Читать книгу Приручение. Том 2 - Сандра Бушар - Страница 2

Я понятия не имела, что будет завтра и почему на меня так сильно повлияла прочитанная информация. Но я точно знала лишь две вещи: что сегодня я больше не буду пытаться сбежать и что так, как полчаса назад, уже никогда не будет. Я больше не смогу относиться к Конраду с таким деланным равнодушием. Отныне между нами пролегла незаметная внешне, но безумно прочная лесенка, соединяющая наши странные судьбы.

Вложив руку в ладонь Шульца, я просто лично хотела своими пальцами ощутить тепло его тела. Будто почувствовать жизнь, текущую по его венам. Плоть и кровь. Увиденные кадры застыли ужасом перед моими глазами. Без преувеличений это было худшее, что довелось мне увидеть за всю прожитую жизнь.

– Что?.. – Конрад растерянно свел брови на переносице, а я и не заметила, как глупо безмолвно пялюсь на него уже целую вечность.

– А? Гхм… Ничего, – отряхнувшись, я постаралась сбросить наваждение и вернуться к реальности. Это было сложно, практически невозможно. И все же, я была рада узнать больше о жизни Конрада. Многие вещи теперь обретали свой смысл. Например, помешанность на благотворительности, в частности помощь домам сирот. Возможно, поэтому он выбрал именно меня на должность личного секретаря пять лет назад среди сотни не менее достойных конкурентов. Сразу почувствовал эту странную связь… – Геб с Флорой уже наверняка волнуются, так что и вправду стоит…

– Они подождут, – не отпуская меня, Шульц сжал руку в локте, сокращая расстояние между нами. Я же, не ожидая этого, буквально вжалась в его грудь. В следующую секунду его губы накрыли мои, а свободная ладонь оказалась на щеке, словно мягкий поглаживающий шелк. Конрад казался таким нежным, осторожным, неторопливым, будто наслаждался каждым моментом этого поцелуя. Странные мурашки прошлись по спине, оставаясь где-то на уровне желудка. Когда мужчина отстранился, я поняла, что все это время не дышала. – Теперь можешь испортить мои туфли с чистой совестью. Но тогда у нас появится официальная причина поскорее уйти вон.

– Не дождешься, – хмыкнула я, тяжело вздыхая.

«Почему он не может быть простым и понятным парнем, как все остальные?» – с тоской прошептал внутренний голос.

«Потому же, почему и ты не можешь», – резонно ответила совесть.

Мы оба с ним были изломанные жизнью, совершенно неправильные, приносящие людям вокруг только хаос. И, как по мне, был единственный доступный способ исправить это недоразумение, вылечить души и спасти судьбы -найти каждому в пару кого-то обычного, без тяжелого прошлого и мешка камней за плечами. Но почему-то эта правильная мысль накрыла меня пеленой грусти.

– Оу, Эмми, Конрад! Наконец-то вы вернулись! – с явным облегчением воскликнул Геб, увидев нас в дверном проеме. Размеры комнаты были настолько огромными, что я с трудом разглядела в самом ее конце прижимающуюся пару, двигающуюся совершенно не под музыку, а скорее, на уровне своих любовных ощущений. Мужчина с воодушевлением кивнул на великолепный позолоченный виниловый проигрыватель. – Это Пьяццолла «Либертанго». Правда, шикарно? Жена обожает именно это классическое исполнение… До мурашек!

– Музыка и вправду шикарная, – хмыкнул Конрад, положив свою руку мне на талию. Со стороны мы выглядели, как счастливая и влюбленная парочка, и от этого на душе становилось все мрачнее. – Но ваши танцы похоронили «Либертанго» заживо… Серьезно. Геб, может, тебе вызвать скорую? Похоже на контузию или инсульт.

Я несдержанно прыснула от смеха, потому что именно так это и выглядело, а Флора повернулась к нам с лицом, полным неодобрения, дескать: «Я очень сильно обижена вашей неучтивостью».

– Брось, – с напускной серьезностью Геб выгнул бровь. – Даже если ты сильно захочешь, то не сможешь лучше. Это тебе что, соревнование?

– Вся наша жизнь – это соревнование, – хмыкнул Конрад, и я неосознанно кивнула. В словах его было рациональное зерно.

– Ну, что же… – Геб театрально указал ладонью на свободное место рядом с их милой парочкой и с вызовом воскликнул: – Прошу. Если сможешь лучше – с меня тридцатка.

– Тридцатка? Тебе пятнадцать, Геб? Звучит несерьезно и неуверенно. С таким выигрышем не жалко проиграть. – Конрад задумчиво почесал подбородок, перебирая пальцами второй руки у меня на талии. Его действия мешали поддерживать беседу и вовремя улавливать фразы. Они доходили до меня с огромным опозданием. – Хочу самое злачное место в том торговом центре, что ты сейчас строишь в центре Нью-Йорка. А если я проиграю – отдам тебе ресторан «Розовый Шпинель». Даром, Геб.

– Брось, ты не хотел мне его продавать ни за какие деньги! Это место лучшее в нашем городе и самое злачное… Неужели ты так уверен в себе? – глаза Геба загорелись профессиональной жилкой, и все же сейчас они с Конрадом выглядели, словно два ребенка, спорящих на игрушечные машинки. Только ставки значительно выше и важнее. – Идет, друг. Я чертовски заинтригован!

– Эмми, – Конрад резко крутанул меня к себе, выбивая из груди весь дух. Я столкнулась с его горящими глазами, и мужчина многозначительно выгнул бровь. – Надеюсь, ты умеешь танцевать?

– Я умею все, – прошептала прежде, чем поняла, насколько самоуверенно это прозвучало. Больше волновало другое: во время шуточной перепалки между Гебом и Конрадом мне и в голову не пришло, что мужчина заставит танцевать меня. Я вообще искренне надеялось, что все закончится в очаге возгорания, друзья посмеются и забудут обо всем.

