище! Да я из тебя все кишки выпущу, мразь! – орал папаша, лупя своего сынка. Он ещё даже не вошел в кабинет директора и не видел пострадавшего, но бил папаша своего сына с такой силой и ругательствами, что это было ужасно слышать, а когда они вошли в кабинет, то все только ухудшилось. Помню, как маленький я слышал отчаянные крики и вопли Быка через дверь кабинета. В тот момент я подумал, что так ему и надо, и ушел как ни в чем не бывало. И через какое-то время после разборок между родителями пострадавшего и отцом Лиама, первые решили не судиться с Бойлами, в конце года Фредди перешел на домашнее обучение, так как родителей «не удовлетворяли условия обучения и учителя».

Прошло с тех событий немало лет, но Бык стал ещё хуже, этот позор и та боль, что он испытал перед всеми нами, явно сильно повлияли на его психику и в целом на него. Как я думаю сейчас, он хотел подружиться с людьми, а не иметь тех, кто был с ним. Лиам был умнее, чем нам казалось, и знал, что «дружат» с ним исключительно из-за пользы, и это тоже обижало его. Парню просто нужен был толчок для того, чтобы он стал полноценным членом нашей школы, но никто не спешил давать ему этот самый толчок, а сам он никак не мог завести каких-либо приятельских отношений с кем-то из нас. Все просто боялись.

«Ну, тут ничего не поделаешь», – подумал я, отдав свой обед, желая не увеличивать разборки и получать ещё и по лицу. После уроков я вышел из школы и тихим шагом, потирая свое плечо, на котором, видимо, появился синяк, направился к берегу Кристаллвотер. Обычно там, под звуки воды, двигающейся по своему течению, я приходил в себя, спокойствие реки успокаивало меня. Сев на берег, я задумался: «Как же круто было бы поменять что-то в моей жизни, попутешествовать, что ли, или хотя бы хоть как-то выйти из зоны комфорта. Эх, да ещё и этим летом никуда не ездили, ведь папа был слишком занят и обещал, что следующим летом мы обязательно куда-нибудь, да поедем, а мне бы пока поискать варианты, куда бы мне хотелось и поговорить с ними, уверен, что они прислушаются ко мне». Пахло свежей травой, небо темнело, завыл ветерок – начало осени давало о себе знать. Мне нравилась такая обстановка, хмурая, невзрачная, когда солнце прячется за облаками и наступает такое ощущение, будто вот-вот пойдет дождь, но его нет. Гулять при такой погоде – нечто прекрасное и особенное.

Я захотел моего любимого чернично-молочного коктейля, который делался исключительно в кафе-закусочной «У Барри». Эти черно-белые плиты, красные стены тех же оттенков, сразу же у входа тебя встречает музыкальный аппарат тех времен, доставшийся Барри от отца, который раз за разом проигрывает музыку той эпохи: Битлз, Фрэнк Синатра, Чак Бэрри, Роллинг Стоунз и так далее, делает он так лихо, что некоторые посетители невольно пускаются в пляс, высвобождая все, что накопилось за день, а Барри-то и не против, из кухни всегда доносятся приятные носу запахи, чаще всего ненавязчивый корицы и горячего шоколада, постеры и плакаты тех времен, черт возьми, как же это круто! Знаете то чувство, когда можно определить, любит ли человек свое заведение по его действиям, убранству в кафе и той атмосфере, что там царит? Так вот, Барри Пэндер обожал свое творение от всей души. Как же я любил это кафе… возле кафе-закусочной всегда в рабочие дни стоял черный «Форд Мустанг» 1965-го года выпуска – машина, являющаяся объектом огромной гордости Барри – владельца и по совместительству работника заведения. Я открыл деревянную скрипящую дверь и вошел внутрь, в этом месте даже у такой вещи, как скрипящая дверь, был свой исключительный шарм. Я нередко заходил узнать, как у Барри дела и полюбоваться на это изобилие вещей прошлого.

Я захожу, в ноздри сразу влетает характерный запах корицы и шоколада, наступая на плитки, ты как бы ходишь по шоколадным кусочкам, сразу же Фрэнк Синатра напевает «Странников в ночи». А Барри Пэндер стоит в типичном для того времени желтом костюмчике.

