Читать книгу Рассказы, эссе, стихи - Сафонова-Пирус Галина - Страница 5

Всё, всё – к чёрту. Хватит! (Он только что проснулся) Не буду больше… как в песне: «Всё опять повторится с начала»*, а стану с сегодняшнего дня жить так, как вчера психолог по телевизору советовал. (Несколько раз открыл, закрыл глаза, глубоко вдохнул, выдохнул.) Как там у него? Чтобы самоутвердиться, перво-наперво надо начать делать то, что нравится. (Рядом возникла пёсья морда, пуговками глаз уставилась на него.) Ну, чего тебе? (Собака тряхнула головой.) Отстань! Не пойду с тобой сегодня, не пой-ду! Делаю только то, что хочу. (Пёс положил голову на краешек подушки, лизнул в щёку.) Отцепись! Иди к хозяйке… (Голова исчезла) Ну, вот и молодец.

– Ми-илый, – тут же донеслось: – собака волнуется, вставай, иди…

Да не встану я, не встану! Буду лежать столько, сколько захочу, а потом…

– Милый, ты что? Еще спишь или оглох?

Ну ладно, собаку выведу, но больше… (Встал, натянул джинсы, свитер.) А дальше делаю только то, что…

…(Возвратившись, у порога столкнулся с женой):

– Дорогой, завтрак сам себе сообрази, а то я до работы хочу на ногти успеть… Ну и что, что недавно? То был желтый маникюр, а теперь синий в крапинку модный… как у Альки.

Видите ли, она – «на ногти»!.. а я «завтрак – сам-себе!» (Передразнил, взглянув в настенное зеркало,). А, впрочем… Вот и хорошо, буду сегодня есть только то, что захочу. (Погладил ладонью живот.), надоели её овсянки, гречки, салаты, у меня от них уже кишки зелёными стали. Сейчас пойду, куплю грудинки, сала, краюху хлеба горчицы и-и… (Глянул на собаку, завилявшую хвостом.) Хорошо, хорошо, а тебе – сосисок и-и… (Брыкнул подвернувшийся под ноги женин тапок.) И на работу не пойду, отгул возьму. «Сколько продали? (Передразнил начальника.) «Сколько осталось?.. Завтра завезёте еще одну партию…» Надоело! Видеть не могу своего… (Взял мобильник.)

– Иван Петрович, разрешите я отгул возьму?.. Да нет, ничего не случилось, просто хочу отдохнуть… Подумаете? Ну хорошо, я буду ждать вашего…

А сейчас – в магазин…

…Как же здорово вот так сидеть и есть то, что… а то: «Милый, а вот и овсяночка с орехами… гречка с изюмом…» Да не хочу я твоей овсянки, гречки и никогда больше не… (Зазвонил мобильник.)

– Да, Иван Петрович… Да, да… Нет… ага… да… Нельзя?.. Ну, если по зарез… К двум? Хорошо, буду к двум.

Ну вот… И делай тут только то, что… (Пёс опёрся лапами о колено, сочувственно заглянул в глаза.) Да понимаешь, собака, у нас, у людей всё не так… (Очистил сосиску, поднёс к её носу.) Вот ты сейчас слопаешь её, и больше тебе ничего не надо, а нам… а мы… (Отрезал хлеба, намазал горчицей.) А нам всё чего-то надо, надо, надо, надо… (Положил на хлеб ломтик сала, откусил, пожевал, задумался.) Знаешь, псина, последнее время часто кажется… (Снова забренчал мобильник)

– Да, мам… Да нет, я не на работе, у меня отгул… А тебе от этого почему хорошо?.. А-а, надо чтобы отвёз в магазин… Мам, у твоей соседки семья большая, посуды много, а тебе зачем посудомоечная машина, ты же одна живёшь… Да нет, я к тому, что лучше бы зубы вставила… Да нет… нет… ага… Ну-у если… Да ладно, не обижайся… А когда?.. Прямо сейчас. А, может… И всё же, может, не нужна тебе посудо… (Поднял глаза к потолку, глубоко вдохнул, выдохнул.) Ну, хорошо, хорошо, через полчаса подъеду, собирайся.

Твою дивизию!.. Вот тут и делай только то, что хочется.

…(Он идёт по двору к машине) Вот интересно, ну почему мы вечно цепляемся друг к другу, портим нервы… (Под ноги упала пластмассовая бутылка, поднял голову к балконам, отыскивая глазами её «хозяина», но… поддал ногой и та, отлетев на пару метров, закрутилась волчком.) И заставляем крутиться и себя… как эта бутылка, и тех, кто рядом. Но ради чего? (Подошёл к машине, вынул из кармана ключи.) Ладно, прочь всё нерешенные вопросы! Сегодня живу только тем, что… (Услышал оклик, оглянулся.)

– А-а, ты… Привет!.. Да вроде бы всё окей, а как у тебя?.. Куда-куда идешь?.. А зачем тебе мотоцикл, у тебя же машина… Ну-у… по мне так это – блажь, скорость можно ощутить и на машине, если… Нет, не могу я с тобой поехать и посмотреть… Да к матери надо… Рядом? Ну если рядом и быстро, то… (Махнул рукой.) Ладно, садись в мою, поехали.