– Отлично, – обе руки Шульца сомкнулись на моей талии, а затем одна медленно скользнула вверх, вызывая мурашки в каждой клеточке тела. Это продолжалось ровно до того момента, пока она ни сжала мою ладонь, переплетая наши пальцы, и мужчина ни двинулся вперед, начиная быстрое ритмичное танго. Его губы шептали мне в самое ухо, снова и снова заставляя странно пересыхать во рту:

– Считай про себя: раз, два, три; раз, два, три…

– Знаю! – ахнула я от его попытки научить меня танцевать. Ведь это именно я во времена проживания в доме сирот ездила на соревнования и занимала призовые места. А вот Шульц слабо представлялся в узких лосинах и кофточке с пайетками и стразами. От удивления голова шла кругом! – Неужели, ты действительно собрался танцевать со мной…

«Невозможно. Просто не может быть… Ты танцуешь вальс с Конрадом Шульцем! Не помню, чтобы он танцевал где-то и с кем-то хотя бы раз», – ошарашила меня внезапная догадка, и я крепче прижалась к мужчине, будто пытаясь удостовериться в происходящем.

– Ты видишь тут еще кого-то, с кем бы я мог потанцевать? – мужчина двигался быстро, ловко, умело. Он вел этот танец, управлял мной, подстраивал под мелодию. Я ощущала себя свободной рядом с ним, двигалась по наитию, пока вдруг Шульц ни остановился и ни крутанул меня на месте, заставляя упасть ему на руки. Не успела я отдышаться, как он поставил меня на ноги и ощутимо сжал мое бедро. Я знала это движение и закинула ногу ему на бок, и в следующий момент Конрад поднял меня вверх, покружив вокруг.

– Видимо, нет, – я не заметила, как улыбаюсь. Потому что это было почти комично! Конрад еще не успел сделать движение, не предупредил меня о нем, а я уже знала, что делать и как подстраиваться. Будто мы были одним организмом, единым мозгом. Наш тандем выглядел логично и отрепетировано, словно мы готовились долгое время. И цель стояла одна – выиграть спор. Хотя по факту, я впервые в жизни так сильно растворялась в танго.

– Так нечестно, – ахнул Геб и хлопнул в ладоши от удивления. – Вы не могли придумать такое на ходу! Это… Это слишком…

– Просто невероятно… Монстры какие-то! – ахнула Флора севшим от алкоголя голосом.

– Это действительно невероятно, – прошептала ему в губы я, когда Шульц поднял меня за талию, снова покружив вокруг себя. – Как ты это делаешь?

– Что именно? Я могу все, – поддел меня Конрад, просто повторив мои же слова. Музыка подходила к концу и, сделав парочку движений, он завертел меня по оси, а затем прижал к своей горячей, совершенно спокойной груди, поставив жирную точку в этом абсолютном безумии. А вот моя грудь бешено вздымалась с непривычки, будто после целого часа тай-бо.

– Это определенно стоило снять на камеру, – спрятавшись за бокалом вина, Флора скрыла досаду и растерянность. Конрад отпустил меня, позволив стоять одной, жадно вбирая кислород. Адреналин тек по венам, словно лава. Впервые после танца меня так потряхивало, а ведь когда-то я занимала призовые места в местных чемпионатах.

«Конрад Шульц танцует!» – неоновой вспышкой снова и снова взрывалось в голове.

– Мой друг умеет удивлять, – хохотнул Геб, с тоской поминая «Розовый Шпинель», как несбывшуюся мечту. Вдруг он запнулся на полуслове, закашлялся, чем обеспокоил жену. Флора проследила за его взглядом и тоже замерла с широко распахнутыми глазами. – Благо, у нас есть камеры видеонаблюдения. И, что-то мне подсказывает, что нам все же придется отправить Конраду копию записи на почту. Не находишь, дорогая?

Флора активно закивала, будто игрушечный зайчик на капоте автомобиля – излюбленная игрушка таксистов, которой они украшают салоны авто.

Нахмурившись, я обернулась, ведь именно на мою спину так отчаянно пялилась супружеская пара, будто видела там живого питона, готового сожрать меня исподтишка.

Дух выбило из тела больно и скоропостижно. Я ощущала себя, как гонщик, разогнавший авто до трёхсот километров в час за секунду. Нет… Это определенно было преодоление скорости света! Потому как я была готова поверить в питона, но не в Конрада Шульца на коленях передо мной.

Вдох-выдох. Вдох-выдох… Удар сердца, еще удар…

– Конрад? – голос охрип до состояния беззвучной мольбы. Словно я была во сне и не могла выдавить и звука. – Что ты делаешь?

– Ха! А на что это, по-твоему, похоже, дорогая?.. – ехидный выкрик Флоры совершенно меня не тронул, хоть я и подметила, каким злобным и недовольным был ее голос. Пропитанный завистью. Не знаю, что произошло за моей спиной, но больше женщина не проронила и звука. Хлюпающие звуки свидетельствовали о том, что Геб зажал ей рот рукой.

Конрад Шульц. Стоял. На Коленях. Передо мой.

НА КОЛЕНЯХ. ПЕРЕДО МНОЙ.

Сердце перестало биться. Ушло в отставку без объяснений и объявления войны.

Я готова была повторять себе это сотни миллионов раз и все равно не верила. Не понимала. Не осознавала.

Руки так позорно дрожали, что я сжала их у груди, не в силах отвести взгляда от спокойного и уверенного лица Конрада. В руках его была красная квадратная бархатная коробочка в золотой окантовке, а внутри лежало двойное кольцо с россыпью бриллиантов и огромным зеленым камнем посередине.

Он молчал, будто не мог найти слов. Или это только мне секунды казались часами? Он смотрел на меня, прожигая дыру, ища там ответы на свои вопросы, ища что-то важное для него и жизненно необходимое.

И вдруг затуманенный мозг, наконец, понял, что именно он собирается сделать. Что именно собирается сказать. «Перейти черту», – подсказал внутренний голос, но между нами и так были разрушены все преграды.

«Нет!» – прошептала я одними губами, чтобы он понял. Было страшно… Так сильно страшно, что сводило зубы. Перед глазами мигали красные огоньки, предупреждающие об опасности. И я буквально ощущала, как легкие сжало в тиски и как больно они пытаются начать функционировать вновь.

А затем он вдохнул. Глубоко и жадно. Будто собирался нырнуть под воду. На самое дно бескрайней впадины, из которой не выплыть никогда и ни за что!

– Эмми Элизабет Браун, – он произнес это надрывно, будто говорил на незнакомом ему языке, разбираясь в дебрях произношения. И пусть Шульц выглядел собранным и сдержанным, хрипотца в голосе выдавала нервозность с головой. – Согласна ли ты стать моей женой?

Он все-таки произнес это… ПРОИЗНЕС!