– Привет, как дела? Со школы? Угостить чем-нибудь вкусненьким? – спросил у меня Барри. Это добродушный невысокий и в меру упитанный мужчина средних лет, но уже с небольшой сединой в волосах. Он протянул мне шоколадный кекс с кремовой начинкой. Кто откажется от подобного лакомства? Если честно, не знаю, как поступили бы вы, но я ни сейчас, ни тогда бы не оказался от столь приятного подарка. Вообще-то владелец всегда угощал своих друзей, он был не таким как все, обычно взрослые считают, что общаться с детьми или с подростками – пустая трата времени. А для Барри все были равны, такое можно редко обнаружить во взрослых людях. Этот хороший человек повидал многое в жизни и считал, что глупым можно быть и в 40 лет, а умным и в 15. Поэтому я иногда советовался с ним по своим мелким делам, а он, в свою очередь, всегда слушал с интересом и делился своим опытом, попутно рассказывая истории из жизни.

– Спасибо, все хорошо. Да, со школы, день прошел как-то мееедленно, наверное, потому что я только привыкаю. – Сказал я с улыбкой, протягивая деньги за кекс.

– Что ты? За счет заведения, малыш! Насчет школы не переживай, чуть позже привыкнешь, – отнекиваясь от денег, проговорил с улыбкой Барри.

Поблагодарив мистера Пэндера, я заметил, что миссис Пэндер сегодня отсутствует на своем месте, и спросил:

– Прошу прощения, Барри, а где миссис Пэндер? Я вчера её видел, когда она уезжала на фургоне вашего кафе, вроде бы все было хорошо. Надеюсь, что ничего не произошло?

– Да нет, просто утром температура поднялась, переработала вчера. А ты что так поздно гуляешь? – он дружески потрепал мои волосы.

– Ладно, слава богу. Передайте ей приветствие от меня и можно мне ещё чернично-молочный коктейль?

– Конечно, держи. Удачи.

Попрощавшись и оплатив коктейль, я направился к своему столику и мягкому ламинированному диванчику, где обычно и сидел. Сидел я там, потому что оно располагалось в самом углу, и из окна вид открывался прекраснейший, да и я не очень любил, когда люди смотрят на кушающего меня, грубо говоря, это место идеально подходило для моих запросов. Но в этот раз на моем месте я увидел странного парня, примерно моего возраста, имеющего русые волосы средней длины, в красно-черном клетчатом пальто, в точности как у дровосека, в рваненьких джинсах, прекрасно подходящих под пальто, и в черных ботах, сильно похожих по своей форме на берцы. А ещё я обратил внимание на птицу, что висела на его шее, она была то ли из железа, то ли из серебра. Этот парень задумчиво и с грустью смотрел в окно, доедая свой сэндвич. Не скрою, он вызвал неподдельный интерес у меня, а я даже не понял почему. Хотя, может быть, потому что Смоллтаун очень маленький городок, ведь не зря же его так назвали? Это город, в котором все давно уже знают друг друга, а парня этого мои глаза видели в первый раз. Но из-за того, что я порядком подустал, решил сесть за другой столик и скушать свою еду там, а позже я пошел домой.

Примерно через пару минут я подошел к деревянному мостику через Кристаллвотер, на берегу реки не было практически никого, я не умел плавать, но хотел, когда-то поборов свой страх, броситься в воду и покорить её себе, от одной только мысли у меня захватывало дух. Но пока мне оставалось только вглядываться в её глубину, воображая, что же там может находиться. Перейдя по мосту через реку и пройдя через Парк Роз, я не спеша приблизился к дому, стремительно поднялся по ступенькам и вошел. После того как входная дверь распахнулась, мой нос услышал приятный запах еды. Мама давно уехала на свою работу – в единственный кинотеатр Смоллтауна, находящийся на другом конце городка, но не забыв приготовить запеченную курицу с картошкой. Все, как мне нравилось. Ох… как же я обожал время, когда ты остаешься дома один и можно наслаждаться жизнью по полной, тебя никто не станет заставлять выполнять работу по дому, выбрасывать мусор и тому подобные дела. Напротив, весь дом остается в твоем распоряжении. Вольность и свобода одурманивают, но что делает обычный подросток, придя из школы? Конечно же, игры, просмотр фильмов, возможно сериалов, или просто выбирает лечь и приятно после тяжелого дня поспать, не мешая никому. Моя спина постоянно напоминала мне, что ночь я провел на полу, поэтому я решительно поднялся на второй этаж и прилег на свою кровать, достав свой телефон, чтобы посмотреть фильм. Но я помню только то, что начал его смотреть, остальное как в тумане. Я уснул. Не знаю почему, сны снились мне очень редко, но когда снились, в них что-то было, они предупреждали меня о чем-то. Бред, правда?