…(Теперь идёт вдоль стеллажей, заставленных, электрообогревателями.) И зачем Иван Петрович заказал партию новых, ведь вот же… хорошие обогреватели, а он… (Передразнил.) «Новая марка. Может, больше покупать станут.» Всё ему мало, мало, нет, чтобы… (Зазвонил мобильник):

– Да, дорогая… Планшет? У тебя же компьютер есть, зачем тебе планшет?.. Но ты же не ездишь по командировкам, как твоя Алька… Нет, не нужен он тебе… Да мало ли что он «такой хорошенький»! Ведь есть еще здравый смысл, который подсказывает… Что ты сказала?.. Ну, даёшь… (Опустил руку с мобильником.) Отключилась. Вот и хорошо, пусть переночует у мамочки. Пусть поплачет, пожалуется на меня… похоже, что у неё такое хобби, как что – к мамочке ночевать. (Вышел на улицу из офиса, взглянул на небо, раскинул руки.) Всё. На сегодня свободен! Теперь только – к любимому и любимое. Сейчас зайду в магазин, куплю к грудинке и салу водки и устрою себе праздник! (Сел в машину, включил музыку.) Вперёд! К своему самоутверждению! (Сделал громче, но через минуту выключил.) Правда… зачем, для чего утверждаться?

…(Пёс встретил распростёртыми лапами и хвостом, который норовил оторваться.) Ах ты мой дружок, ах ты мой единственный и неповторимый, сейчас мы с тобой… (Протянул ему пакет, тот взял и понёс на кухню.) Осторожней, там стекло! (Прокричал уже из ванной, вытирая руки.) Ну вот, а теперь… (Собака, словно извиняясь, завиляла всем корпусом) Ну что ты опять пристаёшь?.. Ладно, пошли. (Пёс радостно запрыгал.) Но учти, это – последнее, что делаю сегодня… без любви.

…(Сидит за журнальным столиком, на котором тарелка с грудинкой и салом, бутылка.) Ну вот, дружок, сейчас мы с тобой… но вначале… (Наклонился, снял носки, потёр руки.) Отдохните, мои натруженные ножки. Ой, хорошо-то как! (Налил в стаканы водки.) Слушай, пёс, давай-ка с тобой чокнемся! Держи свой. (Поставил стаканчик на пол. Пёс нюхнул, отвернулся.) Не хочешь. (Выпил, бросил в рот кусочек грудинки.) Значит, не нравится тебе водка. Значит, ешь и делаешь только то, что… Ну и молодец. А вот я… а вот мы, человеки… (Взял с пола стакан.) За твоё здоровье, представитель флоры! (Выпил. Собака тряхнула головой, уставилась на него.) Да не бойся ты, лохматый, всё будет тип-топ. (Медленно встал, включил телевизор.) О, бушмены в луже что-то ищут… Нашли. И что? Лягушку. Да здоровенную какую! Радуются. И что с ней будут делать?.. Ладно, пока думают, давай-ка с тобой еще… (Пёс переступил лапами и проурчал что-то своё.) Ты опять? Я же сказал тебе: всё будет нормально, просто сегодня я что-то… (Выпил. Взглянул на экран, засмеялся.) Ой, они её в котёл бросили! Варят, а их размалёванные бабы вокруг костра танцуют. Ну народ… Смотри, собака, смотри, какие они почти голые, но какие счастли-ивые! (Загрустил. Почесал пса за ухом.) Представляешь, псина, нашарили в луже лягушку, сварили, съели, потанцевали и-и спать… счастливыми, а мы тут!.. (Опустил голову, пьяновато хихикнул, помолчал.) Жадные мы, ненасытные мы и всё хотим чего-то, хотим, хотим… (Снова хихикнул.) А зачем? Ты думаешь… (Кивнул на телевизор.) Ты думаешь мы счастливее их со всеми этими электроприборами, посудомойками, маникюрами, мотоциклами? (Постучал по голове.) А всё из-за него, из-за мозга, которого у нас… (Постучал и по голове собаки.) поболе, чем у тебя. Но опять же, зачем он, не подскажешь? (Пёс тряхнул ушами.) Нет, не подскажешь. Ну, тогда давай-ка дыхнём осеннего воздуха… (Встал, подошел к балконной двери, открыл.) Тихо-то как здесь, уютно-то как здесь… темно здесь…

Он глубоко вдохнул свежий осенний воздух, сел в раскладное креслице, вытянул ноги. Собака тут же легла и положила на них морду. Желтизной светились неморгающе-безразличные глаза окон, с трассы напряжённо-глухо долетали шорохи проносившихся машин, визг набирающего скорость троллейбуса, над девятиэтажкой светилась почти одинокая Венера. Тепло пса согревало босые ноги, поднималось и выше, – к сердцу. Закрыл глаза и в полудрёме слайдами замелькал прожитый день: мать с беззубой счастливой улыбкой, голые бушмены, трясущие жёлтой лягушкой, от которой почему-то уже поднимался пар, приятель, несущийся на красном мотоцикле прямо над капотами мчащихся машин, танцующие бушмихи с раскрашенными лицами и длинными синими ногтями в крапинку… опять бушмены, но уже обсасывающие лягушачьи косточки и бросающие их в услужливо подворачивающуюся посудомоечную машину…

Он открыл глаза. Пса не было. Ноги озябли. Венера стала еще ярче и словно высветила фразу, с которой обычно он начинал свой день: «Всё опять повторится сначала».