Глаза мои широко распахнулись, наполняясь слезами. Я смахнула их, потому что хотела видеть Конрада, его лицо. «Что он делает? Зачем? Почему здесь? Почему сейчас?!» – миллион вопросов и ни одного ответа.

Я чувствовала тяжелый аромат вина и резкий запах цветов. Чувствовала, как кровь циркулирует по организму, целенаправленно отливая от мозга куда-то трясущиеся ноги. То, как затаились за спиной Геб с Флорой, ожидая нужного момента. Все обострилось, мир стал другим.

А еще был Он. Конрад Шульц. Властный, беспринципный, грубый, нагло манипулирующий чужими судьбами лгун. Человек с тяжелым прошлым. Такой же одинокий, как я. И он стоял передо мной на коленях с обручальным кольцом в руке.

Сколько бы раз я ни повторяла это про себя, все равно не верила.

– Эмми? – губы мужчины пошевелились, и я опустила к ним взгляд, не сразу расслышав слова из-за бешеного пульса, напоминающего барабанную установку. – Детка?..

Сглотнув тяжелый ком, я хрипло прошептала. Так, чтобы услышал он один:

– Зачем?.. Зачем ты делаешь это, Конрад?

Он не любил меня. Не мог любить. Не сможет полюбить. Такие акулы, как Конрад Шульц, не ищут любовь с женщиной, они находят ее с деньгами и властью. Зачем им трахать жену, если каждый день они нагибают тысячи разных людей?

Но если бы он любил меня… Если бы вдруг эта безумная затея оказалась реальностью… Если бы! То я предпочла бы услышать об этом сейчас. Один лишь раз. Хоть намек. Хоть какой-то знак. Хоть что-то, напоминающее светлое людское чувство. Знаю, я просила много. Слишком… Но это значило бы, что не все потеряно. Будто есть какой-то шанс вынырнуть из этих зыбучих песков и доплыть до устойчивой земли. Я бы боролась за него тогда. Сворачивала бы горы. Словно сумасшедшая, обрекающая себя на тяжелую, но оттого не менее сладкую участь. Тогда я сдалась бы ему в плен, как глупый наивный мотылек, летящий на свою погибель.

Но он просто смотрел, будто и вовсе ничего не слышал. Будто я была правильным ходом. Той, кого не стыдно иметь рядом. Как на его руке часы за пять миллионов долларов – удачная сделка, повышающая статус. Вещь – не человек. Атрибут.

Я резко обернулась, посмотрев на Геба. Мужчина выглядел обескураженным и полным энтузиазма, готовым скандировать поздравления в каждое мгновение. Флора с тоской кусала губы, до хруста сжимая руками бокал, и ожидала новый повод, который будет обсуждать завтра с подругами. Конрад не мог опростоволоситься перед важными ему людьми. Я не лучший человек в этом мире, но не настолько бездушная дрянь.

– Гхм… – повернувшись к мужчине, я столкнулась с его прищуренным взглядом. И, зажмурившись, выпалила, как заведенный робот: – Да, конечно! Я согласна.

Конрад поднялся с места и, притянув меня к себе, впился в губы глубоким и совершенно неприличным поцелуем. Выливая в него все свои мучения за долгое ожидание. Я прогнулась в спине от его напора, а когда отстранилась, вдруг почувствовала странную тяжесть на пальце.

«Он надел тебе кольцо, а ты и не заметила», – истерически прошептал внутренний голос, а затем произошло еще нечто: Конрад сжал мою ягодицу крепко и властно, касаясь губами мочки уха.

– Сегодня вечером ты подпишешь контракт, – страшные вещи он шептал хриплым, барханным баритоном, и в нем я распознала сильное возбуждение. – Сейчас же, Эмми. Я больше не могу ждать. Это сводит меня с ума.

– Что? Нет! – ахнула я слишком явно, а затем так же близко прислонилась к Шульцу, чтобы меня услышал только он. – И речи быть не может. Забудь. Я не хотела отказывать при Гебе и Флоре. Позже можешь всем рассказать, что бросил меня.

Мужчина немного отодвинулся, и в глубинах его темно-серых глаз заплясали странные озорные огоньки, какие возникали лишь тогда, когда сложный план этого человека складывался наилучшим образом. Ужасная догадка упала на голову тяжелым шлакоблоком:

– Дьявол! Ты ведь специально сделал это здесь… При своем друге! Чтобы я не смогла отказать.

– Какая светлая голова, детка, – губы Конрада обрушились мне на лоб, а затем он крепко сжал мою ладонь с кольцом. Голос стал холодным и властным. Одержимым до колик в желудке. – Теперь ты его не снимешь.

– Хочешь проверить? – с вызовом отчеканила я, делая пасс в сторону. Конрад держал так крепко, словно я оказалась по уши в застывшем цементе. – Кроме того, раз ты играешь так нечестно, я просто беру свои слова назад. Нет – вот мой ответ. И плевать на уважение твоего друга.

Он поймал мои губы своими, затыкая, вставляя кляп. Грязно, развязно, с дикой похотью и жадность. Будто едва сдерживался от своих мыслей…

– Свой ответ я уже получил. Другого не будет, – каждое слово чеканило в ушах, как злой рок. Приговор. Он сжал мое лицо руками, заглядывая прямо в душу, в самое нутро: – Сейчас мы придем домой. Там нас будет ждать адвокат. И все будет кончено, понимаешь?

В тот момент я поняла две вещи: капкан захлопнулся, и это была чертовски грамотная ловушка. Он обескуражил меня, привел к правильной мысли и получит то согласие, что так сильно жаждали его уши. И, безусловно, завышенная самооценка.

– Я не буду ничего подписывать, Конрад Шульц, – поставила я его перед фактом, отключая свое сердце и чувства.

Геб в Флорой поздравляли нас, осыпали комплементами и пламенными речами о счастливом будущем, но Конрад точно слышал меня. Потому как стоял бок о бок. И рука его на моем теле дрогнула. Потому что в тот момент он наверняка понял: это обещание.

***

С трудом выбравшись от Габриеля и его тонны счастливых поздравлений, мы, наконец, покинули пентхаус семьи Файкер. Одна часть меня ликовала этому факту, дескать, не придется больше лживо благодарить, играя некую роль счастливой невесты, а с другой стороны… С другой стороны, я четко осознавала, что дома у Конрада нас будет ждать юрист, и Шульц сделает все, чтобы вечер закончится в угоду ему. Очередного морального противостояния мне категорически не хотелось, день и так выдался на редкость информативным и познавательным, отчего не на шутку утомил.