Когда в следующий раз я открыл глаза, то ещё долго не хотел просыпаться. Очевидно, что я переспал и плохо чувствовал себя, ничего не мог воспринимать адекватно. В голове было что-то вроде: «Кто я? Где я? Какой сейчас год?» и тому подобные вопросы. Через приоткрытое окно в комнату проникал багровый свет – это был закат, я очень сильно захотел полюбоваться красотой природы и по этой причине встал на ноги, надел свои мягкие бархатные тапочки и подошел к окну – вид алого заката поражал. «Природа в её исконном виде – это лучшая красота мира. Сколько же в этом эстетики…» – думал я, на большее мой мозг был не способен. Отойдя от окна и придя в себя, но не до конца, лениво пошел умываться, а потом все так же лениво спустился на первый этаж. Отец готовил стол к ужину, и по кухне разнесся запах, который усилил мой и без этого неслабый аппетит, ведь последнее, что я ел – кекс и чернично-молочный коктейль в «У Барри».

– Что-то плохо выглядишь, дружок! – шутливо сказал мой отец, его карие глаза, выглядывающие из-под кудрей, всегда источали такой дружеский взгляд. – Рассказывай, как дела в школе?

– Да нет, просто ночью неудобно спал из-за этого проекта по Средневековью, а сейчас, видно, переспал, да и этот голод… я с утра ничего не ел, – принялся я жаловаться. – День обычный. Уроки. Одноклассники, ведущие себя как придурки, и особенно Бык.

– Ну-ну, ничего страшного, сейчас приедет мама, и мы все вместе покушаем. Что нового вообще? – в это время он активно пропускал через соковыжималку персики (к слову, персиковый сок являлся его любимым напитком).

– Да ничего особенного. Сегодня увидел странного типа в кафе Барри, ну, странный он из-за того, что раньше я его не видел, да и внешне он странный…

– Почему же он странный? Джеймс, никогда, абсолютно никогда не суди по человеку из-за его внешних данных, хорошо?

– Хорошо, пап, – буркнул я в ответ. «Это же и так ясно… стоп, я же только что судил по внешним данным человека, черт. Вот так вот часто мы допускаем неосознанно ошибки, которые, казалось бы, очевидны».

– А пока иди и помоги мне, если хочешь обрадовать маму.

И мы с папой плечом к плечу приготовили все к приезду мамы. Да, мы часто готовили вместе, на самом деле, так родители подготавливали меня ко взрослой жизни, конечно же, они спрашивали меня, хочу ли я присоединиться к их готовке, и когда я отвечал, что хочу, то мы быстро принимались за работу, а когда говорил, что не хочу, то меня так же быстро оставляли в покое. Это было отличное умение – готовка. Часто, придя из школы, я обнаруживал дом пустым, и тут как раз-таки и выручало мое умение готовить. Я быстро покушал с родителями, особо не вникая в то, что они обсуждали, а потом поднялся к себе наверх. Спать мне уже не хотелось, кушать и пить тоже. Проект я закончил, да и вообще все домашнее задание было сделано. А остаток ночи меня одолела бессонница, и я ничего не мог с ней поделать. Волей-неволей я полез в интернет и уснул с телефоном в руках.

Утро вторника всегда дается проще. Я очень плохо спал, может, мне помешал дневной сон, а может, раздумья, в которых я провел какую-то часть этой ночи. Просыпался я часто по будильнику за полтора часа до занятий, чего хватало мне с лихвой. По этой причине я знал, что успею сделать утреннюю пробежку на папиной беговой дорожке, которая находилась через дверь на втором этаже, принять душ, позавтракать и заняться всем тем, чем занимаются ученики перед походом в школу. Я соскочил с кровати, и мое ватное тело решило, что бегом сегодня можно пренебречь, и он откладывается на завтра, спустился вниз – все уехали на работу, следовательно, никого не было. Быстро заварил чай, включил для фонового звука телевизор, поискал какой-нибудь хоть сколько-то интересный канал и, наткнувшись на канал, посвящённый живописи, остановил выбор на нем, потом умылся и позавтракал, смотря тот же канал, по которому показывали программу о творцах, оставивших след в истории, и на этот раз телевизор вещал историю «Блудного сына» Рембрандта Ван Рейна, рассказывая в мельчайших подробностях о величии данного полотна. Ты так вдохновляешься, смотря на таких людей и читая то, чего они достигли в то время, когда никто их изначально и знать не знал, но обычно это длится немного. И пока я с восхищением смотрел программу, счет времени абсолютно ускользнул от меня, я совершенно забылся, и чуть позже, когда вспомнил, что надо как бы в школу идти и посмотрел на часы, моему удивлению не было предела. «О боже, до занятий осталось 10 минут!» – крикнул я у себя в голове и мигом выбежал из-за стола.

