Читать книгу Воровка - Сандра Блекмур - Страница 4

Первые дни я либо плакала, либо спала. Рука болела, но старушка Лой давала мне какие-то травки и черный горький порошок, и боль становилась терпимой. Я была в шоке. Люди, которых я любила и которые любили меня, оставили меня. И все по вине Рашида. Я просто отказывалась принимать эту реальность и захлебывалась слезами. Старушка Лой была странной. Очень молчаливой. Но когда я рыдала, она подошла ко мне и сказала: «Плачь. Со слезами уходит горе». И я плакала, пока, наконец, слезы не закончились. Мне было непривычно спать на кровати, которая не трясется и никуда не едет. Я просыпалась, и сначала в недоумении крутила головой, пытаясь понять, где я.

Под одеялом я нашла кулон из темного гладкого блестящего камня на кожаном ремешке. Подарок Эмера. Он не выглядел, как драгоценность, но на него было приятно смотреть, гладить, греть его в руках. Он давал спокойствие. Пожав плечами, я надела кулон на шею.

Старушка Лой была маленькой, сухонькой, верткой. Она курила длинную трубку по вечерам, и по комнате расползался странный сладковатый запах. Он не был похож на запах того табака, который все курили. Я забывала свое горе и засыпала странным сном.

Мне снилось, что я смотрюсь в зеркало. Я взрослая, молодая девушка. Очень красивая. Мои волосы уложены. На голове жемчужная сетка. На мне очень красивое зеленое бархатное платье, расшитое жемчугом и отделанное драгоценным кружевом. Даже у богатых горожанок и жен вельмож я никогда такого не видела. На шее переливается ожерелье с зелеными и белыми яркими камнями. В ушах серьги под стать ожерелью. Я смотрю в зеркало и спрашиваю себя:” Кто я?». И приходит ответ:” Тея».

Через несколько дней я стала вставать и ходить по дому. Старалась управляться одной рукой. Бабушка Лой была очень терпеливой, и пара разбитых горшков и мисок остались без внимания. Я чувствовала, что поправляюсь.

Еда была непохожей на то, что я ела раньше. Мы вообще не ели мяса, бабушка варила похлебку из овощей, бобов, гороха или фасоли с какими-то кореньями. Было вкусно и сытно.

Также было козье молоко, Лой делала простоквашу и сыр, излишки даже продавала.

Коз было несколько. С утра их кормили, доили и отгоняли пастись на лужайке у дома. Странно, Лой не привязывала коз, но они никуда не убегали. И не подпускали к себе чужих, выставляя рога. Меня они признали, и не бодались. А я гладила их и чесала им рожки. Помимо коз были еще куры в курятнике. Огород, кусты смородины, вишня, слива, груша и две яблони во дворе. Вообще, забот хватало.

Я постепенно привыкала к оседлой жизни. Научилась вести хозяйство, варить похлебку, ходить на рынок, чтобы продавать молоко и сыр, делать покупки, считать деньги. Месить тесто, печь небольшие хлебцы. Моя рука срослась и работала нормально. Я потихоньку тренировалась на заднем дворе, когда никто не видел. Жонглировала сырыми яйцами, так было труднее, но скоро мне удавалось не разбить ни одного. Делала кувырки и сальто. Тренированное тело требовало привычной нагрузки.

Бабушка часто отправляла меня в лес за грибами и ягодами. Это разнообразило наш рацион. Или нужно было набрать хвороста. Мне нравилось ходить в лес. Там было так хорошо, спокойно, зелено, пели птицы. Я валялась в высокой траве или кувыркалась. Этот лес был добрым. Весь, кроме Черного озера.

Бабушка Лой строго-настрого запретила мне приближаться к этому озеру. Говорят, там водились русалки, кикиморы, водяные и прочая нечисть. Охотники и другие люди, живущие лесом, носили специальные амулеты. Но и они не заходили на эту территорию без крайней необходимости. Люди там пропадали, исчезали бесследно.

Но я хотела увидеть русалок, единорогов и любую нечисть, которая там могла водиться. Я была очень любопытной. И однажды, отправившись в лес, я завернула на еле заметную тропу к Черному озеру.

Озеро не было таким уж страшным на вид. Озеро как озеро. Противоположный берег терялся в тумане. Я подошла поближе, осмотрелась. Камыши, кувшинки, ничего необычного.

Правда, было очень тихо. Я не слышала птиц, только стрекозы кружили над водой. В воду лезть мне не хотелось. Я присела на камень на берегу. И вдруг услышала звонкий девичий смех.

На соседней полянке резвились несколько девушек в венках и длинных рубашках, с длинными распущенными волосами. Они гонялись друг за другом, смеялись. Все они были красивы, но немного бледны.

Одна из них посмотрела на меня и поманила меня пальцем:

– Иди к нам играть, сестренка! Будешь нашей сестричкой?

И я пошла. Мыслей не было в голове. Весело и беззаботно я шла на зов.

Девушки, смеясь, приветствовали меня. Они танцевали, водили хороводы, у меня кружилась голова.

И тут они закричали: “ Купаться, купаться!»

Та, которая поманила меня, подошла ко мне:

– Пойдем купаться, сестренка.

И тут я испугалась. Что-то во мне сбросило чары, и я поняла, что я в опасности. Ноги приросли к земле. Я замотала головой.

– Не пойдешь? – спросила меня русалка, глядя на меня глазами, зелеными как болотная тина. – Тогда я поведу тебя.

Она схватила меня за руку и тут же дико завизжала, отдернув руку и тряся ей в воздухе. Я увидела, что на руке у нее ожег, хотя моя рука оставалась холодной.

Я почувствовала, что амулет на моей шее нагрелся. Я распахнула воротник, и увидела, что камень светится красным. Русалки злобно завизжали хором. Черты их исказились и уже не казались добрыми и прекрасными. Страшные оскаленные рты, глаза, сверкающие дикой злобой, когти на руках…

Одна за другой русалки попрыгали в воду.

Я побежала домой и честно рассказала все бабушке Лой.

– Покажи, – потребовала она.

Я расстегнула пуговицы и предъявила амулет. Он был черным, как обычно.

Бабушка нахмурилась, пожевала губами удивленно, трогать не стала.

– Хорошо, спрячь. Никогда не снимай. Никому не показывай. Ни на что не меняй и не продавай. Это то, что убережет тебя от глупости. Когда-нибудь…

В целом, я привыкла к новой жизни. С бабушкой Лой мне жилось совсем неплохо.

Так я прожила год.

Но однажды бабушка перестала вставать с кровати. Я думала, что она заболела, заботилась о ней, кормила, давала порошки и травы. Я взяла на себя все хозяйство, кур, коз, ходила на рынок. Но бабушка все слабела и слабела.

Однажды Лой взяла меня за руку, когда я ее кормила.

И тихо, спокойно произнесла.

– Тея, мне уже сто один год. Пришло мое время уходить. Мне жаль оставлять тебя одну, но придется. Ты знаешь, где у нас лежат деньги. Пять монет ты отдашь за мои похороны. Остальное спрячь под одежду. Собери все свои вещи в узел. Тебе придется уйти из этого дома.

Я плакала и кивала головой. Мне было так страшно. Опять близкий мне человек покидает меня.