– Поедете следом, – створки лифта открылись, и, когда я вошла внутрь, Конрад перегородил дорогу охране, стрельнув в них требовательным взглядом, не терпящим возражения.

– Но, босс… – один из них, заметно побелев, замялся и отвел взгляд к полу. – Есть четкий протокол…

– Следом, – отчеканил Шульц по слогам, входя внутрь и блокируя дверь прямо перед носом своих людей.

Конрад надвигался на меня торопливо и целенаправленно, не глядя нажав нужный этаж. Я была слишком ошарашена тем, как вытянулся его почти звериный оскал в прямом свете приглушенной белой лампы.

– Что это было? – прошептала я, пока его шаги сокращали разделяющее нас расстояние. Мои пальцы неосознанно сжали массивные и широкие поручни, буквально вжимая мое же тело в стеклянную стену позади.

– Предложение, – хрипло шикнул он, судорожно вбирая носом кислород. Взгляд мужчины блуждал по мне так жадно, будто мы не виделись целую вечность. – Тебе никогда его не делали?

– Делали, – призналась я, вспоминая Рона Харингтона, но кроме него были и другие. Злорадства в голосе скрыть не удалось. – Много-много раз.

Конрад замер, склонив голову набок, цокнул языком.

– Вот как… Почему я не удивлен?

– Я просто искала кого получше, – нагло соврала я. Причина была лишь одна: либо мужчины не любили меня достаточно для брака, либо я не любила кандидатов в мужья. Харингтон первоначально обманчиво казался идеальным человеком во всех отношениях: вызывал сносные чувства, имел схожие жизненные ориентиры. Но ни одно предложение никогда не поражало меня настолько, как из уст Шульца. Об этом, естественно, он никогда не узнает.

Глухим рыком Конрад ворвался в мое маленькое личное пространство, поднимая за талию и усаживая на поручень. Теперь наши лица были на одном уровне, и ему ничего не стоило обрушиться на меня с поцелуем, таким же развратным и сумасшедшим, как и секс с этим мужчиной. Доводящим до исступления. Выбивающим из головы все лишнее и ненужное Ему.

– Сложно, – ударяясь мокрым горячим лбом о мой лоб, Конрад коснулся указательным пальцем моей нижней губы, изучая ее контуры. Когда он проник слишком глубоко в рот, я укусила его за фалангу, и босс зашипел сквозь стиснутые зубы. Голос его стал спутанный, тараторящий, на лбу выступили капли пота. – Мне сложно видеть, как на тебя смотрят другие мужчины. Ничего не могу с собой поделать. Хочется запереть тебя дома и никогда никому не показывать, знаешь? Эта идея настолько мне нравится, что приходится прилагать огромные усилия, чтобы ей не поддаться.

– Не может быть… Ты ревнуешь? – брови мои вопросительно поползли ко лбу, а затем понимание ситуации успокоило разбушевавшееся сердце: «Он просто не хочет делиться своей вещью – вот и все!» – Успокойся, никому я не нужна.

В насмешливом тоне пряталась самая настоящая досада, ведь так и было. Нет в мире человека, ожидающего моего звонка или беспокоящегося о здоровье. «Кроме человека напротив тебя, Эмми Браун!» – от этой догадки свело челюсть.

Кивнув каким-то своим мыслям, Конрад за долю секунды остановил лифт красной кнопкой, а затем втиснулся между моих ног, уверенно и грубо разводя их в стороны. На уровне верхней части бедер была хлипкая юбка с не очень плотными швами, которые не выдержали напора мужчины, делая на моем платье неприличный разрез по ноге, почти до самого пупка.

– Ах! – я задохнулась от того, каким горячим и плотным был его пах, вжимающийся мне во внутреннюю часть бедра. – Тут ведь камеры, Конрад…

– Они все удалят, – без капли сомнений заявил он, измученно дыша мне в шею, пока руки жадно сминали мое тело.

– Но ведь именно сейчас кто-то смотрит, – взмолилась я, просовывая ладони между нашими телами. Прийти к подобному умозаключению оказалось легко, а вот тело отказывалось действовать логично. – Конрад, очнись!

– Фа-а-ак, – рыкнул он, бессильно погладив языком пульсирующую жилку на моей шее. От нежного касания перед моими глазами возникла пелена, а когда острые зубы дотронулись к мягкой кожи, мне с трудом удалось сдержать писк. Я попыталась сдвинуть ноги, загасить сильный вибрирующий огонек между бедер, но Конрад не дал. Лишь качнулся вверх-вниз, дразня клитор через плотный слой моей и его одежды. – Как же сильно я хочу тебя, Эмми… Как же. Сильно. Я. Тебя. Хочу!

Он чеканил каждое слово, будто сошедший с ума безумец. Его член набухал все больше, я ощущала каждый его изгиб чувствительной точкой своего тела, где все болезненно пылало. Язык терзал мою шею, засасывая, покусывая, изучая влажным языком.

– Конрад, – прошептала я, ища какое-то спасение. Мой голос напоминал то ли писк, то ли едва разбираемое шептание. Сжав руками предплечья мужчины, я искала опоры. Заглядывая в его сверкающие потемневшие глаза, просила то ли не останавливаться, то ли прекратить это немедленно. – Я сейчас… Сейчас…

От его взгляда сводило под ложечкой: теплый, обволакивающий, спокойный. И в тоже время требовательный, не моргающий, пылающий, как самое адское пламя. Он был как спичка, кинутая в лужу из бензина.

– Давай, детка… – просил, шептал, требовал он. Сминая мою грудь руками. Даже сквозь платье это ощущалось так остро, будто мы были совершенно нагими. Губы его ловили мои, щекоча, едва касаясь. – Я хочу, чтобы ты кончила для меня… Только для меня.

Волна накрыла меня внезапно, как атомный взрыв, заставляющий прогнуть спину назад и до крови закусить губы. Тело било спазмами, заставляя вжаться внутренней частью бедер в Его ширинку, поглаживая напряженный член. Не осознавая того, я опустила руку по его костюму, на ощупь пройдясь от бляхи ремня по молнии вниз. И Конрад, хрипя, задрожал, сокращаясь снова и снова, содрогаясь с моим именем на губах.