Спустя пару минут я уже летел что есть мочи по сонным улочкам Смоллтауна. И чуть позже начал задумываться о том, как же мне отмазаться, что же придумать? «Так… что же сказать учителю??? Может, сказать, что родители попросили помочь с тяжелым грузом? Думай! Думай! Думай! Хотя не-е-ет, так на прошлой неделе говорил, может, что я потерял ключи от дома и долго их искал? Ну, наверное, это лучшее, что я могу придумать, пока бегу, а до занятий осталось три минуты. Если родители узнают, что я опоздал в пятый раз, то мне крупно влетит. Проклятье! Ладно, все Джеймс, успокойся. Все. Решено. Ключи».

Я впопыхах долетел до школы, конечно же, опоздав примерно минут на десять, поднялся на третий этаж и судорожно нашел кабинет № 34. Я так надеялся, что наша учительница по искусству задержалась (в её привычки тоже входило опаздывать, но про учителей принято говорить «задерживаться»), но мои надежды рухнули, легонько постучавшись и приоткрыв дверь, я понял, что учительница не только сидела на своем месте, так мне ещё не повезло зайти в кабинет, когда из него хотел выйти директор. Но меня уже не волновала ещё одна ожидаемая беседа с директором и учителем. А знаете почему? Потому что, хоть я и опаздывал в последнее время, но все равно имел хорошие отношения, что с одним, так и с другим работниками школы. «После уроков зайдите ко мне, мистер Дриминг, у меня к вам серьезный разговор…» – раздался эхом по классу властный и могучий голос директора. Послышался смешок, пущенный по классу волной. Пожав плечами с ухмылкой, я прошел к себе и сел за парту как ни в чем не бывало, но плюс в том, что лгать не пришлось. Урок искусства прошел без чего-то нового, все начиналось как обычный школьный день, и изменений никаких быть не должно было. После урока я вышел из кабинета последним, очевидно, что из-за очередного опоздания. Дело в том, что я был довольно хитер и понимал, что учительница искусства, являясь учительницей искусства, знает, кто такой Рембрандт, поэтому я все сказал честно и решил, что буду больше молчать, иногда поддакивая, а она говорить, что отлично сработало. Да, согласен, это было круто.

– Все это, конечно. хорошо, но старайся не опаздывать, а с директором я поговорю. – сказала она мне. Кивнув, я вышел в школьный коридор без особого удовлетворения, ведь она была известна свойством обещать много, а делать мало или вообще ничего, то ли забывая, то ли ещё что-то, но она все равно оставалась хорошим человеком. Я направился к своему лимонному шкафчику, чтобы положить туда учебник по искусству и забрать свой проект. Как ни в чем не бывало, я закрыл дверь и вдруг обнаружил, что справа от меня копошился в шкафчике, который раньше принадлежал белокурой Кесси Эрхофф, уехавшей в Швецию, какой-то парень. Я уставился на него, забыв о всех правилах приличия и личного пространства. Да, это был тот парень из кафе…

– Эй, я тебя вчера видел «У Барри»! Кстати, классный плащ! – с добродушием начал я, не дожидаясь, пока парень перестанет копошиться в шкафчике.

– Оу, чувак, ты меня напугал! – резко выпрямившись и обратив внимание на меня, сказал парень. Было видно, что ему абсолютно не понравилось то, что я вот таким вот наглым образом прервал его. – И да, это пальто…

– Прости, я не хотел… – покраснев и смутившись, ответил я.

– Ах, да ладно тебе, ты чего паришься? Просто это было немного неожиданно, ну и ничего страшного, забыли, – со смешком ответил парень, по-дружески ударив меня в плечо.

– Как тебя зовут? – начал я узнавать у незнакомца.

– Константин, Константин Зервас. А тебя? – все ещё глубоко дыша, ответил мне он.

– Ого, я видел твое имя в списках на зачисление в наш класс, значит, мы в одном классе? Круто. Я Джеймс Дриминг.

– Клево. Слушай, можешь, пожалуйста, мне показать, что где находится? Просто я новенький, все дела… – Попросил меня Константин.