Я замерла, приводя дыхание в норму, и только спустя целую минуту, до меня дошло, что именно сейчас произошло. Для охранников камеры наблюдения мы выглядели, как развратная пьяная парочка, тискающаяся без зазрения совести у всех на виду, но вряд ли они могли заподозрить нас в таком странном, совершенно необъяснимом, нечеловеческом сексе через одежду. С губ сорвался краткий истерический смех, грудь Конрада тоже беззвучно завибрировала.

– Вот черт… – ругнулась я, медленно убирая руку от его паха к плечам. Кто бы мог подумать, что можно прийти к финалу от обычных прикосновений? От взгляда? От слов? И ощущения эти были ничуть не хуже, чем от обычного секса. Наоборот, более острые, словно приправленные адреналином и невозможностью удовлетворить внезапную нужду.

– Предпочитаю, чтобы моя будущая жена называла меня по имени, – хмыкнул мужчина и загасил очаг возгорания во мне выбивающим дух поцелуем.

Я не заметила, как он нажал кнопку на панели лифта, позволяя тому двинуться дальше, и очнулась лишь тогда, когда створки распахнулись.

– Что это? – впереди меня ждала темнота, черная и беспроглядная. А еще шум ветра и более чистый, легкий аромат Нью-Йорка, без примеси паленого бензина и уличной еды.

– Крыша, – удивил меня Шульц, утаскивая за собой, и, как только мог, плотно скрепив предварительно мое платье маленькими узелками и невидимками с моей головы. А после еще и закутал меня в свой пиджак, застегнув его на все пуговицы. И теперь о «происшествие» в лифте свидетельствовали лишь мои дрожащие ноги и красные, как помидор, щеки.

– Но… почему здесь? – прошептала я первое, что пришло в голову, оборачиваюсь по сторонам в полном непонимании. Пространства было много, в большей степени темного и беспроглядного.

– Потому что крыша в моем доме оборудована для моего вертолета. А здесь – чистая, – пожал плечами мужчина, словно совершенно ничего странного не происходило.

– А охрана? Они ведь будут ждать внизу и… – я замолчала на полуслове, увидев оцепление по кругу. Это могло значить лишь одно – выход на крышу был запланирован заранее. Но почему тогда Конрад и словом не обмолвился? Речь шла лишь о возвращении в пентхаус после встречи с другом.

Я продолжала следовать за мужчиной, хмурясь. Неизвестность пугала и сбивала с толку, делала меня неуверенной и растерянной.

– Конрад… – начала было я, но запнулась, совершенно не представляя то, о чем хочу поинтересоваться.

– Да? – сейчас мужчина казался спокойным и даже немного веселым. Таким, каким я никогда не видела его раньше.

Мысли и так рассыпались, не давая собрать их во что-то цельное, как вдруг на глаза попался маленький уютный столик около трех огромных колонн в тихой, спокойной безветренной зоне. Он был украшен множественными гирляндами с теплым нежным белым светом, а на широких раскладных деревянных стульях лежали подушечки и теплые пледы.

Я, скорее, готовилась искренне поверить в то, что мы забрели в зону чужого романтического вечера, чем в то, что это устроено для меня Конрадом Шульцем.

– Я… – сердце вырывалось из груди – так бешено колотилось! Мужчина подвел меня к столику, на котором стояли закупоренная бутылка красного вина, сырная тарелка и различные фрукты. Но я прошла мимо, прямо к краю крыши, ограждённому высоким и широким выступом, и уставилась перед собой. Потому как высказать свои догадки мужчине в глаза не смогла бы:

– Ты… Ты собирался сделать предложение здесь, не так ли?

Конрад промолчал, и я наивно полагала, что мужчина по-прежнему стоит на расстоянии десяти шагов от меня. И когда его ладони крепко обвили мою талию, а нос уткнулся в шею, предательски вздрогнула.

– Это более логично, если учесть, что в твоем доме крыша полностью занята, а в доме Геба – свободна, – продолжила рассуждать я, несмотря на его пылающее дыхание на моей вмиг покрывшейся мурашками коже. – Но… Почему тогда ты сделал предложение там, в пентхаусе?

Он снова промолчал, оставляя меня наедине со своими путанными и волнующими догадками. Если быть совсем уж честной, я не ждала ответа изначально. Потому как если бы Конрад подтвердил мои предположения, вышло бы так, словно это предложение было не актом привлечения внимания и не способом манипуляции через Геба с Флорой. А чем-то… другим. Чем-то, что даже про себя было озвучить больно.

– Потому что тот момент показался мне особенным, – произнес он спокойно, где-то даже вальяжно. Я не слышала раската грома или намека на дождь, но меня мгновенно повело, словно после прямого удара молнии по позвоночнику.

Глаза мои расшились, и я не моргала до тех пор, пока роговицу не запекло.

– Только ведь ты…

«…позволил мне считать себя манипулятором!» – прокричала я про себя, но вслух не хватило сил, будто внезапно возникшее рыдание сжало мне горло. Я зажмурилась и несдержанно шмыгнула носом.

– Зачем ты заставляешь меня думать о тебе плохо? Тебе нравится, когда все вокруг тебя боятся? Нравится, уверена.

– Заблуждаешься, – как-то спутанно протянул он с секундной заминкой. Голос Конрада показался мне каким-то странным, пространным и будто выжатым с трудом, через силу. Я вдруг решила, что Шульцу было просто невыносимо общаться со мной на подобные «людские» темы. – Ты сделала вывод, а я не стал тебя переубеждать. То-то и всего, – он помедлил, закашлявшись. – К тому же, тебе все равно придется подписать контракт сегодня. Иначе я просто не выпущу тебя из пентхауса. И плевать, когда заканчивается прошлый рабочий контракт. Ты ведь осознаешь, что никто и никогда не скажет мне слово против? Я – закон, Эмми. И если я чего-то захочу, никто и никогда не сможет встать у меня на пути.

Я ахнула от наглости Шульца, ведь он, по правде говоря, никогда не нарушал закон. Этот человек следовал ему «от» и «до», оставаясь кристально чистым перед Америкой. По крайней мере, за пять лет сотрудничества. В тот момент флер розового наваждения моментально слетел, а настроение упало ниже плинтуса.

– Ты можешь хоть умереть тут, но я ничего подписывать не буду, – в отчаянье отчеканила я злобно, слишком резко.

Но Шульц ничего не ответил, совершенно никак не отреагировал. Он убрал руки с моего тела, а затем и вовсе отодвинулся в сторону. Странная необоснованная паника взыграла внутри, заставляя резко обернуться и увидеть, как мужчина медленно шагает назад с перекошенным от боли лицом, держась за голову.

– Конрад! – в ужасе воскликнула я, глядя на то, как он оседает на стул, словно осенний листок.

Пара охранников тут же выскочила из укрытия на мой голос, но Шульц вскинул руку вверх. Видимо, это был призыв оставить его в покое, и те послушались в этот раз без единого нарекания. Спорить с боссом никто не хотел. Несмотря ни на что.

– Но… – я задыхалась от неожиданности и ужаса, все вокруг вдруг стало совершенно не важным. Ему было плохо, и мне стало так же невыносимо. Мысль, что я никак не могу облегчить его страдания, принесла томительную боль. Глаза Конрада были закрыты, а голова откинута на подушку назад, словно он ждал, пока вспышка пройдет. – Прошу тебя, поедем к врачу. Так нельзя…

Шульц опрометчиво мотнул головой в сторону и тут же сжался от нового приступа, на висках его выступили набухшие вены. Отряхнувшись, я скинула туфли и бросилась к нему, заглядывая в лицо.

– У тебя сотрясение. Это серьезно, и ты меня пугаешь, – голос сошел на шепот, не желая нарушить его покой и зону комфорта. – Прошу…

– Хватит. Все отлично, – наконец выдал Шульц, едва шевеля губами. И хоть нес он чистую ложь, я была рада хотя бы услышать его голос. Только спустя несколько минут вдруг осознала, что совершенно перестала дышать. Конрад опустил одну руку к себе на колени, и я жадно проследила за этим жестом. – Посиди со мной пару минут. Без слов. Иначе я попрошу тебя увести.

Взяв плед с соседнего кресла, я укрыла его покрывалом до самой шеи, а затем завернулась во второе сама и осторожно села к нему на колени, сжавшись в позе эмбриона.

Конрад неторопливо положил руку мне на спину и замер, время будто остановилось. В какой-то момент эмоции внутри накалились настолько, что я позволила слезам стечь по лицу. Решение было опрометчивым, потому как спустя секунду тело затряслось в беззвучных рыданиях, остановить которые я была не в силах.

– Перестань, – отрезал мужчина слабым хриплым голосом, внутри все стянуло рвотным спазмом.

– Ты меня пугаешь, – призналась я снова, вдыхая знакомый аромат его пиджака. – Мне страшно. Не пойму, почему мы не можем поехать к доктору Грину?

– Потому что это ерунда, – рука его у меня на спине немного пошевелилась, скользя вверх-вниз, аккуратно поглаживая.

– И отжимания сегодня тоже были ерунда? О чем ты только думал? У тебя ведь есть дети! – взорвалась я, прикусив язык слишком поздно.

Конрад протяжно хмыкнул, будто смакуя мои слова, раздумывая над ними. Но, как бы я ни ждала, он так и не проронил ни одного комментария на этот счет, будто просто отметив себе мою осведомлённость.

– Твой контракт рабский. И то, что ты хотел завести от меня ребенка без моего ведома – ужасно. А еще лечение бесплодия, опять же, без моего ведома… – перечислила я глухо и безжизненно, но без капли злобы. Все мое нутро содрогалось от мысли, что Конрад страдает. Я мечтала перенять его боль себе, забрать хоть часть тех мучений, что так явно читались на его лице.

– Я не собирался заводить ребенка без твоего ведома, – вдруг заговорил мужчина, голос Конрада казался немного раздраженным. Мне даже показалось, будто подобное предположение оскорбило его. Шульц тяжело выдохнул, а после обхватил меня и второй рукой, теперь я была полностью в капкане его внимания. Удивительно и невероятно, в данном случае это принесло мне некоторое облегчение. – Ты не бесплодна, чушь… Если я могу сделать что-то тебе во благо, не ставя тебя перед этим в известность, то сделаю это снова. И я буду решать все проблемы, связанные с тобой, без твоего ведома, если посчитаю нужным.

Я нахмурилась, слова его для меня звучали непонятно и нелогично. И все же, что-то странное, напоминающее легкое электрическое покалывание, прошлось от кончиков пальцев к самому сердцу.

– Почему? – закрыв глаза, я попыталась расслабиться. Тело казалось напряженный, как поврежденный нерв. Мне все еще безумно хотелось увидеть проблески улучшения самочувствия у Конрада, но их не наблюдалось. За пять лет впервые мне удалось застать его в плохом здравии и лучше бы этого никогда не произошло.

«Слишком много «впервые» за последние дни, не находишь?» – поддел меня внутренний голос.

– Уверен, – ехидно и низко прошептал он, и я понадеялась на то, что повышение тона значит улучшение состояния. – Эти полдня, пока ты считала себя «бесплодной», сделали тебя несчастной. Оно того стоило, Эмми? Если через считанные месяцы все могло остаться позади, а ты бы даже не знала о возникших трудностях.

«Это его забота, – догадалась я. – Так, как он умеет и считает правильным. В своей извращенной манере». Неизвестно, как много подобных моих проблем взял бы на себя этот мужчина, как много воротил бы за моей спиной, но сейчас… В данный отрезок времени… Я совершенно не могла думать ни о чем, что казалось важными считанные минуты назад. Время будто замерло. Остановилось. Приоритеты и ценности поменялись.

Прошло около часа, а быть может, и больше. Шульц не двигался, а я размышляла обо всем, что произошло со мной за короткие, но такие насыщенные дни. При воспоминании о Филиппе Майере скрутила досада.

– Ты ведь знаешь о Его звонке там, в дамской комнате? – вдруг прошептала я, стыдливо отворачиваясь, но совершенно не сомневаясь в его положительном ответе. Уверена, после первых же подозрений люди Шульца нашли ту блондинку и просто допросили ее так плотно, как только могли. А она-то точно слышала каждое слово разговора, ведь стояла в опасной близости. Конрад ничего не сказал, и я приняла это за положительный ответ, после чего неловко поморщилась. – Не продавай меня, Конрад. Как вещь. Это причиняет мне… боль. Никто не хочет стать средством достижения цели. Упасть на самое дно…

Я ощутила, как Конрад едва слышно заскрипел зубами, содрогнувшись, и тут же из глаз снова покатились слезы. Мысль, что я собственноручно возобновила его боль, стала совершенно невыносимой. Сегодняшний вечер мог закончиться чем-то ужасным – эта догадка обливала мои внутренности горючим свинцом.