– Да, конечно, без проблем, пошли скорее! – и я потянул его за руку. – Школа отвратительная, потому что здесь учатся они. – я провел рукой по заполненному учениками коридору.

– А шкафчики тоже они зафигачили? – шутливо спросил новенький.

– Ага.

Первым делом, разумеется, я показал столовую:

– А здесь ежедневно по будням набивают брюхи одни из самых лицемерных и скучных людей мира… с ним ни о чем не поговоришь, кроме футбола и всего «мальчишеского», девушки всех игнорируют, следовательно?.. Да, с ними тоже не стоит стараться говорить, – Максимально занудно сообщил ему я.

– Хах, прям как в моей старой школе. Только там это были разговоры типа: «Йоу, чуваки, у меня такой богатый папаша, что он может вас буквально купить и продать, вкатываете, да, какой мой батек богатый? А?» – и мы оба рассмеялись.

Потом актовый зал, репетиционную:

– А тут обычно репетируют всякий «молодежный», поставленный учителями, скучный бред.

– Да не будь занудой, вполне интересное местечко… Для старперских мероприятий.

– Хах, точно.

Спортивный зал:

– Кстати, самое захватывающее, что с этим местом связано, так это то, что мне разбили нос во время баскетбола… да, мяч летел быстро, а я не любил играть, – по-идиотски улыбнувшись, сказал я.

– Хех… знакомо…

– Правда?

– Агась.

Химическую лабораторию, провонявшую спиртами и ещё чем-то, и все остальные кабинеты, а что не успел, то показал после уроков. Пообщавшись с ним, я решил, что это первый человек, с которым мне не скучно в школе.

– Изначально учился я в высшей экономической школе для детей в другом городе, ну, короче, типа вуза для нашего возраста, и переехал в ваш город, потому что принципиально не учил предметы назло родителям, Учителя постоянно на меня жаловались, что вот, мол, Константин не учит предметы, что Константин говорит, что эта чушь никогда не пригодится ему в жизни… учителя же, вместо того чтобы мне помочь и как-то поговорить с родителями по этому поводу, просто решили меня выпереть, да и мои родители отгрохали туда столько денег, что мое исключение было невозможным, как бы я этого не хотел. Но идти я решил до конца, и когда в очередной раз учительница менеджмента отчитывала меня перед всем классом, а делала она это очень часто и при любом удачном моменте, относилась он ко мне по-свински и чуть что докапывалась до меня, используя все самые неприятные слова, какие учитель может сказать ученику, а в ответ на это в последний раз я послал её к черту, да не просто послал, а начал «мериться» с ней словарным запасом, всячески выставляя её тупой овцой, честно сказать, она была той ещё стервой. Согласен, жестко, но выперли меня из этой школы после того случая немедленно – я победил! Родители же меня наказали по самое не балуй и забрали с условием того, что в этом городе я буду учиться исключительно на «пять» и обязательно буду лучшим во всем. – И он рассмеялся во весь голос, а я за ним.

– Мои родители не требуют от меня ничего и принимают меня таким, какой я есть…

– Завидую тебе, чувак, не подумай плохого…

– Да нет, чего ты? Все хорошо.

Прозвенел звонок на историю, и мы направились в кабинет, по пути Константин вспомнил, что то, что он искал у себя в шкафчике, и было учебником по истории! Я посмеялся над этой ситуацией, но потом опомнился, что мой новый приятель первый день в школе. В какой-то степени я был рад тому, что у него нет учебника, это помогло нам сесть вместе «законно». Да и учительница истории, уже немолодая женщина с немалым опытом работы, у нее была смуглая кожа и седая короткая стрижка, да и будучи человеком старой закалки, одевалась она как подобает. Меня поражала её манера ведения уроков, мы почти никогда не пользовались учебником и не открывали его, она вела так, как она смотрела на данную тему, разумеется, она любила, когда кто-то высказывал альтернативное мнение, и была рада поговорить. Учительница разрешила нам с Константином сесть вместе. Но все равно несколько раз поднимала Зерваса, чтобы узнать его познания в истории (как оказалось – он имел багаж знаний, что называется, ого-го!) да и вообще о нем самом, и она расспрашивала новоиспеченного ученика почти весь урок. За 15 минут до конца я пафосно вышел к доске и рассказал свой проект, вследствие получив за него «пять». Урок кончился.