– Я бы не позволил ему прикоснуться к тебе. Никогда, – жестко отрезал Конрад. Подобрав ноги под себя, негласно позволила мужчине сцепить на них руки в тугой замок. Я вздрогнула от глупых самонадеянных мыслей и отчаянно напряглась, чтобы мужчина не почувствовал моих слез. Снова. Чувствительность уже выходила за всякие рамки, но побороть ее отчаянно не получалось. Шульц резко набрал полные легкие кислорода, но слова произнес спустя целую вечность, будто собираясь с духом: – Мысль об этом инциденте не приносит мне радости.

Он мог просто сказать «извини», но, видимо, для Шульца это было чем-то слишком запретным. То, на что он пока не готов. И я робко улыбнулась, оценив его силу духа.

– Хорошо, я… гхм… рада, – медленно вдыхая и выдыхая пьянящий запах мужчины, я уплывала по волнам странной неги, похожей на наркотическое опьянение. И она обязательно меня убаюкала бы, если бы не тревожные мысли. – Прощу тебя, если пообещаешь кое-что. Сущий пустяк.

– Как скажешь, – выпал он моментально, и я осознала, что он ждал моих слов. Будто происшествие с Филиппом не давало ему покоя намного сильнее, чем я могла бы предположить.

– Больница. Сейчас же, – отчеканила я, поднимая на него жесткий требовательный взгляд. – И никой альтернативы, Конрад!

Спустя бесконечные полчаса молчания, Конрад со мной на руках не без труда попытался подняться. Я моментально вскочила на ноги, чтобы не утруждать его и без того ослабший организм. Он ничего не говорил, лишь уставился на скинутые туфли, давая мне время обуться, а затем переплел наши пальцы… Так, словно это было чем-то естественным, привычным, нормальным.

– Куда мы идем? – с надеждой спросила я, исподтишка изучая Шульца: он выглядел заметно лучше, чем несколько часов назад. Это не могло не принести облегчения! Но все же, мне больше не хотелось содрогаться от мысли о его здоровье. А именно это я и собиралась делать.

– В пентхаус, – кратко постановил он, заходя в лифт и отворачиваясь от света так, чтобы не бросалось в глаза. Я все равно заметила и прикусила губу от досады. – Нужно переодеться перед визитом доктора Грина.

Конрад смотрел прямо перед собой, казался холодным и беспристрастным. А я… Я просто не могла оторвать взгляда от его профиля, унимая внезапное желание улыбнуться. Эндорфины разлетались по телу с неведомой скоростью, окситоцин ударил в кровь и мозг.

«Он пошел у тебя на поводу, Эмми! – кричал внутренний голос так воодушевлённо, будто эта информация стала самым невероятным событием этого столетия. – Конраду важно твое мнение и твое прощение!»

Мое блаженное оцепенение длилось достаточно долго, до того, как я осознала один факт: Шульц не просто смотрит вперед. Он разглядывает мое лицо, отрезкаленное косой панелью. Я вопросительно подняла бровь, и тут же краешки его губ поползли кверху.

– Ты очень милая, – вдруг выпалил Шульц, и сказанное прозвучало настолько неожиданно и ошеломляюще, что я буквально ощутила, как сгорает кожа лица от этих слов. Он мог больше ничего не говорить, потому как моя душа уже вылетела из тела; но все равно зачем-то продолжил. – И мне нравится, как блестят сейчас твои глаза.

Неосознанно напрягаясь, я поднесла холодную ладонь к пылающей щеке и уставилась на свое отражение. Как и ожидалось, ничего необычного мною подмечено не было.

– Недостаточно, – неожиданно для себя самой мои мысли прорвались наружу, и я напряглась, отряхнувшись. «Трезвей! Сбрось наваждение и следи за языком!» – отвесила я себе мощную оплеуху.

Конрад вальяжно повернулся и выгнул голову набок, сканируя меня своим фирменным пробирающим до костей взглядом. Так, будто одно мое слово удивило его до безумия.

– Недостаточно для чего? – протянул он, следя за каждым изменением в моей мимике, не упуская ни малейшей детали.

«Для тебя, Конрад Шульц!» – ахнула я про себя, потому что мои же мысли и чувства показались мне пугающими. И, тем не менее, это была моя постыдная правда. То, как именно я чувствовала этого мужчину.

Он был умным, интересным и, как оказалось, заботливым. Кроме того, обладал шикарным телом и безумно притягательной внешностью. Девушкам принято описывать ее, как брутальную и истинно мужскую. А еще Конрад был надёжным. Я легче поверила бы в поломку швейцарских часов, чем в то, что мой босс не выполнил какое-то обещание. Замкнутый, холодный, отрешенный внешне и такой многогранных внутри. Этот человек не разменивался на дешевые сантименты и лживые улыбки, потому как всегда показывал себя в деле, а не на словах. И оттого его благосклонность стоила бесконечно дорого.

А я обычная девочка Эмми Браун, к двадцати пяти годам имеющая лишь строчку в послужном списке и для Нью-Йорка достаточно скромный перечень заслуг. У меня не было мужа и, возможно, никогда не будет детей. У меня не было квартиры или солидных сбережений. А это значило, что один неверный шаг мог заставить скатиться на самое дно карьерной лестницы.

Опустив взгляд, я поморщилась и втянула непрошеные слезы. Между мной и Конрадом Шульцем разверзлась огромная непроглядная пропасть размером с бесконечную бездну.

На подбородок упала шершавая ладонь, заставляющая поднять голову и взглянуть на мужчину. Он казался чертовски недовольным, что только подтвердили его резкие слова:

– Я не знаю, о чем ты думаешь. Но мне это не нравится.

– Не нравится то, о чем я думаю? Или то, что ты не можешь прочитать мои мысли? – нервно сглотнув, я представила ситуацию, в которой этот человек действительно мог бы читать мои грязные идеи, и тут же снова залилась густым румянцем. Конрад самодовольно улыбнулся, а сознание мое взорвалось: «В этот раз он прочел твои мысли без особых усилий. Ты как открытая книга, Браун».

– Оба варианта, – все же ответил он. Конрад чертовски медленно наклонился, за это нескончаемое время перед глазами пролетели сотни различных мыслей, а затем оставил на моих губах легкий невесомый поцелуй. Как перышко, щекочущее кожу. Отстранившись, он заговорил, словно учитель в классе: – Я хочу, чтобы ты переживала лишь о том, в каком платье пойдешь к алтарю, Эмми.