На четвертой перемене мы с Константином вместе со всем классом, да и классами ниже на год, отправились в столовую, где мы сели за один стол.

– Йоу, друг, откуда ты так знаешь историю? – спросил я удивленно.

– Да, если честно… не знаю. Я гуманитарий, в основном… но и в математике, да и вообще в технических предметах, вроде бы тоже не профан… Но я не люблю технические предметы… грубо говоря, меня заставляют их учить, – говорил он между тем, как отправлял в свой рот кусочки еды.

– То есть? – спросил я вдумчиво.

– Ну, мои родители считают, что я везде должен быть «номер один» и вообще «лучший». А я пытаюсь им объяснить, что не хочу этого, а нравится мне творить, ну и некоторые школьные предметы я и вправду хочу сам учить, но вот парадокс – школа не дает моему самообразованию путь.

– Значит, ты больше гуманитарий, хорошо, – сказал я с улыбкой, так как я сам гуманитарий. Я продолжил… – а «творишь» что? Да и зачем?

– Ну… по-разному. Я больше всего люблю рисовать, да и гитара у меня дома без дела обычно не лежит, а иногда и фотографирую. Расскажу как-нибудь потом. А ты чем занимаешься?

– Значит, мы найдем с тобой много общего, если честно, я ничем особым не занимаюсь, просто немного увлекаюсь историей, ну, то есть как «увлекаюсь»? Просто порой читаю разные статейки. Да и я ещё не очень-то знаю, что мне делать во «взрослой» жизни, – сообщил я, а потом спросил, – пойдем гулять после уроков?

– Интересный ты парень, спрашиваешь, но при этом сам не убежден в своих интересах, – в его голосе проскочила нотка смеха. – Да, конечно, почему бы и нет? Слушай, ты не обижайся на меня, может, я тебя обидел своими словами насчет интересов, хорошо? Просто манера такая у меня.

– Да, конечно, шутишь, что ли? На что тут можно обидеться? Расслабься. Кстати, у тебя очень интересное имя…

– Ах, да, это потому что мои прабабушка и прадедушка греки, ну, как и я, но я только наполовину. Они переехали сюда после войны, в Греции были тяжелые времена.

– Класс. А ты сам на родине бывал?

– Не-а, но очень хотел бы побывать.

– Ничего страшного, ведь вся жизнь ещё впереди, может, и съездишь ещё.

– Ага, было б круто, наверное.

Я задумался и спросил, наверное, самый важный на тот момент для меня вопрос.

– Ты когда-нибудь дрался?

– Да нет… зачем? Не лучше ли поговорить с человеком? Мы же можем говорить, зачем махать кулаками?

– О да, ты крут, приятель. Полностью согласен.

В остальном же, день прошел, как и другие, не считая того, что в моей груди впервые пробудилось чувство того, что у меня появился друг с похожими интересами – то, чего мне так не хватало в последнее время. Прозвенел звонок с последнего урока, и все дружно выбежали из школы и сделали это так, будто никогда больше не вернутся сюда. А я же пошел говорить с директором, потому что чувствовал вину и был уверен, что с ним никто не поговорил по поводу опоздания. Я редко бывал у директора, но за все время посещения его кабинета усвоил, что нужно просто слушать и молчать. Зная всю строгость, но при этом хорошее отношение ко мне, я действовал по проверенной годами схеме со словами что-то вроде: «…Простите, такого больше не повторится…»; «…да, сэр, разумеется, вы правы и такое поведение не должен позволять себе никакой ученик, тем более такой прилежный, как я». И благодаря тому, как я успешно повел разговор, директор отказался вызывать моих родителей в школу, оставлять меня после уроков или ещё от каких-либо санкций в мою сторону. Пока я говорил, Константин ждал, а когда я вышел, не сказал совершенно ничего, хотя мог – он же ждал меня черт знает сколько времени, но Константин просто ехидно улыбнулся своими зелеными глазами, и на его лице мелькнула улыбка. Он пошел в сторону выхода, а я направился за ним.

Мы отправились гулять и рассказывать друг другу обо всем на свете, при этом счет времени потерялся для нас обоих. Из-за своей рассеянности, а может и по привычке, я не отключил режим «в полете» на своем телефоне, почему и дозвониться до меня не мог никто на свете. А потом вспомнил, что и сам я тоже не позвонил им, чтобы отпроситься, хотя я и уверен, они бы меня пустили гулять, если бы я сообщил. Но что было, то было, и попрощавшись с Константином, я вернулся домой только к закату.