Я открыла было рот, собираясь напомнить ему, что никакого брака не будет. Какой бы комичной ни показалась ситуация с обручальным кольцом на пальце… Но тут же прервала себя, ведь искренне не хотела стать сегодня Его очередной головной болью. В другой раз. Разговор неминуем, только… не сегодня. Когда он едва ли стоит на ногах.

Дверцы лифта распахнулись, нас уже покорно ожидала охрана. В этот раз мужчина дал распоряжение подать авто к центральному входу, и мы вернулись домой на машине, что было наиболее здравым решением. В таком состоянии Конраду не стоило расхаживать. К тому же он вряд ли позволил бы мне преодолеть все расстояние пешком, а я не хотела обременять его собой. Благо глубокой ночью Нью-Йорк не был настолько «засорен» авто на дорогах, как днем.

– Доброй ночи, – оптимистично воскликнул Стэфан, и я улыбнулась ему так искренне, как только могла. Во время заточения в доме Конрада наша с ним связь, подразумевающая собой негласную дружбу, потерялась, что несказанно меня расстраивало.

– Прекрасно выглядите, – вместо приветствия отсалютовала я ему, указывая взглядом на темно-синий свитер с улыбающимся оленем в черном колпаке. – Это что-то новенькое, где купили? Тоже хочу!

Конрад смерил меня пронзительным убийственным взглядом, крепче сжав ладонь, которую отчаянно отказывался отпускать, отчеканив сквозь зубы:

– Жена связала.

Я демонстративно повернулась к напрягшемуся Стэфану, показывая, что жду ответа именно от него, отчего Конрад буквально зарычал в голос.

– Босс прав, – закашлялся водитель, а затем взял себя в руки. Явно не без труда выпалив: – Вряд ли мой свитер сравнится с вами, мисс Браун. Вы просто ошеломительно выглядите! Глаз не оторвать.

– Спорное заявление, – я повернулась к Шульцу, хмурясь, но его губы были плотно сжаты, потому решила, что первое предложение мне послышалось. Набрав полные легкие кислорода, собиралась продолжить разговор со Стэфаном, как Конрад снова перетянул одеяло на себя: – В самое ближайшее время Эмми станет миссис Шульц, так что можешь привыкать к новому обращению. Больше «мисс Браун» я слышать не должен.

Это не была просьба или предупреждение. Холодный приказ, требующий немедленного исполнения. Произнесенный таким безоговорочным тоном, после которого обычному человеку хочется срочно броситься на колени перед Шульцем и начать извиняться за все грехи в этой жизни.

Я физически ощутила, как напрягся Стэфан, он посмотрел на меня через зеркало заднего вида, будто пытаясь удостовериться, что со мной все в порядке. Недалек был тот день, когда я слезно молила его дать мне бежать, а он не дал, и сейчас четко видела, что это мучило его, не давало спокойно спать все это время.

Когда авто остановилось у центрального входа, Конрад резко вытянул меня прочь из салона, силком потащив обратно в пентхаус. Тонкие шпильки проваливаясь в уличную вытяжку, заставляя меня спотыкаться снова и снова. Мужчина будто не замечал этого, пока я резко не дернула его за руку, призывая остановиться, дать мне отдышаться.

– Конрад! – воскликнула я, вырывая руку из его хватки. – Ты делаешь мне больно!

Мужчина опустил взгляд вниз, будто совершенно забыл, что сдавливает не чертов металлический эспандер, а мою хрупкую ладонь, которую явно в силах был переломить. Он все же ослабил хватку, но не отпустил.

– Я переведу Стэфана в другое место, – поставил перед фактом Конрад, внимательно изучая мою реакцию на данную новость.

Растерявшись сперва, я искренне не могла понять, почему он говорит мне об этом? А затем взорвалась в гневе! Почему Стэфан должен терять уважаемую должность, терпеть понижение зарплаты из-за собственнических повадок своего ревнивого босса? Водитель не сделал ничего, что заставило бы усомниться в его профессиональных качествах.

– Ты не можешь так поступить, – взмолилась я, тут же сделав шаг назад, оттого как недобро блеснули глаза Шульца.

– А вот теперь я намерен его уводить, – предупредил меня Конрад, скрипя зубами и играя желваками. – И прослежу, чтобы новую работу он смог получить лишь в другом штате.

– Гхм… Что?! Ты серьезно?! – всю дорогу до пентхауса я пыталась убедить Конрада в том, насколько странное и нелогичное это решение. Он был молчалив, а когда мы и вовсе оказались внутри, повернул меня к себе и поставил новую задачу: – Переоденься во что-то удобное и… – он нахмурился. – Закрытое! Быстрее.

А затем отправился переодеваться сам. Я справилась за считанные секунды, резво сняв платье и нижнее белье, натянув взамен свободное бежевое худи и черные джинсы. Но когда я пришла в коридор, желая продолжить вновь тему увольнения Стэфана, Конрада еще не было.

Передо мной в гостиной находился манящий мягкий диван, к которому я и отправилась. Только вот по пути туда меня привлек резкий сладкий аромат чего-то мускатно-ванильного и… неуловимо знакомого, чего я вспомнить никак не могла. Подойдя к кухонной барной стойке, увидела тарелку с муссовыми тарталетками, под которой лежала крохотная записка на желтом стикере, где детским почерком красовалось: «Приятного аппетита, Эмми! Сабина».

Я улыбнулась мысли, что эта крохотная умная девочка нашла в себе столько мудрости, чтобы перешагнуть ревность и приготовить мне десерт. Ей бы следовало научить терпимости отца и «отсыпать» ему немного здравого смысла. Желудок противно заурчал, а глаза наполнились слезами умиления и… безграничной, убивающей изнутри, пугающей тоски. «Возможно, у тебя никогда не будет детей!» – «подбодрил» внутренний голос.

Я съела тарталетку, шмыгая носом, а затем услышала массивные шаги в коридоре. Стоило мне покинуть гостиную, как на глаза попался Шульц в черном спортивном костюме, будто из одной коллекции с моей одеждой. Мы снова выглядели, как странная парочка, подбирающая наряды друг под друга.

Изучив мой внешний вид требовательным взглядом, он кратко кивнул на дверь:

– Идем. Нужно вернуться в течение получаса. Я не намерен задерживаться у доктора Грина надолго.